хули ещё ждать от тебя ты ж с костлявой пасодобль плясал 12:09
Пока только приглашал. 12:16 Удивительное пристрастие к цитированию моих строчек. Думал, ты только в своих треках этим страдаешь. 12:16 Слава думает: «я, мудак, по жизни этим страдаю», перечитывая ответ, пришедший за каких-то несколько минут. А потом ещё раз. Думает: охуеть, это что, Мирон с ним початиться вдруг решил со скуки?только приглашал, а все думают что отплясал уже в последний раз 12:19
отовсюду пропал 12:20
гони альбом теперь, лысый 12:20
Исписался я. Отрёкся от графомании и говнолирики, сижу да с кресла-качалки наблюдаю за тем, что молодёжь делает. 12:24 И вдруг становится как-то не по себе. Что, если Окси правда больше не запишет новый материал? Рефлексивный или ещё какой — неважно, просто не будет его, и всё тут. Так и не начнёт ни активничать в социальных сетях, ни давать концерты. А вскоре, может, и в директе отвечать перестанет, и тогда любая связь будет разорвана окончательно. Только от этих мыслей по гортани словно глыбу ледяную протолкнули, а по телу дрожь тревожная прошлась. Слава не мог представить себе жизнь без фигурирования в ней Оксимирона — вот что было страшно. Может, ему лечить голову надо было не после расставания с девушкой, а ещё задолго до него, чтобы избавиться от зацикленности больной на человеке из интернета? Ведь раньше ещё можно было как-то спастись от этого, сейчас — едва ли. И ничего не оставалось больше, кроме как… написывать ему в личку яро, боясь, что скоро и этой возможности лишён будет. Молодец, Слав, так держать. Несомненно, это именно то, чего все мужики под тридцатник хотят добиться: гипертрофированной помешанности на другом мужике.хоть менеджера
попроси постить
фотокарточки новые
а то совсем стрёмно 12:31
Гнойный, если тебе не хватает моих фотографий в открытом доступе, то ты просто скажи. 12:33 Уши Славины мигом предательски загорелись, а губы дёрнулись в подобии усмешки. Вот же самовлюблённая еврейская мудила. Да у него, небось, отдельная папка с собственными фотографиями под всеми возможными ракурсами.говорю 12:34
Не скинет же он свою фотку в самом деле? Это будет слишком… norimyxxxo отправил (-а) вам фото. Блять. Слишком просто. Слава вдруг осознал, что эта надпись в шторке уведомлений выбила из его лёгких весь воздух, и он не дышал вот уже несколько долгих секунд. Перед глазами вырисовалась чёткая, насыщенная картинка того, как Мирон включает фронтальную камеру и, прежде чем сделать щелчок, непродолжительно настраивает фокусировку на своём лице. Возможно, заспанном или… Ладно, вряд ли оно выглядит сейчас заспанно, учитывая, что первое его сообщение было отправлено несколькими часами раннее. Скорее, напротив, с привычной ноткой надменности, но не отталкивающей — обаятельной, так сильно ему подходящей. Плевать, впрочем, какое выражение лица он запечатлит, если фотография будет сделана специально для Славы. Даже если в шутку. Слава открывает свёрнутый диалог с Окси лишь со второго раза — пальцы предательски не слушаются — и жадно всматривается в отправленное вложение. Кот, растянувшийся на тёмном постельном белье. Просто кот с приятным чёрно-белым окрасом, которого Слава точно как-то видел в соцсетях, но никак не рожа Оксимирона, о которой он успел пофантазировать. Ну и похуй. Внутри даже стыдом не кольнуло. Подумаешь — представлял, как мужик отошлёт сейчас ему селфач. Подумаешь — настолько трепетно и детально, будто какой-то уникальный вид порева готов был получить. «Братан, это не позор, это не позор», — вспомнился ему Мирон с баттла и его снисходительный взгляд, будто прожигающий насквозь.когда успел так сильно
обрасти и ещё больше
уменьшиться в размерах? 12:42
Старость и не такое сотворит. 12:43я уж думал щас
реально придётся
твоё ебалолицезреть 12:45
кот зачётный кстати 12:45
Я рад, что лишил тебя этого вынужденного зрелища. 12:45 Всё нутро подсказывало: Мирон сейчас по ту сторону экрана насмехался над ним и точно уж не сомневался в том, что Слава только сидел да ждал фотку его лица. И был в своих суждениях чертовски прав, отчего было чувство, будто тебя застали врасплох за чем-то неприличным. Но это ведь всё исключительно из житейского интереса. На этом переписка закончилась, и Слава ещё долгое время после неё гадал, а что было бы, если бы он сам не прекратил отвечать. Продолжил бы Окси с ним вести диалог? Скинул бы селфи следом за фотографией кота, если бы Слава подобрал другие слова и вёл себя как при хождении по тонкой грани перед недо-флиртом. Эти неуместные мысли, благо, он прерывал вовремя и не позволял дойти до логического заключения. Время тянулось, Слава так и не избавлялся от привычки проверять, не оживился ли Мирон в каком-нибудь твиттере или инстаграме. А по осени острым желанием резануло где-то под рёбрами поделиться выходом своего альбома. Слава уже точно знал, что ему ответят. Если уж Его Величество соизволило в августе перекидываться бессмысленными фразами ни о чём, не жалея своего времени, то по такому поводу тем более даст какой-то комментарий. И не ошибочно: Мирон ответил в тот же день. Вышло, правда, как-то сухо: Привет. Не поддержу, но как-нибудь обязательно послушаю. Поздравляю с выходом. 