Крошечка

Мария постепенно смогла собраться с силами и между тем собрать вокруг себя приличную кучку народа. Каждый пытался поддержать следователя, насколько хватало сил. Кто-то сбегал за коробкой салфеток, кто-то принёс Маше водички, кто-то просто ободряюще сказал что-то приятное. Это шоу, устроенное ею самой, немного напрягало Швецову, поэтому она пыталась заставить взять себя в руки как можно скорее. Эльдар, который вообще впервые видел настолько разбитую, несобранную, да ещё и плачущую Машу, вообще от страха и непонимания что делать не мог остановиться гладить её по голове. Делал он это довольно ритмично и быстро, что ещё сильнее выдавало волнение Калимуллина. Однако должный эффект от этого всё-таки был. Мария впервые за столько времени улыбнулась кончиками губ и, осторожно убрав его ладонь с волос, сказала. — Эльдар, я пока не планирую покупать себе парик, спасибо, — девушка с благодарностью посмотрела на сконфузившегося опера и попыталась заверить его, что теперь всё в порядке. Эльдар под шумок куда-то ушёл, ряды поддержки во главе с Олегом, который неустанно держал девушку за руку, редели. Мария встала с излюбленной улиточки, когда увидела, как к ней направляется Виктор Иванович. — Маш, может домой? Что ж ты сразу не сказала… — Мрачно проговорил Ковин. На сером от переживаний лице ещё сильнее выделялись морщины. Швецова испуганно затрясла головой, будто боялась, что сейчас её просто силком поволокут в квартиру, где, как казалось Маше, она точно сойдёт с ума в одиночестве. — Нет, нет. Я лучше тут, мне так спокойнее. Да и работать надо… Несмотря ни на что. — Ну, как скажешь, — развёл руками мужчина. — Если что, то не стесняйся! Прикроем, я ведь всё понимаю, это всё ужасно страш… Не успел начальник договорить, как вдруг из здания детского сада раздался громкий выстрел. Вороны, сидящие на траве, с громким карканьем разлетелись кто куда, что лишь добавило всему происходящему мрачных красок. Олег, заслышав этот звук, который за столько лет уже отпечатался на подкорке и всегда был безошибочно отличён от всех прочих, моментально вскипел. — Нет, с меня хватит! Я сейчас пойду и просто с одного патрона эту, — Платонов не стеснялся в выражениях даже несмотря на то, что рядом с ним стоял Ковин, — тварину положу! Мужчина ринулся ко входу в здание, украшенному гирляндами из ярких многоцветных самодельных ромашек. Швецова, моментально трезвея от своего состояния безвольной паникующей амёбы, тут же поспешила за мужем. — Олег, стой. Олег! — Платонов даже не собирался останавливаться или слушать Машу. Она, едва успев схватить его за руку, что было мочи дёрнула мужчину на себя. Олег зло повернулся в её сторону и словно налитыми кровью глазами посмотрел на Швецову. Кроме жажды расправы в его взгляде ничего не читалось, и это пугало Марию сильнее всего. Дров её вспыльчивый Олег сейчас может наломать слишком много… — Послушай, пожалуйста, — тихо начала она. — Маша, какое, к чёрту, послушай! Отпусти меня, а! Моя дочь сейчас там, с этим идиотом, у которого в руках ствол. Я должен стоять здесь и бамбук курить?! — Платонов выхватил руку, и девушка испуганно отпрянула назад. Его «Маша» не предвещало ничего хорошего. Швецова слышала такую форму своего имени от него крайне редко, и чаще всего в тех случаях, когда их разговор протекал не в самом позитивном ключе. — Просто подумай о том, что ты можешь сделать только хуже. Там не только наш ребёнок, там ещё много других мальчиков и девочек, и мы не имеем права своей некачественной работой навредить хотя бы кому-то. Пожалуйста, не лезь на рожон. — Да, давай дождёмся, пока он ещё кого-нибудь завалит, желательно из детей! А потом его можно будет брать, — в сердцах крикнул Платонов, Мария взяла его за руку, стараясь говорить как можно тише и спокойнее. Она прекрасно знала