Мур?

The Butterfly — Alizbar, Ann'Sannat

      А мать всегда говорила, что во взрослой жизни Чонгук явно не выживет, и, как бы это ни было прискорбно осознавать, отчасти она всё же была права. Эта деревушка, хоть и мало обжитая, казалась ему идеальным пристанищем для магических практик, единения с природой и своим внутренним Я, которое так рьяно звало его на свободу, лишь бы куда подальше от своей невообразимо требовательной и доминантной, во всех смыслах этого слова, матери, которая не то что порчу навести может — целый род проклясть на сто лет вперёд. И это только малая часть её возможностей, между прочим!       В отчем доме ему жилось в общем-то неплохо, да только в свои шестнадцать, завидев, как сильно продвинулись его сверстники в освоении магии без помощи своих родственников и отрезвляющих подзатыльников, он загорелся дикой мыслью о том, что по исполнению восемнадцати годков совершенно точно свалит куда подальше от своего семейства.       Желание стать самостоятельным и независимым одолевало настолько сильно, что юный бунтующий разум толкал его на различного рода приключения, после которых родная мать гонялась за ним по всей округе с метлой прабабки Матрёны, которая всё никак не покинет их мирок. Ходили слухи, что она изобрела зелье вечной молодости, но делиться им, конечно же, ни с кем и никогда не будет. У них, старушек, своя иерархия под названием «Кто кого старее» и это, пожалуй, забавно… с одной стороны… С другой же можно подумать, что все они разом тронулись умом, хотя… Почему-то Чонгуку кажется, что так и есть.       Если не вдаваться в подробности о его юности, то можно сказать, что паренёк рос славным малым, привыкшим к чрезмерной опеке матери порой и частым отсутствием родного отца, который всё своё время уделял обучению волшебников в школе неподалёку, в которой учился он сам. В его время сложно было отыскать по-настоящему талантливых волшебников, да и не в каждом человеке просыпался сей дар, однако… В их деревушке волшебником становился каждый второй, поэтому была обговорена дельная мысль образовать целую школу, учитывая ко всему прочему и то, что в ней работает один из самых наимудрейших мужчин в их деревне, уже не такой маленькой, какой она была когда-то давным-давно. На предложение работать в школе мужчина согласился мгновенно, а юный волшебник, который со своим отцом и без того раньше редко виделся, не удивился совсем… Смирился, да и всё тут.       К слову о частой рождаемости волшебников. Мать заявляла, что это рук дело всё той же прабабки Матрёны, которая имеет наглость напаивать младенцев своим чудо-раствором, который так или иначе влияет на их духовную и физическую силу.

Рождён волшебником? Таким же и останешься.

Рождён человеком? Волшебником станешь.