17:42 Даже слишком сухо. Слава, в принципе, не задумывался над тем, что именно хотел бы получить в ответ на эту новость, но довольствоваться приходилось малым. С другой стороны, над чем здесь вообще распинаться? Да и краткость — сестра таланта, правильно? Ну, послушает и послушает. Как-нибудь. И всё равно внутри появился неприятный осадок, такой иррациональный, что даже не по себе стало от собственной реакции.спасибо 18:29
Ну и хуй с ним. Слава вышел из диалога и выкинул его из головы ровно до следующей недели, когда внезапно сообщение новое пришло. «Могилам II» — очень сильно. Альбом по-настоящему хорош, Слава, ты молодец. Главное — выстрадать это и оставить мёртвым грузом в творчестве. 20:57 Слава так и застыл с телефоном в руках, резко выпрямившись в спине, пока сидел в гостях. Лёгкие будто свело, и дышать приходилось поверхностно, ощущая яркий выброс серотонина в мозгу. — Славян, ты чего? Поднял голову на голос Замая, повёл плечом и откинулся на спинку дивана. Всё внимание в компании вмиг переключилось на Славу — слегка заторможенного, со странными блестящими глазами. Рядом сидели Ваня с Мишей и Андреем, а он всё вдохнуть полной грудью не решался, боясь спугнуть сладкое, щекотное поскрёбывание внутри. Не бабочки в животе, нет, просто словно какое-то растение проросло, заменяя мерзкую осень на весну. Как первым лучиком солнца огладило. «А чё, блять, твой ёбанный Оксимирон? Что стоит мнение этой мессии?» «Что значит мнение этой жадной до хайпа свиньи, а, Слав?» Собственные строчки четырехгодовалой давности теперь будто назойливые мушки роем вились в рассудке, изгалялись над реакцией, выданной организмом без права выбора. Вообще похуй, да? Ничего не стоящее одобрение. Ничего не значащий человек. А внутри всё скрутило, ну, потому что обожрался говна всякого. С кем не бывает? Ну и стрёмная же херня, — подумал Слава, едва не скривившись, — и это от всего-то парочки слов по переписке. Выдал глухо: — Окси альбом похвалил. — В твиттере, что ли? — спросил Ваня. Слава мотнул головой: — Он не сидит в твиттере. Да и вообще нигде, — ладно, возможно, это было лишним. Как будто Слава каждый день проверял его соцсети в ожидании обновлений. Как будто это было неправдой, ха. — Народ даже отсчёт ведёт, сколько дней он уже не появляется, — добавил Андрей, и это помогло немного расслабиться. Прикинь, Слав, необязательно быть таким помешанным, как ты, и ежедневно мониторить его страницы, чтобы знать: Оксимирона нет уже хуй знает сколько. Можешь выдыхать. Хотя едва ли в их компашке стало бы для кого-то открытием узнать об этом. — Он мне в личку написал. — Сам? Охуеть! — у Вани на лице нарисовалась дебильная улыбка, и Слава задумался: а у него-то хоть рожа так сиять не начала, когда он прочёл сообщение и замолк резко? — Я ему написал на днях, что у меня альбом вышел. Ну, он поздравил, сказал, что послушает. Видимо, сегодня вот послушал. Повисло недолгое молчание. Все смотрели на Славу неотрывно. — Вы че, переписываетесь? — вклинился, наконец, Миша и озвучил вопрос за всех. — А че, мы, блять, на корешей смахиваем, чтобы переписываться? — осклабился он резко. — Нихуя. Только зимой дело «Сети» обсудили, и сейчас — мой альбом. О разговоре в августе Слава решил не упоминать: всё равно смысловой нагрузки в нём особо не было, как и повода. — Ладно, ты ему ответь там как-нибудь. Спасибо скажи, что ли, раз уж похвалил. Андрей, как всегда, вовремя и умело прерывал на корню сочащееся из Славы раздражение. Наверное, это был уникальный дар — вставлять что-то после очередной такой вспышки и не вызывать при этом острого желания огрызнуться. — Пойду покурю, — небрежно бросил Слава, и, схватив сигареты с журнального столика, поплёлся из гостиной. Неважно, что курили они всегда в ней спокойно. — Что с ним опять? — Миш, ну блять, ты как маленький. Он на Окси как угодно среагировать может, хуй угадаешь. Слава прикрыл дверь на кухню, ограждая себя от этих громких перешёптываний прямо за спиной. Снял блокировку с уже погаснувшего экрана телефона и пробежался глазами по ответу ещё раз.что, в этот раз не
имитационно-сибпанковское?