Олега и понимала, что сейчас в нем говорит не здравый смысл, а страх. Страх за свою принцессу. — Олеж, я тебя очень прошу, успокойся. Давай будем с холодной головой подходить к этой операции. Ты думаешь мне легко это говорить? Ты думаешь мне легко стоять тут, в ста метрах от своей дочери, которая сейчас в опасности, и не иметь никакой возможности ей помочь? Нет, — у Маши в глазах снова заблестели слёзы. — Мне тоже очень тяжело. Но, пожалуйста, оставайся профессионалом в первую очередь. Только так Анюська будет с нами в скором времени… Платонов несмело кивнул, остывая от своего недавнего порыва ярости. Он притянул Марию к себе за руку, и она уткнулась лбом ему в грудь, тяжело вздохнув при этом. К ним подошел один из присутствующих на территории офицер ФСБ и четко отрапортовал Маше, будто бы не обращая никакого внимания на то, что она стоит в обнимку с мужчиной, что не особо вклинивалось в устав. — Мария Сергеевна, нами установлено, что захватчик работает не один. В здании с ним находятся еще двое. Маша с Олегом переглянулись и почти в один голос переспросили. — Двое?! — Трое… — Швецова в очередной раз за сегодняшний день схватилась за голову. — Боже мой, что им надо, зачем им дети… — Маш, надо брать. Только Олег договорил, как из здания начали прозвучали громкие звуки доносящиеся из рупора. Изначально был свист, который прилично действовал на слуховую систему, а затем стал слышаться вообще детский плач. Люди, стоящие на улице, не знали как отреагировать на эти странные звуки. Стоять и ждать более внятных слов или же всё-таки брать? — Заткнись! Хватит рыдать! Наконец кто-то в здании сказал то, что все смогли разобрать. Хотя слова были отнюдь не самыми прекрасными. Маша тут же посмотрела на Олега с полными глазами слёз. Она искренне переживала не только за свою дочь, но и за всех детей, находящихся там. Ей было несложно представить состояние мам тех детей. — Дорогие работники правоохранительных органов. С превеликим удовольствием сообщаю вам, что это гребаное здание заминировано. И если вы не хотите увидеть как куча пиздюков взлетают в небо, советую подышать воздухом. — Олег Сергеевич, мы готовы их взять, — произнёс какой-то мужчина в форме ОМОНа. — Вы слышали, что он сказал? — не дав даже слова сказать Платонову, разъяренно вмешалась в разговор Швецова. — Вы понимаете, что там дети, — девушку было совсем не остановить. — Маш, Маш. Мужчина, схватив Швецову за локоть, отвёл немного в сторону. Все и так слишком много увидели их представлений и выяснения отношений. Можно было подумать, что некоторые оставались тут только лишь для того, чтобы узнать что будет дальше у этой парочки. Надо было всё же немного вспомнить о профессиональных рамках. — Время сейчас играет не в нашу пользу. Если мы будем дальше ждать… — Платонов! — сегодня был действительно необычно плохой день. По фамилии Швецова называла в тот момент, когда он ей «Маша». — Ты зайдёшь туда только через мой труп. — Маш, — Олег всё пытался переубедить девушку, хотя, по-моему, это было совсем бесполезно. — Когда сапёры дадут добро. — Извините что вмешиваюсь в ваш диалог, — внезапно откуда-то появился Кораблёв. — Олег, есть возможность посмотреть на всё свысока. — То есть? — В доме, что напротив, есть чердак. Можем сходить со снайпером, может, что узнаем. Не раздумывая, Платонов сразу же отправился за Кораблёвым. Это было лучше, чем просто стоять на месте и ждать пока сапёры всё проверят. Да Швецова насмерть будет стоять, но никого не пустит. Олег понимал, что в этой ситуации она права. Нельзя так рисковать детьми. Их ребёнком. Стоит быть уверенным, что ничто не посмеет им помешать. Ему было сложно совладать со своими эмоциями и желанием прострелить башку этому ненормальному. Но всё это не было ситуацией, когда можно действовать не думая. Как же