Я возьму своё сердце и брошу в море, Пусть оно упадёт за край горизонта. Пусть оно утонет в пучине водной, Пусть его унесёт далёким теченьем. Пусть над ним проплывают дельфины и рыбы, Пусть оно никогда не узнает печали. Пусть его возьмёт русалка морская, У которой сроду не было сердца. (с) Йовин, Сердце
***
Сколько в пене морской сгинуло душ — и не пересчитать. Впрочем, не меньше утонуло в пенной браге дешевых таверн, падая в сладострастные объятия подруг на одну ночь. Крики умирающих довольно скоро стихнут от нехватки воздуха. Море заберет все, что ему причитается. Жизнь — тоже. Сколько бы ни было у Пэй Мина девиц на берегу, он возвращается к привольным морским волнам. Вот как теперь, когда он выходит из трактира в очередном порту, пахнущий женскими духами и выпивкой и идёт проветриться. Пэй Мин часто слышал, что море губит людей. Говорили, что оно погубит и его. Но дело вот в чём: только в море отважный пиратский капитан, никогда не нуждавшийся ни в чьей защите, чувствовал себя в полной безопасности. Губит не море — не его море, по крайней мере. Пэй Мин выходит наконец к берегу. Здесь, вдали от пристани, спокойно, темно и тишину нарушает только шум волн. Он разувается и входит в прохладные воды — по щиколотку, затем дальше… Божество возникает постепенно — лунные блики на воде серебряными рыбешками собираются в стаю, кружатся, ускользая от пальцев и складываются в образ. Тёмные волосы, волнистые, как водоросли, струятся по плечам, колыхается лазурное одеяние с изящным узором волн… Ши Уду все же не удалось увернуться от ловких рук бравого пирата. Волны мягко омывают их тела, будто стремясь унести в безопасное место и укачать, как матерь младенца. Или это Пэй Мин слишком много выпил и все происходящее ему мерещится? — И куда все это тебя привело? Снова ко мне. — Водяной Самодур не помнит манер, не знает жалости. Но не отстраняется. — К кому же еще, — хмыкает Пэй Мин, прижимая к себе крепче. Предки, сколько же они не виделись? Его пальцы зарываются в кудри морского божества, и он вдыхает аромат волос Повелителя Вод. — Тебе не кажется, что когда люди говорят, что ты покорил волны морские, они явно думают не об этом? — ехидно вопрошает Ши Уду, складной веер остро мажет по скуле Пэй Мина. — Что в их воображении возникает бравый пират, способный пройти сквозь любые шторма, а не тот, кто притирается своим достоинством к Повелителю Вод? Он всегда такой. Непостоянный, высокомерный, дразнящий. Заставляющий добиваться снова и снова. Жестокий, но справедливый. Той странной мстительной справедливостью, которой известна жизнь. Ши Уду даже не ревнует к милым, восторженным шлюхам — Пэй Мин и имен-то их не помнит. Водяной Самодур знает, что ни одна из них не сможет превзойти его. Понимает, что когда кожа пирата покрывается потом, обволакивая привычным солёным запахом — он не выдерживает и уходит. Те, кто говорят, что у него нет сердца — ошибаются. Оно есть, просто давно лежит на дне морском. И капитан Пэй знает, что его сердце у Повелителя Вод в полной сохранности. — Пусть воображают себе всё, что захотят, — улыбается он, мажа губами по уху своего божества. — Я соскучился — что же, мне и обнять тебя нельзя? Его море именно такое — с ним никогда не просто, этим и манит. Благосклонности его моря надо добиваться снова и снова, прорываясь сквозь все шторма и бури, до поры до времени скрытые за кажущимся спокойствием. — Утоплю, — грозится Ши Уду, впрочем, не в первый раз и, вероятно, не в последний. — Команду твою, корабль со всеми богатствами, да и тебя заодно. Рука, украшенная бирюзовым кольцом, заправляет непослушную прядь любовника за ухо. В том болтается серьга с таким же камнем, который когда-то покоился в закромах Повелителя Вод. Возможно, извлеченный из парного кольца — Ши Уду никогда не признается. Бирюза хранит моряков, а Водной Самодур, хоть и сыплет проклятиями и угрозами, все же не даст в обиду возлюбленного. Пусть и говорит, что просто «пометил» свою любимую игрушку. — Успеешь ещё, — усмехается Пэй Мин. Ши Уду может угрожать сколько угодно, но оба знают: хотел бы — давно утопил. Все-таки море без моряков совсем застоялось бы. Губы