      Ни больше ни меньше, но к такой перспективе все относились по-разному: кто-то не хотел, чтобы их дети несли тяжёлое бремя своих родителей, которые за свои годы повидали немало, а кто-то, наоборот, считал, что это отличный способ эволюционировать и обрести мир во всём мире. Ага, конечно. Мир во всём мире? Если бы каждый человек внезапно стал волшебником, в этом мире, возможно, всё стало бы только хуже. Тут не то что эволюция — революция в чистом виде с примесью разноцветных искр и чистой, ничем не приправленной магии.       Погрязший и вымазанный в грязи, с огромным рюкзаком на спине и испариной на лбу, он оглядывает здешнюю местность как что-то… необычное, что ли? Здесь не пахнет ни единой щепоткой магии, хотя его родная деревушка находится не так уж далеко от этой. Всего-то дней пять идти, пф, делов-то! Мать родная не то что на сына обозлилась, она буквально вышвырнула его из дома через открытую форточку с громкими словами о том, что теперь у неё нет сына, что, конечно же, ложь. Ведь все в деревне знают, как мать Чонгука бесконечно и искренне по-матерински любит своего единственного сынка-недотёпу, который за все эти пять дней успел испугать всех зверей в округе и пару тройку здешних охотников, которые с громкими криками: «Леший!» бежали кто куда. Но с настоящим лешим волшебник, к сожалению, не встретился, что очень и очень жаль. Ибо с тем у них с семьёй отношения всегда были хорошие, и он бы точно вызволил паренька из объятий дикого леса за считанные секунды, но не судьба, видимо. То ли мать оказалась слишком продуманной, то ли бабка Матрёна, которая постоянно ставит на уши не только деревню, но и всех остальных существ, накликали на него этакое проклятие — идти через целый лес одному и не найти по пути ни транспорта, ни старых друзей, то ли Чонгук просто редкостный неудачник.       Здешние люди на него косятся странно, все одеты в примерно похожую одежду. У женщин белёсые платья с какими-то искусно вшитыми рисунками, у юных девиц плотные белые рубашки, заправленные в длинные цветастые юбки, да ноги босые, мужики с панамой чуть ли не на глазах, а мальчуганы в длинных рубахах да огромных штанах. Типичная деревня, в которой всё течёт своим чередом: не богато, но и не на грани смерти, не то что в столице, где вместо ног босых сапоги дорогие, да мешки с золотом из рук в руки передаются. Печально даже, на самом-то деле, но да ладно. Он сюда не за сочувствием к людскому народу пришёл.       Домина, который он себе выбил кровью, потом и слезами, оказался вполне себе уютным и просторным без некоторого количества мебели, однако довольно грязновато в нём оказалось, но для юного волшебника, внука той самой бабки Матрёны, сына матери-грозной-колдуньи и отца-аля-весь-постоянно-в-делах, он с таким справился на раз-два. Метла лишь по взмаху его чудотворных пальчиков взмыла вверх, бодро подметая деревянные скрипучие половицы, найденная где-то в закромах старая порванная тряпка была окунута воду и полетела прямиком в сторону грязных окон, которые были вымазаны в чёрт-те чём, но Чонгук ни на что не жалуется. В конце концов, теперь у него есть свой собственный дом, в котором он один-одинёшинек и… Как это вообще может не радовать?!       …После принятия какой-никакой ванной со всеми её трудностями в этой уже чёртовой деревушке, а также после сна на не самой удобной кровати, по сравнению с предыдущей, к которой он привык у себя дома, былой настрой слегка подпортился, но решительность и мотивация после столь долгого пути и вымотанных семьёй нервах не уйдёт, наверное, больше никогда.       Чистенький, он мимолётно заглядывается на себя зеркало, откидывая свои волнистые отросшие волосы назад и любуясь наконец-таки вымытым лицом, вздыхает глубоко, глаза прикрыв. Улыбаясь на прощание своему отражению, хватает свою одежду, ту самую, что его мать любезно положила ему в огромных размеров рюкзак, а именно: широкие приталенные чёрные штаны и рубашку намного лучшего качества, чем здешние, натягивает на ноги свои любимые ботинки и выходит из дому весь такой расфуфыренный. Откуда подобные наряды вообще берутся в таких деревнях, откуда он родом? Что ж, довольно глупый вопрос, ведь они волшебники. А волшебники — народ довольно-таки интересный, и самое главное — прошаренный. Проблем с закупкой вкусной еды, дорогой одежды, удобной мебели и всего прочего у них не возникает от слова совсем, а потому, вышедший на улицу юнец сразу же производит впечатление приезжего откуда-то с города мажора, который явился сюда, чтобы посмотреть, что в здешних лесах водится и какие дикари здесь живут.       Проходясь по узким улочкам и заинтересованно наблюдая за простым людским народом, он чувствует себя слегка не в своей тарелке. Люди смотрят на него то ли с отвращением, то ли с дичайшим интересом, который его маленько, но всё же пугает. Внезапно он заходит на базар и начинает сомневается в том, что эта деревушка маленькая и совсем не обжитая, ибо людей здесь пруд пруди! Как и прилавков со всякой всячиной и громким живым гулом людей, которые плавно протекают между спинами друг друга к нужному торговцу, как и Чонгук, ранее огибающий очередную треклятую берёзу в лесу в попытках выжить.       Подходя к одному из прилавков с душистым ароматом всякой выпечки и сладостей, он невольно рассыпается, бегает глазами по каждой булочке и сглатывает шумно, потому что толком и не ел в последнее время, а вид этих пряностей создаёт в животе неприятный гул. За прилавком никого нет, и он уже расстраивается, но до его плеча кто-то дотрагивается, и он резковато оборачивается, чтобы заметить мальчишку немного ниже него: светловолосого, с пухлыми губами и игривым взглядом выразительных зелёных глаз. Симпатичный донельзя, особенно когда ставит руки в боки, в этой своей огромной безразмерной плотной рубашке всё с теми же странными узорами, в белых просторных штанах и тоже босиком. Может быть, у них мода такая? Он не уверен… — Чего стоишь здесь, чужеземец? Видать, украсть что захотел, м? — настойчиво интересуется паренёк, немного щурясь, будто пытается разглядеть его насквозь, что делает того ещё милее. — А ну, дай пройти! — и толкает того в бок, чтобы открыть калитку, недолго покопаться где-то под прилавком и нацепить на себя фартук и перчатки, вызывая у волшебника смешок. — Чего смеёшься?! — негодующее вырывается звонким голосом, но Чонгук эти слова игнорирует. — Да вот, решил купить у тебя чего-нибудь, может, что посоветуешь? — добродушно улыбаясь, обращается к нему волшебник, на что тот всё так же щурится, но расслабляется вскоре, занимательно глядя на товар, и поднимает зелёные глаза, чтобы спросить только: — А сколько у тебя денег имеется? Я могу многое предложить, окупишься, а? — и удивляется слегка, потому что Чонгук начинает заливисто смеяться, привлекая к себе внимание остальных. Это выглядит по-настоящему забавно, совершенно не так, как дома. — Спрашиваешь ещё! Давай, клади всё, что вкусно, я любую твою сладость съем! — бодро сообщает и видит, как мальчонка, хищно улыбаясь, берёт пакет и лёгкой рукой сметает с прилавка чуть ли не каждую булку, попавшуюся на его глаза. Чонгук на это смотрит не без умиления, пока юнец самодовольно улыбается и протягивает волшебнику пакет. Он было хватается за него, но юноша оттягивает руку назад и звонким щелбаном отрезвляет голодного парня прямо по гладкому лбу. — Но-но-но, ишь чё удумал! Сначала деньги, а потом уж товар! — Чонгук не перечит, смотрит на него с приподнятой бровью, и паренёк быстренько выпаливает цену, ожидая всего чего угодно, но не того, что Чонгук действительно вывалит ему сказанную стоимость прямо на стол. — Забирайте… — растерявшись даже, лопочет юноша, внезапно для самого себя переходя с чужеземцем на «вы» и отдавая пакет, хлопает большими глазами. — Благодарю вас, господин…? — шутливо произносит волшебник, поднимая брови. — Чимин… Пак Чимин, — отвечает юноша, и Чонгук, шире улыбнувшись, уходит прочь. Чимин решает пересчитать монеты, чтобы убедиться в их подлинности и с удивлением отмечает, что монет было дано ему намного больше сказанного. — Щедрый чудак! — поражённо произносит и отвлекается на нового покупателя.       Чонгук разглядывает лица здешних людей, подмечает про себя их манеру общения и поведения, а также ловит на себе всё те же заинтересованные взгляды. Особенно девушек, которые, тихо посмеиваясь, подходят к нему, чтобы спросить какую-то глупость и убежать, смущённо прикрывая порозовевшие щёки. Скорее всего, ему рано или поздно всё равно придётся слиться со здешней атмосферой, хотя, с другой стороны, люди ко всему способны привыкнуть, особенно ко внезапно появившемуся в их деревушке волшебнику, но они, конечно же, об этом не знают. Ведьм, колдунов, волшебников и прочую нечисть простой народ скорее вилами заколет, чем будет с ними дело иметь, а Чонгук слишком молод, чтобы умирать такой глупой смертью. Маменька засмеёт, право слово!       Пройдя ещё несколько прилавков и хорошенько закупившись всякой всячиной, он знатно потратил все свои сбережения за один только день, ведомый несусветным голодом и чувствуя себя недотёпой-путешественником, который обязательно должен купить различные сувениры и безделушки, которые будут стоять на полке и пылиться, либо висеть магнитиком на холодильнике и без того аляпистом.       Дома его ожидаемо никто не встречает, да оно, собственно, и к лучшему. Дверь противно скрипит, когда он толкает её обратно и запирается на замок. Куда он смотрел, когда покупал этот дом, в котором ещё и мыши завелись? Если у него будет время, то он обязательно устроит здесь капитальный ремонт, но для начала ему нужно хорошенько здесь обустроиться, а ещё быть чуть экономнее. Если он так и дальше продолжит скупать всякие ненужности, то ни о каком ремонте ему и мечтать не стоит.       Хорошо быть волшебником, колдуном, ведьмой, да кем угодно, лишь бы только делать несколько вещей одновременно в таких вот ситуациях, как у него. Скрипучая кровать быстро оказалась чуть ближе к окну, а новый приобретённый обеденный стол встал у противоположной стены. Единственное, что обрадовало Чонгука, так это печь, которой он совершенно не умеет пользоваться, но обещает себе как-нибудь с этим разобраться. Дом выглядит гораздо чище после уборки, но это всё ещё не тот результат, который ему нужен. Но это всё потом, а сейчас…       На рядом стоящий столик небольших размеров, который стоял в кладовке ранее, он стелет белую ткань, разглаживая её складки по гладкой поверхности дерева, и ставит на него всякие склянки, сушёные травы, книги, карты, камни и прочее-прочее. Он бы с удовольствием вытащил из рюкзака ещё и свою излюбленную палочку, которую смастерил ещё в далёких шестнадцати годах, но ему, видимо, придётся делать её заново. Мать грозно разломила её во время очередного скандала, поэтому в списки дел мгновенно вписывается и создание новой палочки. И не важно, что и без каких-то там палок волшебники также отлично колдуют. Чонгуку просто очень нравится чувствовать себя всемогущим магом, у которого есть волшебная палочка!       