Пролог
Волосы попадали в глаза Луи. В Делрей-Бич шёл дождь, воздух был удручающе влажным, и он едва мог рассмотреть, сквозь мокрые, растрёпанные пряди, выбившиеся из-под повязки, мяч, летящий в его сторону. Матошевич вывел его из равновесия. Но Луи был уверен в себе. Если бы он мог срезать поперёк корта, он бы поджал ноги и восстановил бы контроль над точкой. Ему всего лишь нужно сдвинуться влево. Лёгкий прыжок. Луи сделал свой ход, но скользкий корт был безжалостен. Его лодыжка подвернулась. Он поскользнулся как раз в тот момент, когда мяч оказался над ним; из-за инерции движения он чувствовал, будто его тело неконтролируемо вращается. Его ракетка отлетела, на мгновение обрамлённая облачным небом. Приземление пришлось на бедро. Связки порвались, сустав вывихнулся, а Луи, сложенный вдвое, кричал.***
Затем об этом говорили на канале ESPN. Одного тридцатисекундного отрывка на SportsCenter было достаточно, чтобы подвести итог всей карьере Луи. — Луи Томлинсон, — серьёзный седовласый ведущий смотрел в камеру, аккуратно сложив руки на гладком столе. — Новоиспечённый феномен, который в возрасте семнадцати лет едва не украл кубок открытого чемпионата США у Новака Джоковича. Помните остаток того года? Все только и говорили про Луи Томлинсона. Возложены такие высокие ожидания, а затем... ничего. Кадры с Луи, снятые пять лет назад, прокручивались на экране. Луи скользит по синему корту, чтобы нанести удар слева, Луи вытягивается до самых кончиков пальцев ног, чтобы сделать ровно поставленную подачу, Луи торжествующе ревёт. — Точно, — ответил второй ведущий. У него был южный акцент, и говорил он быстро и в нос. — Не мог сдержать себя на глазах у публики. Захлёбывался и захлёбывался. В словаре должна быть его фотография под словом "неудача". На ESPN показали неподвижный снимок Луи с опущенной головой, потного и побеждённого, его глаза настороженно следили за камерой, пока на заднем плане Джокович сжимал победный кулак. Как будто он мог предсказать, кого из них двоих на самом деле постигнет крах. Седовласый ведущий продолжал. — Ранее сегодня на открытом чемпионате Делрей-Бич Томлинсон получил травму бедра, положившую конец его теннисной карьере. Он упал в середине своего второго сета, в поединке против Маринко Матошевича, и не смог закончить игру. Воздух Флориды казался влажным даже внутри больницы, где Луи лежал на спине на узкой кровати. Схватив тонкие простыни и скатав их между пальцами, он пытался сдержать рвоту, так как в ноздри ударил запах антисептика. Это должно было случиться на дерьмовом турнире. Луи поморщился, когда увидел, как, под дождём, он поскользнулся и резко упал на левое бедро. Он почувствовал вспышку фантомной боли. Бандаж держал его тазобедренный сустав в неподвижном положении, изнутри тело было накачано всевозможными болеутоляющими препаратами, но он всё ещё помнил его - падение, внезапный треск и ужасную, мучительную агонию. Конец карьеры. Травма, положившая конец карьере. Нет, об этом думать прямо сейчас ему было очень сложно. Слова были слишком большими и слишком окончательными, и почему эти незнакомцы говорят их с такой уверенностью? Что они знают? У Луи кружилась голова. Ему показалось, что он услышал собственный стон. Боль тупела, а программа вернулась к ведущим стола SportsCenter. — Я не хочу показаться бесчувственным, — начал молодой ведущий, положив руку на грудь в жесте фальшивой искренности, — но первое, что пришло мне в голову, это "стойте, этот парень всё ещё играет?". — Соведущий начал хихикать, пока тот продолжал свою мысль. — Луи Томлинсон до сих пор в туре ATP? — Он недоверчиво покачал головой и поднял брови, опустив взгляд вниз для того, чтобы увидеть, что следует дальше по списку. — Что ж, удачи ему. И они двинулись дальше.***
