***
Чимин достаёт свой контейнер с котлетами на пару из моркови, вместе с овощами и принимается за обед. Сидел он один за столом, а Юнги опаздывал, так как, вроде бы, относил свой доклад профессору. И, чтобы скрасить время, Чимин стал думать, чем лучше заняться после пар. Прогулку он сразу отметал. Одному идти особого смысла нет, а Юнги с ним не пойдёт. У него есть друзья из другого университета, с которыми он часто зависает. Чимин ему не нужен. Они не так близки, как может показаться. Вместе время в универе проводят, редко списываются, а ещё реже гуляют. И от этого боль возникает в груди серым комком, заволакивая голову и сердце от этих мыслей. Они не больше, чем друзья в университете. И это единственное, что их объединяет. Дружат, чтобы не было слишком одиноко. Только ждут друг друга у ворот каждое утро, чтобы вместе зайти, и сидеть вместе на общих парах, болтают ни о чëм, иногда могут выслушать друг друга, когда кому-то из них это надо. И всë. Большего не было. Как Пак мог влюбиться в него? Как Юнги смог засесть в голове парня так плотно, словно сросся с ним в единое целое? Он не получит любви в ответ. В этом он больше всего уверен. Как можно полюбить такого как он? Это же нереально! Может, Чимин признается Мину, когда приведёт себя в форму, и, может быть, есть такой маленький шанс, что он получит признание в ответ, но точно это будет не сейчас. Сейчас он его не достоин. Маленькая слеза скатилась по пухленькой щеке, которую Чимин быстро вытер, чтобы никто этого не заметил, словно кто-то за ним вообще наблюдал. Он пойдёт бегать, чтобы стать достойным. Это лучше, чем гулять в одиночестве и грузить себя мыслями о Юнги, заедая это шоколадом, давая жизнь новому жиру с лишним весом. При беге хоть голова забита только метрами и сожжёнными калориями, которые помогут быть хоть немного ближе к мечтам, чем болью разрывающей сердце на части. Резко прерывая раздумья Чимина, Юнги пришёл и сел рядом, на что тот, встряхнув головой, и отгоняя поток мыслей, заговорил: — О, Юнги! Я думал уже идти один, долго тебя не было. Ты сдал доклад? — доедая мелко нарезанные овощи, с интересом спрашивает Чимин, меняя своё выражение лица с грустного на более-менее выражающее радость. — Да, потребовалось больше времени, чем ожидалось, чтобы уговорить этого старикашку принять его. Хорошо, что я смог впихнуть этот чёртов доклад, который готовил всю ночь, ему в руки и уйти. Если бы я простоял там ещë хоть секунду, я уверен, он начал бы к чему-то придираться, — зло проговорил Мин, хмуря брови и продолжая: — Ты не скучал, пока меня тут ждал? — быстро меняет тему он, замечая небольшую скуку в лице напротив. — Нет. Я думал, чем заняться после универа и смотрел на ржущих на всю столовую первокурсников. Так что заскучать я не успел, но вот испанский стыд словил, — врал Чимин, смотря не в кофейные глаза, а куда-то в сторону, выдавливая улыбку, которая была похожа на настоящую, чем он часто пользовался, скрывая свои истинные эмоции. Он скучал по Юнги всегда и думал о нём слишком часто. Грусть без него стала обыденной эмоцией, но самому Мину об этом знать не надо. Это совсем ни к чему. — Да, эти перваки совсем чувство стыда потеряли. Как будто одни тут. Пусть веселятся, пока могут, — смотря на тех самых первокурсников, не сильно прищуривая глаза, с мелкой злости на них, говорит, — Так чем ты решил заняться? — Думаю опять пойти побегать. — Ты решил кросс пробежать? — с насмешкой ответил Мин, удивляясь. Сердце Чимина сжалось и ему стало ещё некомфортнее, чем было раньше, от этого смешка. Он съёжился, глаза