thank u

сонхва никогда не задумывался о красоте жизни, о смысле, и о том, как она устроена. эти мысли вгоняли его в запредельную тоску. в свои двадцать два он не хотел становиться кем-то, он не хотел зарабатывать деньги и приходить на пропитанные ложью встречи выпускников, где каждый мерится своими деньгами и достижениями. он не хотел быть частью общества, которое упорно заставляет его быть хоть кем-то в этой жизни. сонхва предпочитал быть никем. - хва, ты снова в своих мыслях? сан. мягкий, хороший, бесконечно добрый и веселый сан. они познакомились в средней школе, и, несмотря на то, что оба были абсолютно разных полюсов, стали лучшими друзьями. сан и сонхва пошли в один университет и на одну специальность, чтобы никогда не расставаться. что бы ни значило слово никогда. - да, извини, санни, сегодняшняя лекция была очень скучная. сан по-доброму улыбнулся, зная, что сонхва лжёт, но он никогда не злился. сан понимает. - тогда хён, увидимся завтра. извини, я обещал уёну помочь с историей, ну, ты сам понимешь. сан взял рюкзак и быстро выскочил из аудитории. они с уёном встречались третий год и сонхва не знал, что люди могут так сильно подходить друг другу. они могли находиться рядом и молчать, потому что им не нужны слова, чтобы общаться. даже несмотря на жуткую болтливость уёна. сонхва завидовал им, по-доброму завидовал и радовался. они могли быть абсолютно разбиты и опечалены, но они есть друг у друга, а значит - все будет хорошо. сонхва тоже хотел, чтобы у него все было хорошо. весенний прохладный ветер пробирается иголками под пальто сонхва. он кутается сильнее и понимает, что хорошо бы пойти домой, потому что он легко простужается, но его тело и мысли настолько тяжелые, что он не может даже пошевелиться. ему нужно подготовиться к семинару по древней истории завтра, но это кажется такой мелочью, потому что люди живут один раз, а планета все так же продолжит существовать и люди все так же будут переживать о таких незначительных вещах, как неуд по истории. все это было неважно. сонхва почувствовал на себе пристальный взгляд и поднял голову: на него выжидающе смотрел какой-то парень, сонхва никогда прежде не видел его и не мог понять, что от него хочет незнакомец. - вам.. помочь? - сонхва бесила неуверенность в своем голосе, но он был слишком сосредоточен на рой мыслей в своей голове. парень легко улыбнулся, будто улыбаться незнакомцам в парке было для него чем-то привычным, и протянул сонхва вырванную из скетчбука страничку. там был изображен он. сонхва, задумчиво сидящий в парке на обшарпанной лавочке, скрестив руки, запрокинув голову наверх. он был нарисован карандашом. нарисован так искусно, сонхва бы определенно повесил картину у себя дома (или в чертовом лувре), и он не мог поверить, что может выглядеть настолько хорошо лишь на листе бумаги. - вы... меня нарисовали? - очевидно, что да, - незнакомец рассмеялся, совершенно чисто и беззлобно, его смех звучал как звон колокольчиков и сонхва проигнорировал щекочущее чувство внутри себя, - прости, если я, эм, перешел черту, просто ты показался мне чертовски привлекательным, и я решил нарисовать тебя. кстати, меня зовут ким хонджун. хонджун протянул руку, но сонхва не торопился пожать ее, переваривая услышанное. его назвали чертовски... привлекательным? он очень надеялся, что хонджун не заметит, насколько сильно покраснели его уши и щеки, потому что очевидно, что сам хонджун был намного привлекательнее сонхва. - сколько я... сколько я должен тебе?, - сонхва потянулся в карман за бумажником, когда его запястье перехватила чужая рука. - ты дурак? ты нисколько мне не должен, я сам захотел нарисовать тебя. казалось, что с лица хонджуна никогда не сходила улыбка, и сонхва чувствовал что-то странное в районе груди, когда смотрел на нее. - ты, кстати, не сказал, как тебя зовут, - хонджун сел рядом с сонхва на лавочку, подогнув одну ногу под себя, смотря собеседнику прям в глаза. очевидно, что он не стеснялся зрительного контакта, не стеснялся вообще ничего. короткими накрашенными ногтями он продолжал отдирать засохшую белую краску, ожидая ответа сонхва. - я... пак сонхва. мне очень приятно, что ты нарисовал меня