Моя маленькая virago

Когда колокольчик предупреждает о новом посетителе, Алиса уже заранее знает, кто именно пришел к ней в магазин. Густой пряный запах окутывает с порога, ей приходится силой воли сдерживать себя, чтобы не сделать глубокий вдох и просмаковать аромат дымчатого перца, табака и травы. Её постоянный посетитель — альфа, пахнет для Мистэйк так сильно и оглушительно, как никто другой, и от этого в груди тянет, заставляет зрачки расширяться каждый раз, чем выдаёт с головой. — Доброе утро, мистер Розье. Вам как обычно? — она улыбается подчеркнуто прохладно, сцепляя под стойкой руки в замок. Юноша привычно осматривает ассортимент пирожных, тортов и всевозможных сладостей, хотя и так прекрасно знает его, а после останавливает взгляд на самой Алисе. У него, как и у всех альф, тонкий красный ободок в радужке, и — конечно же — острые клыки. Именно этими клыками он, наверняка, может прокусить кожу до крови, и в этом девушка даже не сомневается. Розье в общем-то выглядит как хищник — Алиса не впервые видит альфу, но в нём есть что-то ещё, что полностью отличает от других. — Милая, я же просил называть меня Алексом, — он, не стесняясь, обнажает клыки в уже знакомом жесте и чуть склоняет голову в бок, опираясь на стойку. — Ей богу, мы же почти ровесники. И договорились перейти на «ты». — Вы меня почти на два года старше, — уклоняется Алиса и вежливо слегка улыбается. — Сейчас вы мой клиент, мы же не в университете всё-таки. Алекс не просто постоянный клиент, но и ученик четвертого курса, пока она всего лишь на втором. Они иногда пересекаются, достаточно, чтобы быть знакомыми, но слишком мало, чтобы быть друзьями. Алиса не против такого расклада дел: куда уж ей, молодой омеге, общаться с альфой такого статуса и возраста, тем более если на него и так вешаются другие. Тревожит лишь то, что именно его запах почему-то доминирует над всеми остальными, но она просто игнорирует это, словно так и надо. Другой вопрос состоит в том, как же так вышло, что именно этот альфа ходит к ним в кондитерскую почти каждый вечер, именно в дни, когда младшая Мистэйк выходит на смену. Это… странно. Отец ей участливо подмигивает, но сама Алиса лишь скептически вскидывает брови и хмыкает. Он точно не видит полной картины: очевидно, что это всего лишь глупое совпадение, потому что иначе быть не может. — В университете мы почти не общаемся. Мне кажется, это серьезное упущение, — Алекс продолжает улыбаться, а пальцы в массивных кольцах мягко вырисовывают какой-то рисунок на бежевой поверхности стойки для заказов. Девушка видит это движение только на периферии, а сама смотрит куда-то на подбородок альфы, чтобы не встречаться с его глазами. У Розье лёгкая, небрежная щетина, которая добавляет возраста, растрёпанные, но кажущиеся такими притягательными, волосы, и на его фоне сама Алиса выглядит сущим подростком. — Мне как обычно, будь добра. — К сожалению, я не любительница больших компаний, в которых вы обычно находитесь. Видимо не судьба, — мгновенно парирует она и кивает, вбивая заказ в планшет и удаляясь его выполнять. Алекс пристально следит за её плавными движениями, прежде чем отойти за один из столиков и сесть в ожидании. Чтобы удержаться и не пронаблюдать за девушкой дальше, он достает телефон и бездумно листает ленту инстаграма. У этой молодой второкурсницы язык острый, а черты лица — мягкие-мягкие, как и у всех омег. Розье уже не в первый раз рассматривает её непослушные волны кудряшек, слегка вздёрнутый нос и лёгкие, полупрозрачные веснушки на щеках, испытывая какое-то неправильное эстетическое наслаждение от того, что видит. У неё руки хрупкие, тонкие, есть два прокола на правом ухе и совершенно пьянящий запах перечной мяты, холода и мелиссы. Алекс, как обладатель очень острого обоняния, чувствует его предельно чётко и способен различить среди тысячи других, подавляя тихое, довольное мурчание, когда хозяйка аромата стоит рядом. Мистэйк одним своим видом будит в нём собственнический порыв защитить и укрыть ото всех, впиться клыками в бледную кожу шеи и сделать своей, чтобы никто не подходил. Юноша знает, что в последнем даже нет потребности — Алиса вполне может постоять за себя, поэтому в открытую высказывает одногруппнику Майклу Ласту на его флирт, а на более грубую попытку схватить за запястье ловко уворачивается и даёт пощечину наотмашь. Это неслыханная грубость и глупость — отказывать такому альфе как Майкл, но видимо ей откровенно без разницы, потому что девушка лишь смеряет его разозленным взглядом и уходит. Алиса слаба физически, зато словами может причинить гораздо большую боль, а если понадобится, подкрепит всё действиями. Кажется, хрупкое тело её не смущает совсем, потому что унижений она не терпит, и эта черта невольно завлекает Алекса, привыкшего к тому, что омеги редко идут против альф, а эта девчонка именно это и делает. Но суть даже не в непокорности. Из своих источников он узнает, что Алиса прекрасно осведомлена в области анатомии человека, в прошлом помогала родителям работать с трупами, когда они ещё занимались гробовщицким делом, а сейчас увлекается охотой и кулинарией. Интересное сочетание — вскрывать мёртвых людей и готовить — но Розье становится только интереснее с каждым днём. Она его избегает по каким-то причинам: каждый раз вежливо здоровается, перекидывается с ним парой дежурных фраз и быстро уходит, всегда с новой отговоркой. Не боится, но будто бы опасается, будто бы чувствует, что что-то не так, и Алекс догадывается, что не только он может почувствовать запах этой омеги чётче остальных. Остаётся только кривить губы от досады — он не напирает, но и не собирается отступать, пытаясь разработать план. В его присутствии у Алисы расширяются зрачки, а карие глаза окрашиваются золотом — её омежья сторона проявляет себя сразу же, и Алекс находит это явление весьма волнительным. Он и сам чувствует порой, что под веками жжет, а алый поглощает радужку ещё сильнее, не затягивая с ответной реакцией. Это