____________________________________
Тор привел его обратно в комнату — его камеру — которую он занимал с момента своего возвращения. Он опустился на кровать и попытался привести в порядок свои безнадежно беспорядочные мысли. Тор стоял в дверях и сверлил его взглядом так, словно моргни он — и Локи исчезнет. — Ты можешь уйти, — сказал Локи, не глядя в его сторону. — Я никуда не денусь. У меня был шанс это сделать, помнишь? — Я останусь, пока не придет кто-то еще, — твердо сказал Тор. Непоколебимый, точно каменная стена. Локи мог хоть до смерти биться об нее. Он услышал собственный странный смех. — Чего ты боишься, сын Одина? — Краем глаза он заметил, как Тор дернулся. — Ты опасаешься, что я причиню себе вред? Приставлю нож к своему собственному горлу и… Тор рванулся вперед. — Локи, — сказал он с ужасом. Локи издал слабый смешок. — Не могу, болван. Даже если бы собирался. — А ты не... не собираешься. — Нет, — ответил Локи и, не сдержавшись, добавил: — По крайней мере, не прямо сейчас. То хочется, то расхочется. И было бы весьма неловко потерпеть неудачу. Тор издал такой звук, будто собирался то ли снова начать кричать, то ли, быть может, разрыдаться. Внутренности Локи неприятно скрутило, словно от спазма. Он растянулся на кровати и, закрыв глаза, повернулся к Тору спиной, чувствуя себя таким усталым, словно бегал весь день. Он продолжал прокручивать в уме произошедшее, пытаясь отыскать в нем смысл. Неужели Один действительно намеревался отпустить его? Нет. Он, должно быть, знал, что Локи откажется. В который раз, очередное испытание, очередная игра, наверно, чтобы посмотреть, повесится ли Локи, пытаясь сбежать… Перед тобой есть открытые двери. Нет. Невозможно. — Остальные, — произнес Тор. — Сиф, Вольштагг, Фандрал, Огун. Они спрашивают о тебе. — Локи ничего не ответил, и Тор, по всей видимости, принял его молчание за поощрение. — Они хотят знать, как ты поживаешь. Есть ли какие-то слова, которые ты мог бы мне передать, для них? Локи хотел промолчать, но его рот открылся против его же воли. — Разумеется, — сказал он. — Спроси их, не размышляли ли они в последнее время о совершении измены. Я бы забеспокоился, что это входит в привычку. Тор вздохнул. — Хотел бы я, чтобы ты не… — Он замолчал, видимо, не в силах решить, как лучше закончить эту фразу. Локи сумел придумать несколько вариантов: Хотел бы я, чтобы ты не причинял такие неудобства, Хотел бы я, чтобы ты не был так неразумен, Хотел бы я, чтобы ты не был самим собой, всем, чем ты являешься… — Я понимаю, что ты устал и удручен, — сказал Тор, его голос стал тише. — Но это не причина сдаваться. Или не должно быть причиной. Позволь нам помочь тебе. Позволь мне помочь тебе. И как же, с горечью подумал Локи, ты думаешь это сделать? Он ничего не сказал, поскольку не сумел бы сказать ничего, что Тор бы услышал. Дверь с шумом распахнулась. — Вон, — холодно сказала Фригга. Локи из всех сил постарался сохранить свое дыхание ровным. — Мама, — возразил Тор. — Вон. — Мы поговорим позже, Локи, — произнес Тор после долгой заминки. Или ты поговоришь, подумал Локи и подождал, пока он уйдет. После того как дверь закрылась, наступила тишина. Локи не повернулся лицом к Фригге, выжидая, что она станет делать, на что обрушится ее ярость. — Скажи мне, — произнесла Фригга ледяным тоном. — Мой муж утверждает, что ты просил его — умолял его — оборвать твою жизнь. Это правда? — Это правда. — Он услышал, как она резко вдохнула, и сжался, почти ожидая удара. Его не последовало, и Локи услышал, как его тон стал язвительным. — Это разочарование или облегчение? Ты же знаешь, что не должна гневаться на своего мужа, учитывая, что он всего-навсего прислушивался к моим желаниям. И даже не к ним, в конце концов. — Посмотри на меня. — С какой стати? — Я хочу видеть твое лицо, когда говорю с тобой. Локи медленно встал и повернулся к ней лицом, не дрогнув встречая ее взгляд. Ее лицо было бледным, губы сжаты в прямую линию, а глаза горели — в таком гневе он ее никогда прежде не видел. Какой-то отдаленный страх мелькнул в сковавшем его тумане. — Ну? — Как мог ты? — спросила она дрожащим голосом. — Как смел ты, жестокое дитя, относиться к своей жизни столь беспечно? Как смел ты вести себя так, будто твоя смерть есть какой-то ответ… — Я не искал ответа, — сказал Локи. — Я искал конца. Фригга вздрогнула, в ее глазах вспыхнула боль, которая почти обожгла, прежде чем вернулся гнев. На мгновение ему показалось, что она ударит его, как ударила Одина, но это мгновение прошло. — Ты никогда, — проговорила она, — никогда не будешь искать такого. — Локи ничего не ответил. — Ты меня понимаешь? — Ты вправду думаешь, — ласково произнес Локи, — что можешь криком добиться от меня послушания? Я думал, ты учила меня лучшему. Фригга отпрянула так, будто он ударил ее, а затем словно стала меньше ростом. — Локи, — сказала она тихо, теперь уже отчаянно, почти умоляюще. — Почему ты собирался это сделать? Локи пожал плечами и послал ей кривую улыбку. — А почему бы и нет? Услышав это, Фригга задохнулась. — Ты не можешь всерьез так думать. — Разве не могу? Она уставилась на него глазами, полными боли и ужаса, гнев ее угасал. Не произнеся более ни слова, она развернулась на каблуках и вышла. Он остался один. Локи опустил лицо в ладони и медленно и неслышно перевел дыхание.____________________________________