21:09
В этот — нет. 21:12в прошлый тоже, мудак
21:12
Совет Замая пролетел, видимо, мимо ушей, и Слава вместо благодарности выбрал какую-то сомнительно-обвинительную тактику. Хотя, даже если то, как Мирон охарактеризовал «Солнце Мертвых», действительно задело тогда, сейчас, спустя три года, выливать это было как минимум глупо. И опрометчиво. Но иначе с Окси просто не получалось, да? Мои слова не равняются стопроцентной истине в последней инстанции. Просто оценочное суждение, как у любого слушателя. Тебе, вот, «Вечный жид» нравится, «Горгород» ты не жалуешь. Мудак, получается? 21:14 Удивляло то, почему Мирон вообще отвечать продолжал. Что летом, что сейчас. Ждёт, когда Слава сам писать перестанет, как в тот раз? Только Слава до конца своих дней продолжать мог в том же духе, потому что это было тем, чем он по сути и занимался: донимал его всячески. И если раньше исключительно публично, то сейчас у него открытый директ с Мироном, сидящим по другую сторону экрана в режиме онлайн. Такая доступность до сих пор в голове с трудом укладывалась и самую малость кружила её.я бы первый съебался из мира,
где твои слова стопроцентная
истина, нахуй так жить
21:15
Наверное, нужно было завязывать с плеванием яда по переписке, если даже легче не становилось, а только сильнее распаляло. С другой стороны: пусть Окси охладит его, блять, пыл. Слава в ожидании ответа вдруг понял, что так и не закурил, лишь стоял всё это время с телефоном в обнимку возле подоконника. И вот насколько у него всё плохо? Покрутил зажигалку в пальцах, затянулся никотином, пялясь на одинокую надпись «просмотрено norimyxxxo». Молчит, значит. Лимит ответов исчерпан на сегодня и пыл охлаждён не будет?мои друзья теперь думают
что я переписываюсь
с оксимироном
21:18
Фактически так и есть. Из Антихайпа не исключат? 21:19уже
21:19
сижу на кухне один как изгой
21:19
опять евреи разваливают союзы
21:19
Поэтому так ерпенишься? 21:20я всегда так
21:20
ты вот лучше скажи, носатый,
какой толк тебе отвечать мне?
так, из спортивного интереса?
21:20
При чём здесь спортивный интерес? 21:22а при чём здесь что
21:22
Слава небрежно стряхнул опавший на подоконник пепел. Покусал губы нервно, отсчитывая минуты с того момента, как Мирон прочёл ответное сообщение. Вот же партизан сучий. Раздражение в грудной клетке не унималось никак, только непонятно было, на кого оно направлено — на самого себя или на Мирона, что заставлял голову ломать вопросами о том, какой у него мотив поддерживать диалоги, ни к чему не приводящие. Неизвестность настораживала. Она порождала ощущение того, что Слава в игру в какую-то влез, правил не зная.хули молчишь-то 21:26
И ничего. Теперь даже читать перестал. — Слав, ну ты че здесь завис? С порога кухни показалась Ванина макушка, и Слава, хмурясь в экран мобильника, отчего-то почувствовал себя словно застуканным за чем-то интимным и сокровенным. Едва не дёрнулся с места, давя в себе желание неестественно быстро убрать телефон в карман. Глупость какая. — Иду.***
Слава не до конца понял, в какой момент переписки с Оксимироном стали обыденностью. Просто раз — и в норму вошло списываться стабильно раз в несколько дней по какому-то поводу или, что чаще всего, без. Правда, инициатором по-прежнему был он, всегда первым заводя очередной разговор. А ещё стал гораздо реже огрызаться и больше не задавал вопросов насчёт того, какого хуя, собственно, ему продолжали активно отвечать. После решения отпустить ситуацию стало легче: Слава без зазрения совести и без мыслей о том, что навязывается и слишком частит с новыми сообщениями, писал Мирону. А когда случались нормальные человеческие разговоры, замечал, что словно наполнялся ресурсами изнутри весь, становясь вдохновлённым и готовым на любые подвиги. Буквально. Как-то раз, например, Мирон упомянул последнюю прочитанную книгу, которая произвела на него впечатление, и Слава в тот же день не поленился добраться до ближайшего книжного, чтобы купить её. Прочёл всё от корки до корки за пару суток, прерываясь только на короткий сон и перекусы. И, импульсивно изложив Окси свою скомканную рецензию в пятом часу утра, неожиданно оказался вовлечён в обсуждение всех значимых деталей. Так просто, будто старые приятели, они переписывались до рассвета. Это было что-то новое и необычное. Затягивающее в бездонную пучину, в которой хотелось оставаться ближайшую вечность, оно манило Славу и подбивало давать новые поводы для таких непринуждённых разговоров. А когда захотелось вдруг глубокой ночью услышать голос Мирона, он подумал: это уже пиздец перебор. Возможно, дело было в нём — в этом голосе? Поэтому хотелось слушать безостановочно все треки, даже те, которые Славе совершенно не нравились? Поэтому родилось помешательство? Иначе нельзя было объяснить парадоксальное желание в три часа ночи услышать этот ёбанный голос, и не на записи, а вживую. Или хотя бы на той записи, которая будет предназначена лично Славе. И ведь у него был номер Мирона. Он хранился в записной книжке, как нечто потаённое и сакральное, подписанный не именем даже, а обращением к самому себе: «не доёбывать». Это послание удивительным образом спасало как при пьянстве, так и при таких ночных желаниях позвонить. Просто это было бы слишком — так донимать человека уже не безобидными сообщениями, а звонками. Поэтому Слава спонтанно нащупал, как ему показалось, золотую середину: записывать голосовые, проверяя, получит ли он то же в ответ. Стрёмно было наблюдать за тем, как они друг за другом помечаются прослушанными. Ещё более стрёмно — получать текстовое сообщение в ответ, уже привычно суховатое. Даже никакой реакции на новый формат общения не дал, так и плюясь своими точками в каждом предложении. А потом Слава перестал писать. Из интереса, что будет дальше, и закончится ли на этом всё от его бездействия. И совсем немного от надежды на то, что нет, нихуя не закончится. Только открывал переписку их, скорее, уже по инерции, чем осознанно, и перечитывал последние сообщения. Но новые не писал.
