Знакомство

Молодой дворянин шёл по коридору университета с книгою в руках неторопливыми шагами, нешироко улыбаясь и кивая своему собеседнику, своему приятелю. Тёмно-синий редингот плотно обтягивал его грудь, под которой прятался приталенный жилет, а на безволосых щеках играл лёгкий румянец, отчего этот юноша был похож скорее на девушку, чем на того, кем приходился в обществе. Ему нравилось так одеваться, и дискомфорта от рубах с рюшами на своих небольших плечах он не чувствовал. — Аркадий, что-то Вы сегодня замечтались, — заметил собеседник Кирсанова, с важным видом погладив свои усы. Этот мужчина учился с юношей на разных курсах, что не мешало им общаться, и Аркадий его искренне уважал, как человека старшего. Но слушать тридцатилетнего порою приходилось нудно, словно разговаривать с отцом или дядей. Монотонный голос усыплял, и Кирсанов ничего не мог поделать, кроме как продолжать идти рядом и слушать с лёгкой усталой улыбкой, кивая во время небольших остановок и стараясь не рухнуть от скуки. — Замечательный сегодня день, Круцкой, — так же улыбаясь ответил Кирсанов, вдыхая полной грудью, отчего пуговицы на его тугом жилете слегка задрожали. — Солнце светит, птички горланят… Всё так навевает скуку и воспоминания о доме в родном Марьино… Круцкой не отвечал, невозмутимо глядя вперёд и даже не оборачиваясь на юношу, с которым завёл разговор. Но Аркадия это не сильно беспокоило. Кажется, он вовсе не обращал внимание на безразличие собеседника в силу своего добродушного и необидчивого нрава. — Когда-нибудь задумывались ли Вы о преобразованиях, барин? — спросил Аркадий, останавливаясь у входа в обеденный зал. Не хотелось бы продолжать беседу в столь шумном месте. — О преобразованиях? — медленно произнёс Круцкой, почёсывая густые усы. — Этакий вздор. — Как же, вздор? — продолжал Аркадий. — А что ж, не слыхали Вы о людях, которые отрицают сегодняшние устои? Взгляд Круцкого тут же изменился с безразличного на немного раздражённый, но Кирсанов продолжал всё так же добродушно улыбаться. — Знаю я одного, — сказал мужчина в ответ и взгляд его обратился в сторону зала. Они прошли с Аркадием внутрь и застали такую сцену: за самым ближним к ним обеденным столом сидели двое молодых мужчин и о чём-то увлечённо спорили. Круцкой с презрением зыркнул на мужчину в тёмно-фиолетовом сюртуке, небрежно распахнутом на груди, и сказал: — Вон тот молодой человек, Базаров по фамилии, — тихо произнёс мужчина, скрещивая руки на груди. — С моего факультета, нигилистом себя зовёт. Аркадий с интересом перевёл взгляд за стол, за которым велись разгорячённые дебаты (притом вопил только один, которого Круцкой не назвал), и обратил внимание на этого самого человека. Аркадию сразу понравилось, как тот выглядел: опрятно, но при этом не слишком вычурно и не слишком просто. Светло-русые бакенбарды подчёркивали его вытянутое мужественное лицо, а спокойный голос и невозмутимый взгляд словно раздевали всяк сидящего перед ним неприятеля, оставляя того абсолютно нагим и сконфуженным. Кто же этот Базаров такой? — А читали ли Вы стихи Тютчева? «Осенней позднею порою Люблю я царскосельский сад, Когда он тихой полумглою Как бы дремотою объят, И белокрылые виденья, На тусклом озера стекле, В какой-то неге онеменья Коснеют в этой полумгле…» Базаров слегка усмехнулся и отхлебнул чай. — Мне нет дела до циновок короля, я предпочитаю литературу со смыслом. — А в стихах, по-Вашему, нет смысла, дорогой Евгений? — с неким раздражением отвечал неизвестный Аркадию мужчина, багровея от стыда или злости. Базаров снова отхлебнул чай, зыркнув на парня перед собою с какой-то усталостью и заметным раздражением. — Когда в окно поэта врезается птица, а он об этом пишет — это не значит, что в его словах есть хоть какой-то смысл и он что-то переживает. — А что же Вы тогда читаете? — Учебники, — с лёгкой иронией