Луи привык к тому, что о нём забывают. Его не смутило, что физиотерапевт опаздывает уже на десять минут, он просто начал делать упражнения самостоятельно. Он стоял в одной из терапевтических комнат клиники и напрягал основные мышцы своего тела. Облокотившись на стол, он медленно согнул колено, поднимая пятку по направлению к ягодице. Затем опустил. Поднять, опустить, повторить. Примерно через полторы минуты его бедро вопило от боли. — Луи. Доктор Ханг торопливо вошла в комнату, спотыкаясь о свою сумочку и едва ли не падая из-за спешки. Луи почувствовал на своей талии её крепкие руки, а приятный аромат духов окутал его и немного отвлёк от боли. За окном виднелись клёны, окаймлявшие элитный, выполненный в современном стиле, спортивный реабилитационный центр города Скарсдейла, штат Нью-Йорк. — Луи, всё, хватит. Луи на выдохе начал опускать левую ногу и осторожно выравниваться, стараясь полностью не переносить вес на правую сторону. Он чувствовал себя так, словно только что пробежал марафон, дрожа в холодном поту. После десяти паршивых сгибаний колена. Боже. — Как я выгляжу? — спросил он. Его дыхание сбилось и он почувствовал себя немного жалким. — Как вам моя форма? — Это не то упражнение, которое мы с тобой должны делать, — упрекнула его доктор Ханг. — И я уверена, что тебе это известно. Луи вздохнул, и она, держа его за бёдра, помогла ему взобраться на небольшой стул со ступенькой, чтобы тот смог лечь на стол. Она похлопала его по груди, молча указывая на то, что он должен лечь на спину и согнуть колени на ширине плеч. — Я думал, что справлюсь. — сказал он, слегка задыхаясь от боли в заживающем суставе. — Я сама решу, с чем ты справишься, — ответила доктор. — Операция была две недели назад, торопить восстановление - это худшее из того, что ты можешь сделать. Луи слегка вздохнул и закрыл глаза, пока она разминала его тело с помощью лёгких, плавных движений, которые едва напрягали сильные мышцы ног. Это даже не настоящее упражнение. Луи привык доводить себя до предела, и, когда ему говорили чего-либо не делать, он расстраивался. Настолько сильно, что ему хотелось кричать. — Я сойду с ума. — беспомощно подумал он, уставившись на встраиваемые в потолок лампы. — Не беспокойся, — продолжила доктор Ханг, нежными руками приподняв левое колено Луи. В её голосе можно было уловить покровительственные нотки. — Немного терпения и через десять недель ты снова будешь на корте, по крайней мере, развлечься сможешь. Луи мило улыбнулся, позволяя ей выпрямить его ногу. К чёрту развлечения. Ему хотелось ударить стену.***
— Не хочу тебя пугать, милый мой. — Мам — протяжно начал Луи. — Со мной всё будет в порядке. — он практически подпрыгивал, отказываясь сидеть в приёмной перед кабинетом доктора Ханг. Джей Томлинсон смотрела на то, как он нетерпеливо, и лишь слегка прихрамывая, ходит по комнате, время от времени проводя кончиками пальцев по листьям папоротника, который стоял в углу комнаты. Пришли его двенадцатинедельные результаты МРТ, и новости обязаны быть хорошими. Он так много работал, его бедро становилось сильнее с каждым сеансом физиотерапии. Он был готов вернуться и позволить телу почувствовать прежний темп. — Мистер Томлинсон, вы можете... — Девушка на ресепшене не успела закончить предложение, как Луи резко обернулся, суетливо шурша папоротником. — Луи, просто... — Джей протянула руку для поддержки, но он оттолкнул её и неуклюже прошёл по короткому коридору, ведущему в кабинет доктора Ханг, без стука открыв дверь. — Луи Томлинсон. — доктор Ханг сидела за рабочим столом. Она ухмыльнулась, оторвавшись от папки, которую с интересом изучала до его прихода. — Мой самый решительный пациент. И поэтому самый любимый. Мама Луи рассмеялась и, усевшись рядом, похлопала сына по плечу. — Это похоже на моего мальчика. — Джей, — доктор Ханг закрыла папку и наклонилась вперёд, сложа руки. — Как Вы? — Не терпится узнать результат, — ответила она, затаив дыхание. Луи кивнул, сел как можно ровнее и попытался прочесть выражение лица доктора. — Ну же, — сказал он. — Мы готовы. — Хорошо, — любезно