погрустнели, а щёки перестали тянуть улыбку, которую он пытался держать из-за всех сил, — Я шучу, Чимин-а! Очень круто, что ты решил заняться спортом. Это пойдёт на пользу — мышцы нарастишь. Я вот ленивая жопа, которую не поднимешь с дивана, не смог бы себя заставить бегать, даже за пивом. Да и мой животик меня устраивает, — похлопав по своему животу, с нежной улыбкой и немного со страхом обидеть Чимина, быстро среагировал Юнги, надеясь не задеть друга, пытаясь сгладить свою недавнюю усмешку. — О, да. Я никогда не видел, чтобы ты бегал. Хотя, я помню, был один раз. Ты проиграл спор и наматывал три круга вокруг универа, при этом кряхтя, как будто ты дедок. Я это заснял на свою камеру, но из-за твоих угроз оставить меня без телефона — удалил! Жалко, блин! Зря я это сделал, сейчас бы посмотрел. Ты там так много матерился, что мамочки начали закрывать уши своим детям, — рассмеялся Чимин, уже реально улыбаясь, хлопая Мина по плечу и немного забывая о том, что было ранее. — Ой, Чимин-а! Зачем ты это вспомнил? Это было всего раз. Забудь! — тоже смеясь и немного толкая Пака в плечо в обратку, ответил Юнги, — Ладно, пошли в аудиторию, а то ещё что-то стыдное вспомнишь, а мне потом краснеть. Парни встали из-за стола, и, собрав свои вещи, вышли из столовой. По дороге к нужной аудитории, они вспоминали разные моменты, которые были вначале их учёбы, даря друг другу искренние улыбки и смех. Чиминово сердце каждый раз проделывало кульбиты, видя сахарную улыбку Мина. Этот момент засядет в его голове надолго и точно будет отдаваться тяжёлой болью в его мыслях, но пока он наслаждается, забывая на некоторое время всё то, что хранится у него глубоко в груди жирным пятном.Через две недели
Одеяло смято в большой комок, чтобы его удобнее было обнимать, лежит около Чимина. Колени прижаты к груди, а ладошки, дрожащие, с маленьким капельками пота, крепко впиваются в мягкое постельное бельё. Глаза плотно закрыты. Слëзы скапливаются в уголках — неприятно от собственной ничтожности, и вот-вот они готовы вырваться наружу. Мысли и чувства сжирают изнутри, а сердце ноет, словно хочет взорваться от переполняющих его в данную минуту эмоций. Он сорвался. Он съел шоколад. Все старания ушли на дно. Мин просто предложил, а Пак, вместо того чтобы отказаться — согласился. Чимин просто не мог отказать такому тëплому и доброму Юнги, который дарит своими глазами всю заботу. Чëртовы глаза, от которых нельзя оторваться. От которых сердце болит и колит. Он не смог им отказать. Как и не может всегда. Теперь из-за своей хреновой слабости и никчёмности он двигается не вперëд, а только назад. Нужно взять себя в руки и больше стараться, ради этих глаз. Пак встаëт с нагретой постели, идëт на еле гнущихся ногах к туалету. Слëзы, которые все же полились по щекам, застилают глаза так, что еле видно всё вокруг. Он руками нащупывает свою зубную щëтку и падает на колени около унитаза. Руки дрожат предательски, кое-как держа лёгкий пластик. Он подносит его к губам, слабо открывая рот, чтобы избавиться от ранее съеденного, но рука ослабевает и щётка всё же выскальзывает из пальцев, ударяясь об пол с глухим звуком. Он смотрит на свои пухлые руки, понимая, что не смог сделать то, что хотел, и кричит. Кричит до надрыва. Бьет серую плитку руками, пока те не начинают жечь и как в бреду говорит, слабо шевеля пухлыми губами, словно кому-то напротив: -Я не могу! Я настолько жалок, что не могу! Я недостоин даже его взгляда. Недостоин его сахарной улыбки. Его глаз. Я ничтожен! Я слишком слаб! Чимин опускается на пол, сворачиваясь