Почему ты молчишь?

Изящный стеклянный бокал полный огневиски уже несколько минут просто крутят в руках. Пить ему особо не хочется, хочется поговорить с крестником, сказать хоть слово. Но рот будто склеен, хотя легко открывается. Глаза уже давно потухшие смотрят на огонь, трескающий в камине и, возможно, даже выглядит он умиротворённо. Спокойно. Только вот внутри него буря. Летящие вокруг заклятия, сам он сражается с Пожирателями, последний взгляд на Гарри. Живой взгляд. Сириус подносит бокал к губам, делая слабый глоток. Вспоминать это всё не больно, нет. Вспоминать это всё никак. Он ничего не чувствует. Ни боли, ни грусти. Каждый раз, сидя на этом кресле, рассуждая обо всём и не о чём, Сириус кажется себе пустым. Он упал в арку и попал в никуда. И теперь он такое-же ничто. Уже не в первый раз Сириус неизвестно как садится на диван, неизвестно как берёт бокал огневиски, делает один лишь небольшой глоток, — который он тоже не чувствует — и смотрит на своего собеседника. Гарри. Мальчик думал, когда в первый раз увидел крёстного в Блэк-хаусе, что всё же сошёл с ума. Гарри видел тогда, Сириус действительно упал в арку, и он не мог вернуться. В первую их «встречу», Гарри сначала шёпотом спрашивал, как он здесь оказался, но ответа так и не получил. Потом начал кричать, даже плакать, умолял сказать, что он не сошёл с ума. Ответа не следовало. А Сириус тогда хотел броситься к крестнику, обнять, успокоить, сказать, что вот он, тот самый Блэк, сбежавший из Азкабана. Но он сидел и смотрел на огонь неживым взглядом. Каждый раз делая лишь один, уже машинальный глоток алкоголя. А потом смотрел на Гарри тёмным взглядом потускневших глаз и исчезал. Растворялся. Так же, как в той злосчастной арке. Примерно к третей такой встрече, Гарри понял, что Сириус ничего так и не скажет, — если, конечно, ещё появится неизвестно как и откуда — поэтому на четвёртую их встречу он посмотрел на крёстного грустным взглядом и тихо сел на соседнее кресло. Подходить к нему он не решался. Может, страх, что сейчас эта иллюзия развеется. Но каждый раз, после каждого глотка из того же бокала, Гарри задавал лишь один вопрос, нарушая эту мёртвую тишину: — Почему ты молчишь, Сириус, почему?.. Но ни разу ещё мальчик не получил ответ. Только каждый прощальный взгляд крёстного, по его мнению, становился грустнее. Будто тот понимал, что должен ответить, что нужно ответить. Но молчал, провожая взглядом сначала огонь, потом Гарри. И каждый раз, оказываясь в своём нигде, один, он говорил: «Потому что не успел попрощаться с тобой, малыш. Не успел, и не успеваю…».