Чистота

Роза кинула камешек в окно Наты. Мигнул свет, появился ее силуэт, Ната была в розовом махровом халате. Неопределенно мотнула головой, это можно было интерпретировать и как «сейчас спущусь» и как «заходи». Роза интерпретировала как «сейчас спущусь» и не прогадала, ее чуйка верно подсказывала, что Ната не преминет возможностью сбежать от авторитарной мамочки и лишний раз покурить. Натка выбежала из подъезда, и Роза сразу выдала ей сигарету. Подкурила. - Отойдем, а то спалят еще, - сказала Ната. Отошли. Роза мялась. Говорить хотелось, и волнительно было, и страшно как-то, и она гоняла язык во рту, и наконец она собралась с мыслями. Или не собралась. Мотнула рукой с сигаретой в неопределенном жесте и начала: - Короче чо. Дедуся подпил, и… - поняла, что сейчас будет монолог и остановилась. - Подпил, ну? - Приготовься нахрен к самой охерительной истории столетия, вот как я сейчас в ахуе сижу, ты вообще не выхуеешь, - Роза в последний раз сделала страшные глаза и продолжила, - в общем, подпил мой дедуся. Сел, взял меня за руку и говорит, значит. Вот вы в бабушкиной квартире живете? Ну, говорю, живем, и че? Думаю все, выгонит нахер. А он говорит, умерла, мол, моя милая, давно, один как пень, одна ты, блин, свет моей жизни, и то уехала. Бери, блин, свою ненаглядную, сажай рядом с собой и говори, блин, все блин, вот тебе еще и бабушкино кольцо. И сам нахрен весь ревет. Я охерела. И говорит, блин, вот, я старый хер, завтра закопаешь нахрен, - Роза сама начала хлюпать носом, - а у тебя хоть кто-то будет. Янка у тебя будет. Натка, ты прикинь. Ты прикинь, Натка. Прикинь? Я те кричу, вселенский масштаб. - Ага, - Ната нахмурилась. - И че делают в таких ситуациях? Почему Роза пришла просить совета именно к Нате, а не к Тане, она понятия не имела. Будто Натка с ее Стрельниковым была гуру семейных отношений – проживая при этом пока что с родителями. - А то что Янка наркоманка ты помнишь? - Чего блядь? Какая она наркоманка, она даже не дует. Венки чистые как у младенца. Але, Ната? Ната с вожделением смотрела на ее пачку, Роза ей ее отдала, хотя уже не больно-то хотелось иметь с ней дело. Янка наркоманка, ну пиздец. Это, значит, Розины усилия по ее разумению были впустую? Наркологичка была впустую? Психушка была впустую? Домашние супчики, стабильная жизнь и спатьки в одиннадцать вечера – это все впустую? - Ната, блядь, мы даже не кипятярим как кипятярили, сидим как бабки нахрен, я с гитарой, она за установой с утречка хуярим, а не до утречка, она даже к пивасу не притрагивается, Натка, але! Натка, блядь, ватка. Подруга. - Роз, а мне надо было тебе сказать давай, да, классная идея, да? Ничего, что наркоманов бывших не бывает, да? Тебе это сказал пьяный дед. Розка, знаешь еще что? Колечко-то ничего не будет значить. Вы… - Пиздуй домой, Ната. - Роза, ты сама!.. - Лучше иди домой, нахрен. Ната тихо бросила «пиздец» и пошла домой. С Розиной пачкой. Роза пошла за ней, и Ната юркнула в подъезд и закрыла дверь. Роза ударила стену дома и отшатнулась. Рука саднила, выступила кровь. В сумерках уже не было понятно, много крови было или нет, и Роза села на ближайшие качели во дворе, решив на это дело забить и разобраться потом – качели оказались достаточно высокими для ее длиннющих ног, и прекрасно. Ковыряла носком ботинка землю под ногами. Была злющая как чертила. И решила, что за ее прекрасной дамой стоит понаблюдать. Мало ли Ната была права. Может она и была права. Один раз наркоман – всегда наркоман, да? Верить в это не хотелось, но когда Яна спала, Роза присматривалась к ее венам и пыталась различить синяки, пыталась поймать моменты, когда она смотрела бы в одну точку, различить ломки и отхода – как будто бы это сразу не бросилось в глаза. Не выходило, но натины слова все равно царапали откуда-то изнутри. А вдруг она права. Вдруг она, блядь, права. Это значило бы разрушенную жизнь, наверное. Да не наверное, а точно. Был, конечно, такой вариант действий, как поговорить с Яной напрямую, но а вдруг она наврет и скажет попросту то, что Роза хотела бы услышать. Был вариант, что Роза – просто конченая спасательница, которой параллельно кого спасать. Подвернулась Яна – спасает Яну, не подвернулась бы Яна – нашла бы статью, по которой бы стала спасать Опарыша. Да даже Натку бы спасала, например, от ее прекрасного Стрельникова, параллельно страдая от ее гетеросексуальности. Спасать себя Розе и в голову не приходило – себя-то от чего, себя неинтересно. Может, она Яну и вовсе выдумала, свою рыжую демоницу