Миледи, вы прекрасны в этой юкате!

— Миледи, вы прекрасны в этой юкате! — Умолкни, я вырву тебе язык! В воздухе, помимо яркого запаха сакуры и каких-то традиционных сладостей, витает явно выраженная накаленная атмомосфера. Которая, впрочем, затрагивает лишь трех людей на всем фестивале. Двух девушек и парня. Та, что пониже в темно-синей юкате с россыпью из цветков сакуры на ткани, подвязанной белым поясом с бантом сзади явно была недовольна. И это еще мягко сказано. Ярко-рыжие, будто огонь, волосы собраны заколкой с бутоном розы и еще мелкими цветочками, похожими на ромашки. Голубые глаза, сейчас искрящиеся от ненависти, подведены красными тенями, губы тронуты едва заметными блеском. Пальцы с короткими розоватыми ноготками вцепились в ворот юкаты своего спутника, норовя хорошенько встряхнуть и сломать парочку костей. Женщина постарше с родительской любовью наблюдала эту сцену, прикрывая лицо веером и тихо посмеиваясь. Глаза цвета спелой малины были хитро прищурены и в них можно было увидеть задорные искорки. Заботы о здоровье паренька она не выказывала никакого, разве что немного удерживала девчушку за плечо, когда та почти что заносила кулак для удара. Их спутника никоим образом угрозы этой «миледи» не волновали. Он лишь улыбался еще шире, сверкал темно-карими глазами, пускай один из них и был скрыт под бинтами, и разглядывал перекошенное от гнева личико. Еще нелепее это выглядело из-за существенной разницы в росте: девушке приходилось смешно вытягиваться на носках, чтобы кричать этому идиоту, как она сама его называла в перемешку с матами, что то в лицо. Но, как и ожидалось, женщине надоело такое поведение подростков и каждого из них она несильно стукнула веером по голове. Оба ойкнули, отрываясь друг от друга и с удивлением смотря на старшую. — Довольно, у нас есть дела. — Ане-сан, это совершенно нечестно! Почему я страдаю, а эта тварь, — рыжеволосая ткнула пальцем в грудь юноши. — Смеется?! — Чуя, ты же мужчина, держи себя в руках, — совершенно серьезно сказала женщина, снова, на этот раз более чувствительней, ударяя кареглазого. — Вот именно! Так с какого хрена я должен носить женскую юкату, еще и краситься?! Дазай все же прыснул со смеху от такого взвизга со стороны напарника. В этот раз он уже получил веером Накахары, слава Ками-сама, что просто по затылку, а не в глаз или куда еще получше. Коё устало закатила глаза, предчувствуя новозарождающуюся перепалку. Ведь говорила она Огаю, что посылать этих двоих на такое задание — самоубийство. Да, может они и выполнят миссию, с горем пополам выполнят, но за какую цену? В прошлый раз им нужно было просто, по-тихому выкрасть некоторые документы. А вместо этого они подорвали все здание из-за простого спора! У Озаки так нервные клетки закончатся, следить за этими детьми. Им уже пятнадцать, а ведут себя не лучше пятилетних малышей, которым конфетку не купили. Или они выясняют, кто любимый ребенок в семье. — А ну тихо! Подростки затихает, слыша прямую угрозу в голосе старшей. Женщина обводит их строгим взглядом и пытается сообразить, за какую награду они успокоятся и сделают все, как надо. Решив что то у себя в голове, Коё кивает и скрещивает руки на груди. — Давайте так: вы делаете все тихо и без сюрпризов, а следующий месяц мы не посылаем вас на совместные задания, идет? Чуя дует губы, повторяя движение Ане-сан, и отворачивается от партнера, явно обижаясь. Он прекрасно знал, что шатен с замашками, и оскорбления от него стали чем то обыденным. Но не когда рыжеволосый в...