***
Алкоголь — Славин враг, особенно в том окружении, где ему спокойно позволяли врубать треки Оксимирона. И Слава держал это у себя в голове всегда. Просто каждый раз, как в первый, вселенная схлопывалась и звёзды совпадали так, что он напивался и зачитывал что-нибудь из альбома «Вечный жид». Весело было, когда эти бесплатные концерты начинали снимать на камеру, выкладывая в истории инстаграма. Но веселее, когда Слава публиковал эти видео к себе в сторис добровольно. Так и в этот раз. Выложил отрывок, где зачитал отрывок «Спонтанного самовозгорания», перебивая и даже опережая звучащий из колонок голос. Подписал многозначащее: «ОКСИМИРОН НЕ ПИШЕТ РЕП УЖЕ 10 ЛЕТ». И, довольно покривив губами, будто сделал какую-то шалость, забыл про неё на время. Пока не вышел на балкон, чтобы немного остыть, и не разблокировал телефон. Слава так и застыл со смятой пачкой сигарет в руках, прямо как тогда, на кухне. norimyxxxo ответил (-а) на вашу историю: Занятно время проводишь. Удачные выходные? 22:19 И прохладный декабрьский ветер из открытого окна показался, напротив, каким-то палящим, жаром обволакивающим. Замай следом ввалился на небольшой балкончик, прикуривая на ходу, и глянул на Славу вопрошающе. Слава встретился с его изучающим взглядом, отрываясь от тусклого дисплея. — Опять Окси? — спокойным, будничным тоном поинтересовался, как если бы о погоде спросил. С того раза Слава всё чаще оказывался застуканным с телефоном в руках, словно за какими-то тайными свиданками по перепискам, и уже ни для кого не было секретом, что они всё-таки ведут общение в пределах соцсетей. Особенно для Андрея, которому Слава рассказал про всё гораздо более подробно, чем остальным из их компании. Но каждый раз после этого вопроса от него в воздухе повисала неловкая пауза. — Если с телефоном стою, так сразу Окси? — вполголоса отозвался Слава и только сейчас осознал, что, кажется, даже немного протрезвел. Достал сигарету из пачки, чиркая зажигалкой. — Если с таким лицом стоишь — да. Оно всегда одинаковое у тебя, когда он тебе пишет. — И какое же? Андрей неопределённо пожал плечами. — Удивлённо-радостное. Встревоженное. Наверное, только после этой характеристики он в полной мере осознал, что находится в беспросветной заднице. Просто пиздец в какой беспросветной. Но пока Замай не отражал на своём лице видимость того, что это действительно так, жить было можно. — На историю ответил. Спросил, как выходные, — кратко резюмировал Слава. — На ту историю, которая… — Да. У меня только одна история за сегодня. Та, где фигурирует ёбанный Оксимирон. Точнее, я на фоне ёбанного Оксимирона. Блять, — затянулся никотином покрепче, и на выдохе: — Думаешь, он считает меня совсем припизднутым? — Думаю, нет, — со знающим видом заявил Андрей. Когда он так говорил, Слава безотчётно ему верил, даже если приходилось верить в чушь. — Стал бы он с совсем припизднутым книжки обсуждать? А книжки ж для него — это вообще такая тема… щепетильная, мне кажется. Сигареты быстро оказались скурены до фильтра. Они же так и продолжали стоять на тесном балконе, пока из комнаты доносились приглушённые басы. — Что, если я предложу ему встретиться? Андрей замолчал. И — вот она, видимость пиздеца, расцветающая многозначительно на его бледном лице. Хуже явно было некуда. Слава буквально слышал крутящиеся шестерёнки друга, явно сейчас подбирающего лучшие слова. Замай, в принципе, сам по себе был человеком тактичным — не то что он, рубящий всё с плеча. — И чего ты ждёшь от этой встречи? Слава временно стушевался. Действительно, а чего он ждёт? Бесед о высоком? — Хуй знает, просто интересно. — Пообщаться? — Нет, блять, лбами пободаться. Замай посмотрел на него. Нехорошо посмотрел, серьёзно, как если бы думал о чём-то, и это что-то замалчивал. Будто вывод сделал, ему не понравившийся, оттого и вслух не решался его озвучить. — Можешь попробовать предложить, если тебе оно надо, — нарушил повисшую тишину в воздухе Андрей. — Ты, это, возвращайся к нам, — и, качнув головой в сторону выхода с балкона, оставил Славу одного. Если тебе оно надо. Конечно, блять, Славе оно надо. Так сильно надо, что его от этого простого осознания прошибло всего. Собственное сердце словно вибрировало сбивчивой пульсацией где-то в кадыке от предвкушения, разливающегося по венам приторным сиропом.АХУЕТЬ КАКИЕ УДАЧНЫЕ 23:38
ПРИГОНЯЙ 23:38
