Зарисовка №17, в которой Темный Лорд победил

Здесь было слишком тихо. Стоило только закрыть резную дверь, как весь гул празднующей толпы исчез, вытесняемый холодным приветствием сентябрьского ветра. Драко остался у дверей, привыкая к полумраку, что хозяйничал в его новой комнате, но вглядываться в темноту не было смысла – она была тут, прямо перед открытым окном, показательно стоя спиной ко входу даже сейчас. Невесомый тюль едва заметно волновался от холодного воздуха, соприкасаясь с невесомой юбкой ее платья. Оно было красивым, каким и должно быть платье принцессы: тонкий корсет обнимал тонкий девичий стан, обнажая выступающие ключицы и косточки на плечах, а пышный купол у ног создавал эффект недосягаемости, который теперь мог безжалостно нарушать только Малфой. Говорить что-либо не было смысла, да и нечего, как и до свадьбы, и во время. Этот брак был слишком по расчету, это понимали все: и кто сейчас пил и гулял этажом ниже, и новоиспеченные мистер и миссис Малфой. Но и стоять у дверей было глупо. Сглотнув — слишком громко для этой тишины — Драко медленно подошел к окну и встал рядом с невестой, радуясь прохладе, которая контрастом играла с огневиски в его крови. Грейнджер не отреагировала на его близость, все так же прямо стоя и вглядываясь в темноту осенней ночи, и это было так… правильно? — Что мы будем делать? — ее шепот заставил Драко вздрогнуть. Он тоже был слишком громким сейчас. Чуть повернув голову, мужчина посмотрел на красивую молодую девушку рядом с ним, осознавая, что никогда еще не думал о ней как о красавице: она всегда была чем-то уродливым, гадким, грязным, так его воспитали родители и Темный Лорд. Они же сегодня сделали ее королевой ночи. — У нас нет выбора, — так же шепотом ответил Малфой, наблюдая, как она закрывает глаза от его слов. По-траурному черная фата укрывала усмиренные десятком заклинаний волосы, оттеняя бледную в лунном свете кожу, и ему вдруг захотелось сорвать ее, убрать с головы Грейнджер, потому что она была слишком к месту. — Как ты согласился на это? — веки девушки все еще были закрыты, и от этого, кажется, было даже легче. Малфой вновь стал рассматривать сад за окном, пытаясь продумать слова. — Как и ты, — наконец ответ, который удовлетворил обоих, был найден. Боковым зрением он увидел, как Гермиона посмотрела на него, и повернулся, — моего согласия никто не спрашивал. Она молча кивнула. — И теперь нам придется… — Да. — Это бесчеловечно. Он держит нас как свою змею, словно мы жив..— ладонь Драко резким движением легла на губы Грейнджер, не давая ей договорить то, о чем потом они могут пожалеть. Ее глаза были испуганными, затравленными, и Малфой не мог ее в этом винить, ведь он сам чувствовал тоже самое. — Он н а ш господин, — прикосновение ее губ к ладони обжигало, но мужчина подавил в себе желание отдернуть руку и сосредоточился на словах. — И если пример Уизли тебя ничему не научил, то ты круглая дура, — шепот прозвучал жестче, чем следовало, но это подействовало: Гермиона все так же пялилась на него, когда рука уже была опущена. — Я не хочу. — Я знаю. И я не хочу. — Что мы будем делать? — У нас нет выбора, — Драко сделал шаг вперед, сминая подол юбки, и обхватил ее щеку той же ладонью, которой закрывал рот. Глубоко вздохнув, наклонился — слишком близко — и признался, — потому что я не хочу умирать, Грейнджер. Она стояла не шелохнувшись, пока он, перебарывая внезапно откуда-то взявшийся страх, медлил с последующим шагом. Не двигаясь следила, как его лицо приближается вплотную к ее. Не отвернулась, когда почувствовала теплое дыхание на обнаженной шее. И он принял это за согласие. Невесомые поцелуи оставляли свои холодящие следы, вереницей поднимаясь от плеча к щеке, когда Драко почувствовал, что в нем просыпается азарт. Желание победить яркой вспышкой затмило неуверенность и попытки разума достучаться до хозяина с мыслью, что это — Грейнджер, что это — нельзя, переворачиваясь где-то там, внизу живота. Когда он дошёл до краешка губ, чуть приоткрытых, но — он видел — не от желания, для самого Малфоя все было уже просто. Первый осознанный поцелуй громким взрывом разорвался в голове у Малфоя. Она не ответила, но и не оттолкнула, и почему-то это возбуждало, интриговало. Как далеко он сможет продвинуться? Как далеко она его допустит? Одна рука обняла тонкую талию, прижимая уже жену к своему телу так, что было сложно дышать, а вторая достала палочку из кармана брюк и провела по зачарованному