случается слишком часто в последнее время, потому что голову не оставляют мысли о бледной, тонкой шее, которая оголена почти всегда. — Итак, заказ как обычно: латте с карамельным и ванильным сиропом и малиновый чизкейк. На вынос, — аромат мяты оказывается рядом раньше самой Алисы, и Алекс всё же поднимает глаза с экрана на неё, смотря снизу-вверх. Сегодня она решила принести заказ сама, поэтому сейчас стоит перед ним в форменном фартуке кондитерской поверх аккуратного белого платья, со стаканчиком в руках и свёртком, протягивая их ему. В глаза, как обычно, не смотрит. — Спасибо большое, милая, — Розье забирает всё и хочет вставать, но видит длинный тонкий порез на левой руке, который раньше не замечал. Порез совсем свежий, красный и покрытый тонкой коркой, и, принюхиваясь, юноша даже может услышать лёгкий запах крови. Ему удается сдержать вопрос и все же подняться со своего места, прежде чем опустить ладонь на кудрявую макушку. — Увидимся в универе завтра. Алиса так сильно теряется от внезапного жеста, что даже кивает не сразу, а с лёгкой заминкой, опуская голову и неосознанно пряча шею, словно её могли бы укусить. У Алекса порез не выходит из головы ни через день, ни через два, и сущность альфы внутри бунтует: требует выяснить причину, по которой омега пострадала, и быстро устранить. Это желание усиливается по мере того, как с наступлением весны в запахе Мистэйк появляется новая нота, до сих пор неизведанная. У юноши уходит целая неделя на то, чтобы понять, что это горечь боли и страха, но причина так и не ясна, а сама девушка начинает выходить на смены всё реже. Её печаль отдает непривычной тяжестью, совершенно неправильной и оседающей на языке. Когда Алекс идёт покурить на заброшенную лестницу в северном крыле, он сталкивается с этой горечью, настолько сильной, что это даже пугает. Алиса обнаруживается на одной из ступеней, часто дышащая и, кажется, совершенно не понимающая, что с ней происходит. Взгляд у неё расфокусированный и напуганный, а сама она беспомощно хватается за холодный край ступеньки, поэтому Розье поддаётся инстинкту сразу, чтобы успокоить омегу в истерике. Он быстро устраивается с ней рядом, аккуратно притягивая к себе, и девушка даже не сопротивляется. Как сломанная кукла. У неё во время панической атаки остаются силы лишь на то, чтобы тихо, глухо поскуливать и дышать, словно загнанный в ловушку зверь. — Алиса, — тихо зовёт Алекс, но она ему не отвечает. Он заключает её в свои объятия, и только тогда, окружённая ароматом альфы полностью, Алиса сначала тихо всхлипывает и лишь спустя минуту расслабляется, обмякает в его руках и закрывает глаза, утыкаясь в район плеча. Алекс борется с желанием зарыться в кудрявые волосы и коснуться шеи, вместо этого укладывая ладонь на макушку в уже знакомом жесте. Ещё спустя несколько минут он слышит тихое довольное мурчание. Приходится вспомнить, что это особенность омег — делать так, когда они находят определенную степень комфорта и расслабляются в присутствии приятного им альфы, принимая его и при этом начиная мурчать неосознанно, сами того не желая. — Что с тобой происходит в последнее время? — тихо спрашивает юноша, не желая рушить момент, но понимая, что вопрос необходим. — Шестого мая будет годовщина. Пять лет, как мама умерла, — Алиса отвечает шепотом и не поясняет больше ничего. Они курят молча, не обращая внимания на звонок на пару, и девушка выпутывается из его объятий, чтобы снова сесть на ступеньку. Алексу приходится сделать очередное усилие и не вернуть её на прежнее место, поэтому вместо этого он тоже делает затяжку и украдкой наблюдает за девушкой боковым зрением: Алиса сидит, немного сгорбившись, и сжимает в тонких пальцах сигарету, поднося к искусанным губам. Юноша пьёт этот незамысловатый жест, как лучшее вино из погребов отца, и старается запомнить каждую деталь: от растрёпанных волос до немного размывшейся линии стрелок в уголках карих глаз. — Спасибо, что помог, — она благодарит его сухо и вежливо, но при этом не кривит душой. Алиса правда ценит то, что он сделал, но при этом не даёт больше никаких надежд на продолжение общения, не предлагает встретиться и погулять и даже не говорит больше ничего — всего лишь встаёт и быстро спускается с лестницы, чтобы опять сбежать из его общества. Алекс с тихой усмешкой провожает её невысокую фигурку в черном изящном платье и понимает, что с этой омегой будет очень непросто, но он не против. Если Алиса — охотница, то Алекс больше склоняется к рыбалке и со всей невозмутимостью закидывает удочку с приманкой в тёмные воды, чтобы терпеливо дождаться улова. Мистэйк привыкла к нему и это глупо отрицать — ведь не зря же он весь курс ходил в её семейную кондитерскую, не зря пытался пересечься с ней как можно чаще. Омега находит его запах успокаивающим — это маленькая победа среди долгих попыток, и юноша прячет улыбку в дыме сигареты. Он находит Алису случайно ещё несколько раз: она приходит на эту лестницу часто в последнее время, когда плохо себя чувствует. Они говорят о многом и не по делу, обсуждая Шекспира и вред сигарет, при этом делая ещё по затяжке одних таких, с ментолом. Алексу удаётся даже застать очередную паническую атаку, поэтому они снова сидят в обнимку до тех пор, пока омега не успокоится и не начнет снова тихо мурчать, уткнувшись Розье в плечо. Он может с уверенностью заявить, что это — самый лучший звук на свете, и чувствует, как руки готовы вот-вот выйти из-под контроля и опуститься на тонкую шею, чтобы почувствовать мягкую вибрацию, исходящую изнутри. — Ты специально это делаешь, да? Чтобы я привязалась к тебе, — задумчиво выдает Мистэйк чуть позже, смотря ему куда-то на подбородок. — Я… Не помогай мне больше. Мне не нужна помощь. Больше всего Алиса боится стать зависимой от кого-то, поэтому влечение к другому альфе её пугает. Она не может контролировать это и хочет находиться рядом с ним постоянно, потому что это приносит чувство покоя. Хуже всего то, что сама Мистэйк не против