Пэй Мина наконец встречаются с губами Ши Уду в жарком поцелуе. Морское божество в отместку кусает нижнюю губу, а затем, не удержавшись, влажно ведёт языком по ней же. Дразнит самым кончиком уголки рта, как мягко ласкает пальцы ног прибой, и знает, горделивый бесстыдник, как Пэй Мин млеет от этого. Он притягивает Ши Уду к себе за талию, словно не желая отпускать — когда еще удастся увидеться с его непокорным морским божеством, когда еще он соизволит ему явиться? Губы Пэй Мина скользят ниже, по белой шее, к вороту ханьфу — нетерпеливо и жарко. Он очень сомневается, что покорил себе море. Скорее чем-то ему полюбился. Скорее это море его покорило. — Тебя не учили, капитан Пэй Мин, что богам обычно поклоняются немного иначе? — фыркает Ши Уду, но глаза его лукаво блестят. — Ради разнообразия, может, попробуешь? Ну там молиться, благовония жечь? Белое ханьфу превращается в пену морскую и медленно стекает с его тела. — Хочешь, чтобы я помолился тебе сейчас? — Пэй Мин изображает удивление. — Какие у тебя фантазии интересные. Его во всех смыслах неземной любовник прекрасен, как обычно — прекраснее всех, кого пират видел на суше. Пэй Мин хочет запомнить навсегда очертания его тела во всех деталях и подробностях — не просто облепить взглядом, но проследить пальцами и ладонями каждый изгиб, вдохнуть запах Ши Уду, каждой клеточкой собственного тела запомнить. — Нет, помолюсь тебе я позже, — решает он. — А пока, уж прости, как умею… Ши Уду тихо выдыхает ему на ухо — так сладко и страстно, что эхо этого выдоха, должно быть, ещё долго будет блуждать по ушной раковине. Божество приникает вплотную к горячей груди пирата — рубашка, как обычно, распахнута до безобразия, — путается пальцами в колечках волос на ней, безмолвно просит продолжать. Кто, кроме подобного безумца, полюбит стихию, способную погубить его в любой момент? Кто предпочтет забыть о суше, где дожидаются родные и близкие — чтобы стать вечным странником морских просторов? Вечно свободным, вечно одиноким. Но по крайней мере, своё одиночество они могут разделить на двоих. Ши Уду сам льнет к нему, сам просит прикасаться — как можно отказать божеству, тем более — Пэй Мин чувствует бедром — так страстно его жаждущему? Пират горячо, нетерпеливо вздыхает, по широкой спине ползут мурашки от дыхания Повелителя Вод около уха. Только для него Водяной Самодур — такой. Такой открытый. Это… льстит. Это приятно осознавать. Пэй Мин подхватывает Ши Уду на руки, заставив того охнуть от неожиданности, затем выносит из воды и укладывает своего бога на прибрежный песок, собираясь как следует ему… помолиться. Морской бог изящно выгибается на песке, тянет руки, охватывая шею и притягивая ближе. — Тебя еще учить и учить, несносный мальчишка, — жарко шепчет он, вспоминая, как выносил волнами на берег камушки, которые маленький будущий пират кидал в море, пытаясь докричаться до неведомого бога. — Чтобы правильно помолиться, нужно сначала назвать имя бога. Кончики пальцев надавливают на загривок, затем скользят ниже, по спине, выводя на той узоры блестящими лунным жемчугом ногтями. — Ши Уду, — произносит Пэй Мин, словно вкладывая всё свое желание в звуки любимого имени, — Ши Уду… Он вспоминает, как произнёс это имя впервые, как впервые прикоснулся к его коже, точно так же, как сейчас, проводя пальцами вниз от ключиц к животу, задевая напряжённые соски… уже тогда Пэй Мин имел кое-какой опыт в постельных утехах, но не с мужчинами, и Повелителю Вод приходилось направлять его. Сейчас же он припадает губами к шее и ключицам божества, открытым будто специально для этого, оставляя отметины страсти, которые — Пэй Мин уверен — продержатся на гладкой коже столько, сколько ее обладатель того захочет. Он ещё раз оглаживает ладонью всё тело Ши Уду, спускаясь ниже, чтобы в конце движения обхватить его напряжённый член. Морской бог обманчиво мягко выгибается под прикосновениями. Он мог бы, если захотел, поставить Пэй Мина на колени, с силой надавив веером на плечо. Заставить взять член в рот, задыхаясь от удовольствия, и в конце излиться в рот пирата соленой морской водой. Он мог бы стянуть ленту со спутавшихся волос и