Всеотец не пришел. Единственными его посетителями были целители, взиравшие на него не то жалостливо, не то подозрительно. Локи, насколько это было в его силах, не обращал на них внимания, безучастно глядя на Эйр, пока та пыталась расспросить его о его мыслях, чувствах, намерениях. Я не знаю, что я намерен делать, думал он. Я встретил конец всех своих планов. Все мои ожидания были обмануты, и теперь я растерян, огорошен и сбит с толку. — Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь говорить со мной, — сказала Эйр, не скрывая разочарования. Сомневаюсь, что ты смогла бы мне помочь, если бы я говорил с тобой. Эйр вздохнула и покачала головой так, будто он был непослушным ребенком, отказывающимся принимать лекарство. Локи не знал, как сказать ей, что даже если бы он захотел объясниться, он все равно не знал как. Его мысли походили на перепутанный клубок пряжи, и он не мог найти конца, чтобы начать их распутывать. И он был измотан. Выжат как лимон, как будто что-то, что прежде подпитывало его, внезапно выгорело дотла. Он понятия не имел, что ему теперь делать. Тор первым нарушил молчание своей семьи. Локи начал уже было гадать, не избегают ли они его оттого, что, как и сам Локи, не имеют ни малейшего представления о своих дальнейших действиях. Он переступил порог едва ли не робко, словно опасаясь ловушек, брови его были сведены. Локи притворился спящим, оставив глаза открытыми ровно настолько, чтобы наблюдать за Тором, который, казалось, расслабился, когда взглянул на Локи. Выражение его лица смягчилось так, что на него стало больно смотреть. Невидимый его взору, он пересек комнату, и Локи услышал, как Тор ворчит, возясь с чем-то. — Ставни не открываются, — сказал Локи. — Никогда не открывались. Ты же не думаешь, что мне оставят столь очевидный путь к побегу? Он и сам не был уверен, какой именно способ побега имел в виду. — Ты проснулся! — Голос у Тора был удивленный, но довольный. Локи открыл глаза и перевернулся. — Остро подмечено. Тора, похоже, не задел его сарказм. Вместо этого он улыбнулся, тепло и открыто, — дразнящий проблеск того, что — о чем бы Один ни твердил — было для него отныне навеки потеряно. Нет пути назад. Нет дороги домой. А главное, дом, который, как я считал, у меня был, никогда не был настоящим. — Сегодня ты больше похож на себя, — сказал Тор. — Это обнадеживает. — Больше похож на себя, — эхом отозвался Локи. — На какого «себя»? Улыбка Тора дрогнула. — Что ты имеешь в виду? Локи отвел взгляд и покачал головой. — Ничего. — Он заставил себя сесть, а затем подняться на ноги, желая, по крайней мере, попытаться встретиться с Тором лицом к лицу, что бы тот ни собирался сказать. Тор, однако, вновь нахмурился. — Сдается мне, — проговорил он, — что ты чаще всего говоришь «ничего», когда имеешь в виду «что-то». — Это так? — спросил Локи более безразлично. Тор наклонил голову набок. — Похоже, что так, — слабо улыбнулся он. — И всегда было так, не правда ли? Помню, раньше меня приводила в бешенство твоя привычка не говорить напрямую того, что подразумеваешь. Ты никогда не хотел напрямую рассказывать мне, что ты в беде. Истерический смешок с клокотом вырвался из горла Локи. — Интересно, с чего ты решил, будто я сейчас в беде? — Лицо Тора вытянулось. — Если ты полагаешь, — проговорил Локи, — что отныне я более склонен изливать тебе душу — жаль тебя разочаровывать. Тор и впрямь выглядел разочарованным. Локи отвел от него глаза, не в силах наслаждаться этим выражением. — Я пытаюсь, — произнес он почти с отчаянием. — Я хочу помочь тебе, Локи… Твой брат вынудил бы тебя на это. — Нет, — сказал Локи, вновь глядя на Тора и ощущая первую искру гнева с тех пор, как Один раскрыл свою хитрость. — Ты хочешь убедить меня сделать то, что, по-твоему, я должен. — Разве это так худо, если все это означает лишь, что я хочу, чтобы ты снова стал мне братом? — Я думал, что никогда не прекращал им быть, — сказал Локи. — Или ты изменил свое мнение на этот счет? Ноздри Тора раздулись. — Ты вновь искажаешь мои слова. Это ты всегда твердил, что это не так. — Потому что это и впрямь не так, — сказал Локи. — А для меня — так. Губы Локи скривились. — Твоя