с демонами в голове, которых она взялась выводить при первой же секунде знакомства. Первая же секунда, которая вверх тормашками перевернула ее жизнь, и о чем она совершенно не жалела. Сперва все было идеально – они начали совместно кипятярить, чего Розе недоставало, наверное, годами. Затем, как выяснилось, ей недоставало родства душ и телесного родства, которое выражалось в том, что Яну, как минимум, было очень приятно обнимать. Она сидит, подходишь к ней, садишься рядом, обнимаешь, и внутри что-то щелкает – рука ложится на руку, плечо касается плеча, носом касаешься щеки, а потом начинаешь ее целовать, и начинается некое таинство, которое Роза только потом определила как «поцелуй с любимым человеком». До того, как Роза определила Яну как любимого человека, других объяснений и названий этому таинству она подобрать не могла. Когда начался секс, до Розы доперло, почему им вообще занимаются люди и в чем заключаются плюсы половой жизни. Когда начались приходы, стало уже не так весело. Роза мне страшно, Роза уйди, Роза приди, Роза ай, блядь, я ударилась, Розочка, что мне делать, Розочка, что мне делать, Роза, я так люблю тебя. Так люблю тебя. Поэтому, думала Роза, я выпрыгну ночью с окна второго этажа непонятно куда непонятно к кому, именно из любви, а потом приду с ободранными ногами и шишкой на голове, и трястись тоже из любви, и тазик попрошу тоже из вселенской любви. Все из любви, вечные щенячьи глаза, а когда не щенячьи, то замутненные либо стеклянные, и слюни сбоку, утираешь вечно как трехлетке. Розочка, мне так больно, а больно ли Розе, никто не спросил, а ей, может, больнее всех на этой вечеринке. Хотелось верить, что все прошло и все, до свидания, ничего не повторится никогда нихрена. Все, что приходило Розе в голову – спросить катамарановского совета. В смысле не города, а в смысле верховного божества. Идти к нему следовало с подношением, и Роза надыбала бутылку скипидара, а потом хорошо подумала, и взяла аж три – чтобы совет был мудрым и взвешенным. Совет на тему «дядьигорь, а что мне с Янкой делать». Своего скипидара у дядигоря оказалось предостаточно, и розин оказался не нужен, но с радостью принят. Хорошо, подумала Роза, божество подношение приняло. Она все же думала о нем больше как о божестве, чем о стандартном рядовом дяде Игоре. И вывалила свое горе. Про то, что Янка у нее наркоманит, и про то, что деду скоро умирать, а она одна такая неприкаянная, а с наркоманами связываться себе дороже, и что кипятярить ей больше будет не с кем, и что вдруг любовь ее не настоящая, а только какой-то мираж и призрак сознания, которому надо кого-то постоянно спасать. - Дура ты, Розк, - ответил дядя Игорь, - Янка твоя чста как стеклшко, - и замолчал. Какие из этого выводы по остальным вопросам надо было делать, ответов не предлагалось. Потом подумал и добавил, - пследнее дело сомневаться в лбви, Розка, а ты дура, пушто счастия своего не цнишь. И розкин скипидар все же пришелся ко двору – одну из бутылок он уже начал облагораживать. - Натку в баню шли, - последнее, что сказало божество, когда бутылка была облагорожена. - Спасибо, дядь Игорь! – крикнула Роза и ускакала. Оставался вопрос, что делать со своим доверием, если пришлось скакать аж к Катамаранову за советами. Дома ее ждала Яна и, за хуй его тяни, Лошало. Да, Катамаранов сказал, что она чиста как стеклышко, но почему-то сразу все упало. - Ясно, блин, - сказала Роза, - перекатывая кольцо в кармане, - ты-то че тут забыл? - Чай пьем, чаюри, с конфетками. Присоединишься? Яна с абсолютно наивными глазами кусала сраную «ромашку». - Нет, не присоединюсь. Лало, при всем уважении, увижу хоть один синяк – убью нахрен. - Ухожу, ухожу, – он пораженчески поднял руки, взял со стула жилет, и ушел. - А что он у нас нахрен забыл? - Розк, ты чего, мы давно общаемся… Тончик… Лало… Кальянчик там. - Хрен с ними. Яна, тут это, - Роза замялась. Она отошла, - Яночка. Встань пожалуйста. Она встала. Как обычно, трогательно-неловко, чуть не упав со стула, вышла из-за стола. Роза подошла к ней ближе, глупо заулыбалась и сказала пару слов, чувствуя себя так, будто это не она, будто это не с ней, слишком серьезно то, что происходит, слишком по-взрослому, другие люди это произносят, в других вселенных. - Может это… поженимся? - Б-блин… Да. Яна неловко поцеловала ее в щеку, так, будто до этого никогда так не делала. Потом в губы. Потом Роза взяла ее за щеки, и они поцеловались уже глубже, привычно и гладко. Янины глаза были синие-синие. Чистые-чистые.