Он наливает себе молоко в стакан и откусывает от наивкуснейшей булки ещё один кусок, пока читает книгу перед собой с различными рецептами и заклинаниями, которые он собирается попрактиковать на днях. Жаль, что поблизости не живёт какая-нибудь ведьма, поколения хотя бы пятого, он бы с ней точно сроднился и попытался бы уговорить на занятия с ним. Чонгук ведь далеко не ведьма, а зельеварение почему-то входит в обязательное умение всех юных волшебников. И кто такой Чон Чонгук, чтобы спорить со своим собственным отцом, который всю эту пургу и придумал?       Мысленно умирая от желанного насыщения и приятного послевкусия после завтрака, он раздумывает о том, чтобы прямо сейчас направиться в дикий лес и собрать нужные травы сразу же, а не носиться туда-обратно после и в очередной раз убивать кучу времени, сил и материала на неполучившиеся зелья. К тому же, без любимой палочки ему становится грустно, и это ещё один стимул, подталкивающий Чонгука быстро переодеться в вещи, которые не жалко, и, захватив с собой уже пустой портфель, в котором лежит разве что та самая книга с заклинаниями и рецептами, направиться в сторону леса, из которого он вышел только вчера.       По дороге в эту деревню ему доводилось видеть несколько нужных растений, которые, к огромному сожалению, найти сейчас для него является огромной проблемой. Не сказать, что он плохо ориентируется в местности, однако именно это сейчас и происходит. Если бы у него не было данной проблемы, то до деревни он бы дошёл намного раньше, чем за какие-то там пять дней. И если он не сможет найти дорогу обратно, не пользуясь магией и не вызывая к себе знакомого лешего, которого в свои ранние годы и так замучил, постоянно теряясь средь высоких елей, то это будет большой проблемой. …— Твою мать! — орёт он звонко и отпрыгивает в сторону, больно ударяясь копчиком о твёрдую землю и роняя пучок трав, который насобирал за три часа. Он просто присел возле старого пня, завидев нужные жёлтые цветочки, и уже было оборвал их, как вдруг рядом раздался оглушительный выстрел. — Что происходит?! — вопит он громко, смотря на место удара пули, и слышит в горле своё громко бьющееся сердце. — Ой, извини, я думал, это кабан… — буднично отвечает охотник, вышедший из-за дерева неподалёку, и направляется прямиком к нему. У мужчины высокий рост, широкие плечи, тёмные, слегка растрепавшиеся, волосы и обворожительные ямочки на щеках, когда он улыбается. Чонгуку такое не нравится совершенно, особенно когда человек с такой улыбкой пытался убить его секундами ранее. — А ты чего тут забыл? Потерялся? — любезно интересуется охотник и переводит взгляд на пучок трав и книгу с заклинаниями, которую тот выронил, мгновенно стирая улыбку. — Можно и так сказать… — тихо и прерывисто вздохнув, отвечает волшебник и, проследив за взглядом охотника, поспешно выставляет грязные руки перед собой. — Это всё бабке моей! Она заболела у нас, вот меня и послали сходить за травами! Собираемся лечить её старыми народными средствами, как и полагается! — он старается быть убедительным, но всё обрывается. — А мухомор тебе для того, чтобы бабка излечилась на веки веков? — подозрительно сузив глаза, проговаривает он, на что Чонгук только головой отрицательно машет. — Да что ты! Если съесть всего лишь одну головку мухомора, то рвота, боли в животе и судороги, а также галлюцинации и, может быть, утрата зрения будут обеспечены. Ну, это смотря сколько в одной головке содержится токсичных веществ, — поясняет Чонгук. — А вот если съесть три или четыре головки, то здесь уже точно летальный исход! Но мы не собираемся этого делать! — охотник смотрит на него немигающим взглядом и кривит губы, собираясь что-то сказать, но Чонгук вовремя его перебивает. — Ты не думай, охотник, это мне в школе рассказывали! В мухоморе есть много веществ, которые используют в лекарственных препаратах! Моя сестра химик, он ей и нужен, потому что в этой глуши найти что-то путное — просто нереально! — А ну, хватит мне пургу нести. Говори, кто таков будешь! — рассерженно басит его голос, и волшебник ёжится. — Чон Чонгук, — тихо произносит, но, не заметив никакой реакции человека напротив, продолжает: — Приехал сюда вчера ночью из соседней деревни, — врать смысла уже нет, ибо врать он не умеет, поэтому рассказывает настигшей ему опасности всю правду, авось повезёт. — Из той самой, про которую слухи на всю округу ходят?! — охотник распахивает глаза сильнее и направляет ружьё на мальчишку, отчего тот только руками лицо прячет и вздрагивает от страха. А мать права была — точно не выживет. — Уж не знаю, какие там слухи ходят, но я здесь по собственному желанию и вредить никому из вас не собираюсь! Я всего лишь юный волшебник, который решил жить независимо от своего семейства! Я не собираюсь никого из вас проклинать и убивать, честно-честно! — и смотрит оленьими глазками на рассерженное лицо, в котором плещутся различного рода эмоции, от гнева до жалости. — Ну и где же ты живёшь, юный волшебник? — спрашивает всё таким же стальным голосом, но ружьё медленно опускает. — Да там, неподалёку от окраины. Дом старый стоит, с потрескавшейся синей краской на ставнях да немного поломанным забором, там ещё по соседству два дома красивых стоят с красными крышами, — рассказывает юноша, на что охотник расслабляется полностью, а злое лицо сменяется удивлённым. — И как же тебя угораздило купить эту развалюху?! — Ну, у меня было не так много вариантов, семья мой выбор не поддерживала, а что может ещё позволить себе какой-то мальчишка, который не так много зарабатывает? — и немного грустно становится даже охотнику, потому что невольно, смотря на него прямо сейчас, он вспоминает самого себя когда-то. — И как же ты зарабатываешь себе на жизнь? — спрашивает очевидное. — Раньше продавал отвары, изгонял злых домовых, хлопотал по хозяйству, с детишками сидел, отцу частенько на работе помогал, да матери. Я думал, мне хватит тех сбережений, которые я накопил за несколько годков, да только что-то быстро они у меня уходят. Я пока что безработный, поэтому никак не зарабатываю, да мне и многого не нужно, на первое время хватит, а дальше посмотрим, — честно отвечает Чонгук, смотря в карие глаза напротив, и отряхает свои штаны от пыли и грязи. — Дело дрянь, малец. Такими темпами обеднеешь быстрее, чем можешь себе это представить, — говорит задумчиво. — У нас здесь редко таких, как ты, встретишь. Если кто узнает, что ты волшебник, с вилами на тебя пойдут. Таков народец наш, сам знаешь. Но ты не нервничай, — старается смягчить испуг волшебника он. — Народ также легко можно и одурачить, раз они верят в рогатых змей и пчёл огромных размеров, которых вы наколдовали, — и смеётся довольно громко. — Вот уж бредни! — смеётся Чонгук в ответ, хотя про себя трижды бьётся головой о ближайший дуб. Потому что рогатые змеи и огромные пчёлы у них точно были, и это уже не проделки его бабки Матрёны, а эксперименты одного непутёвого ранее одноклассника, который так хотел сделать какое-нибудь открытие и получил знатных лещей за всё содеянное. — Да уж, чем только народ не пугали. Так вот, скажи им, что ты известный врач-учёный-химик, которые создал чудодейственные лекарства от всех болезней и не только. К тебе толпами ходить будут за любые цены и просьбы! — гогочет охотник, а Чонгук только улыбается благодарно. — Ты же умеешь варить что-то полезное, правда? — Конечно! Моя прабабка часто готовила всякую всячину, даже эликсир вечной молодости изобрела, да только не делится им ни с кем пока что. Но я сделаю всё, что смогу! — отвечает он радостно и, подбирая с земли пучок травы и красный мухомор, не забывает сорвать всё те же жёлтые цветочки. Собирается было уходить, но разворачивается к охотнику через плечо. — А как звать-то тебя? — Ким Намджун. — Спасибо тебе, Ким Намджун, — и улыбается широко, чтобы исчезнуть за ближайшим деревом.

✨✨✨

      На базаре всё шумиха да гул, но только уже у конкретного прилавка и с конкретными целями. Чонгук всё это время зря не терял, готовил чудодейственные эликсиры: от старения, от морщин, от мигрени, от запора, от диареи, от слабоумия и прочего-прочего. И самое приятное для него самого это то, что они действительно помогали простому народу, что и вызвало такой шквал любви и знаменитости юному «Лекарю».       За эти несколько дней у него появилось столько денег, о которых он даже мечтать не смел, но вместе с тем появилась и куча работы, а именно: постоянные походы в лес и готовка-готовка-готовка. Простой народ пока что не готов к чему-то более волшебному, поэтому ему только и остаётся, что варить всё необходимое в своём котелке да шептать волшебные заговоры, поздней ночью ложиться спать, а наутро тащиться к собравшемуся возле его прилавка народу.       Всё идёт как обычно, народ быстро скупает все склянки с прилавка и горячо благодарит его за возможность нормально жить. Чонгук на это только улыбается широко, отчего девчонки, пришедшие за вкусно пахнущей водичкой (духами по-простому), теряют свой дар речи и краснеют щеками, стоит ему только в глаза взглянуть. Среди всей этой толпы он примечает кого-то знакомого и, встретившись с ним глазами, машет тому рукой. — Хорошо устроился! — проговаривает подошедший, и Чонгук кивает горделиво. — Не то слово! Сам я никогда не догадался бы до этого, если честно, — произносит волшебник, отвлекаясь на ещё одного покупателя. — Не знал, что у вас здесь всё настолько худо-бедно с медициной и… не только… — Да, все верят в приметы и думают, что какие-то там монеты, разбросанные по углам, принесут им достаток, или ещё какой бред. Так же и с медициной, но теперь у нас есть ты, и всё становится куда лучше, — проговаривает светловолосый мальчишка с красивыми зелёными глазами и пухлыми губами. — Рад стараться! — произносит парень, который никогда бы не подумал, что будет приносить такую пользу людям и станет для кого-то единственным спасением, если это можно так назвать. Он бы с удовольствием экспериментировал, придумывал новые рецепты и заклинания, попытался бы разгадать эликсир вечной молодости своей бабушки, но ему кардинально не хватает времени даже на сон. — Как твоя торговля? — спрашивает и вновь переключает внимание на покупателя. — Да потихоньку, к слову, твой прилавок находится недалеко от моего, поэтому и мне достаётся большая часть твоих покупателей, — и смеётся ехидно. — Заходи как-нибудь, я как раз приготовил твои любимые ватрушки! — и Чонгук резко поднимает брови, отчего глаза загораются огнём, а Чимин только смеётся с этого. — Давай-давай, а то раскупят всё снова. И Чонгук в этот же вечер тратится на излюбленные ватрушки одного светловолосого мальчишки.