перетянуть ей руки, взяв в плен и не желая отпускать, и заставить в самом деле молить о том, чтобы это импровизированное наказание не заканчивалось… Наказание за сладкие ночи с горой грязных шлюх… Наказание за то, что посмел думать о соблазнах уютных и безопасных берегов… Кроме гнева в такие моменты в сапфировых глазах рождался страх — и орал, как безумный младенец. Ши Уду боялся, что в следующий раз пират не вернется… Такие глупые, человеческие чувства. Сегодня же Водный Самодур на удивление мягок. Обнимает, обволакивая теплом своего тела. Выгибается, слегка дрожа от прикосновений к чувствительным горошинам сосков. Негромко вскрикивает, когда раззадоренный любовник легонько покусывает нежную кожу запястий или проводит языком между пальцев. Провожая руку, легшую на его член жадным взглядом, Ши Уду подается бедрами вперёд. — Если ты сейчас же меня не возьмешь, я прокляну тебя и твоих потомков вплоть до десятого колена. — Каких ещё потомков? — хмыкает Пэй Мин. — С тобой у меня никаких потомков не будет… Он входит сначала пальцами — только затем, чтобы убедиться, что Повелитель Вод уже готов принять его. От одной только мысли о том, как Ши Уду растягивал себя для него — о чём он думал тогда? Что представлял? — закипает кровь в жилах. Или так, или… божественные силы куда разнообразнее, чем он думал. Этого Пэй Мин не знает. Не то чтобы и хочет знать. Бравый капитан мог бы спросить, по какому случаю Водяной Самодур его так балует, но… какая разница? Он входит одним плавным движением, и из уст вырывается тихий стон, когда опьяненное ласками тело сжимается вокруг его возбужденной плоти. Ши Уду, конечно же, не скажет ему, что при желании потомки могли бы быть. Но обращаться женщиной куда больше нравится его брату, к тому же от детей, особенно рожденных от союза человека и бога, проблем потом не оберешься. Поэтому он всегда представал перед капитаном в мужском облике. Только по этой причине, а вовсе не затем, чтобы Пэй Мин случайно не спутал его с одной из своих шлюх… Идеально выровненные ногти резко вонзаются в бедра капитана, прижимая теснее к себе. Ши Уду жесток, самоуверен и жаден до невозможности. Пэй Мин будет его и только. Сейчас, в эти минуты, когда одно разгоряченное тело нависает над другим, прижимая к песку. Ши Уду кажется, что Пэй Мин проникает в него так глубоко, что того гляди поселится внутри навсегда. Повелитель Вод так желает его всего, целиком, что пират не может отказать. «Хочешь, я для тебя утоплю все, что у меня есть? Все отдам тебе — и корабли, и добычу, даже команду. Все забирай. Как ты говорил… только, что ни попроси, всё сам тебе отдам», — думает он, толкаясь глубже, словно пытаясь действительно утонуть в своем море. Пэй Мин целует Ши Уду жарко, как в последний раз. Водный Самодур стонет прямо в чужие губы, широко распахнув глаза, в которых будто разверзлась бездна морская. Дышит — резко и неровно, охватывает бедрами талию, оставляет шальные поцелуи везде, где только может дотянуться. Когда Пэй Мин входит снова, да так, что перед глазами темнеет, Ши Уду уже не уверен, кто из них бог, ведь жалкая мольба «ещё» срывается именно с его губ. Когда прижимает запястья — так твердо, но в то же время и нежно, уверенно загребая под себя — Ши Уду чувствует, что он совсем ничего не имеет против этих оков. Когда толкается внутрь, так быстро, а затем будто нарочно замедляя темп и выходя дразняще медленно… так, что Ши Уду ощущает скользящий внутри него член столь явственно и ярко… Повелитель Вод кончает, заливая спермой чужой живот. Пэй Мину хватает пары толчков, чтобы излиться в еще сжимающееся после оргазма нутро и уронить свое тело рядом на песок, закидывая руку на Ши Уду, приобнимая таким образом за плечи. — Боже мой, — бормочет он довольно, почти счастливо. Оба они влажные — от воды и друг от друга, и прохладный ночной воздух заставляет мурашки пробежать по спине, вынуждая прижиматься ближе к телу любимого. Ши Уду глубоко дышит, пытаясь выровнять дыхание. Свежий бриз приятно щекочет легкие, на языке оседает соленый привкус пропитанного морем воздуха. Рука Пэй Мина ощущается так горячо, держит так крепко, что сердце