и прости за такую реакцию. просто это... - непривычно, я знаю. не извиняйся. я редко рисую незнакомых людей, но мне нравится, что сегодня я встретил именно тебя. или сонхва преувеличивал, или хонджун явно флиртовал с ним, или у парня просто был такой стиль общения, что бы это ни значило. - знаешь, сонхва, тут довольно холодно, предлагаю пойти в кофейню за воротами парка и поговорить там. не дожидаясь ответа, хонджун взять ладонь сонхва в свою, и потащил его по направлению к выходу. сонхва то ли не успел отреагировать, то ли просто не хотел. они разговаривали несколько часов. хонджун оказался невероятно болтливым, немного странным, в меру шумным и артистичным. сонхва подумал, что тот хорошо мог бы смотреться в театре. хонджун был уличным художником и часто проводил время в парке в одиночестве, чтобы сосредоточиться. он одевался странно, но стильно, красил ногти в любой понравившейся цвет, сухие и жесткие от вечного осветления волосы переливались на заходящем солнце, и сонхва впервые подумал о том, что кто-то красивый. хонджун так же оказался невероятно умным и начитанным, сонхва с удовольствием слушал про художников эпохи возрождения, про инди музыку и что такого особенного в книгах о гарри поттере, и, возможно, сонхва на секунду показалось, что хонджун мог бы стать ему кем-то. в свои двадцать один хонджун сбил все костяшки на руках, пока не нашел свое утешение в музыке и рисовании. ему тысячи раз разбивали и склеивали сердце, а затем снова разбивали, в его глазах была нечитаемая грусть. нечитаемая никому, кроме сонхва. но в отличие от сонхва, хонджун не прятал своих чувств, он был смел и решителен, он был сломлен, но знал, как починить себя, никогда не требовал помощи и всегда, всегда улыбался. сонхва не верил в любовь с первого взгляда, но, возможно, хонджун бы мог что-то значить для него. с того времени прошло три месяца, сонхва и хонджун стали близки. они постоянно переписывались, сидя на парах. они учились в разных университетах, совершенно на разных специальностях, но каждый из них искал повод для встречи. сонхва начал чувствовать, что его сердце и разум снова складываются в пазл, он больше не лежит на кровати в своей общажной комнате, не в силах встать, ему не хочется убежать от всех и закрыться, и это было вдохновляющее и пугающее чувство. - сонхва, ты сегодня снова к хонджуну? - уен специально чавкал погромче, жуя свой мармелад, зная, что это бесит всех, кроме сана, но уена никогда ничего не останавливало. - да, извини, я обещал пойти с ним на выставку. - хва, ты совсем не проводишь с нами время, я начинаю скучать, - то ли шутя, то ли в обиду сказал уен, швырнув пачку из-под уже пустого мармеладка в мусорное ведро. - уенни, ты же знаешь, сонхва влюбился, дай им побыть вдвоем, - сан смотрел на уена с лисьим прищуром и игривой улыбкой на лице, так, как смотрят люди, которые, очевидно, влюблены. - я не влюблен, сан, мне просто хорошо с ним, - сонхва отчеканил это резко даже для самого себя, и виновато посмотрел на друга, - прости, это просо тяжело. - не извиняйся, хен, до тебя всегда дольше всех доходит, - сан легко усмехнулся и вышел из столовой, беря уена под руку. они не расставались ни на секунду. сонхва влюблен? - сонхва, ты не понимаешь, игра престолов - это реально крутой сериал! ты не смотрел ни одной серии и уже делаешь выводы!, - казалось, что из ушей хонджуна сейчас пойдет пар, но сонхва правда не любил игру престолов. - джунни, ты же знаешь, там миллион серий, я не люблю такое. у меня выдержки не хватает смотреть сколько выпусков, - сонхва легко потрепал хонджуна по волосам, и этот жест казался таким правильным и привычным, что сонхва стало страшно, насколько сильно он может привязаться. он боялся снова обжечься. ему всегда было так просто быть одному, и впускать кого-то в свою жизнь, кроме сана казалось чем-то пугающим и новым. - сонхва, все хорошо? сонхва прослушал весь монолог хонджуна о том, насколько же хороша игра престолов, и хонджун никогда на него не злился. он понимал. - да, прости, я снова... задумался, - сонхва неловко заправил отросшие пряди волос за ухо, - о чем ты говорил? - это не так важно, - хонджун переплел их