✨✨✨

— Отстань… — бурчит Чонгук, нагибаясь за очередным цветком, и никак не может его сорвать, потому что чёрный клубок шерсти довольно агрессивно трётся своим боком об его кисть. Ему приходится ещё раз чуть оттолкнуть наглую рожу чёрного кота в сторону и наконец сорвать растение. — Перестань за мной ходить! — ворчит Чонгук, когда срезает ножку гриба и осматривает его на наличие червячков, а после кладёт в корзину. Кот не унимается и трётся об его ноги с оглушительным урчанием, будто они век знакомы, и тот со всей любовью встречает своего хозяина.       Не то чтобы Чонгук был ненавистником животных, просто времени на домашнего животного у него точно будет не хватать, к тому же кот выглядит слишком ухоженным и наглым для бродячего, а значит, есть вероятность того, что он чей-то. — Эй, прекрати! — уже рявкает Чон, но коту совершенно всё равно, и он с блаженной рожицей укладывается на пыльную землю спиной и вытягивается, обнажая мягкий живот и подгибая лапку, сверкая красивыми голубыми глазками. Волшебник тяжело вздыхает, не покупаясь на столь умилительную картину, и, не теряя ни секунды на надоедливого кота, направляется в нужную сторону.       Выйдя на тропинку, он раздумывает о многом. Например о том, хотел ли он всего того, что сейчас имеет? Изначально он намеревался переехать сюда лишь затем, чтобы учиться всему самому, быть независимым от родителей и выучить все заклинания и зелья из книги своей бабки, но вместо всего этого он только и делает, что варит уже давно известные ему зелья да продаёт их на базаре с утра до вечера, потом приходит домой, снова варит их, ложится спать и так по кругу. Не жизнь, а сказка, причём довольно монотонная и скучноватая для такого человека, как сам Чон Чонгук.       Ему кажется, будто он слабеет, не занимаясь ничем другим, кроме варки зельев. Он ведь не ведьма какая, а волшебник, чёрт возьми, и должен колдовать, а не шептать заклинания над очередным варевом от диареи. Душу греют только счастливые улыбки и благодарности простого народа, которым он очень помогает, да только в душе этой самой что-то неприятно колет, кричит ему своё: «Это действительно то, чего ты так жаждал последние годы?». И да, он понимает, что совсем не то.       Кот не унимается и орёт своё оглушительное «Мяу-у-у!» на всю округу, следуя за Чонгуком до самого дома, и когда он открывает входную дверь, собираясь зайти туда, не намеренный впускать наглого кота, этот самый кот вбегает туда настолько быстро, что волшебник диву даётся. Кот быстро исчезает в помещении, прячется и не хочет уходить отсюда ни при каких условиях, а по энергетике дома Чонгук понимает — домовой негодует, но поделать с этим ничего не может.       Ставя очередной котёл на столик, он варит новое зелье, на этот раз противостоящее слепоте. Он готовит его редко, так как в него нужно добавлять довольно много тяжело доставаемых трав, но старушка, что слёзно просила его об одолжении, выбила его из колеи абсолютно. И когда он стал таким мягким? Кот выползает из-под его кровати, бегает повсюду, несколько минуток всё обнюхивает и, потираясь боком об ногу нового хозяина, пружинит задние лапы, чтобы прыгнуть на столик, однако нога Чонгука оказывается быстрее, и он бесцеремонно отпихивает наглого кота куда подальше. Не хватало ещё, чтобы все его труды прошли зря. Кот только недовольно мяукает и внезапно притихает, вглядываясь куда-то в угол дома. — Блядство! — вскрикивает волшебник, когда мимо его ног проносится кот на турбо ускорении. Мышей в доме давным-давно нет и не будет ближайшие лет двести, потому что Чонгук мышей не любит, а мыши не любят его. В общем, ему пришлось обойтись с ними довольно грубо и произнести одно незатейливое заклинание, которое поспособствовало эмиграции мышей из этого дома на веки веков. Если мышей в доме нет, значит котяра либо свихнулся, либо гонится за бедным дедушкой домовым. И точно, видя, как летит белоснежная тарелка в этого кота, он невольно вздрагивает при звуке разбившейся посуды, но от готовки зелья не отрывается. — А ну прекращайте бедокурить! Мне с этой посудиной ещё работать! — обращается он к домовому, ожидая, что тот окажется умнее животного, и не ошибается. В доме вмиг становится тихо.       Скорее всего, кота хотели вытурить из этого дома, да только тот оказался обладателем, помимо наглости, ещё и крайнего упрямства. Поэтому да, жить им теперь втроём под одной крышей и мучиться. …— Ну и бардак у тебя здесь, — произносит Намджун, ставя упавшую вешалку на место. Смотря на этот погром, с губ его почти срывается очевидный вопрос, но Чонгук, как и всегда, его опережает. — Этот треклятый кот меня уже достал! — ворчит он, аккуратно переливая зелье в склянку, и кладёт её в корзину возле ног. Кот, крутившийся возле него, резко поворачивается в сторону вошедшего и спешит к нему на встречу, чтобы упасть на спину и игриво переваливаться с бока на бок. — Миленько, — суховато произносит он, из-за чего котяра садится на свою пушистую задницу и смотрит умными голубыми глазами на мужчину, возрастом тридцати лет. — Ну и рожа у него… — снова не успевает договорить. — Наглая… Да, мы знаем, — устало проговаривает Чонгук, наконец оборачиваясь к гостю лицом. Намджун сегодня в хорошем настроении, судя по ямочкам на щеках, наверное, охота удалась. — Мы? — Ага, я, да бедный домовой. Я бы на его месте давным-давно свалил куда-нибудь, если честно, — Намджун подобному совсем не удивляется и подходит немного ближе к Чонгуку, разглядывая все приготовления, но ничего не трогая. — Выглядит интересно. Это сложно? — спрашивает он, на что Чонгук поднимает тёмные глаза и смотрит вопросительно слегка. В отличие от Кима, у самого волшебника настроение просто отвратное. — Не знаю, я рос, учась этому… То, что я делаю сейчас — типично и неинтересно для меня. Я бы предпочёл заниматься чем-то более замудрёным, но на себя мне времени совершенно не хватает. У вас здесь столько нуждающихся оказалось, — и опускает ещё одну склянку в корзину. — Наверное, мне не стоило давать тебе тот совет, да? — неловко посмеивается мужчина, но Чонгук усмехается и отрицательно качает головой. — Нет конечно, благодаря тебе теперь я помогаю людям, и это не меня они должны благодарить, а тебя. Я бы и дальше сидел в своей развалюхе, да варил бы замудрёные зелья и практиковал сложные заклинания, но был бы беден и одинок, а так, теперь у меня есть ты и Чимин, а также довольные люди, которым теперь легче живётся. Мои хотелки могут и подождать, а здоровье остальных иссякнуть, — и Ким улыбается своей этой обворожительной улыбкой, чтобы потрепать Чонгука по волнистым отросшим волосам, завязанным в небрежный хвост. — Я рад это слышать, Чонгук. Ты можешь уйти в отпуск на месяцок, просто продай всё у тебя имеющееся и скажи, что уходишь затариваться, а сам отдохни как следует и попрактикуйся. Я думаю, народ тебя поймёт, — Чонгук задумчиво кивает, ставя на стол пустой котелок, и прикусывает губу, пока на заднем плане кот вновь бросается на вешалку и сносит её к чёртовой матери. — Я подумаю над этим, — быстро проговаривает он, с грозным видом оборачиваясь, и шипит неразборчивое и быстрое: — Ёптвоюмать! — кот снова носится по всему дому с возмущённым мяуканьем и даже чуть ли не врезается в длинную ногу Намджуна, который внезапно смеётся заливисто, побуждая и Чонгука сделать то же самое. — Как его зовут? — интересуется охотник, и Чонгук приподнимает левую бровь. — Кота… — уточняет он, и уже две брови взлетают вверх. — А я откуда знаю? Его вообще подбирать никто не собирался! Я ему не хозяин, о чём ты? — возмущается парень. — Ты кормишь его? — спрашивает мужчина. Чонгук кивает головой в сторону вновь пустующей миски и с тихим «блять» идёт наливать ему молоко и накладывать кусочки курятины. — Не бедно! — смеётся охотник. — Убираешь за ним? — А ты видишь где-то его дерьмо? — спрашивает Чонгук и снова кивает на наичистейший лоток в углу дома. — Вижу, вон там, возле печи, — и слышит отчаянный вопль волшебника, начиная гоготать с новой силой. — В любом случае, ты теперь его хозяин, поэтому придётся терпеть, — и Чонгук чуть ли не плачет от своей участи, на что Джун ободряюще хлопает по его плечу рукой, произнося своё: «Бывай» и выходит за дверь, слыша оглушительные визги позади и вновь усмехаясь.