ВОДКА ОСТАЛАСЬ
ПРИЯТНАЯ КОМПАНИЯ ТОЖЕ 23:38
Настолько всё плачевно, что бухать меня зовёшь? 23:43НАСТОЛЬКО ВСЁ ХОРОШО 23:43
Боюсь не выдержать музыкального сопровождения. 23:45ДА НЕ МЫ УЖЕ ВЫКЛЮЧИЛИ
ЭТУ ХУЙНЮ СЕЙЧАС ИГРАЕТ
БРУТАЛЬНЫЙ РУССКИЙ РОК
23:45 реально пригоняй не шучу
23:46
Доброй ночи, Слава. 23:47 Слава будто горечи хлебнул. На что надеялся — непонятно, ведь изначально не представлял Мирона, по добровольному согласию коротающего время в его компании. Но отказ этот уклончивый царапнул неприятно. И вместе с тем вспыхнувшее желание встретиться только обострилось, вытесняя разом все разумные мысли. Переписки непонятные, недосказанность какая-то, висевшая в них, — всё это порядком надоело. Остро хотелось проверить, как их общение в жизни будет ощущаться. Или это уже слишком? В голове происходил настоящий раздрай. Мысли метались, наслаиваясь друг на друга неприятной липкой плёнкой и не давая покоя. Вышел с балкона Слава тогда в смятении и, пересекшись взглядами с Андреем, лишь отрицательно мотнул головой.***
После того раза они списывались лишь дважды, а Слава всё не прекращал раздумывать над тем, как ненавязчиво вновь заговорить о встрече. И при этом не показаться угашенным в хлам, чтобы не быть посланным тактичным пожеланием доброй ночи. Для этого требовалось всего-ничего: адекватность.ты в питере?
16:02
Пересечься хочешь? 17:38 Вот так прямо. Выстрелом в лоб и точным попаданием. Пальцы над сенсорной клавиатурой словно онемели, забыв, как сгибаться. Слава был уже настроен на то, что придётся самому кропотливо и долго вести к самой сути. Но еврей, как всегда, отличился — сбил с толку, подрывая предварительный план действий и некоторых словесных заготовок. Однако, рыбка попалась на крючок даже раньше предполагаемого, и дело оставалось за малым: не спугнуть и грамотно вывести на встречу. Только не в открытую, а как-то… посложнее, что ли, но в то же время чтобы посыл был кристально понятен.решил вот на днях
заглянуть в семнашку
17:47 интересуюсь чтобы случайно
твою рожу не увидеть
17:47
Ха-ха. Пиздец ты юморист, Славян. Будто бы если Мирон и находится в Санкт-Петербурге, то обязательно сидит в одном-единственном баре, ожидая твоего там появления. Это провал. Грамотно, блять, вывести на встречу. Посложнее, ага. Только это не должно выглядеть так, будто тебе встреча эта исключительно в страшных снах снится, а не в фантазиях. Испортить всё в один миг, даже толком не начав, — однозначный талант. Слава правда не понимал, почему это происходило, когда он пытался коммуницировать с Мироном. Хотел сказать одно — с уст летело ровно противоположное. И так всегда. Ладони предательски вспотели, что совершенно для него не характерно, и пришлось нервно вытереть их о штаны, избавляясь от неприятной влаги, из-за которой даже телефон начинал скользить в руках. Его организм и тело как-то абсолютно аномально реагировали на феномен, зовущийся Оксимироном, подкидывая новые преграды. Как будто их и без того было недостаточно. Сомневаюсь, что этому бывать. Успокоил? 17:49 Кретин. Какой же он грёбаный кретин. И ведь так всё хорошо начиналось! Стоило только выдавить из себя жалкое «да» на вопрос о том, не хочет ли он пересечься. Наплевать на то, что выглядело это не вопросом, а снисходительной жидовской подачкой, и всего-навсего согласиться. Всего лишь не усложнять. А теперь что? Как вернуться к начальной точке, стерев все предыдущие сообщения из памяти? Да никак: если ты Оксимирона хочешь пригласить на встречу завуалировано, сделать это нужно безупречно с первого раза, а не с десятого. Но Слава с задачей не справился и сидел сейчас над телефоном, как над разбитым корытом, без малейшего понятия, что делать дальше.хотя в принципе че бы
и не увидеть? уже забыл как
выглядит пещера в которой
родился христос
17:52