его заполучить, и это желание заставляет сбежать как можно быстрее, чтобы не наломать дров. К черту желания. Алиса — слишком здравомыслящий человек, чтобы взять и отдать свою свободу в руки альфы, с которым общается ничтожно мало — не учитывая их последние разговоры на лестнице, в кондитерской, да и вообще — и у которого выбор из омег есть, причем значительный. Может, она кривит душой, говоря, что они все ещё остаются лишь знакомыми, но мнение менять не станет. Она видит это каждый день: то, как вокруг Розье постоянно вьются другие девушки, которых у него в группе много. Не то что бы ей это интересно — это невольное наблюдение, потому что каждый понедельник, среду и четверг у них пары в соседних кабинетах, и Алекса невозможно не заметить. Чаще всего он игнорирует всех и сидит в телефоне или читает, но его постоянно отвлекают. Альфа на вопросы только лениво отмахивается, как от назойливых мух, и скрывается за наушниками. Что ж, может он и не принимает их внимание, но в любой момент может поменять своё мнение. Алиса тогда ему точно будет не нужна — она в этом уверена. После их разговора не меняется почти ничего, и через два дня Мистэйк вновь обнаруживает себя в чужих объятиях и не сдерживает недовольного вздоха. У неё внутри всё сжимается от раздражения и беспричинного волнения, совершенно неправильного и предвкушающего, а сама она даже не помнит, как оказалась здесь. — Ты меня бесишь, ты в курсе? — тихо шепчет она, и ей хочется заскулить от беспомощности, наступившей на горло. — Что ж, теперь — да. Не могу ответить тем же, — Алекс делает короткую затяжку и выдыхает дым в воздух, так и обнимая девушку за плечи. — Почему? — Да потому что с тех пор, как мы начали пересекаться, я постоянно думаю о тебе. Ты мне нравишься, вот и всё. Так легко и просто, что Алиса теряется и молчит. На мгновение ей правда очень хочется заплакать, потому что она не понимает, что нужно делать, и из груди непроизвольно вырывается тихий, взволнованный скулеж, словно ей не признались только что, а попытались унизить. Но на унижения Мистэйк отвечает тем же, а это — слова о заинтересованности, и она совершенно не знает, как реагировать. — Тогда я могу сказать, что вкус у тебя откровенно хреновый, — это должно звучать как насмешка, но голос дрожит, а сама Мистэйк растягивает губы в нервной улыбке, напряжённо покусывая нижнюю. — Какая же ты язва, это просто невозможно, — Алекс внезапно отстраняет её от себя за плечи, чтобы посмотреть на покрасневшее лицо, и тихо рычит. Этот мягкий, грудной звук заставляет Алису встрепенуться, и она невольно поднимает взгляд, встречаясь с алыми глазами напротив. Альфа перед ней не злится, но испытывает раздражение от принижающих слов, и это даже… забавно. Помимо волнения в груди зарождается и непривычное тепло, заставляющее девушку нагло улыбнуться. То, что она собирается сделать — очень вызывающе и может не сработать, но она тихо мурчит, на этот раз вполне намеренно, чтобы проследить за тем, как Розье на секунду теряется, а после отвечает ей тем же, пряча клыки. Он позволяет ей устроить ладони у себя на шее и почувствовать лёгкую, теплую вибрацию под кожей, сам делает то же самое и испытывает чистый восторг при виде того, что омега не сопротивляется. Алекс невольно затаивает дыхание, когда Алиса легко склоняется к его лицу и смотрит прямо в глаза. Это кажется для него слишком откровенным жестом, да и вообще сам факт этих объятий — нечто личное, слишком интимное, чтобы кто-то посторонний это видел. Девушка аккуратно трётся кончиком носа об его щёку, и мурчание становится громче: оно готово пробить грудную клетку и окутать тело полностью. От вида открытой шеи у альфы начинают чесаться клыки и безумно хочется вонзить их прямо под кожу, до крови, чтобы больше никто даже не смел смотреть на неё, кроме самого Алекса. Внезапный толчок в плечи заставляет его послушно опуститься спиной на холодный камень ступеней. — Может, ты и нравишься мне тоже, но я не готова отдавать кому-то свою свободу, тем более так просто, — тянет Алиса, совершенно успокоившаяся и, как обычно, холодная. У неё на лице словно какой-то невесомый отпечаток нежности, а сама она легко упирается на ступень, чтобы нависнуть над упрямым альфой. Это именно то, чего он и ожидал — у омеги слишком сложный характер, чтобы она просто так сдалась без боя, без вызова. Ему, как более сильному по природе, должно быть унизительно лежать вот так, но Розье чувствует только жгучий интерес и готовность позволять ей делать что душе угодно. — А на свидание сходить хотя бы можно? — он оголяет клыки, когда улыбается, и Алиса по-лисьи щурится и наклоняет голову в бок. Она выглядит просто прекрасно, когда её кудри мягко спадают на лицо, а глаза с расширенными зрачками горят жидким золотом. Алексу кажется, что они светятся изнутри и вот-вот готовы обжечь — впрочем, он не против. — Опустишься до таких банальностей? — Нападу с самой ожидаемой стороны, пока ты будешь искать подвох. Любишь оперу? На следующих выходных приезжает известная исполнительница, мы успеем её застать, — образ Мистэйк в длинном вечернем платье вспыхивает в воображении сразу же: волосы собраны в аккуратный пучок, оголяя бледную шею, открытые плечи и мягкие тени от окружающих их люстр. Она будет сидеть в мягком кресле с красной бархатной обивкой, и Алекс непременно устроится рядом — не слишком близко, чтобы не нарушать личное пространство, но достаточно, чтобы касаться теплых кончиков пальцев собственными. — Тогда тебе придется купить мне платье, — девушка на удивлённо вскинутые брови только жмёт плечами и добавляет: — Потому что ты дико несносный, заносчивый и самоуверенный альфа, который не слушает моих просьб. Вот и страдай теперь, раз такой умный. — Тогда я выберу его сам. Ты будешь самой красивой в этой опере, даю слово, — последние слова вырываются из горла сами собой, и Мистэйк невольно вздрагивает от неожиданности, пытается понять, шутит он или нет. Кажется, нет. Это заставляет уже в который