✨✨✨

      Чонгук всё же решил устроить себе небольшой отдых. Продал оставшиеся склянки с зельями, которые искусно продаёт как что-то замудрёное и чисто медицинское, зашёл к слепнущей старушке, от которой вышел с целой корзинкой пирожков, зашёл к Чимину на чай, купил рыбки в ближайшем прилавке и молока для прожорливого кота. Переступив порог дома, был ожидаемо встречен всё тем же надоедливым котом, который подбежал к нему с громким и требовательным мяуканьем и выпрашивающим взглядом. Рыбку он получил, но, съев её за считанные секунды, стал требовать ещё больше, поэтому… Чонгук ест сегодня только пирожки и доедает курицу, да.       Появившееся свободное время — как бальзам на сердце, ей-богу! Он успел отоспаться, наконец-то прибраться в доме как следует, сходил в лес вместе с Намджуном, потому что тот очень хорошо ориентируется в местности в отличие от кое-кого, кто не хочет принимать в себе такой недостаток, действительно затарился необходимым и с хорошим настроением направился обратно домой.       …Открыв книгу, он несколько раз перечитывает нужные заклинания и, наблюдая за тем, как вздрагивает где-то в стороне наблюдающий кот, с восхищением глядит на собственные пальцы, в которых собирается и искрится родная магия. Мётлы, склянки, миски, кот и всё остальное через несколько минут начинают постепенно подниматься в воздух. Это даётся ему с неким трудом, но заклинание левитации на то и заклинание, чтобы максимально сосредоточиться на своей силе и сконцентрироваться непосредственно на окружающей тебя обстановке и определённых предметах. Кот вопит что-то неразборчивое, искренне пугаясь такого поворота событий, домовой сидит где-то на печи примерно с такими же эмоциями, и когда Чонгук ослабляет концентрацию, всё подлетевшее резковато опускается вниз. — Отлично! — радостно проговаривает Чонгук, подлетая к столику, ставит галочку карандашом напротив заклинания левитации и листает несколько страниц вперёд. Читает несколько раз замысловатый текст, написанный неровным почерком, и садится прямо напротив печи, пользоваться которой его научил лапочка Чимин, который его коту очень и очень приглянулся. Забросив в печь несколько поленьев и присыпав их для достоверности соломой, он долго смотрит на них, абсолютно не двигаясь, потом шепчет что-то совершенно неразборчивое, приподнимает руки и направляет их на эти самые поленья. Но ничего не происходит.       Несколько раз перечитав заклинание и вновь пытаясь совершить задуманное, он останавливается на мысли, что ему, скорее всего, мешают сконцентрировать всё своё внимание только на заклинании, поэтому, прогнав домового и кота на улицу, он продолжает мучиться уже в одиночку. И нет, его абсолютно не волнует тот факт, что до этого кот с домовым ему никак не мешали. — Ого, смотри, это не тот ли котяра? — спрашивает Чимин у Намджуна. Кот, к слову, сидит на деревянной лестнице у дома и тихо мурлыкает, наблюдая за кем-то. — Привет, ты чего здесь? — спрашивает его подошедший Чимин, из-за чего животное резковато поднимается и чуть ли не кидается в объятия светловолосого паренька. — А ты ему нравишься! — посмеивается Намджун, держа в руке пойманную дичь и поправляя ружьё за спиной. — Ага, мы с ним с первой нашей встречи подружились! Чонгук тогда рвал и метал, когда он разлил только-только приготовленное… — смотрит по сторонам с опаской, но, никого не обнаружив, продолжает: — лекарство, — и улыбается многозначительно. — А кстати, как ты узнал, что Чонгук… Ну… — охотник тоже не произносит ничего лишнего на всякий случай. — На самом деле это произошло совершенно случайно. Я, как самый ужасный друг, заглянул к нему в окно, которое он обычно зашторивает, но в тот раз, видимо, забыл. Ну и увидел всё это его варево, — буднично сообщает Чимин, проходясь мягкой рукой по гладкой шерсти кота, который чересчур громко урчит. — И как? Ты не испугался? — звучит слегка удивлённо. — У меня были некоторые подозрения, что здесь не всё чисто, потому что… Ну, сам подумай, что может забыть у нас здесь настоящий лекарь от всех болезней, да и в таком юном возрасте? Но да, когда я увидел всё это, то немного испугался, однако не сбежал. Постучался в дверь, да выяснил, что к чему. — Что ж, я очень рад, что у Чонгука есть такой друг, как ты, — Чимин видит ямочки на чужих щеках и посылает мужчине ответную улыбку. — Как Лея поживает? — внезапно спрашивает мальчишка, а Намджун розовеет щеками. — Всё отлично, беременность проходит очень хорошо, ей осталось-то пару месяцев, и это так… волнительно! — Чимин был очень счастлив, узнав о том, что у Намджуна совсем скоро родится ребёнок, но даже не представлял, насколько быстро это произойдёт. Всего пара месяцев и Намджун станет отцом! Самым лучшим отцом, какого ему только доводилось видеть! — Девочка или мальчик? — с хитрецой спрашивает зеленоглазый, на что слышит игривый смех Намджуна, а кот в его руках подозрительно притихает. — Пообещай не рассказывать Чонгуку, хорошо? — заговорщически шепчет ему Намджун, подходя чуть ближе, и переводит взгляд на кота. — И ты тоже! — будто бы кот действительно сможет хоть кому-то что-то рассказать. — Девочка, — выпаливает, и Чимин сдерживается, чтобы не запищать на всю округу. Какое чудо! У него будет девочка! — О боже! — и это вместо тысячи слов. Глаза Чимина почти искрятся, а слёзы сами собой наворачиваются почему-то. Он сейчас так счастлив за своего друга, что сердце колет невольно от переизбытка переполняемых его эмоций. — А почему ты не хочешь рассказывать об этом Чонгуку? — Он сам меня об этом попросил, — пожимает плечами Джун, а на приподнятую в непонятке бровь поясняет. — У нас с ним были ставки, — посмеивается заливисто. — И он, чёрт возьми, выиграл! — на заднем плане отчётливо слышен визг того самого волшебника, который выиграл спор с Намджуном, но об этом пока что не догадывается. — Что там у него стряслось? — спрашивает Чимин, протягивая руку к ручке двери, но не успевает коснуться её, как она сама собой распахивается, а на пороге стоит счастливый юноша, улыбающийся во все свои тридцать два. — У меня получилось! — и показывает пальцем на разгорающиеся дрова в печи.       …Уставший наблюдать за беготнёй парня, кот прилёг на его кровать, да изредка поглядывал на него, когда волшебник был чрезмерно эмоционален. Чонгук, видимо, думает, что ему на отдых выделен один только день, а не целый месяц, до того он люто всё усваивает и хочет попробовать. Того и глядишь, все заклинания из книги разучит да свою писать сядет, настолько он прыткий и жаждущий чего-то нового оказался.       Очередное заклинание идёт не так, как должно, но он всё равно упрямо вчитывается в слова и делает всё заново, раз за разом. Такому рвению и терпению только позавидовать можно, честное слово. Он снова справляется с неподдающимся заклинанием на отлично и бежит к книге, чтобы разыскать в ней следующее, а потом задумчиво читает вслух: — Хуманизация..? — и кот на этих словах подскакивает как на иголках, диким зверем несётся к столику и запрыгивает на него без спроса, разглядывая голубыми глазами страницу и мурлыча что-то своё. Чонгук внимания на наглого кота совершенно не обращает, рыскает глазами повсюду и задумчиво чешет затылок, поворачиваясь к зверю и проговаривая. — Ну, метлу человеком делать будет бредово, я и так могу заставить её помогать мне по хозяйству, а ничего другого в голову не лезет, — кот на это только орёт своё недовольное «мяу» и когтистой лапой страницу книги царапает. Чонгук из-за этого его со столика сгоняет и книгу прикрывает под отчаянные попытки кота забраться обратно. — На сегодня, я думаю, всё, — глубоко вздыхая, произносит он, а на дне его голоса слышится немыслимая усталость, которую ему не удаётся скрыть.       Засыпает Чонгук этой ночью в гробовой тишине, и перед тем, как закрыть глаза, смотрит на кота, что сидит с понурой головой и только изредка поглядывает на него святящимися глазами во тьме, а просыпается намного позже, чем обычно. На улице погода отвратительная, дожди льют, да грозы гремят, отчего спящий некогда кот постоянно подпрыгивает и по итогу прячется под кровать Чонгука, чтобы не вылезать из-под неё весь день.       Чонгук, как и в предыдущий день, только и делал, что практиковался в магии и в перерывах отжимался от пола, чтобы занять свободное время. Кот лишь задумчиво на него поглядывает из-под кровати и думает, что человек он особо дурной, ибо отдыхать он совсем не умеет. Чонгук взял свой мини-отпуск только для того, чтобы работать над собой и не более, хотя мог бы хоть раз полежать в кровать чуть дольше, пофилософствовать, попить чаёк, смотря на поднимающееся солнце, прогуляться по улицам просто так, а не носиться как угорелый со всякими травами, мухоморами и какими-то палками, из которых тщетно пытается что-то, да сварганить. А ещё постоянно бегает туда и обратно к столику, чтобы отметить карандашом новое разученное заклинание и приступить к следующему. Конечно, такая целеустремлённость и упёртость должна сильно поражать и заставить восхищаться таким вот человеком, однако и перетруждаться столь сильно не стоит.       Пока этот самый волшебник кропотливо оттачивает заклинание телепортации, которое у него не получается от слова совсем, котяра своей тихой и изысканной походочкой подбирается ближе к тумбе, рассчитывает расстояние и прыгает на неё. Хозяин, хвала богам, этого не видит, а значит, он может творить разного рода грязные делишки. Разглядывая очередную исписанную страницу, он поджимает уши к макушке и раздумывает о том, каким же образом он будет её перелистывать, ведь у него не что иное, как лапки! Ответом на этот вопрос становится не менее заинтересованный домовой, который оказывается сидящим неподалёку.       Кот оборачивается сначала на хозяина, а потом с немой мольбой смотрит на лохматое существо, не видное человеку. Мужичок подбирается чуть ближе, недовольно двигая усами и смотрит заинтересованно — значит, готов сотрудничать, и это очень и очень радует. Скорее всего, у домового просто не было выбора, потому что до сих пор не имеющий имени кот после отказа стал бы мстить, а у них и так проблем достаточно. Поэтому, махнув лапой на книгу, у него появляется просто идеальная возможность исследовать её вдоль и поперёк с помощью усатого дядьки и найти то самое, в чём он так сильно нуждается вот уже несколько лет.       После очередной перелистнутой страницы он требовательно ставит лапу на определённой и вчитывается в её текст, пока на него смотрят две дикие глазницы изумрудного цвета, принадлежащие домовому. Тот вообще понятия не имеет, что с этим котом не так и чего он вообще пытается добиться. Пробегаясь глазами по строкам, он чуть ли не блаженно урчит, найдя не совсем то, что хотел, однако всё равно идеальное зелье для осуществления своего плана, и уже было хочет попросить домового об ещё одном одолжении, как сзади появляется чьё-то недовольное лицо, которое не предвещает ничего хорошего. — А ну-ка брысь! — ворчит хозяин, размахивая рукой и тщетно думая, что наглый кот так просто убежит, но тот не убегает, а даже наоборот, укладывается гибкой спиной на книгу и тянет лапы вперёд, обнажая мягкий живот и строя из себя само очарование, которое, жаль, на Чонгука совсем не действует. Он просто-напросто поднимает его с книги и бесцеремонно кидает куда-то на пол, отчего, не ожидавший такой заподлянки, кот просто болезненно плюхается на деревянные дощечки и тихо рычит.       Чонгук задумчиво пялится на страницу, бегая по ней глазами, и коту вмиг становится очень плохо, потому что волшебник внезапно удаляется в кладовую и приносит оттуда всё необходимое для создания написанного зелья. Однако нужно быть очень бдительным и не проворонить момент, когда нужно будет действовать.       После нескольких махинаций с приготовлениями со стороны двери доносятся два коротких удара кулаком о дерево, и Чонгук отлучается на какое-то время, чтобы открыть дверь вошедшему Чимину. — Доброго денёчка, дорогой и многоуважаемый лекарь, — сходу смеётся мальчишка и разглядывает его с ног до головы. — Отлично выглядишь! — говорит, конечно же, с сарказмом, потому что Чонгук сильно взъерошен, а рубаха в некоторых местах промокла от пота. Волшебник на это только фыркает, вызывая в Чимине ещё один прилив смеха. — Да ладно, не серчай! Наконец-то ты прибрался в своей лачуге! Видать, отпуск пошёл тебе на пользу, — и смотрит на кота, который быстро-быстро спускается с кровати и несётся к нему на всех парах с громким и требовательным мяуканьем. — Фу, подлиза, — смеётся Чонгук, смотря на то, как Чимин ласково гладит того по голове и поднимает на ручки. — Взять отпуск было замечательным решением! — резковато восклицает Чонгук, подбегая к своему рабочему месту и подбирая с него книгу. Настроение его поменялось буквально за считанные секунды, поэтому Пак даже вздрагивает. — Я столько всего уже успел попробовать! Конечно, у меня пока что не всё получается, но тем не менее! — Только не говори мне, что ты за эти два дня только и делал, что тренировался… — Чонгук только кивает, заставляя Чимина усмехнуться и покачать головой. — Мы с Намджуном так и думали. Что на этот раз делаешь? — и волшебник протягивает ему книгу, которую тот перехватывает свободной рукой. Чимин смотрит на неё несколько секунд, потом на Чонгука, потом снова на книгу и отдаёт её обратно. — Ничего не понятно, но очень интересно. — Это зелье, позволяющее превращать живых существ в неживые! Только для начала нужно приготовить зелье хуманизации — обратное нужному эффекту, а потом добавить туда парочку дополнительных ингредиентов и всё готово! Я ещё никогда не готовил ничего подобного! — восхищённо лопочет Чонгук и под внимательный взор голубых глаз начинает смешивать всё необходимое, а потом ставит котелок на плиту и помешивает его половником. — Если бы я не знал о том, что ты волшебник, то подумал бы, что ты простой никудышный повар-недоучка, честное слово. У вас в деревне все делают так же? — задаётся вопросом Чимин, подходя чуть ближе, из-за чего кот довольно подозрительно притихает. — Нет, совсем нет. У нас в деревне это происходит куда более грандиозно. Большие специальные котлы, магазинчики с привезёнными туда нужными и редкими материалами, целая школа, в которой юных волшебников обучает мой отец, да и… Всё там по-другому, но я не жалуюсь! Здесь мне тоже бесспорно хорошо, без этой чрезмерной опеки матери, — посмеивается волшебник, кидая в котёл синеватые корешки какого-то неведомого Чимину растения, а потом берёт половник и варит его содержимое несколько минут, общаясь с зеленоглазым парнишкой о том о сём.       Голубые глаза в какой-то момент вспыхивают адским пламенем, и он резким движением выворачивается из рук Чимина, чтобы спрыгнуть на пол, потом запрыгнуть на столик и снести с него все приготовленные материалы одним только махом. Чимин ахает, пытаясь позвать кота обратно на ручки, но тот неукротим, бегает возле ног Чонгука, потом несётся под кровать, из-под кровати к печи, возле которой домовой, кажется, наложил пару куличиков от страха и полнейшего хаоса, и мяукает что-то громко. — Выкинь его в форточку, блять! — вопит Чонгук, слегка покачиваясь из-за Чимина, который задевает его своим бедром. — Я его даже поймать не могу, о чём ты вообще?! — негодует в ответ светловолосый, всё ещё носясь за чёрной бестией, которая в очередной раз сносит злосчастную вешалку и прячется где-то под обеденным столом. — Плюнь на него, лучше помоги мне собрать то, что он разбросал. Ещё немного и мне нужно будет это всё добавить, — Чимин послушно отстаёт от внезапно разбесившегося кота и помогает Чонгуку приготовить ингредиенты вновь. Но это было их ошибкой.       Почуяв, что путь свободен, зверь выбежал из-под стола, прыгнул на плиту и, стараясь не поджечь свою шерсть, опустил голову к содержимому котелка и начал из него лакать. Язык неприятно щипет от горячего зелья, которое он, не обращая внимания на боль и слезящиеся глазки, употребляет как можно больше, чтобы впоследствии услышать громкое чонгуково: «Чёрт возьми! Опять он…» и сбежать до того, как его отшвырнут в сторону. — С ним всё будет хорошо? — испуганно спрашивает Чимин, смотря на Чонгука, чья задумчивость не предвещает ничего хорошего. — Он умрёт?! — вопит мальчишка, дёргая его за плечо. — Нет, не должен… — отстранённо проговаривает, внимательно наблюдая за последующими действиями кота, который сидит какое-то время, смотря в одну точку, и убегает быстренько, как только замечает приближающегося к нему Чимина. — Но я очень нервничаю за последствия… — Какие? — живо интересуется зеленоглазый. — Зелье на этом этапе способно превратить животных или предметы в человека… — и две пары глаз смотрят под кровать Чонгука, под которой и скрылся чёрный кот. — Надеюсь, он выпил не так много, и я смогу превратить его обратно. — Но с ним же ничего не происходит, — пожимает плечами Пак. — Это пока… — проговаривает Чон и возвращается к начатому делу, делая вид, что совершенно не взволнован.