отвечал Базаров, даже не глядя на собеседника. — Бюхнеров «Stoff und Kraft», к примеру. — Но в них же нет души! — Зато есть смысл. Кирсанов не смог сдержать тихий хохот. До чего же интересен был этот Базаров! Впервые Аркадий встречал такого непрошибаемого человека, который действительно имел бы своё мнение… И это хоть и пугало, но вызывало чувство восторга в его юношеском сердце. — Ах, вы и поэзию отрицаете? — закипал мужчина во фраке, на которого Евгений практически не обращал внимание. — А дружбу тоже отрицаете, любезнейший? Базаров поставил чашку на стол и погладил свои песочные бакенбарды, прикрывая зелёные глаза. — Не бывает дружеских отношений без критики, — флегматично отвечал он, — Не всем они даны. — А Вам они тоже не даны? Зелёные глаза Базарова слегка сверкнули на солнце, и он одарил своего собеседника холодной полуусмешкой. — А кто сказал, что я в них нуждаюсь? — с этими словами Евгений поднялся из-за стола, слегка кивнул «приятелю» на прощанье и направился к выходу из обеденного зала. Там Евгений столкнулся с двумя студентами, один из которых, что повыше и смуглее, смотрел с презрением, а другой — с явным восхищением. Вероятно, они слышали их с Герашкиным беседу. Базаров кивнул молодым людям и с таким же холодным, надменным видом удалился из зала. — Нет, ну Вы слыхали? Каков нахал! — злился Круцкой, смотря Базарову вслед. — Какое право он имеет так судить о людях? Да ещё и прилюдно. Специально пристыдил того бедолагу, чтобы покрасоваться, сукин сын! — А мне он нравится, — с лёгкой улыбкой отвечал Аркадий, пожимая плечами. — В его словах есть что-то сильное… — И Вы туда же, — фыркнул Круцкой, произнося про себя: «Малец». — Настолько сильное, что ранит людей. А эта дрянь разбрасывается такими словами, как ножом махает — даже не задумывается! — Стало быть, он очень умён, — обратился к Круцкому Аркадий, игнорируя его предыдущие слова. — Нет, он глуп и совершенно безнравственен! Но почему-то Аркадий в это не верил.

***

Базаров копался в своём шкафчике, расположенном в коридоре общежития, грозно насупив брови. За окном была серая, холодная погода, в залах здания пахло сырою землёй после прошедшего ночью дождя — погода была прекрасна для ловли лягушек. Однако он никак не мог найти специальную сетку, из-за чего его настроение медленно портилось. Надо было отыскать её как можно скорее среди разбросанных учебников, бумаг и перьев для письма, пока не выглянуло солнце и не распугало его скользкий прыгучий материал. Впрочем, само болото находилось в двадцати минутах от поместья, поэтому стоило поторопиться. — Черти бы побрали это ситце. Неужели я оставил его в корпусе? — сказал Базаров сам себе, расправляя помятые после сна плечи. Белая рубашка на них натянулась, очерчивая мускулистые руки, и Евгений слегка опрокинул голову назад, поправляя волосы и вздыхая. Его грудь расширилась и оголилась из-под расстёгнутых на рубашке пуговиц. Базаров цокнул, когда проглянувшие сквозь туч лучи солнца попали ему на лицо. — Не успел. — Вы так забавно разговариваете сами с собой, что я не мог не подойти и не поинтересоваться, чем же Вы так озабочены. Евгений неспешно обернулся на чей-то сонный, но с явными нотками озорства, голос, и хмыкнул. Перед ним стоял одетый с иголочки, смазливый юноша, чьё молодое, свежее лицо сияло румянцем. Очередной аристократ, подумал Евгений, тут же отворачиваясь. — Что тебе нужно? — спросил Евгений без ноты презрения в голосе, хотя по его опыту люди вставали на дыбы уже от того, что он обращается не на «Вы». — Кирсанов Аркадий, Николаевич по батюшке, — произнёс парень, вытягивая свою руку для рукопожатия. Базаров обернулся, молча оглядел юношу, а потом захлопнул свой шкафчик и сжал его небольшую ладошку в своей. — Базаров Евгений Васильевич. — Отличная сегодня погода, правда же, Евгений? — улыбнулся Аркадий, указывая