раз тихо замурчать от подобного откровения и на мгновение расслабиться снова, но Алиса быстро одергивает себя и пытается прекратить, прижимает одну руку к груди и отстраняется. Алекс от этого чувствует раздражающую пустоту и быстро садится рядом, но девушка тут же встаёт на ноги и забирает свой рюкзак, чтобы снова увеличить расстояние между ними. К аромату мяты примешивается сладкий запах смущения, хотя сама омега даже не краснеет и только отряхивает юбку. — Я пошутила про платье, понял? — она немного хмурится, и Алекс отрицательно качает головой. — А я все равно куплю. — Ты не знаешь моего размера, — Алиса фыркает, но во взгляде все равно начинает плескаться беспокойство. Оно только усиливается, когда альфа ехидно хмыкает. — Милая, у меня хороший глазомер. Я куплю тебе платье, и ты пойдешь в нем в оперу вместе со мной, — возможно, Розье слишком самонадеян, однако в голове он поправляется: не «милая», а «моя девочка». Ему думается, что рано или поздно он сможет называть омегу так и вслух, потому что Алекс не только самонадеянный, но и упрямый. Он цепляется за это «может, ты и нравишься мне тоже» и не хочет отступать. — Я его порву, — ощетинивается девушка, и юноша лишь тихо, мягко смеётся, подпирая щеку рукой. То, как она прикрывает стеснение язвительностью, просто изумительно. — Тогда я куплю два, чтобы было про запас. Ответом ему служат лишь быстрые шаги сбегающей по ступенькам омеги, которая явно не шутит и порежет, порвет не только первое, но и второе платье. Её уход оставляет за собой флёр аромата мяты и смущения, и юноша не сдерживает очередной улыбки, ощущая, как уголки губ тянет вверх. Что ж, видимо на свидание её надо было позвать давным-давно.

* * *

— Мне вот интересно, ты так и будешь всё оставшиеся три года сидеть в одиночестве? Алиса поднимает голову и встречается с заинтересованным взглядом сверху. Алекс лучезарно улыбается ей, с лёгкостью устраивается на скамейке рядом, закидывая ногу на ногу и пряча руки в карманах кожаной куртки. В коридоре очень тепло, даже немного душно, и они сидят прямо на солнышке — девушка не понимает, как альфе не жарко. Приходится немного щуриться от ярких лучей, и Розье делает то же самое — на свету у него глаза оглушительно зелёные, цвета лета, и Алисе сложно не смотреть в них. Пряный аромат цветущей вишни со стороны приоткрытого окна смешивается с травяным запахом альфы. — Дай-ка подумать… Так и сделаю, — хмыкает омега, прежде чем перевернуть страницу книги и вновь опустить взгляд на текст. — Тебе что-то нужно? — Мне не всегда необходима причина, чтобы просто поговорить с тобой, — это заявление заставляет Алису невольно улыбнуться уголками губ. Она не стала смотреть в сторону своего собеседника, хотя знала, что тот делает то же самое в ответ. — Я всего лишь согласилась сходить с тобой в оперу, Алекс. Это не значит, что мы теперь будем общаться чаще. — Но ты мне рада, — с лёгким самодовольством отзывается альфа, заставляя девушку уткнуться в книгу сильнее и едва сдержать очередной довольный смешок. Она специально наклоняет голову так, чтобы её кудри скрывали лицо, но это явно не устраивает Розье, так что он и сам легко наклоняется, чтобы заглянуть ей в глаза. — Рада же? Мистэйк отвечает не сразу и прежде всего окидывает взглядом остальной коридор, где сидят их остальные одногруппники второго и четвертого курса. Многие омеги постарше внимательно наблюдали за ними, некоторые из них — с явным недовольством, потому что Алекс, как альфа, находится к Алисе слишком близко и рушит все личные границы, почти что касаясь своим плечом её собственного. Словно между ними что-то есть. — Скажем так: это довольно занятно, но ты своим присутствием создаёшь двоякое впечатление, — после секундного раздумия отвечает она и чуть наклоняет голову в бок, все же поднимая прищуренный взгляд на собеседника. — Иногда ты слишком фамильярно себя ведёшь, ты знаешь? — Конечно знаю. Но, во-первых, так работает только с тобой, потому что ты мне нравишься, и я хочу это делать. Во-вторых, тебе самой приятно, когда я рядом, и я ощущаю это. Мои инстинкты сами тянут меня к тебе, и у меня возникает потребность давать тебе чувство защищённости и спокойствия. В-третьих, если я ошибся и тебе не нравится, я могу прекратить, — Алекс говорит медленно, чтобы разложить все по полочкам, а Алиса понимает, что стремительно начинает краснеть. Их вряд ли могли бы услышать, да и ей было без разницы на это, но сам факт того, что он так прямо всё высказал, заставил смутиться. Юноша попал по всем пунктам сразу, и девушка внезапно почувствовала невольное ощущение реального удовольствия от того, насколько хорошо её понимали. Она вновь некоторое время молчит, внимательно смотря на альфу напротив и тщетно пытаясь сдержать тихое мурчание, рвущееся из груди. Резкое желание быть обнятой им на глазах у всех заставляет Алису одернуть себя и вновь отвернуться к книге. — Лучше прекрати быть таким прямолинейным, — бормочет она и предательски вздрагивает, когда её все же приобнимают за плечи. Её полностью окутывает густым землистым ароматом, заставляя сделать неуловимый, быстрый вдох, и Алиса сжимает обложку сильнее, пытаясь унять волнение. Это было просто невозможно: сидеть вот так, когда на них были устремлены взгляды как минимум двадцати человек — но, выбирая между тёплыми объятиями альфы и одиночеством, девушка все же предпочитет первое и решает делать вид, что её это совсем не беспокоит. — Но тебе нравится, — тихо шепчет Розье, тоже устремляя взгляд на книгу, — А я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо. Мистэйк приоткрывает рот, чтобы начать спорить, но после резко передумывает, тоже возвращаясь к чтению и незаметно придвигаясь ближе. Было довольно странно сидеть вот так: устроившись на одной скамейке, в чужих руках, полностью погружаясь в атмосферу чужого тепла, но она не против. Остальные омеги недовольно шепчутся, и Алиса чувствует, как Алекс обнимает её крепче, прежде чем прижаться к её виску своим.