Ну да, Слав, совершенно вылетело из памяти. Особенно когда ты и сегодня-то уже успел пересмотреть все последние выложенные фотографии в его профиле, давно заброшенном и не обновляющемся. Забыл. И сны совсем не напоминают об этих очертаниях лица. Гнойный, я понять не могу, хули тебе надо? 17:53 Забавное наблюдение: матерился Мирон по переписке очень редко. Видимо, до сих пор считая, что говорит с контуженным, а нецензурная брань — жемчужина русского языка, и всё в этом роде. А ещё стал реже использовать псевдоним в обращениях, отдавая предпочтение лаконичному «Слава». Но, видимо, не сейчас. Ещё более забавное наблюдение: Мирон (Слава был уверен на все сто) прекрасно понимал, что Славе нужно. Вернее, кто. Просто подбивал его сказать прямо — не стрёмными отталкивающими фразами, не замаскированной постиронией, а прямо, как все здравомыслящие люди и поступают. Но у Славы нихрена не получалось пересилить себя, хотя бы потому что пальцы не слушались, в противовес желаниям печатая хлёстко и ядовито. Это Окси, несомненно, тоже понимал. Господи, как паршиво-то. И пиздецки сложно. Слава пишет: «тебя надо», стыдливо стирая неотправленные два слова сразу же. Вторую попытку предпринимает: «я же блять сказал уже давай встретимся». И снова продолжительное нажатие на крестик в уголке клавиатуры. Потому что, ну а где он это сказал? Вероятно, в параллельной вселенной, потому что в этой вёл себя как полный придурок. Клацает по буквам злостно, попадая не с первого раза.хуёво с намёками,
Мирон Янович? 18:01
Проблемы с изъявлением своих прихотей? 18:03 Вот ведь сука редкостная. Это просто невыносимо — вот так себя ломать, чтобы… Выпросить жалкое внимание? Выкроить на себя время? Нет, это не прихоть, Мирон Янович, а больше. Гораздо-гораздо больше. Это зарождающийся в солнечном сплетении клубок нервов, который пульсирует и тянет-тянет-тянет до тех пор, пока выблевать его не хочется. Отдаёт в висках почти болезненно, но ключевое «почти» делает эту боль сладкой, оглаживающей потаённые мысли в тёмном, как смоль, рассудке. Это вовсе не прихоть — ебучий морок, когда среди ночи тебе хочется услышать голос человека, а потом, спустя время, ты понимаешь, что и этого будет чертовски мало. Потому что теперь желание увидеться куда острее и ощутимее долбит по задворкам сознания. Знаете ли вы, Мирон Янович, что это — проигрывать в борьбе самому себе? Когда полная, блять, капитуляция внутри. Когда приходится лишь подчиняться этому наваждению безропотно, чувствуя, как тяжёлые цепи рвутся, и понимая: ничего хорошего за этим не последует. Руки порывисто берутся за ответ, но теперь останавливаются уже на первом полуслове, стирая его безжалостно. Также безжалостно, как томил Славу Мирон. И нахуй его, — решает разумная, совсем крохотная частица мозга. Вся остальная, правда, активно ей противится. Телефон неожиданно вибрирует. Я помогу, Славик. 18:07 Начни с «я хочу». 18:07 Слава понятия не имеет, в порядке ли вещей то, что он начинает внутренне гореть от подобного к себе обращения и этой дебильной подсказки. Небрежной, как наводка для неопытного мальчугана. я х о ч у Охуенно, конечно, но вот закончить-то как? Слишком большое разнообразие вариантов, отлично подходящих и вписывающихся. Например, я хочу пиздануть человека через экран телефона. Или вот, более ёмкий: я хочу Оксимирона. Увидеть, конечно. Или…я хочу пересечься сука 18:11
надеюсь я потешил твоё эго 18:11
Буквально выплёвывает из себя, и какого-то чёрта пред глазами вырисовывается самовлюблённая ухмылка. Такой яркий призрачный образ, мелькнувший лёгкой дымкой и исчезнувший сразу же. Его трудно потешить тем, что кто-то просто преломил свою вредность. Но похвально, я оценил. Покладистость тебе к лицу. 18:12что блять 18:13
ты ещё блять меня хорошим
мальчиком назови
18:13
Нравится, когда тебя хвалят? У каждого свои заскоки, конечно, но совсем необязательно их выкладывать вот так. 18:13 Слава, кажется, горит уже не внутри, а снаружи, когда не верящим взглядом пробегается по ответу ещё раз. И не понимает, причём, от чего конкретно — просто чувствует на себе грёбаное давление, явно проступающее через переписку, и не может избавиться от мысли о том, что Мирон затеял с ним какую-то игру. Он даже пишет в странной манере: не сухо, не нейтрально, а… полуигриво? Славиком назвал. Славик. Простой набор букв, вызвавший целую бурю эмоций лишь от осознания того, что именно Окси сейчас печатал это нестандартное обращение, ставя акцент, и именно Окси решил употребить его. Всё-таки это слишком. Окно Слава решает всё-таки распахнуть, впуская в комнату морозный декабрьский воздух и охлаждая им повышенную с ничего вдруг температуру. Читает пришедшее следом сообщение: В пятницу, в «1703». 18:15 И чувствует себя в этот момент по-детски счастливым.***