точка зрения не может сделать меня в большей степени асом. — Скручивающий, нездоровый порыв охватил его, и Локи потянулся внутрь. Пусть его магия скована, но на это он был пока способен, хотя ощущение перемены все равно вызывало у него тошноту. — Видишь? Он был почти впечатлен тем обстоятельством, что Тор не отшатнулся, хотя его глаза слегка расширились. Локи мог лишь догадываться, как выглядит. Он никогда не осмеливался взглянуть на свое красноглазое отражение. — Какое лицо ты бы ни носил, — твердо сказал Тор, — ты все же мой брат. Желудок Локи подскочил к горлу, и он отпрянул назад, отшатываясь так, как не отшатнулся Тор. — Так просто. — Иногда бывает и так, веришь или нет. — Никогда не бывает, — отрезал Локи. Голос прозвучал неожиданно ломко. Тор испустил раздраженный вздох. — Жаль, ты не видишь, что это ты переворачиваешь все с ног на голову. — Ах да, — сказал Локи. — Это всегда я, не так ли? Тот, кто все усложняет. Тот, кто приносит раздор, вражду и разрушения. Норны упаси кому другому признать свою роль в происходящем. Лицо Тора потемнело. — Локи, ты должен согласиться, что ты… — Избавь меня от перечисления моих злодеяний, — сказал Локи. Он хотел, чтобы это прозвучало язвительно, но вышло просто измученно. Он чувствовал, как ускользает его слабая опора в этом мире. — Я хорошо осведомлен о них. Быть может, даже больше, чем ты, оказавшийся весьма скорым на прощение. Я не оспариваю свою собственную порочность, сын Одина. Лишь утверждение, что остальные из вас совершенно невинны. — Откуда мне было знать? — спросил Тор. — Ты обвиняешь меня столь во многом, но мы столетия провели вместе, и ты ничего не говорил, ни разу не жаловался… — Я пытался, — сказал Локи. — Ты не стал слушать. Я не дурак, чтоб биться головой о каменную стену. — Я не помню, — начал было Тор, и Локи фыркнул. — Конечно, — сказал он, — и не вспомнишь. Тор выглядел уязвленным. — Что это должно означать? — Что у тебя есть два способа избегать нареканий, которых не желаешь слышать, — а такова основная их часть. Ты смеешься и отмахиваешься от них, как от чепухи. В приступе великодушия ты можешь извиниться за чьи-то задетые чувства, но не за содеянное тобой. Или же ты оскорбляешься на то, что кто-то осмелился обвинять тебя. — Локи обнаружил, что в подобном состоянии ему легче говорить. — Я всегда быстро учился. Выражение лица Тора было напряженным. — Ты несправедлив. — Вот и оно, — отозвался Локи, — последнее. Тор запальчиво открыл было рот, но тут же захлопнул его. Его брови сошлись на переносице. — Давно ли? — спросил он. — Давно ли ты таишь на меня эту обиду? Локи вздохнул. — Это имеет значение? — Для меня имеет. Он развернулся, направился к кровати и лег, прикрыв глаза рукой. — Если ты ищешь какой-то особый, знаменательный, единичный инцидент, послуживший отправной точкой, — проговорил Локи, — то его не было. Не было такого, чтобы я обожал тебя сегодня и возненавидел назавтра. Тысяча мелких ран может в конечном итоге обескровить воина. — Он покачал головой. — Оставь это, Тор. Для тебя здесь нет ничего. — Есть ты, — сказал Тор. Локи поперхнулся собственным вдохом. — Какая, однако, щедрость, — бесцветно отозвался он и перекатился на бок, поворачиваясь к Тору спиной. На сей раз тот понял намек, но почти немедленно после его ухода Локи пожалел, что он не остался. Возникло ощущение, что стоит ему остаться в одиночестве, как его разум начинает пожирать сам себя.____________________________________
Он спал, и ему снились сумбурные и жуткие сны. Он шел по темному коридору, полному дверей, и позади него непрерывно звучали голоса, призывая открыть то одну, то другую. Голос Одина, голос Фригги, голос Тора. В конце коридора маячила Пустота, грозя засосать его, и в отчаянии он повернулся и открыл ближайшую дверь лишь затем, чтобы увидеть самого себя на коленях, четырехпалую руку, зависшую у его виска, огромное черное небо, кружащееся позади него. Он выбросил вперед руку, протягивая ее к нему. — Пожалуйста! — крикнул другой Локи. — Помоги мне! Локи содрогнулся от ужаса. — Слишком поздно, — сказал он. — Слишком поздно. Я ничего не могу для тебя сделать. Пальцы прижались к его голове, и другой Локи взвыл, и когда Локи отшатнулся обратно в коридор, он упал в Пустоту, падая, падая и падая… — Локи, — промолвил Один, и его голос отдавался эхом. — Просыпайся. Он резко очнулся, хватая ртом воздух так, словно разучился дышать. Он повернул голову, уже зная, что увидит: Одина, стоящего у его постели. Его брови были нахмурены, однако лицо казалось непроницаемым. — Держись подальше от моей головы, — попытался прорычать Локи. Но прозвучало это лишь отчаянно и испуганно. — Ты не проснулся бы от одного лишь моего голоса, — сказал Один. — Похоже, твои дурные сны удерживают