в клубок, хватает себя за волосы и тянет их до боли. Глаза не прекращают лить слёзы, обжигая лицо, на котором заметно уменьшились его щёки, показывая острые скулы — не здорово. Пак не видит изменений, словно не бегал 2 раза в день и не ограничивал себя в еде. Он продолжает повторять, словно мантру, «Юнги» и «Не достоин», в перерывах хватая воздух, хрипло прижимая свои ноги сильнее к груди, не переставая задыхаться от истерики, дрожа всем телом. Чимин вспоминает, что ел сегодня, пересчитывая калории, которые запомнил наизусть, в своей голове, осознавая, что для него это слишком много. Он поправится из-за съеденного шоколада. Он виноват, а исправить не может. Слëзы стекают на тёмную плитку, оставляя мокрые следы. Глаза снова плотно закрылись, сжимая веки до чëрных пятен. Пепельные волосы прилипли ко лбу, а сердце бьётся с сумасшедшим ритмом, словно скоро вырвется. Пак продолжает так лежать, как казалось, бесконечно, разрываясь изнутри от истерики. Он вскоре отключается на этом холодном полу, с не проходящим потоком мыслей, которые отзываются в его снах, заставляя пускать солëные капли снова и снова.***
Утро. Неприятный звук будильника разносится по маленькой квартирке, когда солнце только встало, а машины на улице начали выезжать на трассы, создавая шум большого города. Глаза резко распахиваются, только услышав знакомую мелодию, а тёмные пятна скачут от яркого света, проникающего в комнату, заставляя ненадолго зажмуриться. Голова Чимина тяжёлая от долгих рыданий, не сильно приподнимается, а спина, как и шея, ноют от долгого нахождения на твёрдой поверхности и неудобной позы. Кожа покрывается мурашками от прохлады в помещении, исходящей от плитки и холодного воздуха, идущего из настежь открытого окна на кухне. Поднимая своё онемевшее тело с пола, от которого исходила небольшая дрожь то ли из-за холода, то ли из-за вчерашнего приступа, Чимин пробегается глазами по комнате, вспоминая, что вчера происходило, картинка за картинкой прокручивая. Щётка, валяющаяся по среди комнаты, так и осталась нетронутой, словно её вообще не было, а небольшие следы капель слёз всё ещё виднеются на полу. Пак проходит на кухню с адской головной болью, сразу подходя к раковине, чтобы налить воду и избавиться от сухости во рту, мучающей его на протяжении всего этого времени. Таблетка от головы найденная в шкафу быстро запивается большими глотками, а горло немного перестаёт саднить, позволяя немного расслабиться. На протяжении всех утренних дел Пак не мог сосредоточиться. Когда он поднимал щëтку, которую всё же пришлось поднять, чтобы почистить зубы, снова чуть не зарыдал, но взял себя в руки, не роняя ни капли слëз, чтобы не быть ещё более жалким для самого себя. Он стал себя навешивать делами: сборка на пробежку, поход в магазин за питьевыми йогуртами и соками, подготовка к универу. Чимин старается отвлечь себя, чтобы хоть как-то отпустить те эмоции, которые готовы вновь взять над ним вверх. Бегал он дольше обычного, чтобы исправиться за недавнюю ошибку, всё же отвлекаясь, так как начал думать только о том, сколько он пробежал и достаточно ли это для него. Ещё ранним утром Пак решил, что сядет на питьевую диету, ведь видимо для него больше ничего не подходит, и не даёт нужного результата. Выпив только одну кружку кофе, от которой он с утра не мог отказаться, как и обычно, сел в автобус и направился в универ, взяв с собой на обед недавно купленный клубничный йогурт. Тело непослушное передвигая, Чимин на ноющих ногах и вернувшейся головной болью выходит из душного автобуса, пропахнувшего