***

Встать. Пройти к окну. Закурить Это был один из случаев, когда профессор Штейн позволил себе нарушить правила Шибусена. Даже не нарушить, а скорее, наплевать на них, прервав лекцию на середине и предоставив студентов самим себе. Потушить сигарету. Ближе к двери. Прислушаться. Тихо. Наверняка кто-то поставил барьер -ну не может быть тишина настолько звенящей в больничном отсеке. Тем более, сейчас. Урна. Скамейка. Сесть. Штейн сжал виски руками, пытаясь подавить рвущийся наружу смех. Ситуация казалась абсурдной...слишком абсурдной, чтобы приключиться именно с ним. Впервые за последние годы все шло настолько гладко, и потерять их... сразу обоих...так глупо...Мысли скакали, как перепуганные блохи; все ближе и ближе подходила черта, за которой -только густой туман с запахом дурмана и серы, чем-то напоминающий пелену сигаретного дыма в тесных комнатах лаборатории. Так было всего год назад...Теперь окна открыты...почти всегда. Мари всегда открывала окна, уходя на работу -по ее словам, просто боялась прокоптиться окончательно. По коридору разнесся негромкий скрип вращаемого болта; Штейн глубоко вздохнул и откинулся на спинку скамейки, одновременно шаря в кармане в поисках очередной сигареты. Пусто. За последние три часа он выкурил больше, чем за всю прошедшую неделю -коридор бы давно затянуло дымом, если бы не открытое окно. В тусклом свете больничных ламп профессор в своем измятом халате казался невероятно старым; под глазами залегли глубокие тени, на фоне которых выделялись паутинки морщин и жутковатый на вид шрам, волосы растрепались от непрерывной ходьбы вдоль по коридору, взгляд рассеянно блуждал в районе оконного проема с ехидно скалящимся светилом. Кажется, окно открыл Спирит пару часов назад, перед тем, как, не вдаваясь в подробности, отправиться в Чупакабру отмечать рождение первенца своего семпая. ...Брак между учителями Академии -дело настолько редкое, что весь Шибусен буквально стоял на ушах. Тем более, таких учителей. Новость о помолвке сначала воспринимали как шутку, причем шутку очень неудачную -мало кто верил, что Франкен Штейн и Мари Мьельнир смогут ужиться в одном доме дольше трех месяцев, если их уже не будет разделять зоркий глаз Шинигами... Мари, возвращаясь из Шибусена, со смехом рассказывала, как отчаянно пытались отговорить ее Мира и Азуса, как довольно улыбались Мака и Цубаки и кривились Блек Стар с Соулом, когда их "припахали" украшать зал для церемонии. Выражению лица Спирита в момент, когда друзья обменивались кольцами, мог бы позавидовать сам Асура -дикая смесь из "Не советую", "Я же предупреждал", "Сами виноваты" и чего-то еще, из раздела, тщательно вырезаемого цензурой. Ну, а дальше -обычная семейная жизнь...насколько понятие "обычная" может применяться к постоянным разборкам учеников, поискам Кишина, Ноя и гоп -компании под его опекой. Естественно, не обошлось без эксцессов -после помолвки Мьельнир случайно обнаружила у себя под подушкой скальпель. Где, по ее словам, он мог оказаться в следующий раз, Штейн старался не вспоминать... после получасовых разборок, в ходе которых невеста, не снимая свадебного платья, чуть не разнесла лабораторию, это было как бы не нужно. Естественно, посте этого инцидента ему пришлось отказаться от некоторых своих...ммм...экспериментов. Хотя... То, о чем Мьельнир не знала, ей совершенно не вредило. В день, когда Мари узнала о ребенке, в последний раз появилась Медуза. Наверняка свой фирменный глюк ловил только профессор; Мари же морщилась, будто чувствуя вопросительно -обиженный взгляд по-жабьи выпученных глаз. Ведьма просто наблюдала. Она ничего не могла сделать... по крайней мере, так сказал Шинигами. Потом узнали в Шибусене. Большинство персонала отчаянно молились, чтобы родилась девочка. Лекции. Студенты. Беременность протекала легко, и напарница, а теперь и законная супруга, наотрез отказывалась уходить из Академии. Сначала это немного беспокоило профессора, но Мари прекрасно умела убеждать. Кого угодно и в чем угодно... До рождения ребенка оставался всего месяц, самый тяжелый для них обоих. Мари держалась молодцом, скрывая, что уже почти не спит по ночам. Забавно. Напарница до конца не хотела узнавать пол будущего ребенка, запретив супругу даже поднимать эту тему. Но, несмотря на ее протесты, профессор давно знал, что скоро у них родится именно дочка, причем сильный повелитель. Возможно даже сильнее, чем он сам...