Видятся они в назначенную пятницу, не согласовываясь предварительно по времени. Но когда Слава заявляется в бар в десятом часу вечера, обнаруживает, что Мирон уже успел расположиться на одном из дальних бордовых диванчиков. Место, кстати, с очень хорошим обзором на весь бар, и повёрнут он лицом, а не спиной: видимо, действительно периодически отслеживает происходящее. Ну, например, чтобы не пропустить появление Славы. Потому что едва он переступает порог, их взгляды пересекаются, и в животе невольно завязывается тугой узел. Стоит Слава на месте, как вкопанный, не больше нескольких секунд. По крайней мере, на это стоит надеяться, потому что время замедляется, а ноги немеют, не давая сделать и шага. По большей части от того, как выглядит этот мудила. И вроде бы ничего особенного: сидит и сидит в своей красной толстовке, приковывающей внимание, правда, ещё сильнее, словно без этого яркого цвета его было бы недостаточно. Но дело, вероятно, совсем не в одежде и даже не в том, что сидит она на нём с какой-то особенной безупречностью. А в расправленных плечах и приподнятом подбородке, при этом создающих расслабленную донельзя позу. Во взгляде, словно впивающемся в неприкрытые участки кожи мелкими заточенными остриями, изучающем и пронизывающем до костей. Слава чувствует его на себе даже когда, наконец, отрывает негнущиеся ноги от пола и под прицелом внимательных глаз доходит до барной стойки самой нелепой походкой, какую только можно воспроизвести. Этот взгляд скользит по его напряжённой спине — неторопливо и почти невесомо по лопаткам, а потом остро и вполне ощутимо пробегается вниз по позвоночнику. Трепещущее сердце ухает куда-то в том же направлении. Боже. Это он сейчас так запаниковал при виде Оксимирона? Или от того, что Оксимирон облеплен со всех сторон своими дружками? Серьёзно, их чересчур много. Налетели, блять, как быки на красное. И вот что ему, Славе, теперь делать? Прорываться сквозь них, чтобы ляпнуть приветствие и уйти тут же? Прежде чем в голове успел вспыхнуть второй вариант развития событий, слева мелькнула красная ткань и совсем скоро рядом раздался голос: — Повтори, пожалуйста. Слава, всё ещё находясь в прострации, истолковал это как обращение к себе, а не к бармену, спохватившемуся за смешение напитков. И оставалось только надеяться, что повернулся он не совсем с потерянной физиономией. Голубые глаза теперь впивались в него на расстоянии метра, не больше. Окси. Стоит перед ним. Охуеть. Как в замедленной съёмке Слава наблюдал за собственной протянутой вперёд ладонью и состоявшимся крепким рукопожатием. В уши словно лился белый шум. — Один? — вместо приветствия спрашивает Мирон. — А что, должен был притащить группу поддержки, как ты? — огрызается Слава совсем не кстати севшим голосом. Прочищает горло и чуть не давится слюной, когда ловит мимолётный взгляд на своём кадыке. — Да нет, — со странной интонацией отвечает и вздох издаёт такой, будто ему приходится не по своей воле разговаривать с умалишённым. — Не должен. Снова прямой взгляд в глаза. Так обычно смотрят, когда хотят разглядеть что-то сокрытое глубоко внутри и недоступное каждому. Испытующе и настойчиво, как бы выжидая действий со стороны. Но какие нахуй действия, если и дышать-то сейчас тяжело до жути? Захотелось съёжиться или, как минимум, разорвать зрительный контакт, но Мирон словно почувствовал это — временно переключил внимание на бармена, что с неприкрытым интересом наблюдал за развернувшейся перед собой сценой. Татуированные пальцы обхватили стакан, проходясь по хрустальным граням, и пару раз покрутили его так, что тёмный напиток плавно ударился о стенки. Слава честно не знает, почему так залип на эти незамысловатые движения и почему нервно сглотнул, когда их взгляды — тягучий с растерянным — вновь скрестились, как магнитом притянутые. По башке словно кирпичом уебали. Иначе никак не объяснить то, что все звуки в баре доносились, как сквозь толщу воды. Даже собственный голос. — Хули надо-то? — не выдержал Слава и, увидев, как многозначительно дёрнулась бровь Мирона на этот вопрос, понял, что озвучил по сути чужую реплику. Он же буквально вынудил Окси пойти на встречу, а ведёт себя теперь так, будто всё было наоборот. Это лечится вообще? — Хороший вопрос, — в совокупности с секундной, почти незаметной ухмылкой прозвучало издёвкой. — Ещё есть время, чтобы подумать. Вот так — просто в очередной раз сгладил образовавшиеся углы и ушёл, оставляя за собой только приятный шлейф одеколона. Сдержанное