«Он был частью меня. Поэтому, каждый раз, когда случается что-то действительно интересное, я думаю «он придёт, и я ему расскажу», забывая о том, что он не придёт».
-1948
Ворочаясь в кровати, я думала о детях. Несмотря на разговор с Буми, чувство вины никуда не делось и я просто глядела в потолок. Хотелось свернуться клубочком, до состояния точки от чувства беспомощности. Прокручивая в голове воспоминания с мальчишками, вдруг вспомнилась первая встреча с ними.
Тензин.
На глаза навернулись слёзы и резко сев, я начала сильно тереть глаза. Ненавижу ночь. Кажется, что именно в эту пору проявляются все так усердно скрываемые секреты. Граница между мечтами и реальностью размывается, оставляя привкус разочарования, Каждый грёбаный раз, меня мучают мысли о том, как нам было хорошо вместе. Точнее мне казалось, что было хорошо. Неужели я была так слепа?
Приходить в себя после расставания было трудно, очень трудно.
Каждый раз отдёргивала себя, когда хотелось в четверг закончить работу пораньше, ведь именно этот день был самым свободным у Тензина.
По выходным он больше не ночевал у меня, и по утрам, приходилось выливать его любимый зеленый чай, без сахара. Монахи не едят мясо и сахар.
На выходе из рынка часто отдавала часть фруктов, которых по привычке набирала слишком много. Кажется дети и попрошайки уже поджидают меня по воскресеньям.
По утрам, в рабочие дни, по привычке ждала телефонный звонок, дабы пожелать друг другу удачного дня.
Невозможно забыть человека, когда ты видишь его в любимой кружке с чёрную полоску, или в старом билете из театра в кармане пальто.
Невозможно забыть человека, когда с самого детства он был неотъемлемой частью твоей жизни.
Невозможно забыть человека, когда его любишь…
Или возможно?
Сделав глубокий вдох, села. Обведя взглядом комнату, я заметила небольшого вязаного мишку. Игрушка уже была старой дряхлой, с повылазившими нитками не держащими глаза-пуговки и выцветшими розовыми лапами. Она уже покрывалась тонким слоем пыли, перевернувшись от сквозняка открытого окна. По хорошему надо было её постирать, только опасения, что она совсем развалится было велико.
Мими, так звали эту игрушку, был подарком Буми на 12 летие, день, когда мама первый раз не появилась на дне Рождении, прислав какого-то стажёра с вестью о «важных делах». С тех пор она всё меньше времени проводила с нами. С тех пор началась глупая война между мной и Су за внимание, за похвалу, за время. За любовь.
Казалось глупо было быпосле стольких лет всё так же таить обиду на мать, на сестру, которая вроде даже пыталась помириться. Так же глупо было жить в воспоминаниях о том, как было хорошо с Тензином, в то время, как он спокойно жил дальше, вероятно забыв тот отрезок времени, что они были
счастливы вместе.
Почему тогда я не могу отпустить после стольких лет? Выпустить людей, которые не хотели со мной быть? Быть счастливой самой? А если не самой? Глупости!
Захотелось проветриться. В квартире царил приятный полумрак, луна ласково заглядывала в комнату освещая коридор и будто бы простелила некую дорожку ведущую в вечно закрытую дверь. Тело будто потяжелело и неосознанно развернулось в нужную сторону. Встряхнув головой, я попыталась развеять неясный туман в голове и неизвестный трепет. Хотелось крикнуть, что эта комната не страшит меня, ведь там всего лишь ненужный хлам и надо было давно от него избавиться.
Несмотря на все заверения собственного мозга, почему то трудно было противиться притяжению.
Двери открылись с неким скрипом вызвав табун мурашек по спине. В нос ударил запах затхлости и огромного количества пыли, ведь эта комната не удостоилась проветривания с момента закрытия. Несмотря на отсутствие какого-либо замка, эта часть жилища простояла нетронутой будто бы её и не было вовсе. Выключатель нашёлся прежде, чем появилась мысль о нём и зажглась старая мигающая лампочка.
Пробираясь к окну, в глаза и под ноги тоже бросались коробки и особо яркие элементы обстановки. Комната была оформлена в зелёных тонах, как и надлежит людям царства земли. На стенах повсюду висели плакаты неизвестных, знаменитостей. Стол заваленный бумагами был прокомментирован надменным хмыканьем, беспорядок и лишний хлам, никогда не вызывал ничего кроме раздражения. Уже собравшись уходить, внимание привлекла рамка в цветочки, которая не вписывалась в антураж подростковой, бунтовской комнаты и стряхнув слой пыли, глазам предстала семейная фотография. Одна из немногих, которая вообще имелась. На переднем плане красовалась бывшая Шеф полиции, в одной руке державшую махающую пятилетнюю Суинь, а второй сжимала ладонь старшей дочери, смотревшей на фотографа со всей серьёзностью. Почувствовав прилив нежности, женщина обняла фотографию и оглянулась на прощальное письмо, которое так и не распаковала.