* * *

— Классные кольца, — заметила она в тот же день, когда они каким-то образом оказались сидящими за одним столом в кафетерии. Альфа был напротив неё и с увлечением хрустел яблоком, уткнувшись в телефон. Он не донимал её на этот раз, но и не уходил, развалившись на стуле и листая ленту инстаграма. Сама Алиса сжимала в руках пластмассовый стаканчик с чаем и неспешно потягивала его вместе с шоколадным печеньем. Пахло дешёвой едой и выпечкой. — М? Спасибо, — отозвался Алекс, поднимая на неё глаза и улыбаясь уголками губ. — Могу подарить одно, у меня их много. — Они будут мне слишком большими. И меня слегка пугает твое стремление давать мне одежду, украшения. Надеюсь, ты передумал насчёт платья, — девушка скрыла усмешку за стаканчиком, но юноша отреагировал на замечание очень спокойно и чуть наклонил голову в бок. — Я просто хочу это делать. Мне не нужна твоя зависимость от меня, но мысль о таких подарках приносит мне странное моральное удовлетворение, — он легко снял кольцо со среднего пальца и протянул ладонь. С заминкой Алиса дала ему свободную руку, и Алекс аккуратно надел украшение на её указательный палец. На удивление, оно село почти в пору, а сама омега с каким-то отстранённым восхищение пронаблюдала за всем процессом. — А ещё я хочу, чтобы у тебя было что-то из моих вещей, и ты не чувствовала себя одиноко, когда меня нет рядом. Алиса поджала губы от очередной порции прямолинейности от альфы и опустила взгляд на их ладони. Что ж, ей понадобится время, чтобы привыкнуть к этой его стороне. — Я не чувствую себя одиноко, когда тебя нет рядом. Но, допустим, мне правда было бы приятно, спасибо, — пробормотала она и руку так и не убрала. Вместо этого Мистэйк снова с каким-то отстранённым восхищением проследила за тем, как альфа тихо хмыкает и аккуратно поглаживает её ладонь, скользя по костяшкам и лаская кожу. У Алисы были тонкие, длинные пальцы, которыми точно было бы удобно играть на пианино, хотя сам такой стереотип звучал довольно глупо и пафосно. Она не носила колец, в отличии от Алекса, но когда он перевернул её руку, то смог увидеть на внутренней стороне мелкие подписи. Пришлось чуть прищуриться, и юноша так и не смог распознать неаккуратный, к тому же и полуразмывшийся почерк. — Шпаргалки себе пишем, хм? — с ехидной улыбкой поинтересовался он, и на этот раз Алиса заметно покраснела и быстро огляделась на наличие преподавателей в кафетерии. — Может и пишем. Как будто ты этого не делаешь, — хмуро отозвалась она, а альфа весело рассмеялся, оголяя клыки. Он на секунду словно о чем-то задумался и внезапно прижался губами к бледным костяшкам, чтобы поцеловать их — от этого жеста девушка вздрогнула и быстро поспешила убрать ладонь. — Не будь таким показушником, все смотрят же. — Ну и пусть. Я бы так сделал в любом случае, даже если бы мы были одни, — довольно отозвался Алекс, заставляя её закатить глаза. Ей хотелось съязвить: слова вертелись на языке, но она промолчала, чтобы не начинать очередной спор. Розье как будто только этого и ожидал, смотря на неё с лёгкой улыбкой, и отвлечь его смогло только появление другой омеги. Лилиан Андерсон была такой же четверокурсницей, как и он сам, и имела сладкий, приторный запах ванили, от которого Алисе хотелось сморщиться, хотя остальных он успешно привлекал. Лили была одной из тех, кого можно было бы назвать «главной токсичной сукой группы»: у неё была сносная внешность, не слишком броская, но и не невзрачная; чаще всего именно Лилиан занимала позицию лидера в общении и часто лезла в чужие разговоры без спроса. Мистэйк не была знакома с ней лично, но была вполне осведомлена о её характере и предпочитала держать дистанцию. Её приход сегодня был обусловлен лишь присутствием Алекса за их столом, поэтому она почти не удивилась. — Лекс, мы тут хотим сегодня в кальянную. Ты с нами? — начала Андерсен без лишних приветствий и бесцеремонно села за свободный стул, полностью игнорируя присутствие Алисы здесь. Почему-то от такого сокращения, произнесенного её слегка томным, низким голосом, девушку передёрнуло. Алекс перевел на пришедшую взгляд, явно недовольный подобным вмешательством. — Я занят сегодня, — он ответил сухо, чем дал понять, что явно не настроен на разговор, но Лилиан не собиралась успокаиваться. — Ты занят всегда, милый. Да давай, можешь даже свою подружку с собой взять. Вы же встречаетесь, да? Весь поток вас обсуждает, — от определения «его подружки» Мистэйк невольно передёрнуло снова, и она тут же подняла взгляд на сидящую рядом омегу. Ей очень хотелось её осадить, чтобы Лили не вмешивалась, но её снова опередил Алекс, который словно знал, что такой вопрос непременно будет задан, и заранее подготовил ответ. Он легко сцепил руки в замок и устроил на них подбородок, весело и опасно щурясь и облизнув нижнюю губу. От этого незамысловатого движения у Алисы в груди что-то ухнуло. — Мою подружку зовут Алиса, и мне совсем необязательно встречаться с ней, чтобы проводить время. Видишь ли, Лилиан, я предпочитаю интересную, — он сделал слишком явный акцент на последнем слове и выразительно вскинул брови, — компанию. С твоего позволения, я продолжу наслаждаться ей. С этими словами альфа отвернулся от неё, явно давая понять, что разговор окончен, и Лили, вся покрасневшая от раздражения, все же встала и с шипящим «как скажешь» удалилась к своей компании. Она не могла с ним спорить — большинство омег не имели к этому склонности, нападая лишь на себе подобных, а вот Алиса, пронаблюдавшая за этим, лишь тихо расхохоталась. — Боже, ты такой пафосный с ними, — она хмыкнула, а Алекс лишь невинно пожал плечами. — Я забыла о чем мы говорили… Лекс. От того, как девушка передразнила интонацию Лилиан, юноша недовольно поморщился, словно съел кислую дольку лимона, и протянул руку к пакетику с шоколадным печеньем, чтобы забрать одно. — Боже, давай ты не будешь копировать голос этой… Не важно, — он поднял