Аксиома счастья

      В семье Танака утренняя рутина имела ряд своих закономерностей. Как правило, кофе для Саеко стыл добрые полчаса, Рюноске выпивал несменный чёрный чай с корицей почти кипятком и за две минуты, а Юмико растягивала стакан апельсинового сока на протяжении всего завтрака. Маленький подвесной телевизор с колючим кактусом на продолговатой серой поверхности как обычно фоново галдел, меняя посыл лишь в редкие моменты переключения каналов. На этот раз колонки миролюбиво вещали о погоде на предстоящую неделю. Юмико, сонно расчёсывая каскад непослушных волос одними только пальцами, сыпала в тарелку разноцветные кукурузные хлопья, которые, вопреки рекламе, на вкус совершенно ничем не отличались друг от друга. И, пожалуй, этот сладкий сухой завтрак вперемешку с банановым йогуртом вполне можно было бы счесть за еду чемпиона. По крайней мере, так упорно утверждал Рюноске, всё никак не приступивший к еде, ведь вся подготовленная заранее одежда снова удивительным образом потерялась в недрах дома. Саеко, закончив с макияжем, даже не нашла в себе сил на удивление, краем глаза наблюдая за мельтешением младшего брата вдоль и поперёк всех комнат.       На кухне воцарилось своеобразное умиротворение. Саеко потягивала холодный бодрящий напиток через пластмассовую красную трубочку, опёршись бедром о слегка пошарпанный край коричневой кухонной тумбы. Юмико, подавляя очередной зевок, дабы еда не вывалилась изо рта, с ногами взобралась на бежевую клетчатую софу, оставив тапки с умилительными собачьими мордашками на белом плетёном ковре. Она растеряно оглянулась, схватив старую розовую подушку с подоконника позади и подмостив её себе под спину.       Рюноске влетел в комнату в кое-как застёгнутой рубашке, спешно натягивая чёрные школьные брюки. Юмико проследила за вознёй брата и, прожевав хлопья, пробурчала отрешенно:       — Трусы с принтом редиски — это не то, с чего бы я хотела начинать свой день…       Парень резко обернулся в сторону даже не вздрогнувшей сестры и воскликнул:       — Слышь! Сама бы для начала подобрала свой срам с моей батареи!       Рюноске на эмоциях развёл руками в стороны и не заметил, как с него стремительно упали штаны. Он, поражённо хлопая глазами, взвыл, словно пытаясь перекричать ехидные смешки сестры:       — Вот же ж!..       На пути к столу таки застегнув молнию на брюках, Рюноске плюхнулся на облюбованное им уже как пять лет место в углу дивана. Критично осмотрев остатки сухого завтрака в красочной коробке, одним махом высыпал остатки в тарелку, заливая всё йогуртом.       — Сегодня ты идёшь в магазин, — сообщил деловито с набитым ртом, пока у Юмико от возмущения на лоб поползли брови.       — У меня тренировка! — парировала, кажется, самым весомым аргументом девушка.       — У меня тоже! — не остался в долгу Рюноске, веско взмахнув ложкой, отчего в глаза сестры своевременно брызнули капли йогурта.       Парень с легкочитаемым изумлением наблюдал за так и зависшей сестрой, что, проморгавшись, глубоко вздохнула. Рюноске запаниковал, а Юмико, утирая глаза, выпалила:       — Я сейчас тебе эту коробку на лысый череп натяну.       Рюноске дрогнувшим голосом распалялся:       — Н-ну, конечно! Т-только попробуй!       Юмико не заставила себя ждать и действительно схватилась за пустую упаковку, пока Рюноске принялся стратегически заранее вертеться из стороны в сторону, пакостливо хохоча под нос.       — Ага, попробуй попади, лохушка!       Девушка в праведном раздражении наблюдала за припадком брата, уворачивающегося от несуществующих ударов. Не выдержав представления, спустя минуту отвесила ему подзатыльника свободной рукой.       В повисшем молчании парень с видом оскорблённой невинности нахмурил острые тёмные брови и опустил взгляд серых глаз в тарелку, пока девушка, возвращаясь на своё место, сделала глоток сока.       — В магазин всё равно идёшь ты, — буркнул вполголоса, не отступая от первоначальной задачи, — Юми-кун.       Девушка помолчала, с нескрываемой усталостью наблюдая за тем, как брат растягивает усмешку на всё лицо.       — Когда отец вернется, я скажу ему, что это ты в прошлом месяце разбил окно моими булавами, когда пытался жонглировать.       Ухмылка растворилась так, словно её и вовсе не было.       — Крысишь? А я скажу, что ты поругалась с сенсеем и неделю драила кабинет одна! — наступал парень, сложив на груди смуглые руки.       Напряжение затянулось. Родственники столкнулись недовольными взглядами не иначе, как в намерениях испепелить друг друга. Девушка, недовольно сощурив янтарные глаза, побарабанила пальцами по столу. Рюноске сглотнул накопившуюся слюну, подавляя всякое опасение и желание моргнуть.       — Идём в магазин вместе? — утомлённо бросила Юмико.       — Идём в магазин вместе, — подтвердил парень с унылым киванием.       Саеко же угрюмо молчала, смотря в окно, за которым деревья шелестели свежей зелёной листвой навстречу летнему покладистому ветру, пока вдали гудел нестройный поток машин. Юмико, искоса поглядывая на удивительно молчаливую сестру, заранее знала причину её задумчивости — совсем скоро должен был вернуться отец. Вернуться, для того чтобы отправиться в очередной рейс спустя неделю. Завтракать только втроём было вовсе не в новинку. Они почти перестали скучать, привыкнув к ожиданию. Танака, конечно, знала, что их семья далека от этого стереотипного представления счастливой ячейки общества и причин на то было много. Родители давным-давно развелись; когда Юмико было шесть лет, Рюноске — семь с половиной, а Саеко тринадцать. Не было никаких громких скандалов, драк, измен. Была ледяная пустота. Были недопонимания. Родители вдруг отдалились, продолжая твердить, что не уследили за моментом, когда между ними образовалась пропасть. Отца не волновали попытки жены взыскать к решению проблемы, он словно и не слышал её, думая лишь о том, что семье нужны деньги. А потом мать своевременно осознала, что её остывшие чувства банально не позволяют жить прежней жизнью. Она ушла, впрочем, на уровне банальной нравственности продолжая поддерживать общение с детьми. Спустя столько лет Юмико понимала, что чем старше она становилась, тем меньше угрызений совести испытывала родительница, а посему и общение стремительно сокращалось до сухих поздравлений с днём рождения. Тем не менее, Юмико никогда не жила драмой расставания родителей. Она была вполне счастлива рядом со старшей сестрой и братом. Однако перед кем ей было действительно стыдно, так это перед Саеко, что была вынуждена заменять вечно отсутствующего отца и ушедшую мать для младшего брата и сестры, когда сама была ещё совсем ребёнком.       — Рю, Юми, кофе купите? — вдруг заговорила Саеко, полностью обращая своё внимание на родственников.       Рюноске показательно фыркнул, будто бы собирался отказаться, но кивнул с напускной отрешенностью:       — Купим.       Девушка тепло улыбнулась и, поставив брутально чёрную кружку с красным сердечком на стол, потеснила брата. Усевшись скраю софы, подогнула под себя ногу и пригладила бритую под ноль голову недовольного таким жестом внимания Рюноске.       — Саеко-о! — взвыл парень, старательно отпихивая от себя сестру.       — У вас долго сегодня тренировки? — миролюбиво спросила та, всячески игнорируя нервозные потуги брата.       — До шести где-то, — пожала плечами Юмико, абсолютно привыкшая к картине смущённого таким вниманием брата.       — Рю, а у тебя?       Рюноске настойчиво отпихнул таки от своей многострадальной головы руку сестры и нехотя проговорил себе под нос:       — До семи.       — Придётся подождать, — спокойно пожала плечами Юмико, между тем закончив с едой и потянувшись, хрустнув позвонками. — Я же могу посмотреть на тренировку?       — Конечно, — усиленно закивал парень, — что за вопросы?       — Ну, у вас же новый тренер, — девушка не без задумчивой заинтересованности возвела глаза к потолку. — Вдруг он против лишнего внимания.       — Забей, — весело отмахнулся Танака. — Ему от души плевать, если ты не будешь лезть.       — А вдруг я посею раздор в вашем мужском коллективе? Ну, понимаешь, влюблю кого-нибудь в себя? — с подчёркнутой важностью сыпала сарказмом младшая сестра.       На лице Рюноске отразился ничем неприкрытый скептицизм вкупе с искривлённой гримасой.       — Я бы на твоём месте надеялся, чтобы они в ужасе не разбежались, бро.       — Ты и не на моём месте на это надеешься, бро, — сочувствующе покачала головой. — С твоим дружелюбным ликом только участливо лечить людей от запора, знаешь ли…       — Ты, Чубака, нарываешься? — грозно прогудел Рюноске, вскочив из-за стола вслед за неспешно удаляющейся сестрой.       Оставив без ответа взбешённого брата, злорадно высунула язык, прежде чем скрыться в узком коридоре, а после — в собственной комнате.       Захлопнув за собой дверь из светлого дерева, на которой висел порядком выцветший плакат с легендарными «Токийскими кошечками», девушка по привычке взлохматила каштановые волосы на затылке.       Её комната была вполне себе уютной и, возможно, несколько захламлённой, что в силу маленького помещения иногда было особо заметно. Угловой письменный стол тёмного цвета с тумбами по бокам достался ещё от Саеко, удобно расположившись слева, прямо возле окна. Потёртая поверхность была занята школьными учебниками, альбомом с любительскими рисунками, денежным деревом с россыпью иен возле горшка, синей гимнастической скакалкой и пустой упаковкой из-под сока. К бледно-оранжевой стене прислонилась пара ярких обручей, а поблизости стоял шкаф-купе с раздвижными дверками кофейно-древесного цвета. По правую руку — двуспальная кровать, перешедшая в её пользование после того, как Саеко купила себе новую, пестрила ярко-фиолетовым пледом поверх белого одеяла и подушек в цвет. Рядом с кроватью находилась приземистая прикроватная тумба с двумя ящиками, на поверхности которой — позолоченная рамка, где на фото красовалась Саеко со своим верным красным мотоциклом, крашенный в блонд Рюноске и, конечно, сама Юмико, повисшая на шее брата и не особо изменившаяся с того времени; разве что, волосы длиннее стали, теперь доходя до середины лопаток. На светлом ворсистом ковре покоился забытый с вечера матовый синий мяч и такие же пластмассовые булавы. Красные ленты нашлись на подоконнике. Вкупе весь инвентарь был отправлен девушкой в застиранную спортивную сумку.       Причёсываясь возле настенного зеркала у двери, Юмико заправила мешающуюся прядь за ухо и, поджав губы, осмотрела свой внешний вид. Уголки монотонных жёлто-коричневых глаз были приподняты, что являлось не иначе, как отличительной чертой всех Танака. Нос явно уступал в своей ровности и аккуратности старшей сестре, а под верхней губой девушка когда-то хотела сделать пирсинг. К счастью или сожалению, всякое желание отпало приблизительно как полгода назад.       Быстро застегнув пуговицы на белой блузке и натянув кремового цвета джемпер, очередь дошла до чёрной юбки. Юмико цокнула, в раздражении отметив, что в последнее время замок поддавался всё хуже. Причина была понятна — она набрала в весе. Снова. Танака, пожалуй, давно перестала этому удивляться, но вот в осадок выпадала непременно. Сколько раз она кляла свой тип фигуры за неуместно широкие бёдра и не менее большую грудь, сидя на различных диетах и поддерживая желаемый результат физическими упражнениями, необходимого состояния тела добиться так и не удавалось. Официальные же выступления превращались в настоящую пытку, потому что яркие боди, как назло облегающие каждую деталь, явно не способствовали сокрытию очевидных для гимнастки недостатков.       Шустро завязав красную ленту бантом под воротником и натянув чёрные гольфы, девушка схватила школьный рюкзак и спортивную сумку, по пути на выход из дома разбираясь с лямками обоих. Перекинув последнюю через плечо, прямо поверх рюкзака, Юмико осмотрела полку с обувью и, отыскав излюбленные кожаные красно-чёрные лоферы, с пыхтением влезала в обувь. Подоспевший Рюноске, точно так же справляющийся с вещами, на ходу запрыгнул в школьные туфли.       — Юми-кун, выглядишь как торгаш на базаре, — ехидно пропел Танака, на что Юмико, фыркнув, наградила его не впечатлённым глухим шёпотом:       — Да ты, в общем-то, не лучше.       Рюноске привычно дожидался, когда сестра закончит обуваться, про себя отмечая смену в настроении Юмико. То, насколько она заунывно выглядела, не заметить было невозможно; особенно в контрасте с утренним, вполне весёлым поведением. Танака нахмурился, не особо долго размениваясь на догадки о причине состояния сестры. Рюноске почти привык и знал, что разговоры о комплексах не приведут к положительному результату просто хотя бы потому, что он не единожды пытался внести лепту собственного мнения в голову сестры. Выходило плохо и, что называется, боком.       Саеко окликнула родственников уже когда те были во дворе, пожелав хорошего дня и пригрозив, что без кофе домой не пустит никого.       Вышагивая по брусчатке, что быстро сменилась асфальтированным тротуаром, Танака прикрыл глаза, подставляя лицо навстречу тёплым лучам солнца и тихо произнёс:       — У тебя когда выступление?       — Через две недели, — с короткой заминкой проговорила Юмико.       — Как успехи с тренировками?       — Сейчас репетирую номер с мячом, — и пробурчала как-то раздосадованно: — ловля плохо выходит.       — Зато с перекатами у тебя всё отлично! — воскликнул взбудораженный Рюноске. — Я видел вчера.       Девушка вздохнула, отвернув голову в противоположную от брата сторону, наблюдая, как шелестят кроны деревьев.       — Всегда проще, когда на тебя не смотрят.       — Серьёзно? — искренне изумился парень. В серых глазах читалось откровенное замешательство. — Когда тебя такое вообще трогало?       Юмико изнутри закусила щеку, не найдя в себе сил на ответ. Наверное, год назад она действительно не так волновалась над провалами и тем, что публика может стать тому свидетелем, однако со временем, кажется, отношение к себе и собственным промахам становилось всё более неоднозначным.       — Просто буду больше тренироваться с мячом и ловлей, — невозмутимо заключила Танака. — Вот и всё.       Рюноске на какое-то время вцепился в сестру острым взглядом, хмуро покачал головой и, осознав, что Юмико не намерена продолжать разговор, на выдохе произнёс:       — У нас это семейное.

***

      Юмико плюхнулась на облюбованное место посреди второго ряда с нечитаемо-отчуждённым выражением лица. Как ни старайся, а среди разношерстного коллектива одноклассников прочувствовать весь трепет романтизированного обществом периода шестнадцатилетней будничности — которую, почему-то, принято именовать аж целой жизнью — получалось мало. Танака вытянула ноги вперёд, склоняя голову к плечу и чувствуя, как едва заметным покалыванием усталости жжёт мышцы и вдовесок мысли. Старшая школа отличалась от средней только лишь формой. С началом весны и самого вступления в фантомно взрослый этап жизни, копилка проблем Юмико имела наглость пополниться своим содержимым. Переживания, самокопания, стресс и братия загонов поплыли тревожными волнами параллельно неудачам. Саеко говорила, что всё дело в страхе перед новшествами. Рюноске не говорил, только пырил так беспрекословно-понимающе, что на душе становилось лишь хуже. Так или иначе, предыдущий день стабильно сменялся последующим, в жизни неизменно существовала одна константа: художественная гимнастика. А Танака достаточно начиталась статей на форумах впопыхах подальше от собственного ментального состояния. Ведь у каждого спортсмена в жизни были эти переломные по привычной будничности моменты сомнений, значит переживать было не о чем, да?       Иногда это действительно успокаивало, а голова блаженно наполнялась дымком эфемерного успокоения. Надвигающиеся соревнования, кажется, даже теряли на какое-то время степень своего мандража.       — Юмико-чан, — со сладостно-ничего-хорошего-не-предвещающей улыбкой проговорила Араки Наоки — женщина средних лет и по совместительству преподавательница истории Японии. — Не могла бы ты быть более собрана, когда к тебе обращается сэнсэй? Скажем так, раз в пятый.       