пальцы, продолжая шагать к дома сонхва. он всегда провожал его, потому что сонхва было страшно идти одному, и хонджун не осуждал его за это, - знай, что я всегда здесь для тебя, если ты захочешь поговорить. хонджун звучал так мягко и успокаивающе, он всегда выслушивал сонхва, позволял тому плакать в свое плечо и засыпал в его кровати вместе с ним, если сонхва снились кошмары. хонджун был рядом, даже когда у них обоих не было сил разговаривать, они все понимали без слов: и, возможно, сан прав, сонхва чертовски влюблен в него. - хонджунни, - сонхва резко остановился, не выпуская ладонь хонджуна из своих рук, - я так благодарен тебе, я не знаю, как отбла- хонджун приложил свой маленький палец к губам сонхва. - не нужно, хва, прошу тебя. я... я просто хочу, чтобы ты был счастлив, хорошо? хонджун отпустил его руку и развернулся, шагая дальше к дома сонхва, зная дорогу туда как свои пять пальцев. сонхва был влюблен. — хонджун, ты не боишься? они лежали на кровати у хонджуна в домашней студии, когда сонхва оглушил его этим вопросом. в комнате не было окон, только аппаратура и несколько светильников, блеклым светом отражающихся от стен. — чего я должен бояться, хвахва? прозвище приятно осело в груди сонхва и он улыбнулся: все, что говорил хонджун заставляло его сердце гулко стучать в висках. он подумал, что сейчас самое время сказать. — ты не боишься влюбляться? ты не боишься привязаться к человеку так сильно, что не сможешь дышать без него? не боишься, что тебе разобьют сердце и оставят ни с чем? хонджун поджал губы. ему было больно слышать сломанный голос сонхва, но он позволил ему продолжить. — не боишься... почувствовать что-то к другому человеку? сонхва повернул голову и посмотрел на хонджуна. рука сонхва лежала так близко, отдавая приятным тёплом и хонджун не сдержался: он позволил себе провести короткими ногтями по тыльной стороне его ладони. они держались за руки тысячи раз, они легко целовали ладони друг друга, когда хотели поддержки, они засыпали и просыпались вместе, но именно сейчас этот момент кажется таким драгоценным. сонхва переплел их пальцы и сжал руку: хонджун облегченно выдохнул. — нет, сонхва, я не боюсь. я не боюсь погасших звёзд и разбитого сердца, я не боюсь боли в душе или остаться один. потому что это - часть жизни. терпеть неудачи, одиночество и плакать - это все то, что делает нас людьми. то, что заставляет нас дышать. ведь пока ты чувствуешь что-то, ты жив, верно? даже если это боль. поэтому нет, я не боюсь. ты научил меня быть смелым, сонхва. хонджун придвинулся ближе, свободной рукой вытирая стекающие слёзы с щёк сонхва. — и ты, пожалуйста, не плачь и ничего не бойся. я, - хонджун замедлил на мгновение, потому что безумно боялся переступать черту, которую так сильно хотелось стереть, забыть о ней навсегда, - я всегда буду рядом с тобой. сонхва мягко притянул хонджуна к себе за затылок и коснулся его губ. хонджун почувствовал, что вот-вот заплачет он нахлынувших чувств, его легкие сводило судорогой, внутри взлетали и взрывались ракеты, которым не суждено было вылететь на орбиту, но сонхва отстранился так же быстро, как и начал. — джунни, прости, я не знаю- хонджун снова потянулся за поцелуем, их губы встретились увереннее, но все так же мягко, боясь навредить друг другу. солёные слёзы чувствовать на губах обоих и хонджун сделает все, чтобы сонхва больше никогда не плакал. — хонджун, с тобой я ничего не боюсь, - сонхва отстранился и посмотрел ему прямо в глаза, - с тобой жизнь кажется такой простой, как дважды два, с тобой я не чувствую себя одиноким, я даже полюбил твой чертов чай с молоком, - хонджун улыбнулся. сонхва правда ненавидел этот чай, - и я влюблён в тебя. я так чертовски сильно в тебя влюблён. хонджун снова поцеловал его. настойчивее, увереннее, потому что знал, что можно. внутри все горело от переполняющих чувств, ему хотелось плакать и смеяться одновременно, потому что он тоже любил сонхва. — я тоже люблю тебя, сонхва, я так сильно тебя люблю, - он повторял это как мантру, когда сонхва оставлял поцелуи-бабочки на шее и ключицах, выбивая из него очередной стон, полный абсолютной нежности. они оба, наконец, были счастливы.