тебя крепко. Локи перекатился и встал на ноги, поворачиваясь спиной ко Всеотцу. — Мой разум принадлежит мне. Ты взял на себя смелость убедиться в этом. — Ты боишься этого? — спросил Один. — Того, что Танос по-прежнему сохраняет над тобой остатки власти? Локи вздрогнул, услышав имя Титана. Он надеялся, что это не было заметно. Он был уверен, что было. — Почему я должен бояться, если сам Всеотец говорит, что это не так? — Значит, теперь ты решил довериться моему слову? — Нет, — ответил Локи, уставившись в окно. Ему показалось, что он разглядел взмах черных крыльев, и он задумался, который из воронов наблюдает за ним. Один вздохнул. — Я... совершил оплошность. Поступив так, как поступил. Ты совершил оплошность, не поступив так, как я тебя попросил, мрачно подумал Локи, но ничего не произнес. — Мне не следовало заставлять тебя думать, что я оборву твою жизнь. Это был жестокий обман. Локи издал гортанный звук. — Это твои слова или Всематери? — Мои, — ответил Один. — Хотя не стану отрицать, твоя мать говорила... резкие слова о моих действиях. — Он хмыкнул, несмотря на то, что это прозвучало натянуто. — У нее вспыльчивый нрав, особенно когда дело касается ее сыновей. Я ей не сын, подумал Локи, но подавился словами и потому промолчал. — Локи, — произнес Один, и голос его стал жестче, — я бы хотел, чтобы ты смотрел на меня, когда мы разговариваем. — Это приказание, Всеотец? Один вздохнул. — Я знаю, что ты мастер искажать слова, Локи. Тебе не нужно доказывать мне это. — Мне всегда нужно было доказывать тебе все, — сказал Локи — слова выскользнули из него прежде, чем он успел сдержаться. — Все, что я сделал… — Тебе никогда не нужно было ничего мне доказывать, — прервал его Один. Локи фыркнул, и его голос стал резче. — Что заставляет тебя считать иначе? Ничего из того, что я делал, никогда не было достаточно хорошо для тебя. Ты всегда хотел от меня большего, требовал большего, когда вообще видел меня, когда твои глаза не были целиком устремлены на Тора, всегда на Тора, на твоего наследника, на родного сына… Он сцепил губы. Один вздохнул, его рука легла на плечо Локи. Он отшатнулся, едва не вскочил на ноги и резко обернулся — как потому, что желал прикосновения, так и потому, что боялся его. — Почему ты не рассказал мне? — потребовал он ответа. — Ты когда-нибудь собирался? Один будто колебался. — Мы собирались, — сказал он. — Я собирался. Казалось, все никак не было подходящего момента. Мы опасались… — Что бы я сделал? — спросил Локи и надтреснуто рассмеялся. — Выходит, ты был прав, опасаясь этого. — Что тебе будет больно, — сказал Один. — Что ты решишь, будто это принижает тебя. — Принижает, — сказал Локи. — Вот почему ты этого опасался. Потому что ты знал, что это и вправду принижает меня. — Его ногти впились в ладонь, хотя боль слабо ощущалась. — Всемать твердила, что ты не хотел, чтобы я почувствовал себя не таким как все. Я всегда знал, что я таков. Я никогда не был достаточно похож на Тора, никогда не был достаточно похож на настоящего аса… — Локи… Локи резко вдохнул. — Нет, — сказал он. — Нет. Один, наконец, замолчал. Локи боролся с желанием повалиться на пол и прижать колени к груди. Что-то — болело, глубоко в животе. Сильнее, чем отметины, оставленные ногтями на ладонях. Он посмотрел на них, задумавшись, сохранились бы они там же, прими он иную форму. — Что мне надлежит сказать? — В голосе Одина слышалось разочарование. — Каждое слово, которое я тебе говорю, ты, похоже, упорно принимаешь либо за ложь, либо за ловушку. Чувства вновь исчезли, пустое ничто вернулось. — Ты сказал, что хочешь пойти домой, — сказал Один. — Но ты, кажется, не желаешь признавать, что ты уже дома. — Возможно, было бы лучше, если бы меня не держали в клетке, словно экзотическую птицу, — глухо сказал Локи. — Окружив целителями, которые тычут в меня изо дня в день. — Один колебался. — Но, разумеется, — устало проговорил Локи, — ты не можешь так рисковать. — Да, — согласился Один. — Не могу. Не тогда, когда ты просил о собственной смерти и намеревался принять ее без борьбы. — Он помолчал. — Я думал, что ты, наверно, обманываешь меня. Или же в отчаянии в данный момент, но если дойдет до дела, ты передумаешь. И все же ты не передумал. Я надеялся, что предложение тебе свободы успокоит тебя, но вместо этого оно тебя растревожило. Локи прикусил язык. Он уже начинал жалеть, что вообще заговорил. — Ты нездоров, Локи, — сказал Один. — Я безумен, — просто сказал Локи. — Эйр называет это душевной раной, — сказал Один. — Она говорит, что рану можно вылечить, но на это нужно время. До тех пор... как я могу быть уверен, что ты не причинишь себе вреда при отсутствии заклинаний, которые делают это невозможным? — Скорее уж душевная гниль, — пробормотал Локи. — Почему ты так убежден, что тебе нельзя помочь? — спросил Один слишком мягким голосом. — Потому что я сломлен, — глухо ответил Локи. — Глубоко внутри что-то вывихнуто. Слишком далеко от сустава, чтобы вправить. Потому что я зашел слишком далеко, чтобы вернуться. — Твой брат думает иначе, — сказал Один. — Как и твоя мать. Как и я. — Он медленно двинулся к Локи, и тот застыл, когда Всеотец потянулся взять его за плечи. — Еще не слишком поздно. Локи отвел взгляд. Один сжал его плечи — отеческий жест, потрясший Локи своей теплотой, — и отпустил. Он пошел прочь, а Локи смотрел ему вслед, совершенно онемев.____________________________________