✨✨✨

      Утро это не лишено ярких лучей солнца, стекающих по стенам, звука улицы из приоткрытого окна: шум листьев, разговоры только-только проснувшихся людей, детский лепет и пение птиц, что не даёт уснуть, но всё же убаюкивает, заставляет нежиться в постели с ещё большим удовольствием и думать о том, как всё прекрасно, пока… — Да ёбаные птички-синички! Как же вы меня достали! — ворчит чей-то доселе не знакомый голос и поначалу Чонгуку кажется, что этот голос ему просто-напросто снится, однако после того, как окно с громким стуком захлопывается, на сон это становится мало похожим.       Юный волшебник резко становится в положение сидя, стараясь избавиться от тёмных точек в глазах несколько секунд и наконец-то переводит взгляд туда, где раздавались чьи-то мягкие шаги… парня? Парня, который сидит возле печи на корточках? Парня, который сидит на корточках и облизывает тыльную сторону своей ладони? Абсолютно обнажённого парня, который сидит на корточках и приглаживает непослушные тёмные волосы влажной от слюны тыльной стороной ладони?! — Ты кто ещё такой?! — сонливость сменяет испуг и заставляет поджать к себе ноги, а рука вытягивается вперёд, чтобы в случае чего попасть сильным выплеском магии аккурат в этого незнакомца. — Мур? — вопросительно произносит этот парень и, кажется, абсолютно не стесняется своей наготы, а Чонгук, случайно опустивший взгляд вниз, резко отворачивается в сторону, стараясь позабыть о том, что только что увидел. — Я слышал, как ты только что говорил! Не строй из себя идиота! — Чонгук начинает злиться, поэтому его голос опускается на несколько октав ниже и почему-то смешит этого странного парня напротив, который внезапно выпрямляется и, блаженно потянувшись, смотрит на него из-под упавшей на глаза отросшей тёмной чёлки. — Ах да, где же мои манеры! — наигранно проговаривает низкий басистый голос, который протягивает букву «р», и тут до Чонгука доходит очень резкое осознание вчерашнего вечера, что заставляет его посмотреть в лицо этого самого парня и открыть было рот, однако тот смеётся с хрипотцой, поставив руки на обнажённые бока. — Ну-ну, юнец, успеешь ещё рот пооткрывать. Неужто ты забыл, что у тебя вообще-то есть твой любимый питомец? — брови наигранно взлетают вверх, а нижняя губа чуть выпячивается. — Я тебя не люблю… — отрезает Чонгук, нахмурившись. Вся эта ситуация его нисколько не смешит, в отличие от некоторых. — Ах, как режут сердце порою простые людские слова! — парень кладёт обе руки на грудную клетку, под которой отчётливо слышится стук собственного сердца, и театрально хмурит брови в мучительной боли. — Нет мне спасения нынче, и только крепкий поцелуй юношеских губ спасёт меня от смерти! — вопит тот, жадно хватая ртом воздух и морщится, но Чонгук видит, как тот кротко поглядывает на него одним только глазком. — Что за брехню ты несёшь?! — вопит волшебник, подбирая ноги ещё ближе, и приподнимает белое одеяло, которым хотел накрыться с головой, но крупная когтистая рука, которая хватается за край одеяла внезапно и опускает то вниз, заставляет Чонгука резко распахнуть глаза и заглянуть в голубые омуты напротив. Такое Чонгук видит в первый и, кажется, в последний раз, потому что расстояние между ними стремительно начинает сокращаться, и когда он чувствует на своих губах обжигающее дыхание, вопит громко, отталкивая от себя незнакомца, который с громким стуком падает куда-то вниз с кровати…       Подумать только! Только что этот паршивец забрался на его кровать и хотел поцеловать без его же ведома! Причём всё еще абсолютно голый и, кажется, не очень-то чистый. Чонгук, по правде говоря, думал, что употреблённого котом не хватит, чтобы стать человеком, и ох как сильно ошибался! Потому что как можно объяснить простой незатейливый факт того, что из былого кота он превратился в прекрасного юношу с красивым поджарым телом, стройного и слегка мускулистого, с красивыми голубыми глазами, смуглой кожей и тёмными вьющимися волосами. Его голос рокочущий, низкий, басистый, будто бархатом обитый и слегка урчащий порой — будто ласка для ушей, но не более. И сам он не более чем кот, случайным образом превратившийся в человека.       Волшебнику это всё ещё не нравится, и он рано или поздно, но приготовит нужное зелье, чтобы превратить его обратно в кота и выбросить на улицу при первой возможности. И нет, его ему жалко точно не будет, уж слишком много хлопот от одного только зверька для юного волшебника. — Я так и думал! — рокочут снизу, а за край кровати цепляется когтистая рука парня, а следом за ней выглядывают и хитрые голубые глаза, не предвещающие ничего хорошего. — Ни единой плохой мыслишки в голове! — с укором произносит и насмешливо фыркает. — Ни разу не видел, чтобы ты занимался грязными делишками! Всё работа, да работа! — Ещё одно слово и ты вылетишь за дверь! Сил не было терпеть тебя котом, а человеком так вообще… — Невыносимо! — вновь страдальческий вид, но на этот раз быстро сменяющийся всё той же хитрой ухмылкой. — Ну признайся, Гукки! Ты мотаешься к Чимину в гости только за тем, чтобы… — Прекрати! — и в нахальную рожу летит подушка, которая, к слову, болтливый язык мало как останавливает. — О, так что-то всё же было?! Неужели! — на этот раз в него летит искра магии, от которой тот проворной кошкой уворачивается и собирается спрятаться под кровать, но только стукается головой о деревяшку и тихо шипит. — Ого, а я стал больше… — как будто впервые это осознал. — Ради всего святого, убирайся из моего дома! — Чонгук слезает с кровати, устало потирая переносицу, а вид у него сонный такой: волосы торчат в разные стороны, рубашка помялась, приоткрывая вид на крепкую ключицу, которую былой кот прикусил бы обязательно, была бы такая возможность. Волшебник ставит руки на пояс, пока чужак смотрит на него снизу вверх и решает использовать старый трюк, а именно: валится на спину и тянется, сгибая руку в локте и кладёт на неё свою голову. Позвонки громко хрустят, стоит ему чуть прогнуться в спине и увидеть, как один тёмный глаз напротив начинает дёргаться. — Просто хочу напомнить: ты больше не кот и ты всё ещё голый! — Малыш, я всегда был голым. С первой нашей встречи, если тебе угодно! И раньше тебя мой вид никак не беспокоил, что же теперь поменялось? — игриво интересуется парень, приподнимаясь и, наклонив голову, сверкает глазками. — Боже, ты ужасен… — звучит с отвращением, из-за чего где-то снизу обиженно шмыгают носом. — Я далеко не зоофил, если тебя это заботит. — А жаль, это было бы довольно интересненько, — смеются в ответ. Чонгук устало отворачивается в сторону шкафа, берёт оттуда некоторые вещи и бросает их на свою кровать. — Душ ты знаешь где. Отмойся от всего того дерьма, которое есть на тебе, и оденься, ради всего святого! — парень, как ни странно, поднимается на ноги безо всяких проблем и, мазнув по юноше заинтересованным взглядом, направляется в сторону ванной элегантной походкой от бедра.       Чонгуку кажется, что в этой жизни он явно делает что-то не так.