сказала доктор Ханг, небрежно водя сложенными ладонями по закрытой папке. — Что ж, Луи, у меня для тебя хорошие новости. Луи почувствовал, как его захлестнула волна адреналина, и издал вздох, который вышел с наполовину облегчённым смехом. — Слава Богу, — пробормотал он. — Его мама взяла его за руку и крепко сжала. Шёлковые манжеты на её рукавах охлаждали кожу и успокаивали. — Я получила результаты вашего МРТ, — продолжила доктор Ханг, постукивая по папке на столе. — Мягкие ткани вокруг сустава очень хорошо зажили. Хрящи и связки выглядят крепкими, как мы и ожидали. Хирурги во Флориде проделали первоклассную работу. И ты, со своей стороны, тоже. Луи засветился. Вот оно. Наконец-то. Он снова будет играть в теннис. Он уже мысленно всё подсчитал - открытый чемпионат во Франции начинается на следующей неделе. Ему потребуется две или три недели для того, чтобы вернуться в привычное русло, восстановить выносливость и побывать в каждом из углов корта... Август. Чемпионат Уинстон-Салем. В прошлом году он попал на нём в четверть-финал. — Как приятно это слышать! — воскликнула Джей. Она повернулась к Луи, и её выражение лица стало отражением его собственного. Он встретился с мамой взглядом и понял, что она делает те же самые мысленные подсчёты турнирного расписания. — Когда он сможет вернуться на корт? — Сию же минуту, — сказала доктор Ханг. Джей радостно засмеялась и снова крепко сжала руку Луи. — Я позвоню твоему тренеру, — сказала она. — Тебе снова придётся поработать... — Час в бассейне, — сказал Луи. — Час тренировок... — Тебе будут нужны новые ракетки. — Джей перешла к рассмотрению финансовых затрат на восстановление карьеры Луи; её губы слегка опустились, но голос всё ещё был полон решимости и возбуждения. — Я думал, может я смогу попасть на Уинстон-Салем. Джей кивнула, запустив руку в сумку, чтобы достать телефон. — Уверен, что сможешь так быстро встать на ноги? — Да, — ответил Луи. — Я думал, может стоит изменить тренировочную программу, чтобы включить больше занятий по йоге, я прочитал в статье... — Подождите-ка, — доктор прервала их разговор, подняв руку и прищурившись, глядя на них с обратной стороны стола. — Ты ведь не думаешь о возвращении в тур ATP? Луи и Джей уставились на неё. Внезапная тишина, подтекст её вопроса, казалось, высосал весь воздух в этой комнате. — Ну... да, — ответил Луи после длинной паузы. Он перевёл взгляд на рядом сидящую маму, которая вдвойне выглядела озадаченной. — Естественно, думаю. — Луи... — сказала Ханг. Она тихо выдохнула, а её тело слегка обмякло. — Я имела в виду, что ты можешь играть в теннис, но как хобби. Не профессионально. Луи моргнул. — Почему нет? — Он почувствовал, как напряглись его плечи, словно он готовился к ответной подаче. Что-то вроде мышечной памяти, заученного инстинкта. — Слушай, — сказала она, спокойно складывая руки. — Ты и сам знаешь, насколько трудно теннисистам оправится от серьёзных травм бедра. — Майк Брайан оправился, — отрезал Луи. — И Томми Хаас тоже. — И это редкие исключения. Я хочу, чтобы ты помнил, что для не-спортсмена твоё выздоровление превзошло все ожидания... Луи начал чувствовать онемение, его конечности налились свинцом, а грудь изо всех сил пыталась стать шире. Ему пришлось сосредоточиться для того, чтобы подышать. — Майк Брайан, его мозг настаивал. — Томми Хаас... — Он продолжал повторять их имена, пытаясь вспомнить что-нибудь ещё. — ... очень низкие шансы, даже с усердной работой и постоянной физиотерапией. — Тогда я буду работать усерднее. — прохрипел Луи; его голос внезапно стал скрипучим. — Я... я сделаю всё, что потребуется. Во время речи доктора, Луи пристально смотрел на кружку с ручками на её столе. Кружка была чёрной, украшенная золотым кадуцеем и надписью "Американская ассоциация физиотерапевтов". На ручке виднелся крошечный скол. Луи свирепо уставился на него, не желая смотреть на человеческое лицо, не доверяя