Первая служанка, которую он увидел за последние недели — служанка, не целитель и не его проклятая семья, — торопливо вошла, неся сверток с одеждой. — Принц Локи, — сказала она с реверансом. — Ваше одеяние для сегодняшней трапезы, как вы просили. Локи перевел взгляд с нее на одежды, которые она держала. Не роскошные, но определенно краше, чем одежда для больных, которую он был обречен носить с самого возвращения. — Простите? Служанка выглядела слегка смущенной. — Всеотец сказал, что вы присоединитесь к нему, Всематери и принцу Тору сегодня вечером на частном ужине. Неужели я ошиблась? Локи ощутил покалывание на коже. Что за игру затеял старик? — Нет, — ответил он, не желая, чтобы она задерживалась и задавала вопросы или видела слишком много. — Нет, спасибо. Я... позабыл на мгновение. Можешь идти, я сам сумею одеться. Она немного помедлила, прежде чем сделать реверанс и уйти. Локи повернулся взглянуть на одежду, которую она оставила. Это были его цвета, зеленый, золотой и черный, ткань вместо кожи. Не для торжественных приемов. Что бы это значило? Возможно, ты ищешь ловушку там, где ее нет. Возможно, он услышал тебя и думает дать тебе недолгое освобождение из твоей клетки в качестве уступки. Возможно, это попытка сделать вид, что все в порядке и ничего не изменилось. Он подобрал одежды, затем положил обратно. Развернул и взял в руки. Любопытство и тревога одолевали его в равной мере. В конце концов он надел одежды и принялся расхаживать взад-вперед, ожидая приглашения. То был Тор, кто пришел за ним, и когда он открыл дверь, от него, казалось, повеяло одновременно удовлетворением и облегчением. — Что это? — спросил Локи. — Ужин, — сказал Тор. — Все мы вместе. — Семья не прозвучало вслух. Локи подумал, что Тор сдерживал себя, чтобы не произнести этого. — Пойдем со мной. — Он повернулся и успел сделать несколько шагов, прежде чем осознал, что Локи не следует за ним. — Почему теперь? — спросил он. — Почему бы не теперь? — отозвался Тор. Возможно, для него все было так просто. Потому что я не знаю, как быть с кем-либо из вас, подумал Локи. Потому что я не чувствую твердости духа. Земля под ногами колышется, словно зыбучий песок. Я слишком хрупок для того поля боя, что грядет. Он переступил через порог и жестом призвал Тора идти первым. Локи шагал за ним по коридорам, все еще пытаясь обдумать возможные перспективы, последствия. Он был столь глубоко погружен в свои мысли, что не заметил, как Тор отступил и поравнялся с ним, пока тот не заговорил: — Могу я спросить, о чем ты думаешь? — Мне кажется, что ты только что это сделал. Тор фыркнул. — Ты расскажешь мне, о чем ты думаешь? — Это лучший вопрос. — Это вопрос, на который ты собираешься ответить? Локи почти захотелось улыбнуться знакомому раздражению в голосе Тора. — Нет, — просто ответил он. Тор фыркнул в еще более знакомом раздражении. — Почему нет? Говоришь, будто хочешь, чтобы я понял, однако не объяснишь. — На самом деле я этого не говорил, — сказал Локи. — Ты сказал, что ты желаешь понять. — И я желаю. — Что ж, удачи, — сказал Локи. Тор зарычал. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — требовательно спросил он. Локи вздохнул и поник головой, неожиданно измотанный. — Это тоже хороший вопрос, — устало сказал он. Он услышал, как Тор вздохнул, и мгновение спустя его рука опустилась на плечо Локи. Он сдержался, чтобы не вздрогнуть, вспомнив, что говорил об этом Один. Ты вздрагиваешь при каждом прикосновении или попытке прикосновения. Интересно, заметил ли это и Тор. — Хотел бы я, чтобы ты прекратил сражаться со мной, — сказал Тор. Я бы тоже этого хотел, подумал Локи, но промолчал, и Тор не стал настаивать. Комната, в которую Тор привел его, была одной из знакомых семейных столовых. Она выглядела точно так же, как и всегда: четыре стула вокруг стола, Один и Фригга уже на своих местах. Локи замедлил шаг. — Значит, вот как это будет, — пробормотал он. — Садись, Локи, — произнесла Фригга. Это был мягкий приказ, но все же несомненно приказ. Он сел, напряженный и скованный, глядя прямо перед собой. Его нервы звенели, словно расстроенная