✨✨✨

— Озабоченный ублюдок! — яростно шепчет Чонгук, хватая парня за шиворот и волоча за собой, как маленького ребёнка. — Сколько раз говорить тебе, непутёвому, что с нормальными, адекватными, в отличии от некоторых, людьми, такие, как ты, разговаривать не должны?! — Я самое наиадекватнейшее существо в этой вселенной! Как ты смеешь запрещать мне общаться с людьми спустя столько лет в образе кота?! — громко ворчат и грубо отпихивают чужую руку от ворота красивой рубашки, которую он заимел на некоторое время у своего… хозяина? Можно ли и дальше его таковым считать или нет? — В смысле в образе? — и Чонгук вскидывает тёмную бровь, которую мгновенно скрывает волнистая чёлка. — А в таком! Я же не всегда котом был, — поясняет ему парень, складывая руки на груди и смотря надменно в эти тёмные глаза. — Да-да, представь себе! Я был наследником престола в нашем королевстве, пока не забрёл в леса дикие, да не повстречал старушку. Глаза её темны как ночь, волосы седые пышные в косу тугую завязаны, а в руках трость крепкая, волшебная! — Погоди, ты действительно наследник престола?! — неверяще спрашивает Чонгук, на что ему утвердительно кивают, а челюсть волшебника норовит повстречаться с пыльной землёй. — А на шее бабки той медальон с сиреневым камнем не висел? — Как сейчас помню, на золотой цепи висит, окантовкой каплевидной обрамляет камень диковинный, цвет его в воспоминаниях моих на века вечные запомнился! — проговаривает, а в душе представляет себя рассказчиком небылиц да сказок. Да только если бы сказкой это всё было, то и жить бы проще стало, а теперь вот, думай-гадай, ждёт семья родная его в дворце родном, иль позабыла о существовании той ещё занозы в заднице да позора всего рода королевского.       Чонгук останавливается резко, чётко в голове представляя внешность той самой бабки сварливой, упрямой до одури и вспыльчивой довольно-таки. Всё те же косы её седовласые, медальон на шее, скрипучий голос, да трость длинную волшебную, веками ей одной служащую. Вздыхает тяжело, а от вопросительного взгляда только отмахивается. — Ну и что же случилось дальше? — заинтересованно спрашивает Чонгук, а сам чувствует, как в груди неприятный осадок замирает. — Ну, я оторвался от советника отца своего, конём златогривым проскакал мимо речушки быстрой да встретил её, низенькую со злыми глазами и поджатой морщинистой губой. Сказал, мол, дай проехать, а она упёрлась и отходить не изволила, так я вбок и дальше, а тут снова она перед конём возникла, будто из ниоткуда. Ну, я и решил, что раз бабка уходить не собирается, напролом пойду, ударил в поводья да на неё погнал, а она искрами сиреневыми в воздухе растворилась, а я кубарем вниз с горы покатился, лошади будто и не было никогда, — он засматривается на одну из витрин неподалёку, что-то там разглядывает какое-то время и продолжает всё же. — Поднялся с земли, отряхнулся, поправил камзол, а тут она опять, да с клюшкой своей кривой на меня кричит что-то непонятное, а в моих глазах темнеет потихоньку… В общем, сознание я потерял, а когда очнулся, то новый мир перед глазами открылся. Совсем не такой, как у людей, а уж тем более у наследника престола, — и посмеивается с нотками грусти в басистом голосе.       Чонгук тяжело вздыхает, припоминая свою родную прабабку Матрёну, правнуком коей и является. Только она порою по лесу прогуливалась да чужаков с дикой ненавистью от родных земель отваживала без объяснений и предупреждения всякого. — И сколько же лет прошло? — спрашивает Чонгук после недолгой паузы. — Десять, — буднично сообщает, а сам задумывается крепко. — Мне тогда всего шестнадцать было, отец тогда впервые разрешил мне покататься в диких лесах, но только вместе с советником, а я, непослушный, убежал от него, вот и попал в передрягу, — Чонгуку почему-то стыдно становится в какой-то момент за бабушку свою. Та никогда не старалась проникнуться к обыкновенным людям, кроме тех, что рождены в родной деревне. — Разве у котов возраст не быстротечен? Ты так молодо выглядишь, — смотря на него от головы до пят, произносит волшебник, чтобы немного разбавить атмосферу. — Да, это верно, однако перевоплотившись обратно, я вновь молод и полон сил, а тебе, дорогой мой, стыдно должно быть за то, что таких простых вещей не знаешь, — говорят ему с укором, а волшебник глаза только закатывает. — А вообще, ты молодец… — Почему это? — недоумевая, спрашивает. — Ну, потому что не выгнал… — игриво отвечает и останавливается резко, чтобы устремить свой взгляд куда-то вдаль и прищуриться. — Вот чёрт, никак не могу привыкнуть к человеческому образу жизни вновь! Такое ощущение, будто у меня село зрение, атрофировались обоняние и не только! Ну, хоть цвета теперь нормально отличать смогу и дрочи… — Тебе не за что меня благодарить… — грубо прерывает его Чонгук, также останавливаясь и стараясь понять, куда именно смотрит этот чудак. — Тебя не выгнал бы ни я, ни домовой… — парень в ответ смеётся хрипловато, качая головой, и внезапно ускоряет шаг. — Да, домовой классный мужик, выручил! — произносит на ходу, а сам срывается на бег, и, о боже, Чонгук замечает, как сильно тому хочется встать на четвереньки, что не может не вызвать громкого смешка. — Не смейся! Мне надо адаптироваться! — ворчат впереди, а волшебник отмечает, что для человека, который спустя лишь десять лет вернул прежний облик, он бегает очень и очень быстро. — А как звать-то тебя хоть?! — кричит Чонгук где-то позади, явно не догоняя, на что парень оборачивается с широкой квадратной улыбкой и громко кричит ему: — Моё имя — Ким Тэхён! — и скрывается за ближайшим поворотом.       Чонгук нагоняет его спустя пару мгновений и только и может, что остановиться резко, смотря на него одного среди толпы людей, что кружатся в дружных хороводах под местную танцевальную музыку. Он выглядит грациозно в его, чонгуковой, белой рубашке с красиво пошитым воротником и тёмных приталенных брюках, которые сели на того как литые. Он смеётся абсолютно радостно и беззаботно, вытанцовывает только ему одному ведомый танец и ловит улыбки людей вокруг, наслаждаясь всеобщим вниманием и, кажется, сразу же становится своим среди людей этой деревеньки. За ним таким наблюдать — то ещё наслаждение, и, возможно, где-то там, в закромах души, Чонгуку бы тоже хотелось вот так просто сорваться и начать танцевать неумело, но он только и может, что наблюдать, наблюдать, наблюдать.       …Чимин был наслышан о истории давным-давно потерянного мальчика, и не простого, а самого наследника престола их королевства! Его искали целый год, а то и больше, но всё было тщетно, а история о пропащем стала отпугивать людей от здешней местности. Народ легко заставить бояться и верить в небылицы, например про то, что лес этот дикий, населён ужасными монстрами, которые забирают по ночам детей, про то, что люди, попавшие в этот лес, из него живыми не выходят и прочую чепухню. Чимин никогда в такие небылицы не верил и относился к этому намного проще, чем остальные, а потому, смотря на тёмноволосого парня перед собой, бровь одну вскидывает. — И это, ты говоришь, тот самый мальчишка, который пропал в диком лесу десять лет назад? — спрашивает он у Чонгука, привалившегося плечом к деревянной стене. Тот кивает, и Чимин снова переводит взгляд на своего гостя. — Так ты тот самый кот, который… — Истрепал Чонгуку все нервы, да, вот он я, собственной персоной! — перебивает его этот парень чудный и улыбается квадратной улыбкой, обнажая белые зубы. Чимину невольно думается, что будь он волшебником, то непременно превращал бы каждого встречного кота в человека, потому что Тэхён прекрасен даже со своим этим дефектом речи в виде низкого урчащего голоса и протяжного «р» в словах. — Рад познакомиться с тобой официально, Пак Чимин, — и мальчишка не может не улыбнуться ему в ответ. Ему протягивают когтистую ладонь, которую он жмёт с удовольствием, а после его прижимают к груди резковато, отчего Чимин глаза распахивает в удивлении. — Ну началось! — ворчит на фоне Чонгук, закативший глаза. — Тебе не понять мои чувства, глупый фей! Мне было так одиноко, пока я был в обличие кота, а теперь появилась такая прекрасная возможность заобнимать кого-то до полусмерти! — вновь дует губы тот, и Чимину думается, что Ким на самом деле довольно милый человек, который скучал по людской жизни так сильно, что порой не сдерживает свои внезапные порывы к тактильному контакту.       Прошёл всего лишь месяц с того самого дня, когда Чонгук проснулся из-за чужого голоса абсолютно обнажённого парня, сидящего на корточках и вылизывающегося. Целый месяц с некогда потерянным принцем, который ведёт себя по-юношески игриво и с виду не имеет и толики серьёзности, которая бывает у людей после долгого пребывания не в своём теле. Поначалу кажется, будто Тэхёна и вовсе не заботит вся та история с его исчезновением и его совершенно не мучает тоска по дому, однако одной из глубоких ночей Чонгук просыпается от тихих всхлипов со стороны лавочки, которая служит временной кроватью для Кима. Сказать, что Чонгук после этого не смог уснуть — ничего не сказать. До самого рассвета он думал только о том, насколько простая жизнь шестнадцатилетнего мальчишки кардинально поменялась за один только миг. Будь его бабушка чуть более разговорчивой, то, возможно, ничего этого и не было бы. Хотя, с другой стороны, возможно, она уберегла королевство от сущего краха, который мог посеять Тэхён, став королём.       Тэхён ненавидит вспоминать прошлое, хоть и говорит о нём довольно буднично и спокойно, с улыбкой, за которой скрываются многочисленные шрамы, пережитые в диком лесу в образе кота. Где он жил? Что он ел? Как спасался от хищников до того, как увидал Чонгука, и почему выбрал хозяином именно его? А ещё Ким очень сильно боится грозы, до того сильно, что пару раз падал в обмороки, будучи человеком, а что с ним творилось, когда он был котом в диком лесу, страшно представить. Он говорит, что довольно сильно поменялся как характером, так и внешне, поэтому здешние люди вряд ли узнают в нём того самого шестнадцатилетнего мальчишку с горделивым и уверенным взглядом, который смотрел на них с портрета, нарисованного углём, во времена, когда в подобные места заезжали слуги короля, пытаясь тщетно отыскать потерянного сына. — Вау, да я смотрю, твой котяра значительно подрос! — смеялся тогда Намджун, когда увидел спутника его друга и заинтересованно разглядывал его с головы до пят. Тэхён показался ему кем-то знакомым, однако он не смог сопоставить ни факты, ни сам рассказ Тэхёна о том, что он тот самый. Охотник в это всё верить отказался.       …Чонгук лежит в постели долго, раздумывая обо всём этом и смотря в приоткрытое окно, за которым темень небесная, непроглядная, с мерцающими в ней звёздами молочными, слышит позади чьи-то шаги, чувствует, как мягкое одеяло приподнимается, кровать немного проседает от веса чужого тела, а после и прикосновение холодных пальцев к голому участку шеи и крупно вздрагивает, поворачиваясь резковато и утыкаясь взглядом во всё те же голубые глаза, которые почему-то и во тьме ночной кажутся очень красивыми и светлыми. — В чём дело? — раздражённое. — Когда я превратился в человека, то и не думал, что мне будет так холодно… Мой меховой покров меня больше не спасает, а бока уже затекли от треклятой лавочки! Ты бы мне хоть кровать приобрёл, — звучит обиженное, на что Чонгук только громко цыкает. Час от часу не легче. — Вот заработаю достаточную сумму, тогда и подумаю. Никто не виноват, что ты сжираешь всё на своём пути, и все мои деньги уходят на то, чтобы прокормить нас! — и отворачивается обратно к окну, чтобы не видеть это лицо снова. — Уйди с моей кровати, тебе никто не разрешал сюда ложиться! — Я же могу замёрзнуть и заболеть! Тебе совсем-совсем меня не жалко? — слышится почти скулящее, а волшебник чувствует, как у него снова дёргается глаз, однако упрямо молчит, потому что если продолжать этот разговор и дальше, то они явно не уснут до рассвета, а ему завтра вставать рано, чтобы проверить запасы и купить всё необходимое для начала рабочего дня спустя месяц отдыха.       Тэхён тишину как призыв ко сну совсем не воспринимает, а только пробирается длинными пальцами под одеялом и обхватывает талию Чонгука, крепко и резко прижимая того к своей груди. — Что ты творишь?! Отпусти меня! — из объятий Тэхёна выбраться тяжело, но конкретно из таких — невозможно. Чонгук всё гадает, откуда в нём такая силища… — Ну-ну, что ты кричишь? Я не могу спать, ничего не обнимая, — довольно урчат ему на ухо. — Но ты же спал на протяжении десяти лет, ничего не обнимая, — напоминают ему грубовато. — Не дави на больное, Чон, — а вот это уже нехорошо. За этот месяц Чонгук слышал это его строгое «Чон» всего лишь раз, и повторения больше не хочет. Тэхён произносит это только в крайних случаях или когда сильно зол, а когда Тэхён зол, то это по-настоящему страшно. Чонгук, слава всевышнему, не видел его таким, но рассказам Чимина, который застал этот момент, он верит беспрекословно. — В этом нет ничего такого, я просто обнимаю тебя и… — Чонгук резко подскакивает с кровати и срывается на громкий и гневный крик. — Тогда почему я чувствую твой… твой..! — ему сложно даются слова, но по активной жестикуляции можно многое понять. — М? Стояк? Ах, ну да, это абсолютно нормальное явление. В конце концов, за десять лет пребывания котом я так ни разу и не удовлетворил свои нужды так, как мне хотелось бы, — произносит спокойно и присаживается на кровати, а волшебник отодвигается от него и почти что не падает на пол. С одной стороны, ему понятная такая реакция организма даже на малую близость, но с другой — самому Чонгуку такого точно не надо, особенно с таким парнем, как Ким Тэхён! Несмотря на всю его привлекательность и… да, ему о таком думать слегка некомфортно, но если чисто теоретически… — Ах, просто иди на своё место и не мешай мне спать! Мне завтра на работу вставать вообще-то, а я тут с тобой сюсюкаюсь! — но Тэхён не двигает не единым мускулом, Чонгук этого, правда, не видит, но точно знает. Тот не двигается с места и ничего не говорит, только смотрит на него без тени улыбки на лице, выжидающе почему-то. — Что? В чём дело? — негодует. — Если бы ты был менее упёрт, то вошёл бы в моё положение и разрешил один-единственный раз поспать на своей мягкой кровати, а не на какой-то там лавке, устеленной тонкой простынёй и одеялом! Я, вообще-то, тоже теперь человек, и ты должен быть благодарен хотя бы за то, что моя королевская порода не дала тебе просраться со своими хотелками по типу: Чтобы мягко и вкусно, комфортно, роскошно, в определённом цвете, с определённой тканью и так дальше по списку! — и ставит руки на пояс. Чонгук почему-то в этот самый момент теряет весь свой гнев и потихоньку начинает считать себя каким-то извергом. Действительно, как он может поступать так с человеком, к которому ранее проявлял сочувствие и нёс груз вины за свою родную бабушку, которая поразительно неразборчива в чужаках и ликвидирует любого, кто посягнёт на их территорию без лишних слов. Поэтому да, укол совести приходится в самое болезненное местечко, но, с другой стороны, Чонгук никогда бы не взял домашнего зверя к себе домой. Тэхён сам решил, что будет жить здесь! — Ах, просто замолчи… — проговаривает он тихо и быстро и отворачивается спиной к парню, накрываясь одеялом почти что с головой. Тэхён где-то позади хмыкает, ожидаемо пододвигается чуть ближе и резко замирает, вынуждая Чонгука спустить с головы часть одеяла и хмуро взглянуть на лицо рядом лежащего. — В чём дело? — спрашивает менее гневно, но не без тени усталости и раздражения. — Я же могу обнять тебя? — и уголки губ поднимаются, вкупе с хитрым взглядом, до чёртиков пугая одного неловкого до невозможности Чонгука, который хочет громко заплакать в этот самый момент, но только еле кивает, вновь отворачивается и мечтает лишь об одном — заснуть и забыть это всё как страшный сон. — Спасибо! — радостно звучит со спины, и вновь эти пальцы, чей холод чувствуется даже под слоем футболки, проходятся по его телу и приобнимают, стараясь не прижимать слишком тесно и не спугнуть.       Тэхён засыпает мгновенно, это слышно по его тихому сопению, а вот Чонгук ещё долго лежит с открытыми глазами, чувствуя, как мерно дышат позади в его шею, и раздумывает о том, что, наверное, стоит купить кровать его… питомцу..?       …И всё-таки Чонгук на грани того, чтобы расплакаться, ибо утро это ещё хуже, чем то, когда он впервые увидел его человеком. Лёжа на спине и наблюдая за тем, как его тело обнимают всеми конечностями и каким-то образом уложили свою тёмную голову на его грудь, он испытывает странные эмоции. Ему тепло в этот пасмурный день лежать вот так, обогреваемым чужим тяжёлым телом. Ему вполне комфортно лежать вот так с Тэхёном, но очень непривычно, потому что, ну… Ему никогда не доводилось делить свою кровать с кем-то ещё, да и… разве не странно всё это? Они же парни и… И если Чонгук ещё хоть о чём-то задумывается, то Тэхёну на это вообще плевать абсолютно. — Доброе утро, Гукки, — говорит он тихо, когда приподнимает свою голову с его груди и заглядывает в глаза с какой-то даже сонной нежностью, что ли? И Чонгука в этот самый момент пробивает на то, чтобы грубовато скинуть чужое тело с себя, подняться с кровати и, так ничего и не ответив, уйти в ванную комнату, чтобы смыть с себя лишние мысли и остатки сна. Тэхён, даже когда тот возвращается, вставать не собирается от слова совсем, только приобнимает скомканное одеяло руками и сопит себе дальше. — Вставай, сегодня твой первый рабочий день, — проговаривает волшебник, подходя к своему столу со всем приготовленным и складывая все необходимые тюбики в сумки, однако совершенно не ожидает того, что его крепко обхватят за талию сзади и горячо промурлыкают в саму ушную раковину роковое: «Ты такой зажатый». И, что бы это ни значило, Чонгук вздрагивает крупно, то ли от неожиданности, то ли от новой порции близости, от которой странные ощущения по телу, как электрический ток, проходятся. Знал бы, что это такое, обязательно нашёл бы заклинание по ликвидации этого чувства. — Тэхён, на твоём месте я бы сходил в душ и привёл себя в порядок; если ты будешь выглядеть, как чёрт из табакерки, то на работу я тебя не возьму… — ворчит, негодующе шмыгая носом. — Конечно же возьмёшь, иначе бы не собирался так долго. Мне ли не знать, как быстро ты вскакиваешь по утрам и вихрем исчезаешь за дверью. К тому же, ты встаёшь гораздо позже, а значит, знал о том, что со мной могут возникнуть проблемы, — и, он знает, улыбается квадратно, с тихим смешком. — Не обманывай меня, Гукки, я хоть и кажусь довольно легкомысленным и несерьёзным, но такие детали замечаю на раз-два, — и внезапно волшебник чувствует целый табун мурашек по коже, когда губами прислоняются к его шее с ненавязчивым поцелуем и чуть прикусывают кожу. — И такое — тоже, — намекает на явную реакцию Чонгука на такое простое действие и смеётся своим низким невозможным голосом, смотря на то, как уши волшебника начинают краснеть. — Когда у тебя последний раз был секс? — ненавязчиво интересуются, чтобы почувствовать болезненный толчок локтём под рёбра, но хватки не ослабить. — Прекращай задавать мне такие вопросы! — и Тэхён сильно бы испугался, увидь он этот взгляд, если бы Чонгук был ему совершенно незнаком, однако, зная того довольно хорошо за некоторое время, он только улыбается игриво и, как всегда непредсказуемо, широко мажет языком по крепкой шее от плеча до самой мочки, слыша тихий прерывистый вздох. — Какая прелесть! — восторженно проговаривает. — Ты такой поразительно чувствительный, Гукки! — и отскакивает от него за секунду до того, как быть отброшенным далеко и болезненно, ибо искры синего из самых кончиков пальцев Чонгука уже не предвещали ничего хорошего. — Да у тебя, я вижу, проблемы с контролем гнева! Тебе срочно нужно пройти терапию, иначе последствия могут будут необратимыми! — разводит Ким руками и игриво оглядывает всего Чонгука с головы до пят. — Поверь мне, я знаю, что с тобой не так. Из предложенного мной, как знатока расслабления, могу предложить целых три варианта: Секс, — делает вид, что задумывается, подперев подбородок кулаком, — секс и, пожалуй… — хмурит брови и поджимает губы, чтобы изречь с наслаждением: — самый лучший вариант — секс! — шепчет и, наверное, у Чонгука дергаются уже оба глаза, потому что Ким Тэхён со своими извращениями просто отвратителен. — Я не собираюсь участвовать в этом! Найди себе того, кто будет не против твоих извращённых игрищ, только ко мне не лезь, ради всего Святого! — устало проговаривают напротив и отворачиваются, чтобы наконец-то собрать сумки и накинуть их себе на плечо. — Но я хочу только одного определённого человека, — и, о нет, Чонгук не хочет этого слышать ни за какие деньги этого мира. Только не… — Тебя, Гукки! — но ответом на чистосердечное признание служит громко захлопнувшаяся дверь и гневное: «Сам найдёшь меня!», а Тэхён только смеётся громко, утирая подступившие от смеха слёзы и раздумывая над тем, какой же Чонгук всё-таки невинный до ужаса и о том, что это определённо нужно исправлять.