потом и дешёвыми духами. Увидев знакомое лицо среди толпы, которое заставляет вновь сдерживать слёзы, направляется к нему. Юнги замечает бледного Чимина и быстрее идёт навстречу, начиная переживать. — Чимин, что с тобой? Ты как трупак! — резко начинает Юнги, хватая Чимина за локоть. — Ничего. Не переживай. Просто ночью плохо спал, вот и всё. — Точно? — Да, не волнуйся. Пошли в универ, а то скоро первая пара начнётся, — сказал Чимин, отбросив руку Мина и пройдя вперёд, стараясь не подавать виду, что ему плохо. Чимин весь день сторонится Мина, чтобы у того не возникало лишних вопросов по его состоянию. Но взгляд Юнги всё время преследует его. Он беспокоится за него. Но всë равно ничего не замечает. Не замечает потерянных килограммов за короткий промежуток времени. Не замечает, что Чимин не берëт свой любимый ланч в буфете, а только пьëт клубничный йогурт и воду. Не замечает, что Чимин не улыбчив последнее время. Не замечает, что и так объёмные толстовки стали висеть на хрупком тельце. Не замечает, что глаза почти всегда сдерживают слëзы. Он опять верит глупой лжи Пака. А Пак уже не может свою любовь сдерживать внутри себя, видя наблюдающий взгляд на нём. Его глаза всё время сводили его с ума. Ему уже хочется признаться, даже не достигнув того идеала в теле. После универа он это сделает и будь что будет. Вот пары заканчиваются. Все спешат по домам. Но Чимин ищет ту самую тёмную макушку, которая ему сейчас нужна. И он её находит, быстро хватая за руку и ведя под удивлённый взгляд Юнги к автобусной остановке, чтобы быстро сказать, что его давно гложет, а после быстро уехать, начав всё обдумывать. Чимин смотрит на удивлённого Мина, но молчит, всё равно боясь начать разговор. Это делает Юнги, немного раздражённо: — Что ты хотел? Или мы будем так стоять и молчать? Ты меня так резко вырвал, а теперь ничего не говоришь. — Да, прости. Просто это для меня важно и много для меня решит, — говорит Пак,опять пряча крохотные пальчики под толстовку от волнения, и громко сглатывает. Юнги замечает это, и лишь захотел он только подумать, что такого хочет сказать ему Пак, но этого сделать не успевает, слыша: — Я тебя люблю, Юнги. Уже давно. И мне правда, стало бы лучше, если бы я услышал это в ответ. Но не стоит мне врать. Я хочу знать твоё настоящее отношение ко мне. Как гром среди ясного неба, произносит Чимин. Неожиданны для Юнги слова эти. Он не понимает, что ответить и это заметно отражается в неловком молчании. Они дружат долго, общаются, но любить.. Для него это непонятно и страшно. Он смотрит на прекрасного Пака, который немного подрагивает от волнения. Смотрит на всегда взъерошенные светлые волосы, на маленькие пальчики, виднеющиеся чуть-чуть из под толстовки, и на глаза — стыдливо опущенные. Смотрит и боится. Боится, что не сможет дать того, что он стоит. Боится не уберечь. Боится стать не тем, кто ему нужен. Боится, что не справится. — Прости, Чимин, но это не взаимно, — произносится, не сильно обдуманно и лживо, смотря в шоколадные глаза, наполняющиеся слезами, быстро разворачиваясь и уходя, оставляя одного Чимина, любимого. Страх ответственности никогда не помогал. Он только отдалял людей от их цели и счастья. Теперь этот страх отдаляет и Юнги, в придачу зарывая Пака. Он думает, что отгородил Чимина от боли, но на самом деле сделал всё наоборот. А всё этот страх. Страх, который одурманивает, заставляя поверить глупым оправданиям. Теперь, лежа и смотря в потолок белый, он думает о таких же светлых волосах. Мягких. В которые хочется зарыться. Но уже утерянных. Лежит и