умоляющий взгляд на собеседницу и с хрустом сделал один укус. — Я был бы не против такого сокращения с твоей стороны. Но для них это слишком фамильярно. — Хочешь сказать, что для меня — нет? — Мне нравится нечто подобное, но только от тех людей, от которых я бы хотел это слышать. Я бы хотел слышать это от тебя… Лиса. Он с интересом пронаблюдал за тем, как омега напротив него вздрагивает, а на её щеках вспыхивает румянец. Так Алису называли только родители, а, точнее, именно мама, когда отец ласково дразнил её маленькой «virago» — женщиной-воином, когда девушка в очередной раз оказывалась с кем-то в споре. Алекс таких тонкостей не знал, хотя и собственным прозвищем тоже успел обзавестись — он мысленно называл её «своей девочкой», хотя это был самонадеянный и слишком собственнический жест. — Не называй меня так, — нахмурилась девушка, вызывая у него очередную улыбку и опуская взгляд на аккуратное кольцо на своём пальце. Она задумчиво потерла его, и отвлёк только звонок на пару, заставивший вновь вздрогнуть и начать быстро собираться. Розье с явной неохотой встал тоже, доедая печенье и внезапно забирая и её рюкзак тоже. — Пошли, все равно нам в одну сторону. В тот же день, сидя на паре английского, Алиса невольно подумала о том, как бы звучало её привычное прозвище с уст Алекса. Она задумчиво прикусила кончик ручки и тихо вздохнула в попытке вообразить это. Перед глазами тут же появился нагловатый альфа, сидящий напротив неё и подпирающий щеку рукой в уже приевшемся жесте. — Моя маленькая virago, — в отличие от отца, обычно произносившего это в шутку, Розье протянул это с непривычной серьёзностью, растягивая губы в улыбке и практически проурчав эти слова, прежде чем коснуться её щёки. Он бы определенно сказал это именно так: растягивая гласные, тихо, почти интимно, и давая ощущение уверенности в себе. Шёпот вышел настолько таким реалистичным, что Алиса невольно встрепенулась и моргнула, и в следующую секунду фантазия исчезла, оставляя лишь доску, исписанную мелом, напротив. Девушка едва сдержала вздох и вновь потерла кольцо, прежде чем вернуться к конспекту. Между тем Алекс, развалившийся в соседней аудитории на последней парте, внезапно почувствовал лёгкий укол тепла где-то в груди и даже не стал скрывать довольной улыбки, переводя взгляд на окно.

* * *

— Лиса! Если честно, то её сокращённое имя, произнесённое Алексом, всё никак не выходило из головы. Она не хотела думать об этом, но мыслями вечно возвращалась к простому сорвавшемуся слову, дразнящему. Они не пересекались сегодня, и Алиса соврала, если бы сказала, что не жалела об этом. Альфа нагло вклинился в привычный ритм её жизни, заставляя слишком быстро привыкнуть к себе, невольно искать в толпе студентов взгляд упрямых зелёных глаз, а потом одёргивать себя. И сейчас девушка почти что специально долго копалась в аудитории после последней пары, складывая вещи в сумку, потому что в груди теплилась надежда на встречу. И как только Мистэйк выходит, то в конце пустого коридора замечает его, невольно вздрагивая от того, что снова звучит это сокращение, а мысли оказываются материальны. Розье расплывается в своей фирменной улыбке, быстро подходя к девушке. Омега в ответ чуть приподнимает уголки губ, чувствуя поднимающийся в груди прилив тепла. Их знакомство не должно было превратиться в это, но Алиса уже и не против, хоть и признаёт с трудом. — Я провожу тебя, — будничным тоном выдаёт Алекс и протягивает руку, чтобы девушка отдала ему вещи, вынуждая замереть на секунду. — Но… — выйдя из ступора, начинает омега, даже не замечая, как её сумку ловко стянули с плеча. — Возражения не принимаются, — просто осадил её парень, направляясь в сторону выхода. — Это неправильно, — выдала Мистэйк, скрестив руки на груди. — Что именно? — Розье остановился, внимательно разглядывая лицо омеги. — Вдруг мне будет неприятно идти с тобой? — Тогда бы ты давно это сказала, — хмыкнул парень и пожал плечами, снова начав идти. — Я к тому, что нужно дослушать, а не заниматься самодеятельностью, — Алиса чуть ускорила шаг, чтобы поравняться с альфой. — Ладно, — просто ответил Алекс, открывая дверь университета, пропуская девушку на улицу первой. — Что? — Я понял тебя. Мне стоит спрашивать, прежде чем сделать что-либо в целом? — он чуть улыбается, но при этом словно намеренно оголяет клыки, демонстрируя свою демоническую сторону. — Я не про это, — Мистэйк уже пожалела, что начала этот диалог. Но она чувствовала сейчас потребность в разговоре. Ей нужно говорить, а не молчать. Возможно, это связано с тем, что альфа появился в её жизни внезапно, но она знает о нём только общеизвестные факты, а из его слов старательно пытается вывести более чёткий образ личности. — Знаю. Я всегда тебя слушаю, Алиса, — он снова ухмыляется, заставляя девушку чуть смутиться. — Вы живёте не рядом с кондитерской, верно? Мне всегда казалось, что подобные места устраивают прямо под квартирой или вроде того. — Когда ты не различаешь работу и дом, это тоже плохо, — омега покачала головой, поджав губы. — Мешает сосредоточиться. И наша семья не была изначально кондитерами. Альфа только кивнул, внимательно посмотрев на Алису. Она упрямо не делала этого в ответ, чуть опустив голову, стараясь не встречаться с этим взглядом, который то и дело возвращался к ней. Парень задавал вопросы и бурно рассуждал на какие-то темы, несколько раз касался её руки, а девушка невзначай подмечала только больше деталей, отвечая ему с жаром и интересом. Конечно, они спорили о литературе, о вечном сравнении Кафки и Лавкрафта, в то время как они совершенно разные, и последний больше напоминает Ирвинга. Мистэйк сама и не поняла, как так быстро оказалась дома, но в её душе расцветала только колючая растерянность от всего происходящего. Розье обратил внимание на неё, предпочтя всем остальным. Почему? Однажды она об этом спросит или догадается сама. Сумка пропахла Алексом.