✨✨✨

      Чонгук сексуален до мозга и костей, однако сам он того пока не осознал. Тэхён делает этот вывод спустя пару мучительных недель, которые он провёл на всё той же лавочке, а потом Чонгук купил ему очень дорогую кровать, как говорил сам волшебник: «Подстать наследнику престола!» и новое постельное бельё, после чего Ким чуть было не плакался и целовал ноги Чонгука, ибо приятно, когда человек всё же задумывается о твоём комфорте. Однако в одну прекрасную ночь Ким просыпается совершенно случайно и не из-за очередного страшного сна, а из-за чего-то странного, доселе им не слышимого, из-за чего-то, что похоже на громкий стон человека, голос которого стал чем-то родным за столь долгий период совместного проживания, въелся куда-то глубоко-глубоко в сознание и не хочет оттуда выходить. Тэхёну очень приятно то, что Чонгук так до сих пор от него не избавился, хотя и много раз зарекался. Должно быть, тоже привык и не может уже иначе.       Ким привстаёт на локтях, стараясь сфокусировать зрение на чужой кровати, и видит то, как Чонгук резковато вскакивает с неё с тихими ругательствами, и почему-то смеяться сильно хочется, что он, собственно, и делает. Буквально на весь дом разносится хриплый смех того, кто не знает, что такое этика. — Что, Чонгуки, хорошо спалось? — и гогочет ещё громче, когда видит эту недовольную физиономию и шлёпание босыми ногами по деревянному полу к шкафу за сменными вещами, а дальше в ванную. — Иди к чёрту! — озлобленное, и кто такой Ким Тэхён, чтобы не напакостить, дай только повод? Он лениво тянется в своей постели, чтобы сползти с неё бесформенной лужицей и, преодолев расстояние в несколько шагов, затаиться возле двери в ванную так, чтобы когда Чонгук открыл её, его не было видно. И точно, когда Чонгук выходит из комнаты, он совершенно не обращает внимания на то, что за ним кто-то идёт, и для волшебника становится неожиданностью, когда он, подойдя к своей кровати, собирается было залезть на неё, но чужие руки сильным рывком укладывают его на постель животом вниз и садятся сверху.       Чонгук и слова не успевает сказать, когда чувствует тяжесть на своём теле, прикосновение языка к уху и тихое, урчащее: — Не переживай, я не стану лезть, куда не следует, без твоего позволения, — и смеётся тихонько, не получая никакого сопротивления с его стороны. Смирился или, быть может, решился на что-то в своей голове? Под бёдрами чувствуется напряжение чужого тела, и Тэхён слегка умиляется, когда, прикусив нежную кожу шеи, слышит, как тяжело тот сглатывает. — Чонгук-а, да ты же девственник до мозга и костей, оказывается, — и снова смеётся совершенно беззлобно. — Отвали… — произносится тихое, а лицо только сильнее зарывается в мягкую подушку, чтобы не видеть радостного лица Кима позади, который так навязчиво пытается уловить его взгляд своими невозможными глазами. Всё это напоминает Чонгуку цирк, а ещё что-то неправильное, новое, страшное, но вместе с тем и интригующее. Что-то запретное, но очень притягательное, что-то такое, противиться чему становится просто невозможно.       Руки Кима приходят в действие, оглаживают крепкую спину, спрятанную за злосчастной белой футболкой, и без особых раздумий шепчет тому на ухо простое: «Чонгуки, подними свои руки, пожалуйста», не забывая укусить мочку уха, и блаженно урчит, когда тот без пререканий повинуется и поднимает руки вверх. Тэхён, не без его помощи, стягивает ненужную вещь и восторженно вздыхает, оглядывая, оказывается, довольно-таки мускулистую спину, не сдерживается, кусая куда-то в лопатку и слыша приглушённый болезненный стон. — Эй, аккуратнее! — снова гневное и недовольное, но только внешне. Ведь если бы происходящее ему совершенно не нравилось, Тэхён бы давно оказался на полу без всякого разрешения и близко к нему подходить, но он лежит совершенно спокойно без каких-либо попыток сопротивления и смотрит на него выжидающе и со страхом. — Тише-тише, Гукки, — басит низкий голос где-то сзади, поднимаясь поцелуями-бабочками по позвоночнику вверх, к самому затылку, чтобы немного наклонить голову и начать целовать участок шеи чуть грубее, всасывая кожу, и зализывать места укусов, которые сам же ему и поставил. Холодные руки блуждают по спине, мнут чужие плечи, спускаются ниже, к самой талии, сжимают бёдра, надавливая большими пальцами на ямочки Венеры, и слыша под собой приглушённый стон и лёгкую дрожь, вызванную либо страхом, либо наслаждением, либо всем вместе.       Проходит не больше пятнадцати минут, как Тэхёну надоедает смотреть Чонгуку в затылок и он снова делает что-то неожиданное, а именно привстаёт на коленях и разворачивает Чонгука на спину, чтобы заглянуть в бегающие по его лицу тёмные глаза и опасно ухмыльнуться, присаживаясь обратно и чувствуя под ягодицами что-то неладное. Тело Чонгука в свете заглядывающей в окно луны выглядит чем-то запретным, эстетичным настолько, что дыхание спирает, однако в голове упрямо крутится только одна-единственная мысль: «Моё!» и своё это «моё» Тэхёну хочется баловать бесконечно долго и мучительно.       Чонгук дышит прерывисто, смотрит пронзительно и чуть испуганно, совершенно не понимает, как ему лучше поступить и стоит ли ему делать что-то в ответ? И Тэхён это видит, видит и умиляется ещё больше, когда чужие крупные ладони проходятся по его широкой спине, скрытой под просторной рубашкой, и тихо протяжно вздыхают. А Киму палец в рот не клади, он намёк понимает за долю секунды и скидывает с себя мешающую изучению ткань. Ким смотрит на восторженный взгляд снизу, который с каждой пройденной секундой мутнеет под поволокой похоти, а на смену страху приходит что-то совершенно порочное и сдерживаемое только отголосками трезвого сознания, которое Тэхён собирается уничтожить во что бы то ни стало.       Он ёрзает крепкими бёдрами, чувствуя что-то тёплое и твёрдое под собой, дразняще закусывает нижнюю губу и внезапно стонет тихо, низко, когда особенно сильно прижимается к чужому возбуждению своим, и это заставляет одного ранее невинного Чонгука перехватить чужую кисть и резко потянуть его на себя. Как только губы Тэхёна оказываются на уровне его губ и растягиваются в блаженной улыбке, то крышу срывает абсолютно безвозвратно. Чонгук резковато впивается в его губы, неумело сминая то нижнюю, то верхнюю губу, но быстро сдаёт позиции, когда Тэхён углубляет поцелуй и сам начинает руководить процессом, врываясь в тёплый рот скользким языком и касается чужого. Для Чонгука, ранее такого не испытывающего, это слишком. Эти прикосновения — слишком, приятная тянущая боль, патокой разливающаяся в районе паха — слишком, эти поцелуи — слишком, да и сам Тэхён — это слишком. Ещё пару мгновений и он кончит от простого факта того, что его целуют так напористо и нежно одновременно. Под умелыми руками он растекается бесформенной лужицей, стараясь сдерживать тяжёлые вздохи и стоны, а также простой факт того, что да, нравится. Очень нравится. Безумно нравится.       Тэхён — он дикий совершенно, кусает больно, но зализывает сразу же, касается шершавыми руками каждого миллиметра его тела, сжимает сильно, но после нежно поглаживает, рычит громко, когда видит в глазах напротив сильное желание и улыбается квадратно, когда рукой надавливает на то, что заставляет Чонгука поперхнуться воздухом, громко вскрикнуть и неконтролируемо толкнуться навстречу. Да, Тэхён совершенно дикий в своей похоти, когда под наблюдением чужих глаз спускается всё теми же поцелуями-бабочками от шеи по мускулистой груди, обхватывает губами розовую бусину и творит своим языком что-то такое, что искрами перед глазами и сорванным дыханием, другой рукой играется с такой же бусиной и блаженно рычит, когда слышит сладкие стоны, что вырываются совершенно бесстыдно из покрасневших губ, неконтролируемые под влиянием одного Ким Тэхёна. Спускается ещё ниже, прикусывая кожу выпирающегося кубика пресса, и скользит рукой под просторные штаны, слыша, как дыхание где-то сверху становится совсем сбивчивым, а тело замирает в немом ожидании. — Можно? — спрашивает с хриплой насмешкой, игриво закусывает губу, смотрит, как чужие брови сводятся к переносице, а волшебник испускает очередной судорожный вздох. — Делай что хочешь! — и это он зря, на самом деле. Для Тэхёна эти слова — зелёный свет. Ему срывает тормоза окончательно и безвозвратно, когда он спускает штаны вместе с нижним бельём, а чужая головка с тихим шлепком ударяется о крепкий живот. Он совсем не медлит, когда обхватывает крепкий ствол и слизывает солоноватую каплю предэякулята с покрасневшей головки. Чонгук от одного этого действия чуть не изливается в чужую руку, однако его член грубовато сдавливают и он морщится. — Нет-нет, малыш, тебе нужно ещё чуть-чуть потерпеть, — шепчет похотливо и, пройдясь по головке ещё раз, заглатывает его естество на добрую половину, слыша громкий стон, и чувствует, как податливое тело нетерпеливо толкается в его горло на пробу. Тэхён подобную вольность расценивает положительно, стягивает губы вокруг члена сильнее, заботливо спрятав зубы, и движется то вверх, то вниз, следуя заданному ритму этого неопытного юноши. Помогает себе рукой, оттягивая крайнюю плоть, играется с головкой языком, слыша громкий скулёж и сбитое дыхание, и вновь насаживается ртом на член, вбирая ещё больше и чувствуя, как саднит горло с непривычки, сдерживая рвотные позывы и поднимая нёбо. Чонгуку становится даже больно от всего этого концентрата чистого наслаждения с доселе неизвестными ему чувствами, собранного лишь в одном конкретном месте, которое терзают чувственные губы того, кого он сначала невзлюбил. — Тэ-Тэхён… — стонет судорожно, видит, как снизу на своё имя обращают внимание и, не сдавая позиций, смотрят аккурат в самые глазницы, слушают, надавливая языком на головку и проходясь рукой по стволу вверх и вниз в быстром темпе. — Пожалуйста… Я не могу… — хнычет волшебник. По дому разносятся громкие стоны того, кто больше не в состоянии думать хоть о чём-то другом помимо шершавой руки на собственном члене и губ Тэхёна, который всасывает его естество с громкими звуками и совершенно не понимает, о чём конкретно говорит ему Чонгук ровно до того момента, когда он снова вбирает в себя до основания, слышит громкий крик и чувствует пульсацию по всему стволу, а после и привкус чего-то вязкого, терпкого на языке. Ким, недолго думая, сглатывает всё это, последний раз проходясь по стволу языком и, облизывая собственные губы, глядит на Чонгука с интересом. — Как-то ты быстро, дорогой, — смеётся беззлобно, поднимаясь на локтях вверх, к его лицу и убирает рукой пряди непослушных волос, приклеившихся к вспотевшему лбу. У волшебника рот чуть приоткрыт, грудная клетка часто вздымается, а губы трогает ответная, слегка уставшая улыбка. — Отвали! — бросает, посмеиваясь, и тянется к чужим губам, чтобы поцеловать нежно и откинуть голову обратно на подушку. — Всевышний, как же так… — шепчет одними губами, пока Тэхён умещается на его груди и смотрит игриво, в то время как Чонгук чувствует чужое возбуждение, упирающееся ему куда-то в живот, и резкий укол совести. — Ох, может, мне..? — Нет-нет! А то откусишь ещё ненароком! Мне такого счастья не надо! Да и успеет твоя задница ещё попрыгать… — и улыбается во все тридцать два, когда слышит хрипловатый смех Чонгука, слегка дезориентированного, уставшего и довольного одновременно. — Можно я посплю с тобой? — спрашивает, уже догадываясь, каков будет ответ. — Дурак, — произносится тихое, и оба смеются. — Только для начала — в душ. — Всенепременно! — отвечает Ким и тянется за новой порцией поцелуев.

✨✨✨

— Что?! Да я самый святой из всех вас здесь вместе взятых! Посмотрите на этого спиногрыза! Вы действительно думаете, что он весь такой невинный?! Да вы понятия не имеете, как он голосит, когда скачет на… — возмущённо вопит Тэхён, набрасываясь на Чимина с крайней степенью негодования, и слышит тихое Намджуново шипение, когда тот кивает головой в сторону соседней комнаты, в которой спит его ребёнок — маленькая и бесконечно милая принцесса с выразительными глазами и ямочками на щеках, совсем как у своего отца. — Ради всего святого, не рассказывай мне такие подробности о вашей личной жизни! Моя психика не должна быть испорчена до моего совершеннолетия! — проговаривает Чимин, качая головой из стороны в сторону, и смотрит на хлопающего глазами Чонгука. — Эй, почему ты так спокойно реагируешь на клевету в свою сторону? — спрашивает Чимин, а Намджун переводит на него заинтересованный взгляд, совершенно игнорируя чужие ярко блестящие голубые глаза. Одни только Намджун и Чимин не верят Тэхёну ни на йоту. — А я уже смирился, — и натягивает улыбку на своё лицо. Врать он так и не научился. — Ладно, Чонгуки, нам уже пора идти. Завтра нас ожидает долгая поездочка в столицу нашего королевства и встреча с моими родителями! Ты просто обязан понравиться им и, возможно, выбить себе комнатку рядом с моей, ну так, знаешь, под псевдонимом личного слуги, — говорит Тэхён, встав из-за стола и внимательно наблюдая за своей любовью, которая медленно поднимается из кресла, машет остальным рукой и с тихим шипением неестественно шагает на выход. — Во-во, говорил же! Тот ещё спиногрыз похотливый! — и, смотря на удивлённые взгляды Чимина и Намджуна, многозначительно улыбается. — Ладненько, нам действительно пора. Как только явлюсь домой, сразу же отошлю вам подарочки, особенно много достанется маленькой принцессе! — и удаляется за дверь, за которой стоит Чонгук с полуулыбкой на любимых губах, которые он сразу же целует в ненавязчивом жесте своей симпатии. — Ты уверен, что хочешь вернуться? — спрашивает Чонгук неуверенно, но, замечая в глазах напротив блеск, понимает всё и сразу. — Моё королевство ждёт меня вот уже десять лет. И прождало бы ещё дольше, если бы не ты, — и улыбается всё той же квадратной улыбкой, чтобы потрепать по волосам и спуститься по деревянным ступеням вниз. Снег под ногами приятно хрустит, уличная серость успокаивает глаз, а с неба на них сыплются узорчатые снежинки, застревающие в волосах и одежде, как незаменимый аксессуар зимней поры.       Чонгук, смотря в его спину, думает только о том, что король из него получится далеко не сразу, но рушить мечты Тэхёна ни за что и никогда не решится.

Потому что верит, надеется и, теперь уже точно может сказать, — любит.