***
— Сегодня восьмое марта, Тинни! А значит, ты просто обязана выглядеть шикарно! — приговаривала младшая сестра, продолжая доставать платья из платяного шкафа. — Тем более, что ты мне задолжала. — щебетала Куинни, полчаса спустя накладывая невербальные чары, чтобы завить волосы старшей сестре. — И не смотри так удивленно! Ты же помнишь, как бросила меня на Рождественском приеме в Министерстве! А все ради патрулирования с этим вечно хмурым мистером… Тина страдальчески закатила глаза, уже догадываясь к чему ведёт Куинни, когда её взгляд случайно упал на старинные настенные часы. — Мерлиновы подштанники, Куинни, уже почти семь! — в панике воскликнула девушка, резко вскакивая с кресла и едва удержавшись на ногах. Новые, лаковые туфли на каблуках, которые её чуть ли не под Империусом, заставила надеть младшая Голдштейн, были ужасно неудобными. Но снять их, значило ужасно обидеть Куинни, так, что Тина постаралась как можно скорее подумать о чем-то другом, например, о том, что она ужасно опаздывает на работу, в который раз. И она была почти на сто процентов уверена, что в этот «уже третий раз за неделю, мисс Голдштейн», она уже не отделается одним лишь выговором. Находясь почти на грани истерики, Тина в панике схватила уже почти родное, лежащее рядом, серое пальто, и пробормотав что-то невразумительное на привычное пожелание удачного рабочего дня, вихрем вылетела из квартиры.***
Дорога до МАКУСА заняла просто неприлично много времени, даже несмотря на то, что старшая Голдштейн решительно отказала себе в покупке обжигающе-бодрящего кофе в небольшой кофейне на углу Чеймберс-стрит. Вся раскрасневшаяся от последнего забега от места аппарации до входа в Вулворт Билдинг, Тина почти готова была вздохнуть с облегчением, как вдруг почувствовала, лёгкое, почти неуловимое действие чар. Тина недоуменно огляделась по сторонам, но не заметив ничего подозрительного, кроме спешащих сотрудников МАКУСА, облегченно выдохнула и торопливо направилась через атриум. Голдштейн старалась идти максимально быстро, поскольку толпа заспанных волшебников, столпившихся у лифтов, явно не оставляла ей никаких шансов явиться на работу без опозданий. Лестницы же из-за новой обуви являлись столь же нереалистичным вариантом, как если бы Мерлин внезапно появился прямо посреди МАКУСА, одетый лишь в одни пресловутые подштанники. Или как если бы Персиваль Грейвс заявился с неидеальной прической, и с букетом цветов «для мисс Порпентины Голдштейн», опоздав по крайней мере на час. Последняя мысль заставила Тину нервно хихикнуть себе под нос. Двигаясь к заветной цели, девушка заметила как несколько человек удивленно обернулись, посмотрев ей вслед, но торопясь, она не придала этим взглядам никакого значения. Оказавшись рядом с толпой волшебников, Тина снова нервно взглянула на часы, мысленно пообещав себе, трансфигурировать чертовы туфли, как только она наконец окажется за своим рабочим столом. Мечты уже почти должны были стать реальностью, когда большая стрелка часов сдвинулась с места, указав на шесть. Семь тридцать. Тина только что официально опоздала на работу в третий раз за эту неделю. Обречено вздохнув, она уже хотела было одернуть рукав пальто, как вдруг внезапно поняла, что привычный серый цвет исчез, уступив место ярко-красному. Подавив очередной приступ паники и смущения, Тине оставалось лишь сделать вид, что все в порядке. Она вспомнила привычное выражение лица своего начальника и постаралась максимально точно воспроизвести его на своём лице. Судя по выражениям лиц окружающих, результат вышел не столь впечатляющим, как у главы Аврората, но девушка решительно проигнорировала всех, уставившись на носки собственных туфель. Осознание того, что очередная проделка Куинни явно удалась на славу, медленно настигала Тину. Бегло оглядев себя, девушка наконец поняла, что это были за чары и почему люди оглядывались ей в след. Её любимое бледно-серое пальто, явно не по собственной воле сменило не только цвет, на благородный рубиновый, но и фасон: подол стал короче не меньше чем на пять дюймов, а силуэт явно принял более женственные очертания. И как она могла