Танака проморгалась. Она бы явно соврала, если бы сказала, что не была выдернута из потока собственных мыслей, уходящих корнями под самую подкорку мозга.       — Извините, — кивнула девушка под нестройные смешки одноклассников. Где-то внутри от стыда напряглась и запотела в ужасе последняя нервная клетка.       — Конечно, я понимаю, сейчас наше юное дарование спорта занята мыслями о различных мероприятиях соревновательного характера, однако впредь постарайся быть более внимательна на моих занятиях.       — Хорошо, прошу прощения, — продолжила всё с тем же тяжёлым кивком Юмико.       — Слышал, говорит, дарование спорта? — фыркнул со смеху одноклассник, стоило только учительнице вернуться к своему рабочему месту и продолжить зачитывать материал.       — Да, она, вроде как, в клубе художественной гимнастики, — прошептал второй парень.       — Серьёзно?       — Ага.       — Гимнастики?.. С её то жопой? Смешно. Она-то и подпрыгнуть вряд ли сможет.       Второй одноклассник поддержал поток неуёмной многоречивости.       Танака сжала ладонь в кулак, второй подперев подбородок и внешне никак не показывая всей степени ленивого скепсиса. Ах, эти увлекательные обсуждения массивов её задницы со стороны истинных знатоков!       — Гимнастики-гимнастики, — на выдохе шикнула Юмико, вполоборота обращаясь к позади сидящему одноклассницу. — Жопа, как ты успел заметить, у меня тяжёлая. Рука, кстати, тоже.       Парень растерялся, с очаровательным флёром смущения и недовольства фыркая на такую реакцию со стороны обсуждаемой.       Тем не менее, насмешки особо увлечённых чужими задницами учеников прекратились. И, скорее всего, просто из праведного нежелания получить выговор за разговор на занятии от учителя.       Танака резво отвернулась от неприятных одним своим наличием в классе индивидов. Раздражение клокотало вдоль разума вперемешку с гложущим смущением.       Это явно можно было считать переизбытком внимания за один только первый урок.

***

      Кагеяма Тобио не то что бы когда-то интересовался одноклассниками. У Кагеямы Тобио не то что бы память в принципе позволяла помещать в себе что-то помимо бескрайней увлечённости волейболом. Однако, чего у него было не отнять, так это выборочной внимательности. Он не понимал многого: людей, намёков, смен настроения и многого другого, что могло претендовать на близкую связь с эмпатией. Но он умел следить за обстановкой. Время от времени. И, конечно же, эта ситуация уже была в корне удивительной — хотя бы просто потому, что следил за обстановкой он вне игрового поля.       Он не был прилежным учеником или кем-то-в-этом-духе. Совсем наоборот. Но и социализацию вне волейбольного клуба проходить не очень уж намеревался, да и знал Тобио о своих одноклассниках только лишь самое для него необходимое: имя старосты и то, что их, в общем счёте, было двадцать человек.       Сперва Кагеяма даже не обратил внимание на то, что звучный стук каблуков учительницы прекратился около его парты. Интонация преподавательницы быстро сменилась со скучающе-повествующей на требовательно-сердитую. Тобио пришлось отвлечься от собственных мыслей, сосредоточенных на грядущем тренировочном летнем лагере. Сначала парню даже подумалось, что неудовольствие со стороны было обращено по его душу, но спустя несколько фраз стало понятно, что это не так. Грозный взгляд женщины оказался устремлён за его спину.       — Танака Юмико.       Затихший класс заозирался в сторону упомянутой девушки. Реакции не последовало.       — Танака Юмико! — повторила учительница настойчиво.       Слух Тобио уловил, как одноклассница всполошилась, а преподавательница принялась зачитывать свою стандартную, приторно-гневную тираду.       — …сейчас наше юное дарование спорта занята мыслями о различных мероприятиях соревновательного характера…       Кагеяма подавил зевок и прислушался. Дарование спорта? С задних парт послышались ехидные перешептывания, так или иначе высмеивающие данное Юмико обращение. Убогое и от того нудное в самом своём существовании явление — смеющиеся с чужих оплошностей подростки. Но… Танака?