пропускает удар. Ши Уду чувствует охватившую его спокойную истому. Спустя некоторое время, слегка восстановившись, он садится. Собирает ладонью горсть песка, игриво щурит внимательные глаза и высыпает его сквозь пальцы на грудь Пэй Мину. — Что ты делаешь? — поднимает голову Пэй Мин. — Сейчас еще забьется во всякие места… Ши Уду смотрит на свою руку и в его взгляде что-то неуловимо меняется. Будто трескается тонкая корочка льда над бушующими водами. Или разбивается стекло. Иначе откуда взяться такому мимолетному ощущению сквозящего холода? — Да так, ничего, — немного помедлив, произносит он. Затем грустно улыбается: — Отнеси меня домой. Неприятное чувство колет Пэй Мина. — Уже? Так быстро? — удивляется он, однако поднимает Ши Уду на руки и так же, как совсем недавно выносил его из пучины морской, несёт обратно. На потемневшем небе серебрятся лишь звёзды да луна. Если бы Пэй Мин мог, он бы все их отдал своему божеству, но они и так у него есть — в отражении на воде, в его владениях. Как бы пиратский капитан ни хотел, чтобы Ши Уду чувствовал себя дома рядом с ним… наверное, это и есть цена свободы. Вряд ли такое возможно, пока он сам не чувствует себя дома где-либо. Пэй Мин вздыхает в макушку Повелителя Вод, такого гордого — и вместе с тем прижимающегося к его груди обманчиво-доверчиво, обманчиво-хрупко обхватывающего руками его шею. Он ушёл в море, боясь привязанностей. Боясь равно и привязаться, и привязать к себе. Но море рассудило иначе, и Пэй Мин думал об этом без капли горечи или сожаления. Пэй Мин заходит в воду все дальше и дальше — и вот уже Ши Уду растворяется в воде стайкой серебристых бликов… будто бы и не было его вовсе.***
В чертоги подводного царства божество возвращается через задний ход. Тонкие брови ломано хмурятся, когда он вспоминает поганое ощущение ускользающего сквозь пальцы песка… утекающего времени жизни того, на чью грудь он просыпал песчинки. Проклятый Пэй Мин, кто просил тебя рождаться смертным? Впрочем, эти годы не имеют к нему никакого отношения, так что какая разница? Ши Уду поджимает губы и горделиво вздергивает подбородок — и тут же натыкается взглядом на испытующий взор брата. Ши Цинсюань легко разгадывает его нехитрую уловку. — Ты снова встречался с тем смертным? Отрицать нет смысла. — Да. — Зачем? Ты же сам себе делаешь больно всякий раз, — в голосе Повелителя Ветров звучит беспокойство. Ши Уду качает головой. — Не волнуйся, брат. Это не более, чем отношения на одну ночь. Я к нему не привяжусь. Он резко разворачивается и уходит в сторону своей комнаты — все ради того, чтобы не слышать растерянный голос, произнесший вслед: — Брат… Но ты ведь уже…***
В пределах своих покоев Ши Уду сжимает тонкими пальцами виски, открывая рот в немом крике. В этом законы его царства. Даже если рыбе будут отрезать голову — никто не услышит её вопли ужаса, боли и страха… А он ощущает себя этой рыбой. Выброшенной на берег, где каждый вдох подобен медленно убивающему яду. Он не помнит, когда пришёл в себя. Глаза открылись сами по себе и Ши Уду обнаружил себя лежащим на кровати в беспомощной позе с прижатыми к груди коленями. Медленно поднявшись, он растревожил креветок в фонарике, заставляя тех источать свет и залить пространство мертвенно-синим сиянием. Злобно бросил на коралловый стол несколько древних трудов, пододвинул стул и взялся за их изучение. Где-то точно был этот момент, он помнил… Палец скользит по страницам, тени скрадываются в скулах, делая лицо морского бога острым и пугающим. Он замирает, когда взгляд цепляется за узнаваемые слова древнего заклятия. — Нашел! Всего-то и нужно, что… Ши Уду достает ещё один лист, узнавая собственные каллиграфические записи. Не то, чтобы он планировал это заранее, просто не исключал вероятности… Привязаться. — Пэй Су, человек с той же фамилией и благостной работой чиновника, которому, тем не менее, уготовано вознесение. — Пэй Мин, среднестатистический пират, рано или поздно по пьяни ввяжущийся в дуэль, из которой не сможет выйти живым… Он шепчет слова, вздевает пальцы, наматывая на те нити чужих судеб… и резким движением перекручивает их. Море жестоко. Как и сама жизнь.***