не заметить, да уж прав был мистер Грейвс, говоря, что до настоящего аврора ей как до Луны. Стоя в толпе, Голдштейн чувствовала на себе все больше взглядов, и минут через пять цвет её лица мог смело соперничать с новым цветом её пальто. Тина снова смущенно опустила глаза в пол, молясь о том, чтобы провалиться сквозь землю. Внезапно она почувствовала лёгкое прикосновение к плечу и, испуганно вздрогнув, резко вскинула голову, покачнувшись на непривычно-высоких каблуках. Она была почти уверена, что вот-вот поцелует пол атриума, когда почувствовала, как чьи-то руки крепко сжимают её плечи, удерживая от болезненного падения. — Тина… — тихо произнёс мистер Грейвс, медленно оглядывая девушку с ног до головы. Его брови едва заметно приподнялись в легком удивлении, а тёплые руки исчезли с Тининых плеч. Персиваль пораженно оглядывал свою подчиненную снова и снова. Её тёмные волосы мягкими локонами ниспадали на плечи, красиво обрамляя раскрасневшиеся от смущения лицо. Алая помада привлекала нежелательно много внимания к её губам, сочетаясь с пальто, которое он не видел на ней ни разу за все время работы в МАКУСА. Грейвс никак не мог заставить себя вымолвить хоть слово, он не мог оторвать взгляда от стоящей рядом с ним аврора, которая была особенно прекрасна сегодня. Наверняка девушка разоделась не просто так и сегодня идёт на свидание. Эта ревнивая мысль, настолько разозлила Грейвса, что он наконец почувствовал, что снова в состоянии контролировать свой голос. — Мисс Голдштейн, вы что решили, что сегодняшний праздник является достаточно хорошим оправданием для опоздания на работу? — резко спросил мужчина, вернув себе утраченный контроль над голосом. Тина снова вздрогнула и собралась уже хоть что-то ответить, когда раздался тихий звон, и прибывший на этаж лифт распахнул свои двери, спасая Голдштейн от ответа. Толпа волшебников буквально утащила их с Грейвсом за собой, не дав даже опомниться. Мгновения спустя Тина была крепко-накрепко прижата к боку своего начальника, который, казалось, даже не думал перестать странно разглядывать её. Столь близкое присутствие начальника действовало на Тину странно: ей одновременно хотелось сбежать от него как можно дальше и в тоже время прижаться как можно ближе, ловя тепло его тела, ощущая силу его рук на своих плечах или даже талии. И словно в ответ на Тинины мысли, положение в лифте изменилось из-за новой остановки на третьем этаже, часть волшебников вышла, уступив место ещё большему количеству магов. И Грейвс внезапно оказался крепко прижатым со всех сторон к её спине. — Простите меня, Тина… — глухо прошептал начальник, обжигая горячим дыханием её шею. Голдштейн лишь грустно покачала головой, молчаливо показывая, что все в порядке. Будь его воля он наверняка бы не подошел к ней и на метр, с горечью подумала девушка. Тем не менее Тина заставила себя на пару минут расслабиться, ощущая сильное, твёрдое, словно выточенное из камня, тело начальника позади себя. Как долго она мечтала о его прикосновениях, а теперь в самый дурацкий день в её карьере, когда все пошло наперекосяк, мечта девушки наконец-то исполнялась, пусть и не совсем так как она хотела. Лифт вздрогнул и всех магов внезапно тряхнуло, заставляя прижаться друг к другу ещё плотнее. Отовсюду послышались возмущённые выкрики и недовольное ворчание, словно подобная ситуация не повторялась из раза в раз в часы пик. Персиваль в этот самый миг давал себе зарок больше никогда в жизни не ездить на лифтах и не влюбляться в неуклюжих, очаровательных авроров, которые своими внезапными нарядами не только обращали на себя слишком много внимания мужчин.