***

      — Что?! — взвыла Яно Сора — третьегодка и по совместительству капитан клуба художественной гимнастики. — Вы тут все издеваетесь? Какой к чертям ещё ремонт?       Девушка сорвала с двери мятый ветром и чьими-то усилиями лист. Кривой почерк участливо гласил: «Спортзал №1 закрыт на ремонт».       — Сора-сан, спокойнее, — робко проговорила Акияма Кин под руку. — Не кричи так…       — Не кричать?! — переспросила разъярённо девушка, вскинув подбородок, отчего острые пряди блондинистого взъерошенного маллета растрепались больше прежнего. Акияма в ужасе дёрнулась. — Да они совсем ёбу дали!       Высокая девушка — Куроки Мэй — сделала уверенный шаг вперёд, намереваясь усмирить ярость взбешённого лидера:       — Тем не менее, тебя не пустят, если продолжишь крыть их матом и проклинать… какое там поколение она уже полила помоями?       — Пятое, — скромно подсказала Кин.       — Так вот, пятое поколение…       — Да я и шестое при случае упомяну! — гаркнула Яно, разведя руками. — Открывайте, эй!       С виду хрупкая бледная ладонь весьма ощутимо шваркнула по поверхности металлической двери, ведущей в общий школьный спортзал. Шикнув от очевидной боли на костяшках, Яно вновь проматерилась под курносый нос и, выставив ногу в белом чулке, со всей мощи пнула дверь. Схватилась за колено, захныкав от боли и несправедливости она так же быстро.       — Сора, — раздражённо продолжила Куроки, наблюдая за тем, как корчится в истерике девушка. — Уймись уже и дай нам, адекватным людям, разобраться по-человечески.       — Яно-чан как всегда, — покачала головой рыжеволосая девушка, лениво переминающаяся с ноги на ногу и зевающая между строк негодования капитана. — Такая истеричка, треш…       — Эй, Като Таура!..       — Ну что, Яно-чан, что?       — Толку туда вообще ломиться? — вдруг заговорила Танака, вмешиваясь в гвалт сокомандниц. — Обычно ведь о ремонте принято предупреждать заранее, да? Никто этого не сделал. Подождём тренера или найдём её сами, нажалуемся, всё такое.       Юмико вальяжно сидела на ступеньках, разминая предплечья и попутно стягивая с шеи порядком надоевший красный бант. Мэй обернулась к Танаке с пониманием в чёрных глазах и согласно кивнула.       — Да, но, — Мэй устало помассировала виски, — они с начала года выгоняли наш клуб заниматься на улице, отдавая спортзал кому-то другому.       Яно встряла неугомонным кличем:       — А у нас их, вашу мать, всего-то два! И второй вечно у волейбольного или баскетбольного!       — Я помню, Сора, — кивнула утомлённо Куроки, — самое нелепое, что на этой неделе нашему клубу таки обещали дать в распоряжение первый спортивный зал. А сейчас нам подкладывают такой неприятный сюрприз.       Лидер на выдохе фыркнула, отчуждённо пробурчав:       — Да хуйню нам подложили, Мэй-чан, хуй-ню.       — Справедливо, — покивала Като. — Ну, что, будем ждать тренера или сразу к куратору?       — Куратору? — усмехнулась Юмико. — Умоляю, Таура…       — А, да, реально, чё это я, — спохватилась девушка, взлохматив длинную рыжую чёлку. — Проще уже помолиться пойти…       — Т-так мы идём? — подала голос Кин, переминаясь с ноги на ногу и нервно сминая подол чёрной юбки.       Танака вскинула брови.       — Молиться?       — Да хоть куда-то! — пискнула Акияма, хмуря тонкие брови. — Мы просто зря теряем время здесь.       — Ого, Кин-чан, ого! — восхитилась Като. — Какой настрой, мне нравится!       Юмико уныло зевнула под гогот второгодки и ропот смущённой внезапной для себя смелостью Кин. День оказался понуро безнадёжным: уроки длились медленно, преподаватели зачитывали материал с какой-то особой бесстрастностью в сопровождении убаюкивающего звука часов, а соблазн вздремнуть был как никогда силён. Тем не менее, Танака стойчески выжидала конца занятий, усиленно моргая и борясь со всяким желанием спрятаться за вполне широкой спиной впереди сидящего одноклассника. Вся ситуация в целом могла сойти за неплохую пищу для скандала: она кое-как дожила до этого чёртового конца учебной рутины чтобы узнать, что им в очередной раз отказали в спортзале? Очаровательная в своей будничности дрянь.       — Предлагаю поджог, — сжав ладонь в кулак, прогудела Сора. Танака лишь обернулась через плечо. — Мы не терпилы, так?       — Ага, не терпилы, — добавила Юмико удручённо, — просто проработали принятие.       — Не нагнетай тут, — шикнула Яно с блеснувшей угрозой в голубых глазах. — Итак, гимнастки, покажем им! В кабинет директора, сладости мои!       — Что за убогая революция?       Куроки кивнула.       — В самом деле, Сора, необходимо для начала дождаться тренера.       — Ага, забивать стрелку безо всякой поддержки со стороны немного… сомнительно, Яно-чан, — расплылась в ободряющей улыбке Таура. — Не спеши ты так с грозной идейностью.       — Абсолютно верно подмечено, Като.       Все пятеро девушек как одна обернулись на высокий голос со стороны, одновременно гулко поздоровавшись.       — Ах, какой синхрон, красавицы мои, радуете тренера, — улыбчиво продолжила высокая женщина, поправляя изящным движением хрупкой руки выбившуюся из высокого чёрного хвоста прядь. На рукаве розово-чёрного спортивного костюма тонкой нитью было вышито имя — Мидзуно Миюки. — Простите, задержалась и, как вижу, многого не потеряла. Ремонт? А наш клуб снова окружили особой любовью и теплотой, не так ли?       Танака буркнула себе под нос:       — О да, целый фаворитизм.       — Ох, девочки, неужели мне снова придётся разговаривать с этим неотёсанным мужланом?.. — бросила тренер в пустоту. Школьницы между собой переглянулись с нечитаемо-убитыми взглядами. — Понимаете, ваш куратор такой странный! Кажется, он в меня влюблён, но неужели он думает, что сможет расположить меня к себе, при этом ничего не делая для нашего клуба?!       — Разве он не женат? — шепнула Таура на ухо Юмико, пока тренер распалялась драматичными теориями.       — Женат, — поддакнула лениво Танака.       -… просто возмутительно, но я разберусь! Не на ту напали! Думают, смогут сломить наш клуб?! Забыли, кто здесь чемпионки? Да мы на них всех нажалуемся!       — Верно, тренер, верно! — Сора для пущей убедительности прихватила ошалевшую от такой активности Акияму за плечи. — Они не знают с кем связались!       — Да, мы им у-устроим, — пополнила общую копилку энтузиазма Кин.       — Вперёд, клуб художественной гимнастики!

***

      В воздухе повисла оглушительная тишина, прерываемая надуманным Юмико хором сверчков и между тем каличным смехом из ситкома. Она возвела глаза к затянутому зубчатым полотном белых облаков небу и, щурясь, бросила провокационно-тоскливое:       — Ну, да, прямо вот так взяли и дали нам спортзал…       — В следующий раз напомните, чтоб я больше не велась на такую хрень, лады? — проговорила Като с легкочитаемой безнадёгой на веснушчатом круглом лице. — А я уж и правда понадеялась, что сегодня не будем на улице лошарить, прикидываете?       — Твоя наивность такая… очаровательная, — расценила мрачно Куроки, подтягивая сползшие ярко-розовые гетры.       — Да, я продолжаю верить людям и что?! — воскликнула Таура, на эмоциях подбрасывая мяч в воздух и с лёгкостью принимая его назад в ладони.       Мэй безмолвно пожала плечами, вращая в ладонях ярко-зелёную ленту и, очевидно, мыслями стремительно отдаляясь от сокомандниц.       Танака уставилась на мяч в вытянутых ладонях, опасливо напряжённо перекатывая тот к предплечью и назад к груди. Взгляд то и дело скользил левее — к увлечённой процессом тренировки Акияма. Вот уж кто действительно знала цену своим навыкам и приковывала внимание без особых на то усилий. Каждое изящное движение, каждый шаг вскользь и элемент, плавно выявляющийся из предыдущего — в её действиях было отточено всё. Обычно скованная в движениях и мыслях, неловкая Кин приобретала несвойственную ей молчаливость и уверенность, стоило лишь уйти в тренировку, позабыв обо всём кроме выразительных движений. Успешный подброс, успешная ловля, успешный перекат. Успех. Иссиня-чёрное каре развивалось на ветру, губы дрожали в предвкушающей ухмылке, а худощавая фигура быстро и без доли сомнений выполняла элемент за элементом. Она была спортсменкой с той самой большой буквы, без всяких сомнений и отлагательств под видом нескольких лет тренировок сверху — они ей были не нужны.       Юмико закусила изнутри щёку, наблюдая, как одноклассница делает лёгкий прыжок и, не пошатнувшись, вытягивает левую ногу вверх. Врать об отсутствии зависти не получалось даже самой себе. Попробуй она сказать хоть слово вслух, голос обязательно бы дрогнул. Далёкий щебет птиц врезался по слуху, отрезвляя. Возможно, ей просто напекло голову?