думает, правильно ли поступил, сказав ту ложь. Он путается в мыслях, ничего не понимая. Чимин ему дорог. Он хочет быть рядом, но Мин не уверен, что через время его чувства не утихнут. Ему не хочется, чтобы Чимин страдал. Юнги не готов к отношениям — в этом он уверен точно. А Пака в свой омут запутанных мыслей не хочется заволакивать. Лучше сейчас разобраться со своими чувствами и эмоциями, чем в будущем ненавидеть себя за шанс необдуманный, данный их отношениям начаться. Лучше несколько дней не ходить в универ, обдумать всё и дать Чимину возможность свыкнуться, думает Мин.***
3 дня.. 3 мучительных дня... Дни, которые Чимин ничего не ест, а лишь слезы горькие пускает. Он знал, что так и будет. Глупый, глупый Пак. Как он смог вообще это сказать? Боль теперь заволокла его тело. Заволокла от подушечек его маленьких пальчиков до пят. Он еле двигается от голода и боли внутри, но в универ всё равно ходит. Лишь бы взгляд тот увидеть, чтобы опять утонуть в чёрных зрачках. Но Юнги нет, и от того больнее. Может это и хорошо, ведь лицо Пака опухло, глаза покраснели, а голова не прекращает болеть — выглядит он ужаснее, чем обычно. Мину это точно не понравится. Хах. Для чего старания те были, раз Мин его не любит? Зачем и сейчас думать о том как он выглядит? Само существование Чимина стало чем-то пустым, таким же пустым, как его желудок в это время. Всё было зря. Он уродец, никому не нужный и никем не любимый. Собственные чëртовы родители всю жизнь не уделяли ему любви, а он хочет чтобы это сделал хоть кто-то. Наивный. Когда он в университет поступил, так мать с отцом совсем забыли о собственном сыне, полагаясь полностью на закалённую годами самостоятельность, лишь звонят иногда, вопросы одинаковые спрашивая и отключаясь через пару минут. Кому он вообще сдался? Всё стало бессмысленным, в том числе и сама мысль о собственной жизни. Чимин сидя на паре с низко опущенной головой, вновь и вновь это обдумывая, бесшумно плачет. Когда томная речь заканчивается, а вокруг начинают суетиться люди, он только тогда понимает, что пара закончилась, медленно вставая и шатаясь, идёт к выходу на улицу, чтобы глоток воздуха сделать. Пятна чёрные перед глазами скачут, холодный пот стекает каплей по шее, голова болит и кружится сильнее, чем обычно, а люди вокруг, идущие туда-сюда, лишь хуже делают. Он помнит, что его случайно толкают. Он помнит как падает, так как ноги и так еле его держат. Помнит, что отключился. А больше — ничего.***
Юнги сидит за кухонным столом, отпивая горячий чай. Слёзы иногда капают, но тут же быстро прекращаются. Плакать из-за поступка, который сам совершил — глупо. О Чимине он не перестаёт думать, хотя совсем того не видит. Он его любит, только чувства эти всё время сидели глубоко, прячась, неуверенность в этом проявляя, лишь иногда немного показываясь, в особенности когда он смотрит в Паковы глаза и на миленькие пальчики, которые поцеловать хочется. Теперь же эти чувства проявили себя, совсем не тогда, когда нужно было, только лишь после того, как Мин отказал Паку, причинив тому боль. Кружка опустела, а взгляд не сводится с телефона, лежащего рядом. Лучше поздно, чем никогда — думает Юнги, беря телефон в руки. Шок, печаль, страх — эмоции резко смешались друг с другом. Сообщение, полученное от одногруппника, только что увиденное, заставило несколько раз его перечитывать, при этом сильно телефон сжимая, не веря написанному. Только хотел позвонить Чимину и договориться о встрече, а получает это: "Привет, Юнги. Ты вроде друг Пака. Чимин упал в обморок посреди коридора. Его