маленький пульсар ярко -желтого цвета с интересом прислушивался к окружающим -малышке уже не терпелось своими глазами увидеть новый мир, поэтому она с радостью отвечала дыханию души отца. Иногда профессор чувствовал -он не хочет, чтобы дочь унаследовала его тягу к знаниям. События трехчасовой давности всплывали с трудом. Кажется, все началось, когда в аудиторию ворвалась перепуганная Мака, сбив по дороге какого-то первокурсника у доски. Да, именно так. Мака. Отрывисто бросив что-то вроде "Профессор, вас срочно вызывают " -юная повелительница бесцеремонно потащила учителя к двери, не обращая внимания на удивленные взгляды со стороны студентов. Уже в коридоре Штейн увидел, что ученицу бьет мелкая дрожь. "Мари -сенсей..." Кажется, он даже не успел растеряться. В последнее время Мари только и болтала о том, как обустроить детскую или убрать из лаборатории все скальпели, так что морально будущие родители были готовы уже ко всему. Но... Медсестра вылетела из комнаты, даже не взглянув на профессора. В груди что-то болезненно сжалось и ухнуло вниз -на кровати возле окна, откинувшись на подушку за спиной, полулежала его лекарство, его спасение от безумия, его Мари... с громадным темным пятном на простынях и платье. На щеке так и остались остатки мела, волосы растрепались по подушке...один локон каким-то образом попал на подоконник, о который девушка опиралась. На столике перед кроватью обнаружился небольшой шприц с остатками желтоватой жидкости. Опытный взгляд врача определил: наркоз, причем сильная доза; должен подействовать минут через пять. Значит, кесарево. Мьельнир даже не взглянула в сторону вошедшего; прикусив от боли губу, она едва сдерживалась, чтобы не закричать, о чем говорили блеклые красные пятна на лице. Профессору стало не по себе от какого-то острого ощущения, пронизывавшего медпункт: воздух в комнате был даже плотнее, чем в аудиториях, а окна плотно зашторены, из-за чего фигура напарницы казалась иссиня -черной. Особенно в районе груди... Штейн на ватных ногах подошел к койке и сел рядом с бледной Мари, на ходу придумывая, как бы ее успокоить -мало ли что могла сделать Коса Смерти в таком состоянии. Девушка подняла голову и улыбнулась, глядя посеревшее лицо супруга. Да...она была одной из немногих, видевших доктора Франкена Штейна растерянным. -Мари... Улыбка на лице Мьельнир исчезла, преобразившись в болезненную гримасу. Девушка неловко потянулась к Франкену, но локоть соскользнул с подоконника и она наверняка упала, если бы Штейн не успел ее вовремя поддержать. Мгновение спустя Мьельнир в голос разрыдалась, судорожно вцепившись в рукав профессора. -Я...я не..н-не знаю, что... -Тихо, Мари...Не плачь... не надо. -Штейн приобнял девушку за плечи, чувствуя, как сильно дрожат ее руки. Глупо... Он никогда не умел успокаивать... и не нужно было даже пытаться. Все НЕ ДОЛЖНО было быть так. Еще утром он был уверен, что напарница абсолютно здорова, и ничего подобного произойти в принципе не может... Дверь в соседнюю комнату приоткрылась, явив взору длинный операционный стол, лампу, несколько фигур в белых больничных халатах и чье-то любопытное лицо. Мари всхлипнула, уткнувшись лицом в плечо супругу. Заметив, как блеснули под очками его глаза, дверь тут же закрыли с обратной стороны. Внезапно Штейн почувствовал что-то, заставившее его похолодеть и судорожно сжать плечи Мьельнир...