арфа. Он хранил молчание, поскольку боялся слов, какие могли бы вырваться, заговори он. До Локи дошло, что он сидел напротив Одина, взиравшего на него с выражением, которому не было названия. Локи удержал себя от того, чтобы отвести взгляд. Первое блюдо было подано в тишине, которую никто, казалось, не хотел нарушать. Локи чувствовал, что Тор смотрит на него умоляющими глазами, но он не сводил взора с Одина, отказываясь прикасаться к столовым приборам, притом что суп пах восхитительно. Грибы и каштаны. Его любимый. Локи не выдержал первым. — Что вы пытаетесь сделать? — прямо спросил он. Один отложил ложку и посмотрел на него. — Кого, по-вашему, вы дурачите? — Мы никого не пытаемся одурачить, — промолвила Фригга безупречно спокойным голосом. — Это частный ужин для нашей семьи. Ничего более. — Твоя мать говорит правду, — сказал Один, также совершенно ровно. — Мы хотели, чтобы ты присоединился к нам. Твое место слишком долго пустовало. — Ты говоришь это так, будто я всего лишь... отсутствовал некоторое время, — сказал Локи. — Возможно, совершал небольшое путешествие. — Локи, пожалуйста, — произнесла Фригга. — Нет, — отозвался он, но там, где прежде обитал гнев, теперь он ощущал лишь усталость. — Это то, что вы делаете. Это то, что вы всегда делаете. Притворяетесь, будто все прекрасно. Скрываете уродство или же отвергаете его. — Он опустил глаза на свой суп. Последовало долгое молчание. — Ты не уродство, Локи, — наконец тихо сказала Фригга. Он услышал собственный глухой смех. — Действительно. — Ты наш сын. И что это значит? хотел спросить Локи. Чего это стоит? Но он устал и, по правде говоря, не мог вспомнить, почему сражался. Он взял ложку и отведал супа. Оказалось не так вкусно, как ему помнилось.____________________________________
Остаток ужина он пережил, не сорвавшись. Он невнятно отвечал на обращенные к нему вопросы, понимая, что ведет себя неучтиво и равнодушно. Когда трапеза наконец подошла к концу, Локи увидел, как Тор открыл рот, наверно, чтобы спросить, не хочет ли Локи вернуться в свои покои; сейчас такая перспектива даже показалась ему заманчивой. Однако Один опередил его. — Локи, — сказал он, — могу я проводить тебя обратно в твои комнаты? — Ты — Всеотец, — отозвался Локи. — Ты можешь делать почти все, что пожелаешь. — И все же я спрашиваю вновь, — произнес Один, с виду невозмутимый. Локи глазел на него еще с мгновение, потом едва заметно кивнул головой и встал. Фригга сделала то же самое и, обогнув стол, подошла к нему. Он отпрянул от нее, когда она приблизилась, но она все равно потянулась к нему и поцеловала в лоб. — Спи спокойно, Локи, — промолвила она, поглаживая его по волосам, и Локи в равной мере захотелось и отдаться этому прикосновению, и избежать его. Он кончил тем, что отстранился от нее, отвернулся и проигнорировал чувство вины, узлом свернувшееся в животе. Он ушел прежде, чем Тор успел также до него добраться, зная, что Один последует за ним. Он так и поступил, нагнав Локи всего несколько шагов спустя. — Я думал, ты будешь признателен за возможность выйти из своей комнаты. — Выйти из клетки на несколько часов, — бесцветным голосом ответил Локи. Один вздохнул. — Поесть с семьей, — сказал он. — Чтобы напомнить тебе о том, чего тебе не хватало, и показать, что твоему возвращению домой все равно рады. У Локи перехватило дыхание, и он остановился, оборачиваясь. — Как? Один тоже замер. — Что значит «как»? — То и значит, как? — произнес Локи. — Я не... я не вписываюсь сюда. Больше нет. Не к вам. — Почему нет? — спросил Один так, словно это было легче легкого. Все они вели себя так, словно это было легко, словно он мог просто вернуться и вновь безупречно вписаться в гобелен их жизней, словно… Оно нарастало в нем, нечто уродливое, кипящее и яростное, — и исчезло прежде, чем он успел промолвить хоть слово. Он ощутил смутную тошноту и, сглотнув, обвил рукой живот. — Эйр права, — тихо проговорил он. — Я болен. Есть что-то — загнившее внутри меня, и я не знаю, как это вынуть. Лицо Одина дрогнуло. — Локи… — Он протянул к нему руку, и Локи, не раздумывая, отшатнулся. Один опустил ее. — Болезнь можно вылечить. Раны исцеляются. Ничто из этого не будет длиться вечно. Это лишь... потребует времени. Локи издал усталый, больше похожий на кашель смешок: — Так легко. — Я не говорил, что будет легко. Но было бы лучше, не отталкивай ты тех, кто пытается тебе помочь. Что-то взбунтовалось в Локи, извиваясь подобно змее. — Ты не пытаешься помочь, — скрипуче сказал он. — Ты пытаешься исправить меня. Заставить меня вновь стать тем, кем ты хочешь, чтобы я был. — Он сглотнул, чувствуя на языке кислый привкус желчи. — Титан слепил из меня одно. Ты лепишь другое. Глаза Одина вспыхнули гневом и болью. Локи нашел и то