ему хотелось поскорее спасти свою принцессу, обнять и пообещать, что папа больше никогда такого не допустит. Как же хотелось… Но пока всё было совсем иначе. — Труп женщины, — показал снайпер пальцем в открытое окно сада. — Это хорошо, — не успел договорить Кораблёв, как тут же словил на себе вопросительный взгляд. — В смысле, хорошо что не ребёнок. А так вообще ужасно. — О, — опять воскликнул снайпер. — Мужик какой-то. Я могу его хоть сейчас положить. — Не надо! — как ошпаренный крикнул Олег. — Если мы его убьём, остальные два сто процентов откроют пальбу по детям. — Да, мы не можем так рисковать. — Швецова меня первая убьёт, — потёр лоб Олег, пытаясь хоть что-нибудь придумать. — Фотографию можешь сделать, чтоб по базе прогнать его? — Без проблем. — Олег, значит ждём, когда разминируют и даём добро опергруппе. Надо сделать всё слишком аккуратно, чтобы все остались целы. Кораблёв пытался выстроить план действий, но Платонов не особо слушал. Его мысли были заняты мольбой, лишь бы Аня осталась жива. Всё это слишком рискованно, но другого пути нет. Он не переживёт, если с ней что-то случится. Мужчина глубоко вздохнул и попытался перевести дыхание, потому что только в спокойном состоянии можно избежать ошибок. — Мы её спасём, не переживай, — Лёня по-дружески положил свою руку ему на плечо. Видимо, было слишком заметно, чем заняты мысли опера. — Да… — совсем потеряно и даже с какой-то улыбкой произнёс мужчина. Просвистел телефон, то есть пришла смс. Наверное, пишет Швецова в надежде узнать хоть какую-то информацию и убедиться, что Платонов не совершил сгоряча чего-нибудь. Но догадки мужчины немного не подтвердились, и он увидел сообщение от неизвестного номера. Точнее фотографию с запиской. Твоя дочь у нас. Хочешь получить? Тогда готовь 500 тысяч $. Если мы не получим денег, увидишь её мертвой. Руки моментально затряслись, да так, что телефон чуть не выпал. Сердце забилось так, как ещё не билось никогда. Что делать дальше? Обратиться в полицию? Господи, да какая полиция! Он же там работает. Платонов в десятый раз за минуту перевёл дыхание, только сейчас уже особо не помогало. — Вот же сука, — со всей силы сжал свободный кулак мужчина. Как же хотелось насмерть забить урода. Слишком много мыслей о насилии за последнее время. Но этот нечеловек другого не заслуживал. — Что такое, Платонов? — обратился к нему Леонид, но тот в ответ лишь показал фотографии. Выражение лица опера сразу изменилось, и далеко не на радостное. — А игрушка для красоты что ли? — Это Гена. Мы сегодня с Аней утром взяли его в садик. Совсем поникший, без сил. Если раньше он думал, как бы она затесалась где-то в середине кучи детей, тем самым побыв хоть в какой-то безопасности, то сейчас он понимал, что она полностью в их руках. Одно глупое движение, и больше не будет… — Как сказать Маше, она же не переживёт, — улыбнувшись, он схватился за голову. Одновременно с этим из глаза вдруг выкатилась слеза. Улыбнулся… В этой улыбке не было ничего радостного. Что-то нервное, не больше. — Я не знаю. Но сказать было необходимо. Всё равно об этом узнает. Поэтому уж лучше от него… Хотя во время пути обратно он толком и не нашёл подходящих слов как мягче сказать об этом. Да как вообще можно мягче сказать о том, что твоего ребёнка похитили? — Ну что, есть какая информация? — Швецова тут же налетела на мужчину. — Да та… — Ну и что! — дать договорить — это точно сейчас не про неё. — Маш, может тебе лучше присесть, — может хоть это поможет. — Олег! Говори уже. — Маш, в общем… Ты не волнуйся, там… Аню похитили. — В смысле? Ещё одна похвасталась своей нервной улыбкой. В ответ Олег лишь показал ей фотографию, которая пришла ему на телефон. — Аня, — фотография любимой игрушки. Это последнее, что Маша увидела перед тем, как закрыть глаза и свалиться на землю.