взглядом в окно. Однако солнце, весело игравшее солнечными зайчиками минуту назад, тут же скрылось за тяжёлыми хмурыми тучами. — Ничего подобного: серость и слякоть, — отозвался нигилист небрежно. — Хотя, в такую погоду легче всего выловить материал для исследований. — Материал для исследований? — Да, — отвечал Базаров, переводя безразличный взгляд на собеседника. — Лягушки. — Лягушки? — вновь усмехался Аркадий. — На что Вам лягушки, барин? — Я их режу. Такая уж практическая работа на моём курсе, — твёрдо ответил Евгений, следя за эмоциями Аркадия. Тому было… всё равно? — Вы медик, должно быть? — Кирсанов слегка улыбался, рукой показывая на выход. Базаров принял его приглашение прогуляться без лишних вопросов, и они вышли из общежития. — Доктором хотите стать? — Да, — скупо отвечал ему нигилист. — Но ты ведь не о лягушках пришёл поговорить, не так ли? Аркаша немного удивлённо взглянул на Евгения, что не укрылось от внимательного взгляда того, но он тут же натянул на себя привычную маску дружелюбия и рассмеялся. — Вы меня раскусили, — признался Кирсанов, почёсывая щёку. — На самом деле я стал свидетелем вчерашнего Вашего спора с молодым человеком в столовой, и уж очень любопытен мне стал ход ваших мыслей. — Ах, этот — небрежно ответил мужчина, откидывая свои длинные светлые волосы. — А что до тебя, неужели тебе и правда так интересно? — Правда, — кивнул юноша, ничуть не робея. — Мой друг сказал вчера весьма занимательное о Вас. Вы могли видеть нас вместе у входа в столовую. Так вот, сказал он мне, что Вы нигилист. — Этот усатый друг тебе? — перебил Евгений, хмуря свои лохматые брови. Его голос был полон презрения. — Позвольте узнать, почему Вы о нём такого нелестного мнения? Базаров хмыкнул, подумав, что юнец говорит слишком отвратительно-красиво, а затем снова натянул своё безразличное выражение лица и отвёл взгляд. — Он относится к тому типу покровительственных аристократичных людей, которые до жути охотники поспорить и навязать своё мнение окружающим. Я стараюсь игнорировать существование таких, — на лице Базарова появилась тень усмешки, — но почему-то они каждый раз липнут ко мне, как мухи к куче навоза, как будто завтра своими представлениями о жизни я разрушу патриархальную Россию, и непременно надо разубедить меня это сделать. Впрочем, я бы и не отказался, но только им во вред. Кирсанов звонко и даже удивлённо рассмеялся, но так и не нашёл, что ответить — настолько он был поражён приятной беспечностью барина. Для Аркадия, который с детства видел только литературные вечера, занятия музыкой и разодетых гостей, поедающих маленькие закуски с серебряных подносов, такой барин был точно в новинку. Повисла недолгая пауза, пока теперь уже знакомые прогуливались по мокрой каменистой тропинке. Скамейки в парке блестели от дождя и солнца, птицы горланили на всю округу так, что трезвон доносился от корпуса общежития до столовой, и роса с сочной зелёной травы прилипала к дорогим туфлям, грустно сползая с носков к подошвам. Такая атмосфера полностью избавила мужчин от потребности обязательно что-то сказать — лишь бы избежать давящей тишины. Аркадий предложил Евгению отправиться в столовую на завтрак, однако тот был вынужден отказаться, сообщая, что вчерашний навязчивый спорщик отнял всё его время, и Евгений не успел выловить лягушек, так необходимых ему для учёбы. — Что ж, тогда, боюсь, мы вынуждены попрощаться? — с неловкой улыбкой спросил Аркаша, вытягивая руку. Базаров пробежался по нему безэмоциональным взглядом, не торопясь ответить на рукопожатие, что заставило Кирсанова смутиться. — Ты сказал, тебе интересен мой ход мысли? — Д-да, — ответил юноша, убирая руку. Однако Базаров тут же её перехватил и крепко сжал. — Мы обязательно поговорим об этом при нашей следующей встрече. Я должен идти. Мужчины обменялись взглядами, рукопожатием, и разошлись.