* * *

—…Ты что тут забыл? Осваиваешь новые уроки сталкерства? — поддразнила его Алиса, скрещивая руки на груди. Алекс, стоявший на пороге её дома, только закатил глаза и хмыкнул. — Вообще-то твой дорогой отец сказал, что тебе очень одиноко, и направил меня сюда. Я просто не смог отказать ему, — он быстро смерил омегу внимательным взглядом и чуть наклонил голову в бок. Мистэйк, стоящая в клетчатых пижамных штанах и спортивном топе, выглядела как предел мечтаний, но покрасневший кончик носа и болезненный вид заставил сосредоточиться на простуде, которая не позволила ей пойти в оперу. Девушка тихо шмыгнула носом и закатила глаза, прямо как он сам несколько секунд назад, прежде чем отойти в сторону и пропустить его внутрь. — Как ты тут? — будничным тоном поинтересовался Алекс, быстро разуваясь и проходя в коридор. Алиса хотела было ответить, но он её внезапно опередил, заключая в неожиданные объятия, из-за чего она едва не вздрогнула. Девушка даже не обратила внимания на то, что тёплая ладонь опустилась к ней на лоб, и только сделала глубокий вдох, чтобы просмаковать свежий травяной запах и прикрыть глаза. Боль в голове сразу же немного поутихла, и Мистэйк прикусила нижнюю губу, едва сдерживая довольное мурчание. — Мне скучно. Очень скучно и плохо. Я умираю, кажется, — пожаловалась она и больше механически, чем осознанно, обняла альфу в ответ. Алекс понимающе кивнул и на пару секунд прижался тёплыми губами к горячему лбу, все же заставляя Алису дернуться от неожиданности и тут же приподнять голову. — Эй! — У тебя температура поднимается. Пойдём, я купил нам продуктов, приготовим что-нибудь, а пока перекусишь и выпьешь жаропонижающее. — Не командуй, я здесь… — А ещё твой отец дал мне миндальных пирожных с собой, сказал, что ты очень любишь их, — невозмутимо добавил юноша и выразительно вскинул брови, прежде чем утянуть её за плечи туда, где, как показалось ему, была кухня. — Он назвал тебя… Хм, он сказал, что «его маленькой virago нужен отдых, а я, кажется, тот самый юноша, о котором она говорила, поэтому…» Алиса едва не споткнулась о порог, когда услышала его последние слова, и почувствовала, как у неё вспыхивают щёки. Она даже не думала о том, что отец вообще запомнит её рассказы об одном довольно упрямом и очень самодовольно альфе, и то, как родитель буквально выдал её с головой, заставило тихо выругаться себе под нос. Розье не должен был знать, что она говорила про него, чтобы лишний раз не задирать нос, но, видимо, момент был упущен. — Кто такая virago, кстати? — между тем поинтересовался Алекс, на что девушка выпуталась из его объятий и пулей отлетела к подоконнику. — Никто. То есть… Не важно. Погугли, если так интересно, — пробормотала она и быстро отвернулась, чтобы забрать с широкого подоконника плед и вновь в него закутаться. Алекс смерил её очередным заинтересованным взглядом: было довольно необычно видеть девушку с собранными в хвост волосами, и, по правде говоря, ему больше хотелось устроиться рядом, дать ей лекарства и сидеть вот так, плечом к плечу, пока не станет лучше, но вместо этого он все же собрался и с тихим, нетерпеливым вздохом принялся разбирать продукты. Прежде всего он достал те самые пирожные, выудил из шкафа тарелку и придвинул сладость к притихшей омеге, которая всё это время демонстративно смотрела в окно. Розье прекрасно мог различить среди аромата болезни и её собственного также лёгкий запах знакомого смущения, и интерес к тому неизвестному слову возрос в несколько раз. — Поешь немного. Не стоит пить жаропонижающее на голодный желудок, — примирительно попросил он, прежде чем отвернуться и продолжить готовку. Заставлять не стал — смысла не было, и даже не сдержал довольной улыбки, когда услышал тихий звон вилки и блюдца. Алиса хотела было огрызнуться, но в последний момент подчинилась, наконец придвигая к себе пирожное и аккуратно отламывая себе кусочек рассыпчатого коржа с кремом. Есть не очень хотелось, но с первым укусом желудок тут же требовательно заурчал ради добавки — с самого утра она смогла затолкать в себя только яблоко. Омега довольно зажмурилась и быстро облизнула нижнюю губу от крошек, переводя взгляд с блюдца на спину Алекса, который уже успел скинуть с себя кожаную куртку и теперь стоял в одной синей рубашке и джинсах. Чуть прищурившись, Алиса поняла, что на ткани есть мелкий принт темно-желтых завихрений — как на картине Ван Гога. Эта маленькая деталь заставила её украдкой довольно улыбнуться и продолжить свое изучение: сначала исподтишка, а после и в открытую, пока Алекс что-то нарезал, заливал в кастрюлю и жарил. Она с интересом ученого отметила, что прокол в правом ухе и аккуратная серёжка ему даже идут; что у него есть довольно занятный шрам на ладони; что, наверное, та лёгкая щетина на его скулах и подбородке сильно колется, и было бы любопытно её потрогать. Алиса даже попыталась вообразить альфу с бородой и усами — последние, к слову, тоже пробивались щетиной —, но так и не смогла. Это не помешало мысленно признать, что ему наверняка бы пошло. Кольца он предусмотрительно снял перед готовкой, поэтому, когда альфа в очередной раз отвернулся, Мистэйк воровато прищурилась и быстро забрала их к себе на подоконник, почти доев пирожные. На этот раз это были два кольца: одно с печатью какого-то растения и второе в форме щупальца осьминога. Первое оказалось слишком большим для носки, зато второе можно было урегулировать, поэтому девушка надела его на средний палец правой руки, стуча им о другое кольцо, подаренное Розье. Первое было возвращено обратно на стол. Кажется, температура