и другое горько удовлетворительным. — Ты вправду так обо мне думаешь? — Я неправ? — Да, — резко ответил Один. — Ты неправ. И я опечален тем, что ты не видишь иных мотивов, кроме жестокости и манипуляции. — Он помолчал. — Ты сказал, что хочешь вернуться домой. Ты дома, и все же ты не примешь этого. Удовлетворение и гнев схлынули так же быстро, как и появились, подобно предшествовавшему гневу. Что со мной не так? Слишком многое, чтобы дать этому наименование. Что бы ни увидел Один в его лице, его выражение смягчилось. — В тебе есть отрава, — произнес он. — Ее нужно вытянуть. А что, если я сам и есть отрава? подумал Локи. Он тяжело сглотнул и отвел взгляд, ничего не говоря. Один вздохнул и зашагал дальше, Локи последовал за ним. — Мне жаль, — неожиданно сказал Один. Локи застыл как вкопанный. — Что? — Мне жаль, — повторил Один. — Я... наделал ошибок. Теперь я вижу это и сожалею, что их осознание потребовало таких потерь. Бывает... трудно, порой, найти равновесие между жизнью царя и жизнью отца. Локи уставился ему в спину и рвано рассмеялся. — Ты... извиняешься. Передо мной. Один обернулся. — Ты не этого хочешь? Я хочу… Локи смешался, вновь сбитый с толку. Это было то, что как он думал, он хотел услышать, но когда услышал, его желудок скрутило. Это казалось неправильным. Всеотец не извинялся. Не признавал вины. Один тяжко и устало вздохнул. — Я не знаю, чего хочу, — наконец сказал Локи. Его голос звучал тихо и жалко. Один снова потянулся к нему, и Локи замер на месте, когда его рука легла ему на плечо и сжала. Он почувствовал, что дрожит, и Один отстранился. — Ты исцелишься, — промолвил он. — Это лишь потребует времени. Локи горячо желал суметь в это поверить.____________________________________
Сны Локи в ту ночь были беспокойными и тяжелыми. Вновь и вновь он просыпался задыхаясь, с рвущимся с губ криком, который ему лишь чудом удавалось сдержать. Он не запомнил ни единого из своих сновидений, кроме того, где Один схватил его за горло. — Вот где твое место, — нежно сказал он, а затем начал меняться, вырастая и превращаясь в Таноса, чьи пальцы медленно сжимались, пока Локи не ощутил, как они начинают сминать его шею. — Вот где твое место, — повторил он словно эхо, и голос его проник вглубь, в самые кости Локи. — Здесь. Кровь заполнила рот Локи, горячая и густая, и как бы он ни старался выплюнуть ее, она лишь продолжала прибывать. Когда он проснулся, в стекло настойчиво стучал клювом ворон. Локи устало уставился на него, с затуманенной головой и все еще наполовину погруженный в недобрые сны. — Чего ты хочешь? — промямлил он. — Я же сказал. Я не могу тебя впустить. Ворон громко каркнул и снова постучал по стеклу. Локи покачал головой и, развернувшись, направился в ванную и ополоснул лицо. После чего, скрепя сердце, взглянул на себя в зеркало. И чуть не шарахнулся от того, что увидел. Его кожа была призрачно бледной, а сам он — почти изможден. Какая-то дикость исходила от его глаз, а волосы слишком сильно отросли и выглядели неопрятно. Локи взмахнул рукой, чтобы зеркало стало матовым. Ничего не произошло — сковывающие чары подавляли его силу, даже когда она окрепла. Локи пропустил пальцы через волосы в попытке привести их в некое подобие порядка. Он услышал, как открылась, а затем закрылась дверь, и замер. — Приветствую? — выпалил он, поспешно оборачиваясь. — Локи, — промолвил Тор, появляясь в поле его зрения. В его голосе звучало облегчение. — Ты здесь. — Конечно, здесь, — отозвался Локи. — Я попросту не могу быть где-либо еще. Тор слабо улыбнулся: — Я ничего не предполагаю, когда дело касается тебя. — Это комплимент или оскорбление? — поинтересовался Локи. Он сам не знал, что хотел этим сказать, но Тор немедленно оцепенел. — Это... Я не имею в виду... — Успокойся, — сказал Локи, обходя Тора и вступая в основную комнату. — Не утруждай себя. — Он оглянулся через плечо. — Зачем ты здесь? — Чтобы увидеть тебя, — незамедлительно ответил Тор. — Разумеется. — Разумеется, — эхом отозвался Локи. Тор бросил на него странный взгляд. — Ты... хорошо спал? — Нет, — резко ответил Локи. — Плохо. Я редко сплю хорошо. — Он почти услышал, как Тор нахмурил брови, и ломко рассмеялся. — Скажешь мне, я не заслуживаю своих кошмаров? — Не скажу, что это вопрос заслуги, — тихо проговорил Тор. — Ты здесь не для того, чтобы тебя наказывали. — А должен. — Локи потер глаза. — Все разладилось. И больше всего я. — Разве я не могу тебе помочь? — То, что меня мучает, не может быть устранено ни молотом, ни бурей, — сказал Локи. — Это не единственное, что я могу предложить. Разве? мог бы сказать Локи, но это было бы сущей жестокостью. Ему вдруг захотелось сделать то, что он делал в детстве, когда ему снились кошмары: забраться под одеяло к Тору, свернуться