спокойствие, которое Мирон не единожды демонстрировал в общении с ним, поражало. Потому что, ну, Слава бы себя давно нахуй послал, а не оттягивал до последнего. И сомнений ведь даже не было в том, что это произойдёт, но когда — вопрос времени. Пиво с каждым глотком казалось всё более мерзким, и он думал: в семнашке изначально разливали его таким или дело в излишне частых взглядах, направленных в другой конец помещения, где сидел один лысый еврей? Точнее, нихуя не один, и в этом вся проблема. Слава успел пообщаться с парнем за барной стойкой, подойти к знакомым лицам и обсудить едва ли не все последние новости в ходе непринуждённой беседы. Успел обогнуть весь периметр бара, кроме той его части, будто бы обособленной от всех. Зато вдоль и поперёк обводил её глазами, и осадок невольно опадал внутри от вида счастливых людей рядом с Мироном. Все они светились восторгом, и Слава, честно говоря, их понимал. Вот так общаться с Окси, пропавшему ото всюду, на расстоянии вытянутой руки… Слава, честно говоря, даже завидовал. Просто пиздец как завидовал, потому что, в отличии от них, не мог испытать того же восторга. Не так он представлял их встречу. Мысль эта покоя не давала и глодала с каждой пройденной минутой только больше. Прям как пиво, которое стало уже настольно гадким, что Слава и пить-то его перестал — только держался за стакан несчастный, как за последнюю опору. Нет, а чего он ждал? Распростёртые объятия? Забронированный только для них двоих бар? Хотел пересечься — пересёкся, гуляй теперь, мальчик. И всё равно внутри лавина обиды необоснованной поднялась. От желудка до глотки. А потом — липкой изморозью обратно рухнула. С Мироном, в принципе, только такие чувства и рождались — необоснованные, иррациональные, они Славино нутро выворачивали наизнанку и выставляли перед самим же собой капризным ребёнком. Но, что хуже, ещё и подталкивали на такие же необоснованные действия. Слава даже долго не переваривал в голове эту идею. Просто взялся за телефон, развернул их диалог в инстаграме, закончившийся назначением даты и места встречи, и написал:заебись пересеклись
конечно ниче не скажешь
21:44
Легче не стало ни на толику, но он хотя бы это высказал — уже хорошо. А Мирон всё равно прочтёт это в лучшем случае завтра и навряд ли после такой неоднозначной встречи вообще решит что-то отвечать. Почти в ту же минуту надпись «просмотрено» стала стремительно уносить пол из-под ног. Блять. Он что, всё это время только сидел и ждал, когда Слава что-то напишет? А эти люди рядом просто для прикрытия томительного ожидания, да? Слава взглянул на ту часть зала: по-прежнему сидит, по-прежнему включён в разговор с кем-то. Только теперь ещё телефон в руках держит, уткнувшись в него глазами. Ладонь пощекотало мягкой вибрацией. Какой же ты забавный, просто пиздец. 21:46 Подойди. 21:46 Не «можешь подойти, если хочешь». Никак иначе. «Подойди». Ебаное повелительное наклонение. Как будто нет вокруг нескольких десятков глаз, которые точно будут заинтересованы в их взаимодействии. Как будто это так просто.ёбнулся? 21:47
Это не смертельно, Слава. Я кусаюсь только когда просят. 21:47 Точно ёбнулся, — думает он, отмечая, что дышать стало тяжелее. Их взгляды встречаются на расстоянии, и Славе кажется в этот момент, что по траектории их пересечения начинает искрить. Мирон подпирает подбородок рукой, рассевшись на диване вальяжно, и смотрит, сука, очень выразительно. А потом вновь опускает глаза в телефон. Слава его жест отзеркаливает — тоже утыкается в чат. Я уже понял, что есть проблемы с осознанием и принятием желаний, но с их удовлетворением, вижу, тоже беда? 21:49 Ещё, блять, какая, — набирает сообщение Слава, но спешно его стирает. Мысль, что же будет, если он всё-таки подойдёт к Мирону при всех, да ещё и пристроится на диване рядом, закрадывается в сознание. И тут же им отторгается. Зато на место ей приходит новая. Слава печатает ёмкое «выйди на улицу», когда оказывается снаружи. И терпеливо ждёт. Очень терпеливо. На протяжении всех семи минут, каждую из которых нервно отсчитывает. Он вообще, нахрен, предельно терпеливый человек. Он курит уже вторую подряд, почти и воздух не вбирая в лёгкие — только едкий дым. Внутри всё беспокойно сжимается, когда слышится хлопок двери и перед глазами вновь предстаёт красная ткань. Пальцы обжигает дотлевающая сигарета.