знакомое до зубной боли дыхание души. Ведьмы. Картина прояснилась. Медуза не смогла достать его напрямую, но ударила в самое уязвимое место... значит, Биджей не смог полностью убрать змею в теле Мари. И теперь ее судьба...их судьба зависит от желания ведьмы -отступницы. -Ш-штейн... отпусти, мне больно... Испуганный взгляд Мари вернул в реальность. Интересно... а ОНА уже знает? Скорее всего, нет... Мира бы не стала ей об этом говорить. Не захотела бы пугать... Будто в подтверждение его мыслей, девушка охнула и схватилась за шарообразный живот. Малышка была жива...и все еще продолжала бороться за свою жизнь. Возможно, дыхание души матери защищало ее. Пока. Мари освободилась из его рук и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям, потом посмотрела на супруга. -Он толкается! Толкается, значит, не...не... Профессор ободряюще улыбнулся, наблюдая, как взгляд Мари начинает мутнеть, потом осторожно уложил напарницу на кровать. Девушка не стала сопротивляться. -Штейн, если что-то случиться... -Мьельнир с явным трудом сфокусировала взгляд на его лице. -Пусть... -Все будет хорошо, Мари. Спи. -Штейн? -Можешь входить. Она заснула -Штейн привычным жестом потянулся за сигаретой, но в последний момент передумал, взглянув на спокойное лицо спящей напарницы, и без зазрения совести отправил шприц со столика в мусорную корзину. Столик тоже отлетел в сторону... совершенно случайно. В палату вошла старшая медсестра Шибусена с толстой папкой документов в руках. Окинув взглядом пациентку, коллегу и мусор из опрокинутого мусорного ведра, единственный зомби -врач тяжело вздохнула, предчувствуя нелегкий разговор. -Что.Это.Такое? Лицо профессора вновь стало бесстрастным. Теперь в комнате находился Франкен Штейн, сильнейший повелитель, который спустя полминуты судорожно рылся в столе в поисках перчаток. -Нельзя сказать точно. Думаю... -оставив бумагу на ближайшем столике, Мира почти с жалостью покосилась в его сторону, однако профессор был слишком занят. -Похоже на передатчик. Ты должен был почувствовать, Медуза... -Медуза разрушает души их обеих. Знаю -все так же, не поворачиваясь лицом к медсестре, процедил Штейн. -Что собираешься делать? Вопрос был чисто риторическим, но не задать его было бы как-то...неправильно. Естественно, нужно кесарево. Сначала. Неизвестно, что еще сделает чертова ведьма...Однако собеседница не спешила с ответом. Мира морщилась, старательно избегала взгляда Франкена и подозрительно косилась в сторону зеркала на стене. Зеркало сверкнуло, и на стене на миг проявились знакомые 2-4. -Так что? -перчатки были найдены. Правда, в количестве одной штуки, незамедлительно перекочевавшей на правую руку профессора. -Штейн, ты не участвуешь в операции. Приказ шинигами. Дальше -сплошные обрывки. Мыслей. Слов. Фраз. Его заставили сделать выбор -спасти Мари или сохранить жизнь дочери. Естественно...он выбрал Мари. Против ее воли -Мьельнир хотела, чтобы ребенок выжил. Любой ценой. Ему же оставалось только ждать, как новичку, в коридоре -бессмысленно оспаривать приказы Шинигами...Ждать и медленно сходить с ума... как еще можно назвать состояние, когда каждые десять минут вздрагиваешь от чьего-то крика...