калачиком рядом с теплом его тела и заснуть, зная, что Тор спасет его, если появятся чудовища. Хотел бы он и сейчас верить с такой силой. Казалось, прошли десятилетия с тех пор, как он был хоть в чем-то уверен. На какое-то головокружительное мгновение ему почудилось, что он никогда не переставал падать, что все это лихорадочный сон и он все еще в Пустоте, а его отчаявшийся, раскалывающийся на части разум наколдовывал нечто из ничего. — Локи? — обеспокоенно произнес Тор, и он осознал, что весь дрожит. Стоя на твердом полу, в ярко освещенной комнате. — Что это было? — Ничего, — ответил Локи, а затем, спотыкаясь, вернулся в ванную, и его вырвало в унитаз. Тор опустился на колени рядом с ним. — Мне позвать целителя? — Нет, — отозвался Локи. Вышло натянуто. — Это всего лишь воспоминания. — Воспоминания, — неуверенно повторил Тор. — Да, — сказал Локи. — Порой они ранят. — Если хочешь поговорить о них, — наконец медленно произнес Тор. Локи потер виски. — И что это даст? — Раньше тебе это помогало, — сказал Тор. — Разговоры со мной о том, что тебя тревожило. Даже если я ничего не мог сделать, иногда само проговаривание вслух, казалось, успокаивало тебя. Локи почувствовал, как его губы скривились. — Когда я был ребенком. — Мне кажется, тогда ты был счастливее. — Все, о чем я думал, будто знаю, было ложью, — произнес Локи, и его голос поднялся до рычания. — Тогда я не понимал, кем я был и кем никогда не был бы. Не постиг истину мира, как он холоден, мрачен и жесток. Я не знал, каково это — быть разобранным, разодранным в клочья и сложенным обратно вкривь и вкось… Он поперхнулся собственными словами. Тор смотрел на него с тошнотворным сочувствием. — Локи, — тихо сказал он. — Прости меня. — За что? — спросил Локи. — За все, что ты перенес, — сказал Тор. — Я не знал. Жаль, что ты не сказал... но я сам не задавал правильных вопросов. Я всегда клялся, что защищу тебя. Локи вздохнул и уронил голову на грудь. — Ты не смог бы меня защитить, — сказал он, и краткая вспышка гнева вновь угасла. Ему ее не хватало; все его эмоции, казалось, приходили и уходили столь стремительно, оставляя его лишь с холодным чувством пустоты. — Ты ничего не мог сделать. И ничего не можешь сделать сейчас. — Я в это не поверю. — Тебе не обязательно верить, чтобы это было правдой, — сказал Локи. Тор молчал так долго, что Локи начал думать, что он ушел. — Пойдем со мной, — вдруг сказал он. Локи поднял голову и посмотрел на него. — Пойти с тобой куда? Я не могу покидать эти покои. — Со мной можешь, — сказал Тор. — Мы идем наружу. Локи нахмурился, в нем проснулся слабый интерес. — Куда это наружу? — Это сюрприз, — ответил Тор. Он протянул руку. Долгое мгновение Локи смотрел на предложенную ладонь, а затем взялся за нее. Он ощутил покалывание магии, когда они покинули комнату, — заклинание, что удерживало его, позволило выйти, когда Тор был с ним. Он смутно сознавал, что должен что-то предпринять, если хочет сбежать, но мысли о побеге сейчас маячили где-то совсем вдалеке. Зачем уходить, если за пределами его клетки ему некуда бежать? Черным ходом Тор вывел его из дворца. Они покинули территорию по узкой тропинке через рощицу и спустились с пологого холма к узкой полоске песка и небольшой невидимой сверху естественной гавани. — Ты показал мне это место, — сказал Тор. — Я так и не понял, как ты его нашел. Ты сказал мне держать это в секрете от всех, что это будет только наше место. — Выражение его лица было странным; и что-то в груди Локи заныло. — Я никогда никому не говорил. — Зачем мы здесь? — спросил Локи. Его голос прозвучал хрипло. — Поплавать, — ответил Тор. — Ты всегда был непоседой. Могу только представить, каково было все это время без возможности поблуждать. Локи уставился на Тора, а Тор встретил его взгляд. Это свобода, подумал он. Он мог бы нырнуть в воду и переплыть через край Асгарда. Мог бы утяжелить себя камнями и утонуть. Мог бы… Он снял с себя одежды и спустился к воде. Осторожно попробовал ее ногой. Холод оказался ошеломляющим, немного выбив его из тумана. Он пошел вброд, пока не оказался по колено в воде, а затем нырнул вперед, погрузившись под воду. Холод охватил его лишь на миг, прежде чем тело приспособилось, и он протянул руку и коснулся дна, пробежав пальцами по гладким камням. Не было слышно ни звука, кроме стука сердца в ушах. Он услышал всплеск и вынырнул, оглянувшись, чтобы увидеть стоящего на берегу Тора. Локи смотрел на него лишь мгновение, прежде чем снова нырнуть под воду, затаив дыхание, чтобы стало по-настоящему тихо. Вот его собственное сердцебиение. Вот мягкое движение воды, плещущейся о берег. Он перевернулся на спину и позволил себе всплыть на поверхность, глядя в небо Асгарда. Вот, подумал он, вот каков из себя покой.