***

В следующий раз они встретились по прошествии двух дней. Аркадий застал Евгения в столовой. Он немного сомневался, подойти ли после их неловкого расставания в прошлый раз, но всё же отважился и подсел напротив. Интерес взял над его стеснительностью верх. — Добрый день, — улыбнулся юноша, в ответ получая что-то наподобие улыбки и вытянутую для рукопожатия руку. Кирсанов с удовольствием сжал шершавые пальцы Евгения и отпустил их, принимаясь за своё блюдо. — Могу я спросить, как прошла Ваша охота на лягушек? — Весьма успешно, — на удивление, Базаров не выглядел удручённым внезапной беседой, как в прошлый раз. — Вы знали, что эти зверьки здесь очень мясистые? От слова «мясистые» Аркадий нервно прокашлялся, за что Евгений одарил его каким-то непонятным взглядом. — Дело в том, барин, что я ни разу не был на болотах и не ловил лягушек. — А хотел бы? — безучастно поинтересовался Базаров. — Мне было бы интересно, — согласился Аркадий на своеобразное предложение, но к его удивлению Евгений не продолжил этот разговор, лишь устремляя взгляд в тарелку. Сегодня погода была не так хороша, как в их первую встречу, чтобы позволить Аркадию отвлечься от диалога. Поэтому он сделал глоток своего чая со сливками и улыбнулся. — И опять мы беседуем о лягушках. Базаров поднял свой взгляд, находя наблюдение Аркадия забавным, из-за чего в уголках его глаз скопились морщинки, и черты лица явно смягчились. — Для аристократа ты остёр на язык. Сколько тебе? — Двадцать второй год, господин, — и снова добродушная улыбка озарила его лицо. — А Вам? — Двадцать восемь. — Надо же! Выглядите моложе. — Ну, у тебя же есть опыт общения со взрослыми мужчинами, — Базаров с иронией усмехнулся, явно намекая на Круцкого, рядом с которым увидел Аркадия в первый раз. — Вот только если ты его друг, то зря ко мне пришёл. Мы с ним не ладим. — А что, если я и Вашим другом хочу быть? — несмело спросил Аркадий, но улыбка с его лица никуда не исчезла. — Мне не нужны друзья, — тут же ответил Базаров. — Может быть, Вам и не нужны, а мне до жути интересно узнать, что вы, нигилисты, из себя представляете, — Кирсанов с неподдельным интересом взглянул на мужчину и отхлебнул чай. Нежные сливки разбавляли вкус горечи и крепости, придавая чаю мягкий, сладковатый вкус. Он потягивал его на французский манер, что не оставил без внимания Евгений, слегка нахмурив брови. Но в очень скором времени мужчина решил это просто проигнорировать. — Тебе-то это зачем? — А может, мне интересен Ваш образ мысли, — настаивал Аркадий, прожигая мужчину своим светлым взглядом. — Может, я мыслю так же, но мне не хватает смелости, чтобы говорить об этом так открыто? — В таком случае, тебе надобно знать, что нигилисты отрицают всё. — Прямо всё? — студент не удивился, только улыбнулся. — И политику, и стихи, и любовь, стало быть? — Да, — флегматично отвечал Базаров. — Надо же, как интересно! В таком случае, не расскажете ли мне больше? Аркадий поднялся из-за стола, и Евгений молча его оглядел. Впервые кто-то, заговорив с ним, не навязывает ему своего мнения. Из этого Аркадия точно получилось бы что-то слепить, судя по тому, как он жадно глотает любое его слово. Базаров прокашлялся и поднялся с места, расслабляя пуговицы на сюртуке. — Чёртовы тряпки… Поскорей бы вернуться в свою деревеньку и надеть нормальную мужицкую рубаху, а не это бабье шмотьё. Аркадий неловко усмехнулся, пряча рукава своей белой блузы за спиной, что не укрылось от взгляда Евгения. А парнишка-то и правда на парнишку не похож. Юный, глуповатый и нежный. С чего бы такому вообще интересоваться нигилизмом? — А где Вы живёте? — спросил Аркадий, огибая стол вслед за Евгением. — В ***** губернии, неподалёку от Марьино. Слыхал о таком? — Слыхал, — Аркадий звонко рассмеялся. — Ведь оттуда я родом. — Э-ге, барин! — улыбнулся Базаров одними уголками губ, кивая. — Так мы с тобой с одной земли, получается? — Получается, что так, — весело отвечал Кирсанов. — Не хотите ли нанести нам визит по приезде в губернию? Базаров остановился и обернулся на юношу, вскидывая одну бровь. — А уверен, что не передумаешь? До лета ещё долго, а ты, гляди, и усомнишься в моих представлениях, как остальные. — Не передумаю, — с улыбкой отвечал Аркадий. И оказался прав. Летом, спустя полтора года, когда Базаров и Кирсанов стали хорошими друзьями, когда Аркадий пристрастился обращаться к нему на Ты и убрал пылиться в шкафчик половину своих книг со стихами, Евгений нанёс визит в Марьино. Там ему оказались не очень рады, но на большее мужчина и не рассчитывал. Он заехал сюда по долгим уговорам Аркадия, и то по пути домой, так что вскоре эти отставные люди заживут своей скучной помещичьей жизнью и навсегда забудут такого человека, как Евгений Базаров, чей нигилистический взгляд на жизнь их так пугал и выводил из себя.