К сожалению или к счастью письмо оказалось весьма информативным, как и ожидалось от матери, а также не имело ничего лишнего, например прощальных слов. Не посчитав нужным растрачиваться даже на предисловия, матушка лишь констатировала сухие факты. Вкратце Суинь уехала, мать устала, деньги распределены поровну, она на болотах, звание передаётся Лин, берегите друг друга. Интересно кто писал под диктовку?
— Шеф, не спишь? — вдруг раздался голос за спиной. Резкое движение разбило рамку лежащую на коленях. От создавшегося дребезга, я рефлекторно отскочила, но зацепившись за какой-то хлам, полетела на пол. — Лин! — Раздался грохот.
Попытки сгрупироваться не увенчались успехом, но ожидаемого столкновения не произошло и открыв глаза, увидела лишь Буми. Старый друг с некоторым удивлением вглядывался в меня, крепко сжимая в руках. Казалось, что он удивлен не меньше. Медленно вернув вертикальное положение, он не отпустил всё так же сжимая крохотные плечики в сравнении с его руками. Нервно пытаясь понять, когда успела сесть и почему не заметила посетителя, который подкрался со спины, я так и не заметила, что нахожусь в чужих руках. Почувствовав прилив смущения, привычно стукнула кулаком друга, прямиком в грудь. Не сильно, только, что бы развеять неловкую атмосферу.
Случилось непредвиденное, ибо коммандер свернулся в три погибели, присев на пол. Сначало показалось, что он только шутит, разыгрывает её, но он все шипел.
— Твою мать! — На грудной клетке было небольшое пятно крови, которое потихоньку увеличевалось. Подавив панику, транспортировала раненного на кухню и полезла за аптечкой.
Мужчина сидел в облокачиваясь на спинку стула, с неким безразличием поглядывая из-под ресниц, что не могло не раздражать. Непонятно почему хотелось добавить ему за беззалаберность.
— Что за суета, Шеф? — казалось, что друг испытывает ее терпение, хотелось начать отчитывать его громко и со вкусом.
— Рана выглядит серьезной, возможно даже смертельная… — осознание этого факта отозвалась мурашками, ведь порез расположившийся на груди был длинным и глубоким. Беспокойства добавляло и то, что она не стремилась заживать.
— Ой, да кому я сдался? — насмешливо ответил друг, полностью уверенный в своей правоте. Эта реплика, тоже вызвала волну непонятных эмоции.
— Ты мне нужен!
Повисла неловкая тишина.
— Мы были в больнице, ты почему не залечил рану? Откуда она вообще? Ты почему мне о ней не рассказал? — чувства потихоньку проявлялись, стало легче мыслеть. Первый вопрос будто бы открыл ящик пандоры. Нервы после напряженного дня, общий стресс и абсурдность ситуации потихоньку вводили в истерику. Задрожали пальцы, несмотря на попытку взять тело под контроль, затуманивался разум, расплывалась реальность. Казалось будто тяжелый туман состоящий из ниток обвивал тело. Становилось тяжело дышать, заставляя судорожно глотать воздух.
POV Буми
Лин замотав Буми в бинты сама того не осознавая свернулась на полу перед ним в клубочек. Железная леди выглядела как никогда несчастно и это пугало. Мужчина смотрел на неё сверху вниз сидя на стуле, не до конца понимая, что ему делать. Вопросы всё сыпались и сыпались, Лин обхватив колени покачивалась взад и перед, не адресуя свои вопросы никому конкретно. Взгляд затуманился, а глаза заполнялись слезами. Казалось, что она сходила с ума, а вместе с ней и он. Её заполняла отчаяность, его безпомощность. Она спрашивала про Тензина и его поступок, про поступок Тоф Бейфонг, про чувства Буми, про Пему. Вопросы не имели порядка, а иногда и смысла.
Видя, как такой сильный человек всё больше поддается истерике, Буми терялся будучи совершенно ошеломлённым ситуацией. Видеть любимого человека в таком состоянии было трудно.
Неожиданно случилось то, чего Буми боялся больше всего. С потолка посывалась штукатурка, мелко задрожала посуда на кухне, задёргалась лампочка. В отличии от безлюдного острова, сейчас они находились в людном многоэтажном здании и он никак не успеет эвакуировать всех.
— Лин, попей воды! Тебе следует успокоиться. — Попытки достучаться до женщины не увенчались успехом и Буми сделал единственное, что ему пришло в голову.
Поцеловал.
Поцелуй был солёный и вообще малоприятный. Зато подействовал на Лин как ковш ледянной воды. Не давая ей времени опомниться, Буми подставил ей стакан, затем наполнил его ещё и ещё раз. До тех пор пока Лин не опомнилась.
— Прости, но мне нужно было тебя отвлечь. Иди ко мне. — Буми взял свою драгоценную ношу на руки и понёс на диван. — Ты устала…
— Я очень устала… — вскоре мужчина почувствовал влагу на одежде, но не подал виду продолжая поглаживать женщину по спине. Несмелые слезинки вскоре превратились в поток застоявшийся в дамбе, которую наконец открыли. Она рассказывала, жаловалась, возмущалась и снова плакала, а он сидел и молча слушал.
Когда эмоции утихли, а разум прояснился они сели, заварили чай и начали разговаривать.
Конец POV