Но и вызывали весьма неоднозначную физиологическую реакцию у Главы Аврората МАКУСА. Мерлин же его дёрнул занять место за спиной Голдштейн, в отчаянной, ревностной попытке защитить то, что ему не принадлежало и никогда не будет принадлежать. А девушка, словно не понимала всей неловкости ситуации, и продолжала постоянно ёрзать. Персиваль в ужасе осознавал, что в брюках с каждой секундой становится все теснее, а Тина и не думает успокаиваться. Она просто не могла стоять спокойно, то и дело то нервно поправляя волосы, то переступая с ноги на ногу. Грейвс чувствовал, как его самоконтроль испаряется с каждой секундой. Так, что в конце концов маг был вынужден обхватить её за талию и крепко прижать к своему телу, надеясь лишь на благоразумие своей подчиненной. Девушка беспокойно завозилась, то ли пытаясь высвободиться, то ли прижаться ещё крепче. Шумно выдохнув, сквозь до боли сжатые зубы, Персиваль снова склонился к уху девушки, вдыхая цветочный аромат её духов, чтобы прошептать ей на ухо: — Тина, если вы сейчас же не прекратите двигаться, я… — в этот момент лифт снова сильно тряхнуло и девушка в очередной раз испуганно вздрогнула, буквально вжавшись всем своим телом в начальника. С губ Персиваля срывается приглушённый стон, когда его бёдра непроизвольно качнулись вперед, втираясь ответным движением в Тину. И видимо именно в этот момент до девушки наконец дошла вся серьезность ситуации, поскольку Грейвс почувствовал как она в ужасе замерла рядом с ним. А затем, когда прошла пара бесконечно-долгих мгновений, Голдштейн с тихим, едва слышным стоном, аккуратно подалась назад, своими бёдрами вжимаясь в его телом. От этого едва слышимого звука, остатки самоконтроля Грейвс напрочь улетучиваются, оставляя после себя сотни сменяющих друг друга сцен, в которых они с Тиной занимаются намного более откровенными вещами. Персиваль пропадает целиком и полностью в этот момент, машинально вновь повторяя собственное движение. Ему кажется, что он ощущает каждой клеткой своего тела, как возрастает напряжение между ними. Но именно в этот момент, их лифт наконец прибывает на нужный этаж. Двери резко распахиваются в сторону, и толпа волшебников бросается наружу, унося из его объятий смущенную, раскрасневшуюся Тину. Проклиная всеми известными способами министерские лифты, Персиваль тоже выходит на нужном этаже, поспешно оглядываясь по сторонам. Как и ожидалось, его подчиненная трусливо сбежала, не желая разбираться с последствиями устроенной проблемы. Грейвс недовольно хмурится, мысленно давая себе обещание разобраться с ситуацией и найти беглянку, когда к нему подлетает Абернети с немедленным требованием явиться на экстренное заседание. Персиваль бросает один тоскливый взгляд в сторону своего кабинета и молчаливо следует за мужчиной, решительно игнорируя собственное возбуждение. Рабочий день предстоял быть чертовски-бесконечным.***
Грейвс решился выйти из своего кабинета лишь около десяти часов вечера, втайне надеясь, что он последний из сотрудников, кто все ещё присутствует на этаже Аврората. Он уже собирался направиться к лестнице, когда внезапно заметил тусклый свет, исходящий от лампы за одним из столов. Подойдя ближе, Персиваль позволил себе почти незаметную, легкую улыбку. Тина Голдштейн едва слышно посапывая, дремала, сложив руки на недописанном отчете. Грейвс замер, любуясь столь чистой красотой девушки, а затем мягко, но решительно коснулся её руки. — Просыпайтесь, Тина, вам пора домой… — нежно произнёс мужчина, глядя на Голдштейн, которая медленно открывала глаза. Сделав едва заметный пас палочкой, Грейвс невербально произнёс заклинание, мгновение спустя ощутив тяжесть букета в спрятанной за спиной руке. Не позволяя себе отступить, Персиваль достал большой букет из красных роз из-за спины и не медля протянул его шокированной Тине. — Я знаю, что после сегодняшнего мне полагается на Вас жениться, мисс Голдштейн. И это несомненно входит в список моих будущих планов, но, может быть, Вы для начала согласитесь сходить со мной на свидание завтра? — с надеждой спросил Грейвс, опасаясь взглянуть на девушку, сидящую перед ним. Пара минут прошла в напряженной тишине. И мужчина уже готов был развернуться и уйти, отправив наколдованные цветы в ближайшее мусорное ведро, как вдруг его настиг ураган по имени Тина. Быстрым движением вскочив из-за рабочего стола и выхватив букет из ослабевшей хватки начальника, девушка пылко поцеловала его, прошептав прямо в губы: — Да. И почему-то, провожая её домой и крепко сжимая её ладонь в своей, Персиваль был уверен, что это взволнованное <i> «да» <i>было ответом на всего его предложения.