женской одежде. Тогда ему самому хотелось расплакаться от досады и негодования. В рядах мафии много красивых, сильных и привлекательных девушек, главное — опытных. Так почему в напарники Дазаю — всегда! — ставят его?! Это выбешивает Накахару до кончиков пальцев, но в груди заседает злорадство от осознания факта, что Осаму проводит время в компании ненавистного партнера, а не очередной дамы. — Идет, — наконец, через силу, выдавливает голубоглазый, все еще не смотря ни на сестрицу, ни на бинтованного мафиози. С его стороны слышится раздраженный вздох, но он видимо кивает, потому что Коё улыбается, это слышно по голосу, и что-то одобрительно мурлычет под нос. Чуя делает глубокий вдох и заставляет себя приподнять уголки губ, беря напарника под руку. У того напрягаются все мышцы до последней — рыжеволосый чувствует. — Удачи, мальчики, я понаблюдаю со стороны Озаки скрывается прежде, чем парни успевают и рта открыть. Ну чтож, теперь хоть шепотом можно друг друга попроклинать. Накахара сжимает пальцы и слышит шипение. В горле застревает смешок, который никак нельзя выпустить. Потому он лишь слаще улыбается, поднимая голову. — Где конкретно тот человек? — пониженными голосом спрашивает Чуя, делая вид что шепчется с «любимым» о чем-то важном лишь для них двоих. — Пока мы спорили, он упорхнул к озеру. С какой то мадам. Весьма симпа..ай! Шатен даже не успевает договорить, как ему наступают на ногу, причем ощутимо и больно. Небольшой каблучок на обуви, что заставила Озаки надеть своему подопечному, все же был. Голубые глаза осматривают весь парк, в поиске пути отхода в случае чего. Плюсом ищет дорогу к тому самому месту, куда удалилась их цель. Его спутница в план не входила, но что поделаешь. Чуя бы предпочел просто вырубить ее, чтобы девчонка ничего не разболтала, но Дазаю такие методы не по вкусу. Куда легче убить обоих, верно? Вот и он так считает. Накахара хмурится, когда его хватают за руку и быстро куда то ведут. Он едва не путается в полах многослойной юкаты, с такой-то скоростью. В мечтах вновь появляются удобные брюки, в которых хоть на войну, но рыжеволосый настойчиво отгоняет такие мысли, стараясь осознать, куда его ведет этот сумасшедший. Но спустя минуту показывается озерная гладь и слышится женский смех вперемешку с громкими разглагольствованиями ее милого спутника. Мафиози уже было делает шаг вперед, готовясь напасть, но внезапно чужие, и довольно сильные, руки прижимают к стволу дерева. Чуя вскидывает брови, смотря в карие глаза напротив, оказавшиеся непозволительно близко. — Ты... — парень снижает голос до возмущенного шепота. — Что творишь? Ане-сан же сказала, что если мы все сделаем тихо... — То не увидим друг друга еще месяц, — заканчивает за него Дазай, ловя недоуменный взгляд. — Подумаешь, трагедия... Успокойся, этот парень помрет по пути домой от отравления. Накахара набирает в легкие побольше воздуха, готовясь высказать напарнику прямо в лицо все что он о нем думает. Так вот зачем эта шпала отходила тогда! Вот ведь ублюдок, выходит Чуя зря мучался? Этот мужик сдохнет и без его помощи, Осаму опять сам справился. Но его затыкают. Поцелуем. И от этого в груди еще больше разгорается желание расцарапать суициднику лицо. Этими самыми ногтями, которые пару часов назад Озаки старательно и упорно красила, строго приказывая ученику не двигаться, чтобы лак высох. Но вместо этого он лишь с силой сжимает каштановые волосы, видя злую искорку в глубине темных зрачков. От этого Чуя улыбается в поцелуй, подаваясь вперед. Пускай Дазай всегда выигрывает, и пускай его планы всегда срабатывают, какими бы безумными они ни были. Все равно Накахара не прекратит пытаться, пытаться его обойти. Но и он никогда не сможет оттолкнуть Дазая в таки моменты — когда забинтованные руки лезут под юкату, распускают рыжие волосы и массируют уставшую от заколки голову. Мафиози даже не уверен, хочет ли оттолкнуть. Но об этом парень всегда думает потом, обычно ночью, глядя в потолок. — Ты ведь так и хотел. — Чего? — Девушка. Она осталась жива, как ты и хотел. — А... Да. У тебя появился мозг? — Решил, что тебе приятно будет. — Я все еще хочу выцарапать тебе глаза. — Попробуй.