шву корсета, заставляя его разойтись. Под ладонью едва шевельнулись острые лопатки — Гермиона инстинктивно дернулась, чувствуя, как сквозняк лизнул голую спину, но тут же была сильнее прижата к жестко накрахамаленной белоснежной рубашке. — Мне больно, — ниже, чем следовало, пробормотала Грейнджер в чужие приоткрытые губы, но вырываться не стала. — Мне плевать, — отчаяние подобно оборотню в лунную ночь переворачивалось в похоть, и Драко уже действительно было плевать, кто перед ним. Подхватив зубами нижнюю губу жены, он оттянул ее и резко отпустил, продолжая целовать уголок рта, спускаясь по подбородку вниз, к ключицам. Гермиона не хотела ему помогать, но это было и не нужно: отбросив палочку на пол, Драко обхватил ее шею и властно отклонил тело назад, открывая себе доступ к упругой груди. Маковки сосков соблазнительно возвышались над корсетом, медленно сползающим вниз, и Малфой не удержался: лизнул одну горошину, ощущая, как та мгновенно напрягается, собираясь воедино, обхватил губами другую, засасывая, лаская языком, словно младенец припав к груди матери. Он уже не слышал, как Гермиона стала тяжелее дышать, когда понял, что стоять на ногах уже нет сил и рывком опустил ненужное платье к худым скрещенным ногам. Медленно выпрямляясь, провел средним и указательным пальцем снизу вверх по внутренней части бедра, удовлетворенно замечая, как по нежной коже волнами спадают мурашки и понимая, что Грейнджер все-таки отзывается на его прикосновения. На прикосновения Малфоя. Остатки брезгливости улетучились, и хватая ее за талию чтобы кинуть на огромную мягкую кровать, он хотел только одного. Точнее, одну. Она не извивалась под его ладонями, когда он сам взял ее за лодыжки и поставил ноги так, чтобы они были согнуты в коленях, а затем развел их. Не стесняясь давала рассмотреть себя, не скрытую ничем — ей было все равно. Мозг когда-то самой умной ведьмы отключился, признавая поражение перед физиологией, оставив Малфоя наедине с ее телом, которое тот сейчас бездумно гладил, пробегая пальцами по груди, бедрам и лобку, и она не могла сказать, что ей было противно. Спина несмело начинала выгибаться под этими прикосновениями, а бедра — гореть, желать, чтобы коснулись именно их, именно там, где еще не… Средний палец проник в нее внезапно, не оставляя выбора. Гермиона судорожно зашипела, но Драко ловко не дал ногам сомкнуться, бездумно успокаивая ее так, как успокаивают детей. — Тш-ш-ш, — продолжая поглаживать ладонью ее живот, он повернул руку так, чтобы подушечка большого пальца легла на клитор и стал медленно его поглаживать. Боль внизу живота постепенно убаюкивалась, но тело все равно было напряжено, боясь повторения, и Малфой — сам не понимая, почему, — ждал. Мышцы влагалища стали разжиматься, а пальцу в нем стало слишком влажно. Предвкушающе зарычав, Драко вытащил его и размазал тягучую смазку по налитой головке клитора, удовлетворенно замечая, как попка Грейнджер поднимается, словно та пытается продлить эти прикосновения. - - Сейчас, — вновь становясь на ноги и медленно расстегивая кожаный ремень, проговорил мужчина, — не бойся, — штаны опустились вниз вместе с бельем, и член наконец-то оказался на свободе, — слышишь? — упершись одной ладонью в кровать, он вновь разомкнул ее бедра своими и на мгновение взглянул в ее глаза. — Да. Резкий толчок заставил ее вскрикнуть, но боли уже не было. Малфой не двигался, давая ей свыкнуться с этим дискомфортом, поглаживая девушку по виску, не задумываясь о приливах непонятной нежности, которые заставляли его сегодня думать не только о себе. Пальцы коснулись черной вуали, и теперь уже можно было не сдерживаться: украшеный дорогими камнями обод был сорван и вместе с фатой брошен на пол. — Спасибо, — Гермиона медленно двинулась навстречу Драко, раскрываясь перед ним до конца. Узкие стенки обхватывали его член так сильно, что Малфой впервые чувствовал разницу. Каждое движение приносило удовольствие, которого раньше не было, приближая к финалу семимильными шагами. Фрикции становились глубже, а время, казалось, начинало бежать быстрее, в такт ускоряющемуся сердцу. Глаза Грейнджер были закрыты, и сейчас он мог поклясться всем, чем только можно — она была прекрасна. И только его. Член внутри нее начал сокращаться, и Гермиона внутренним чутьем поняла — все. Малфой, тяжело дыша, не спеша вышел из нее и рухнул рядом, кладя руку на живот, словно обнимая девушку. — Я тоже, Малфой. Я тоже не хочу умирать.