начала постепенно брать своё, потому что мысли всё больше путались, но Алекс быстро нашел на кухне аптечку с жаропонижающим и дал одну таблетку с водой Алисе. Если он и обратил внимание на новое кольцо, то на этот раз решил промолчать и внезапно устроился на подоконнике рядом с ней, пока в кастрюле что-то варилось. — Девушки жалуются? — внезапно поинтересовалась омега, кутаясь в плед сильнее и прикрывая глаза. Ей было холодно, но под веками неприятно жгло, давая ощущение усталости. — Прости? — На щетину. Колется же, когда целуешься с кем-то. — А, — Алекс издал понимающий смешок и тут же потянулся пальцами, чтобы задумчиво почесать подбородок. — Не знаю. Я давно ни с кем не целовался. — Да не заливай мне тут, — фыркнула Алиса, и от мысли о том, что альфа мог вообще с кем-либо целоваться, почему-то замутило. — На тебя столько омег вешается. Как же стереотип популярного парня, который переспал с половиной университета? — Устарел. Я не люблю, когда на меня обращают слишком много внимания, — Алекс удивлённо вскинул брови на такое заявление и замер, когда девушка внезапно протянула руку и аккуратно коснулась его щеки. Он не стал сопротивляться и лишь заинтересованно пронаблюдал за тем, как она сосредоточенно щупает щетину и чуть хмурится. Юноша смог подобрать нужный момент, чтобы легко повернуть голову в бок и быстро накрыть бледную ладошку своими губами. Алиса что-то недовольно пропыхтела и тут же одернула руку, пряча её в пледе и утыкаясь в окно. — Знаешь, когда у тебя температура, не стоит кутаться в плед. У тебя есть тёплые носки? — спустя минуту поинтересовался Розье, и девушка согласно кивнула. — Есть, но за ними надо подняться на второй этаж. Я сама, не надо, чтобы ты туда заходил, — она быстро соскользнула с подоконника и стойко выдержала подступившее головокружения, прежде чем пойти к лестнице. «Прячешь запрещенку?» — послышался весёлый смешок ей в спину, и Алиса лишь закатила глаза, ускоряя шаг. Её начинало сильно мутить, но она упрямо отыскала какие-то шерстяные носки в комоде, скинула плед и вернулась на кухню — Алекс засыпал уже готовую лапшу, купленную в магазине, в кастрюлю, а на столе стояла тарелка с отваренным куриным филе. Омега почувствовала, как вопреки температуре, у неё во рту вновь начинает скапливаться слюна, и тяжело сглотнула. Куриную лапшу ей всегда готовил отец во время болезни, да и просто каждую зиму, пахло вкусно, и с лёгким недовольством Мистэйк поняла, что снова голодна. Она из упрямства проигнорировала тарелку и вновь устроилась на подоконнике, обхватывая руками плечи и неуютно ежась. Без пледа было холодно, и не спасали даже теплые носки на ногах — нежно-голубые, со снегирями, купленные по скидке. Мистэйк скользнула взглядом по Алексу: тот быстро нарезал зелёный лук, что-то тихо напевая себе под нос, и девушка автоматически потерла кольцо на среднем пальце. — Тебе бы лечь, знаешь? — промурчал альфа, который даже не мог видеть, что на него смотрят, стоя к ней спиной. Алиса покачала головой и только потом поняла, что этого он тоже не увидит. — Не хочу. — Поешь и ляжешь. — Да иди ты. — Иду, — Алекс дорезал лук и какую-то зелень и, быстро вымыв руки, устроился на подоконнике рядом с девушкой. Она смерила его вялым взглядом из-под ресниц и поджала губы, ощущая, что силы на оскорбления кончились слишком быстро. Когда её вдруг взяли за запястья и потянули, Алиса что-то пробормотала, но сопротивляться не стала, через несколько мгновений уже оказываясь в чужих объятиях на груди альфы и тихо выдыхая. От пряного запаха табака и травы её начало клонить в сон, и она свернулась калачиком — так было намного теплее. — Вот заболеешь сам, я тебя лечить не буду, — сварливо заметила Мистэйк, на что Алекс только весело рассмеялся и удобнее растянулся на широком подоконнике. — Научно доказано, что альфы болеют реже, чем омеги. Считай, что я защищён, — бодро отозвался он, а Алиса со странным трепетом в груди почувствовала, как этот смех вибрирует в его грудной клетке, к которой она прижималась. Просьба сделать так ещё раз едва не сорвалась с губ, но девушка одернула себя и молча прижалась крепче. От альфы исходило странное, дурманящее тепло, и омега не сдержалась и тихо замурчала, ощущая, как тот делает то же самое в ответ. Ей не хотелось ничего делать, даже голод со временем пропал, и осталось только желание сидеть вот так и никуда не двигаться. Алекс с лёгкой улыбкой в уголках губ пронаблюдал за тем, как девушка довольно жмурится и прижимается к нему крепче, а после и вовсе обнимает за шею. Она не открывала глаз и двигалась полностью вслепую, мягко проведя кончиком носа по ткани в районе ключиц и остановившись где-то под подбородком. Больше всего Мистэйк сейчас напоминала кошку, которой наконец дали немного внимания: она аккуратно ластилась к юноше и тихо, довольно мурчала, наконец получив долгожданное чувство тепла и спокойствия. В конце концов Алиса все же открыла глаза — они блеснули золотыми всполохами — и подняла голову, прежде чем заключить лицо альфы в горячие ладошки. — Ты такой красивый, аж тошно, — тихо промурчала она, заставляя альфу довольно улыбнуться ещё шире и оголить клыки. — Если я скажу, что ты тоже, будет слишком предсказуемо? — мягко поинтересовался он, но девушка внезапно отрицательно покачала головой. — Скажи. — Ты очень красивая, Алиса, — медленно, смакуя слова на кончике языка, протянул Алекс, наблюдая за тем, как девушка прикрывает глаза и внимательно его слушает. Он обнял её покрепче и легко склонился к уху, переходя на шёпот: — Самая красивая и упрямая. Моя маленькая virago.