себе. Он не хотел ударяться в слёзы. Никаких истерик вне корта. Я просто заставлю себя. Я прорвусь. Я сделаю то, что должен. — Луи... — мягкий голос доктора Ханг вернул его к реальности. — Дело не в усердной работе. Я знаю, что ты это можешь. Луи наконец-то поднял взгляд, затем лицо, выпятил подбородок и изо всех сил пытался сохранить каменное выражение. — Это вопрос того, что физически твоё тело может делать на данный момент. Луи было нечего сказать. Он заметил, что его мама всё ещё сжимает его руку, но хватка ослабла, а пальцы безвольно лежали на его руке. — Послушайте, я могу вам предложить имена некоторых психотерапевтов, которые согласились бы с тобой, Луи, поработать, — сказала доктор Ханг. Она выглядела выжатой, виноватой. Как будто она этого не ожидала? Она действительно думала, что я захочу... Что мне нужно... Слова оборвались у него в голове, и Луи моргнул. — Да, — сказал он. — Было бы... — Он стоял, опираясь на маму, и чувствовал, как у него подкашиваются колени. Он взял себя в руки. Затем он стряхнул её руку и пошёл в направлении выхода, чувствуя, как начинает болеть бедро. К чёрту шансы. К чёрту шансы. Майк Брайан оправился. — Эй, милый, расслабься, — Джей догнала его в коридоре. Она сжала его плечо, поправила воротник и успокаивающе провела рукой по затылку. — Всё будет хорошо. — Расслабиться? — пробормотал он с горечью в голосе. — Я никогда не смогу расслабиться.***
. Все двадцать минут поездки из клиники Луи провёл прислонившись лбом к пассажирскому сиденью внедорожника Джей, почти не замечая поворот на длинную дорогу и внушительный особняк, видневшийся спереди. Поместье Томлинсонов занимало площадь в пять акров, живописно построенное и прекрасно оборудованное, с открытыми теннисными кортами и бассейном, расположенным в небольшой бухте на северном берегу пролива Лонг-Айленд. Во время реабилитации Луи жил в отдельном номере рядом с теннисными кортами. Он мог видеть их из окна своей спальни, и они были первыми, на что он смотрел каждое утро. — Я должен вернуться, — подумал он. Он сделал глубокий вдох, внезапно осознав, что двигатель внедорожника заглох. Его мама смотрела на него грустным, выжидающим взглядом. — Должен. Он слегка кивнул Джей, открыл дверцу автомобиля и спрыгнул на пол гаража, слегка поморщившись. Она бросила на него многозначительный взгляд, и, оставив его одного, поднялась наверх, в хозяйскую спальню, где, как предполагал Луи, она могла позвонить отцу и сообщить ему последние новости. Одна из сестёр оставила включённым телевизор. Луи пошёл на звук, ковыляя в тёплую, обшитую деревянными панелями комнату рядом с библиотекой. Бедро действительно начинало его беспокоить. По экрану телевизора бежала дорожка новостных титров, но звук казался беспорядком, в котором смешались голоса и были слышны заслонки камер. Луи осторожно опустился на кожаный диван. Шла какая-то пресс-конференция. — Тише, пожалуйста, — сказал ведущий. — Мисс Эверс. — Он указал на женщину, стоявшую спереди, её блестящие волосы едва можно было заметить среди небольшой группы журналистов, которые собрались в каком-то тренировочном центре; Луи заметил большую сетку, висевшую позади них и отделявшую крытые теннисные корты от четырёхполосной дорожки. Он слышал, как эхом отдаётся звук мячей. — Да, — кивнул репортёр. — Мистер Стайлс, как долго продлится этот перерыв? Есть идеи, когда вы вернётесь в соревнованиям? Луи судорожно вздохнул, когда, наконец, заметил, кто сидит у микрофона в окружении тренеров за наспех накрытым столом. Он почувствовал прилив крови и покалывание, внезапный выброс адреналина пронзил его сердце, временно притупив боль в бедре. Гарри? Камера приблизилась, запечатлев едва заметное движение Гарри, как тот провёл языком по губам. На нём был спортивный костюм "Адидас", чёрный с белыми полосками. Лицо было осунувшимся, щёки немного впалыми. И... Он постригся. У Луи от удивления отвисла челюсть. Красивых