Дневник

Четырнадцатое января, 23:14 Я опять проспал, и мне опять снился замечательный сон, который я так и не смог досмотреть до конца. Уже в пятый раз моя голубая во всех смыслах мечта сбывается во сне, но не наяву. Часть листа с продолжением записи вырвана. Пятнадцатое января, 02:10 Сегодня день не задался с самого утра. Будильник опять сдох, в результате чего я здорово проспал, дольше, чем вчера. Перечитал вчерашнюю вечернюю запись, вырвал часть про сон, не полностью, но достаточно для того, чтобы не было стыдно писать в дневник, постоянно на нее натыкаясь. Позавтракать я, естественно, толком не успел: схватил бутерброд в зубы и помчался на работу. С мыслью о том, что надо бы выбросить кусок листа из дневника, я скомкал его и сунул в карман пальто. На работе нервотрепки хватало: наша компания заключала важное сотрудничество, представить перспективы которого я должен был в лучшем виде. Словом, к концу рабочего дня я был совершенно вымотан. Похоже, мое физическое и эмоциональное состояние настолько здорово отражались на моем лице, что мой вечно всем недовольный коллега предложил довезти меня до дома. В тот момент я подумал, что стоит почаще выматываться по полной: не каждый день объект твоих мечтаний предлагает прокатиться на мини купере. Ах да, стоит уточнить, что мини куперы я ненавижу. Радуясь, я вылетел из офиса на полном ходу, чего делать явно не стоило. Артур предупреждал меня, что гололед, державшийся в городе уже три дня, хоть слегка и подтаял, но все еще представлял опасность для таких раздолбаев, как я. - Эй, Арти, смотри, как я умею! - я проскользил по замерзшему пандусу, как учащийся младшей школы, но в итоге не удержался, потерял равновесие и, глупо размахивая руками, со всей дури грохнулся головой на лед. Последним, что я видел, была скомканная бумажка и обеспокоенное лицо Артура. Очнулся я на старом, слегка продавленном, но вполне удобном диванчике. Голова страшно гудела, так что первые несколько секунд я тупо глядел в белоснежный потолок. От этой белоснежности резало в глазах, но поделать с этим я ничего не мог. За окном царила непроглядная темень, но, думаю, было тогда не больше десяти часов. Кое-как повернув голову, я наконец понял, где нахожусь. В метре от меня в кресле восседал Артур. Заметив, что я пришел в сознание, он встал, подхватил со столика какую-то громадную кружку и пихнул ее мне в руки. На моем лице непроизвольно расползлась довольная улыбка, почему-то вызвавшая у Артура нервный смешок. На его лице отразился сразу целый вихрь эмоций - и не поймешь, смущался он или злился. Причину этого вихря я сразу и не понял, а потом вспомнил порхнувший мимо моего лица листочек. Когда Артур ушел за ужином, я привстал, насколько позволяла моя гудящая голова, и оглянулся. Пальто мое висело на вешалке возле входа и выглядело великолепно, будто не в нем я прокатился пару метров по грязному подтаявшему льду. На столике возле вешалки стояли мои начищенные до блеска ботинки, а рядом валялась аккуратно сложенная светло-коричневая бумажка, которую я мог бы без проблем узнать из тысячи похожих. В общем, дорогой дневник, я думаю, это было самое идиотское признание в моей жизни.