Потанцуем?

      Вы когда-нибудь задумывались о том, почему мир такой, какой есть? Почему трава зеленая, а небо голубое? Почему днем светит солнце, а ночью видны звезды? Почему зимой идет снег, осенью опадают листья, а весной зарождается жизнь? Почему «жизнь» называется именно так, а не как-то иначе? Эти откровенно странные философские мысли никогда бы не пришли в голову Найроби, если бы не вся сложившаяся атмосфера.       Нежно-розовый закат был приятным украшением прохладного летнего вечера. Стол был заставлен опустошёнными бутылками разнообразного алкоголя, пепельница была полна окурков дешевых сигарет. Найроби вальяжно развалилась на стуле, вслушиваясь в играющую на фоне музыку и наблюдая за остальными членами команды, которые танцевали и громко кричали песни, не попадая ни в одну ноту.       Рио как бы случайно прикоснулся губами к губам Токио, после чего передал ее в руки Денвера. Слегка пошатываясь от количества выпитого алкоголя, Рио подошел к Найроби и взял чью-то бутылку, наполовину наполненную пивом. Вроде, это было пиво Хельсинки, но серб сейчас со всей душой исполнял какую-то песню на родном языке.       - Почему не танцуешь, красавица? – спросил Рио, пригубив немного пива из бутылки.       - Наблюдать интереснее, - ответила Найроби. Рио поставил бутылку на стол, развернулся и, пританцовывая на ходу, вернулся обратно на импровизированный танцпол. Найроби потянулась за той же бутылкой, из которой только что пил парень, но не успела даже поднести горлышко к губам, как услышала за спиной бархатный голос.       - Лучше возьми эту. Из этой бутылки кто только не пил, это явная антисанитария.       Найроби развернулась и наткнулась на протянутую бутылку пива. Найроби почувствовала приятную прохладу от бутылки, приняв ее, и случайно соприкоснулась с пальцами Берлина, протянувшего эту самую бутылку. Девушка все еще чувствовала на себе взгляд Берлина, когда отпила пару глотков.       - Что? – спросила Найроби, - Ждешь благодарности?       - У тебя эстетичный профиль, - произнес Берлин. Найроби вопросительно вздернула брови. В ответ на это мужчина только продемонстрировал альбом, где был изображен портрет девушки в профиль.       - Оу, это… - Найроби наткнулась на одновременно выжидающий и вдохновленный взгляд Берлина, - Талантливо.       - Я знаю, - с самодовольной улыбкой произнес мужчина. Найроби почему-то захотелось треснуть его чем-то тяжелым. Берлин закрыл альбом и аккуратно отложил кисти в сторону, - Повторю вопрос Рио: почему ты не танцуешь?       - Повторю свой ответ: мне намного интереснее наблюдать. А еще не хочется, чтобы Хельсинки отдавил мне ноги. А ты почему сидишь?       - Танец – это искусство. А местные дерганья только очерняют его. Я бы вышел, если бы имелась достойная музыка и достойный партнер.       - Такая себе отговорка, - в Найроби зародилось желание спровоцировать Берлина выйти на танцпол. – Если плох в танцах, то так скажи.       Берлин запрокинул голову, коротко смеясь. Он явно заметил ничем не скрытую провокацию. Точно заметил, но почему бы не поддаться на нее?       - Найроби… - нараспев протянул Берлин, поднимаясь со своего места, - Дорогая моя Найроби… - обогнув стул девушки, Берлин протянул ей руку, - Не составишь мне компанию?       Искренний интерес, нежелание отступать, а также достаточное количество выпитого алкоголя победили здравый смысл вместе с личными принципами Найроби. Девушка отставила бутылку в сторону и приняла приглашение.       Берлин сделал несколько плавных шагов назад, отводя Найроби от стола и подстраивая ее под ритм играющей музыки. Расположившись все-таки немного поодаль от основной массы танцующих, Берлин резко дернул девушку на себя, вынуждая ее буквально упасть на него, и положил одну руку ей на талию.       По-хорошему, Найроби стоило бы отпрянуть, но запах мужского одеколона притягивал, как и исходящее от его тела приятное тепло. Поэтому, скинув все на опьянение, Найроби уткнулась носом в плечо Берлина.       - Ох, эта музыка не для такого танца, Найроби, - промурлыкал девушке на ухо Берлин. Его рука мертвым грузом лежала на женской талии. Он не прижимал девушку к себе, но и не пытался отстраниться.       Найроби подняла голову и чуть не коснулась носа Берлина своим. Им откровенно повезло, что их никто не заметил. Со стороны все могло показаться достаточно двусмысленно. Спустя пару секунд Берлин ожил и сделал полшага назад, вовлекая девушку в танец.       Берлин точно умел танцевать, причем очень неплохо. Он двигался уверенно и плавно, умудряясь попадать в ритм играющей бодрой музыки, но при этом оставляя в танце некие нотки классического вальса.       Найроби тоже не уступала мужчине. Она грациозно разворачивалась, временами перехватывала власть в танце и доминировала в состязании взглядов. Она доказывала ему то, что они равные соперники.       Берлин в последний раз вскружил Найроби, когда мелодия сменилась на другую. Более оживленную и, по мнению Берлина, абсолютно безвкусную. Отпустил девушку, Берлин сделал небольшой шаг назад.       - Это было…талантливо, - передразнил он недавно брошенную фразу Найроби.       Найроби чувствует некое напряжение, повисшее между ними. То ли дело в танце, то ли в алкоголе, то ли в атмосфере в целом, но Найроби кажется, что что-то, что она сама не признавала и не понимала, завладело ей. Что-то, что так отчаянно просило пойти на безрассудство.       Найроби не проверяла, наблюдает ли за ними кто-то. Она просто сделала шаг вперед, сокращая расстояние между ней и Берлином до минимума. Ее рука проникает в мягкие мужские волосы, а сама Найроби прижимается к губам Берлина своими, прикрывая глаза. Берлин отвечает почти сразу. Он уже поднимает руку к лицу девушки, дабы углубить поцелуй, но Найроби отстраняется от него.       - Даже думать не смей про то, что ты мне нравишься, - с улыбкой произнесла Найроби. Оставив еще один быстрый поцелуй на губах мужчины, она развернулась и ушла обратно к столу, так ни разу не обернувшись.       Наблюдая, как Найроби снова берет его бутылку пива, Берлин осознал одну простую вещь: в этом танце он проиграл.