шагов... даже взгляда в упор из темного угла. Конечно, пару раз из операционной действительно кто-то выходил -скорее всего, врачи, приглашенные из города; каждый раз, увидев ссутуленную фигуру возле окна, местные светила как-то съеживались и буквально прирастали к противоположной стене. Это было лишним -профессор не горел желанием общаться еще с кем либо... вполне хватило половины учительского состава, знакомых кос смерти и команды Шинигами в полном составе. Всех интересовало одно -кто родился и как назвали; им совершенно незачем было знать, какую цену может заплатить Мари, если ребенок все же родится. Конечно, шанс был. Если бы в операционной успели найти передатчик вовремя, то, возможно, последствия еще можно было обратить, но... Это нужно сделать в течение часа. Операция шла уже больше трех, и шансы на положительный исход таяли с каждой минутой. Как и доверие Штейна к городским. Хотя они старались, ой как старались -в контрактах было прописано, кто супруг их пациентки и как он может отреагировать, если что-то пойдет "не так" ... Для себя профессор уже давно решил, что произойдет в этом случае. И плевать, что работу в Академии придется оставить. Блок убрали внезапно. Шаги, стуки, смех, чьи-то сбитые поздравления лавиной звуков обрушились на Штейна. Минутой спустя дверь больничного отсека, наконец, открылась, и мимо вскочившего профессора совершенно спокойно, даже с какой-то гордостью, прошествовали городские доктора. Всего шесть человек; одни с опаской покосились в его сторону, другие, похоже не могли думать ни о чем другом, кроме дома, подушки и удобной кровати -именно этих двоих вела под руки молодая девушка, успевшая где-то скинуть свой халат. Она радостно улыбнулась, обнаружив профессора под дверями медпункта. -Вы профессор Штейн? Мира -семпай просила вас зайти. Познакомьтесь с дочкой! После коридора с его тусклым освещением, медпункт неприятно слепил глаза -слишком ярко для обитателя вечно темной лаборатории. Именно поэтому в первый момент Штейн не увидел ничего, кроме размытого черно-бело пятна. И уже потом обнаружил, что очки преспокойно лежат в кармане. Та же комната, что и всегда, только зеркало, до этого висевшее возле окна, перекочевало на пол в углу; тишину нарушает только мерный писк каких-то приборов и чьи-то неторопливые шаги в соседней комнате. И все так же, возле окна, по подушке разбросаны волосы песочного цвета, заметные даже при погасшей лампе... Кто-то аккуратно укрыл ее одеялом, хотя в помещении было довольно тепло. К лицу уже возвращался здоровый румянец, дыхание оказалось ровным, дыхание души -таким же чистым и светлым, как и раньше... Единственное, что нарушало идиллию -катетор на руке Мьельнир. Но это ничего... так будет только лучше. Со смешанным чувством облегчения и недоверия, Штейну все же пришлось признать -операция действительно прошла успешно... Совсем рядом раздалось чье-то недовольное кряхтение. Штейн вздрогнул от неожиданности: сидя на койке напарницы, он не сразу заметил прозрачную стеклянную коробку за спиной. Он...забыл? Забыл, зачем его позвали сюда, в эту комнату... Наверно, впервые в своей нежизни Мире Нагас пришлось по-настоящему удивиться... не считая момента, когда девушка, а тогда уже и зомби, снова открыла глаза на операционном столе профессора. Кажется, последним воспоминанием тогда был яркий свет и почему-то пороги, о которые приходилось постоянно спотыкаться... ну да ладно. То, что происходило в дальнем конце медпункта, было гораздо необычнее. Настолько, что после минутного созерцания она осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы не... спугнуть? Ну да, не спугнуть. Нагас мысленно улыбнулась: видимо, это зрелище не получиться забыть...даже под пытками... Профессор с растеряно -счастливым выражением на лице, застывший перед стеклянным куполом... упираясь об его железные края, он даже не заметил, что очки давно сползли на переносицу. Ему не стоит знать, что операция проходила под контролем самого Шинигами, и только благодаря ему девочка до сих пор жива...Мари, улыбающаяся во сне. Тепло, радостно, будто и не было этих слез несколько часов назад... В этот момент Мира даже немного ей завидовала -не смотря ни на что, им удалось прорваться... пусть вокруг идет негласная война, пусть с каждым днем все выше поднимает голову Кишин -Академия не будет сдаваться. А если дочь пойдет в родителей, то и веселое будущее для всех обеспечено...