отвезли на скорой, так как он не приходил в себя, а ещё врачей смутила его бледность и худоба. На сколько я понял, отвезли его в больницу по адресу ***. Надеюсь, тебе эта информация важна и ты позаботишься о нём." Напечатав в ответ небольшое: "Спасибо. Да, мне это очень важно знать. Я о нём позабочусь. Ещё раз спасибо, что сказал." — быстро накидывая на себя, что попадается под руку первым, выбегает на улицу и бежит к нужной больнице, не останавливаясь. С Чимином всё будет хорошо. В больнице ему помогут. В этом Мин уверен. Теперь он точно скажет то, что Паку нужно было давно услышать, и будет всегда рядом. Он не допустит вновь этой ошибки.***
Чимин просыпается, сразу видя белый незнакомый, потолок и чувствуя ужасный въевшийся запах медикаментов. Он в больнице, это сразу становится ясно. К нему почти сразу подходит медсестра, говоря, что обморок вызван голоданием и быстрой потерей в весе. Она что-то ещë говорит, но Пак хоть и слушает внимательно, но значение совсем не придаëт. Он сейчас хочет лишь увидеть человека, так сейчас ему необходимого. Медсестра уходит, говоря, что вернётся через полчаса и принесёт еды. Он выпивает стакан воды, ею же поставленный, и утыкается в одну точку на белом потолке. Голова всё ещё болит, слёзы уже литься не могут, а мысли продолжают заниматься самокопанием. Времени проходит видимо достаточно, ведь медсестра возвращается, ставя на тумбу поднос с нескольким тарелками еды. Еда лёгкая - рис, овощи и бульон. Медсестра опять уходит, сказав, чтобы он всё съел к её приходу, но кусок в горло не лезет. Ему тошно только от одной мысли об еде. Ему тошно от самого себя, ведь попал в чёртову больницу. Ему тошно, что он сказал Юнги то, что не надо было вообще говорить. Ему тошно от всего. Всё же он решил впихнуть в себя хотя бы овощи и пару ложек бульона, чтобы от него отстали и поскорее отправили домой. Только и успевает Пак убрать поднос с колен, как в его палату врываются. Точнее, врывается тот, кого он больше всего ждал, но больше всего не ожидал увидеть тут. Юнги. Мин Юнги. Его друг, от которого сердце замирает. Тот глядит на Пака, который от удивление раскрыл глаза широко. Взгляд перемещается на тарелки с едой, которые немного пусты, и переводит взгляд обратно на глаза Чимина, с небольшим облегчением от того, что Пак всё таки что-то съел. Они вот так глядят друг на друга, но молчат, боясь сказать хоть что-то. У Пака уже слёзы на глаза навернулись, а Миново сердце готово разорваться от этого вида. — Чимин-а, послушай, пожалуйста, то что я скажу и запомни каждое слово, — говорит всё же Юнги, получая кивок в ответ продолжает: — Я полный дурак. "Дурак" — даже не сильно подходящее слово. Я слабак и трус. Я солгал тебе тогда, лишь от страха и неуверенности. Ты прекрасен, Чимин, и я не хотел тебе сделать сильно больно, но как же я ошибся. Я не хочу вообще делать тебе больно. Ты тот, кем я хочу любоваться. Ты тот, чьи пальчики и щёчки хочется расцеловать. Ты тот, в чьи волосы хочется зарыться. Ты тот, от которого сердце замирает. Ты тот, кто прекрасен. Всегда и везде. В любом виде. Целиком и полностью. Ты прекрасен, Чимин. Мин уже подошёл к нему, взяв за руку, и, поцеловав каждый пальчик, сказал то, что оба долго хотели услышать: — Я люблю тебя, Чимин-а. Слёзы всё же полились из глаз Пака, а рука начала сдерживать всхлипы, другая же сильнее сжала чужую руку. От каждого слова Юнги его сердце замирало. Он так давно хотел это услышать. Так давно и наконец-то услышал. Наконец он любим и не одинок. Наконец он кому-то нужен. Наконец ему подарят тепло.