каштановых кудрей больше не было, волосы были коротко пострижены, линия роста волос стала более заметной чертой без длинных локонов, обрамляющих лицо. Его глаза всё ещё были прекрасны. — Неизвестно, — ответил он. — На самом деле это не перерыв. Я не... Я не собираюсь возвращаться. — Что? — воскликнул Луи. Его голос прозвучал резко, как удивлённый вздох. Он огляделся, ожидая чьей-то реакции (ему нужно было убедиться, что это не какой-то странный кошмар наяву, который приснился из-за беспокойства о себе самом), но он был один. — Что за... — В прошлом году ты дошёл до полуфинала по трём из четырёх номинаций, Гарри. — сказал другой репортёр. Его голос был громким и хриплым, и Луи показалось, что Гарри слегка вздрогнул. — Ты был настроен на то, чтобы вывести американский мужской одиночный разряд на вершину. Зачем уходить сейчас? — Я... — лицо Гарри напряглось, его взгляд был измученно уставлен на свои колени. — На самом деле у меня нет ответа на этот вопрос. — Как игрок ты даже не достиг своего пика. Эти слова явно задели Гарри. Луи затаил дыхание. Он чувствовал себя как в эпизоде "Сумеречной зоны", вцепившись в мягкий край дивана так сильно, что его пальцы начали белеть. Гарри пожал плечами. — Наверное... Знаете, недостаточно иметь способность играть. — Его обычный баритон, обманчиво грубоватый для такого милого человека (подростка, во всяком случае, Луи не знал его как мужчину) слегка повысился. Луи показалось, что он увидел как на лице Гарри промелькнула смиренная улыбка. — Моё сердце больше не принадлежит теннису. На последнем кадре Гарри смотрел на небольшое скопление людей, его глаза на мгновение остановились прямо на камере, прежде чем ESPN переключился на студию отдела новостей. — Вот так, — сказал один из комментаторов. — Гарри Стайлс, лучшая надежда Америки в мужском одиночном разряде, не будет играть не только на открытом чемпионате Франции, но, судя по поступившей информации, он уходит из тенниса полностью. Шокирующее развитие событий. Передача продолжалась, люди на экране говорили о том, каким молодым и многообещающим был Гарри, как чудесно он изменился за последние два года. Как он был готов заслужить свой первый титул. Луи молча сидел на диване, не в силах это слушать. Недостаточно иметь способности играть... Эти слова крутились у Луи в голове. Внезапно он почувствовал тошноту, глотая сухой воздух до тех пор, пока в горле не пересохло, он пытался осмыслить то, что только услышал. Он... Он сдаётся? Как он может это сделать? Как кто-то может это сделать? Луи почувствовал, как вся тяжесть груза упала ему на живот, искривлённое чувство несправедливости. Гарри всё бросил. В то время, как Луи практически умирал от желания вернуться в профессиональный теннис... Он умирал на протяжении двенадцати недель только для того, чтобы ему сказали, что, вероятно, этого никогда не произойдёт из-за его дурацкого бедра. Гарри уходил. Вот так. Моё сердце больше не принадлежит теннису. — Пошёл ты, Стайлс, — сказал Луи. Слова прозвучали хриплым шёпотом. Он начал трясти головой, а его тело дрожало от ярости. Ситуация была настолько несправедливой. Если бы в его руках был пульт, он бы швырнул его прямо в экран. Боже, это чертовски больно. Из всех вещей, которые можно было услышать после сегодняшней встречи, он услышал это. Луи в тысячный раз вспомнил, как Гарри не позвонил ему, когда тот получил травму. Так же быстро он выбросил это из головы. Теперь он стал никем, поэтому Гарри, вероятно, даже не был в курсе новостей. — Он вообще помнит, что я существую? Ах ты, тупой придурок. — Луи покачал головой. Всё это больше не имело значения. Гарри отказался от одной вещи... Единственное, чего хотел Луи, и Луи никогда ему этого не простит. Даже если они больше никогда не заговорят, что казалось вполне вероятным. Ему хотелось плакать, но глаза были тёплыми и сухими. Потребовалось некоторое время, чтобы комок в горле рассеялся.