***

      За всё время игры в одной команде галдёж Хинаты пусть и стал для Тобио чем-то привычным, но от того не менее раздражающим. Коротышка то и дело подпрыгивал в эмоциональные моменты, спотыкался на ровном месте и громогласно рассуждал вслух о чём-то абсолютно вторичном. Кагеяма мирно потягивал молоко через трубочку, вышагивая рядом с Шоё — мысленно прозванным рыжим прилипалой — но, впрочем, ничего против такой компании не высказывал. Смирился.       А вот смириться со свойственной июню жарой оказалось труднее. Тобио категорически не мог терпеть две вещи: проигрыши и жару. Что первое, что второе, превращало его в одно сплошное легковоспламеняющееся вещество. А с таким солнцепёком, казалось бы, ещё немного — и чёрная макушка точно задымиться.       — Кагеяма, чего такой недовольный? — вдруг вопросил заинтересованно Хината, зачёсывая рыжую чёлку пятернёй назад для того, чтобы она тотчас вернулась в то же положение. Парень вздохнул.       — Жарко, — ёмко ответил Тобио, даже не взглянув на сокомандника и продолжая смотреть чётко перед собой. До спортзала оставалось недолго.       — Да не особо-то и жарко, — непринуждённо пожал плечами старшеклассник. — Вот в августе будет похуже.       Кагеяма возвёл глаза к слепящему синевой небу и грешным делом подумал спросить у Бога, за что ему всё это, раз теперь он на досуге вынужден обсуждать с Шоё погоду.       До долгожданного и уже успевшего стать родным спортзала оставалось всего лишь с лишний десяток шагов, как Кагеяма был вынужден остановиться, вопросительно вскинуть брови и обернуться через плечо. Радушно поинтересоваться у Хинаты о причине его не-к-месту-решения-отдохнуть парень не успел. Глаза сокомандника восхищённо округлились, походя на две начищенные медные монеты. Он выдал себе под нос что-то, издали похожее на «вау», а Тобио не оставалось ничего, кроме как взглянуть туда, куда со всем существующим шоком уставился Шоё.       Просторный ярко-зелёный газон оказался вдоволь завален самыми различными вещами: начиная разноцветными ковриками для йоги и заканчивая не особо привычными для волейболиста предметами в духе ярких и, очевидно, лёгких мячей, странного вида булав, обручей и длинных-длинных лент. Тут и там в лёгком танце кружились девушки, целиком и полностью сосредоточенные на исполнении отличных друг от друга движений. Кагеяма с немым интересом оглядывал одну гимнастку за другой, не останавливаясь ни на ком конкретном, хотя про себя невозможно было не отметить профессионализм и отточенность движений девушки с тёмными короткими волосами. Она ступала словно бы по мягкой идеально ровной поверхности, изгибалась изящным лебедем и если постараться, можно было бы представить музыку, под которую увлечённо двигалась девушка. Совершенно внезапно для Тобио на месте низкой, нежной и аккуратной в движениях школьницы оказалась другая гимнастка. В мыслях волейболиста вспыхнуло смутное узнавание. Это была его одноклассница, которую сегодня так увлечённо отчитала учительница.       Чёрное спортивное боди с красными рукавами плотно облегало фигуру, стремительно выполняющую программу заученных элементов. Связанные в крепкий хвост на затылке пряди каштановых волос трепал жаркий ветер, на щеках проступил румянец, а губы изгибались в усмешке. Она резво прокрутилась на месте, в тот же момент выгнувшись в спине и принимая перекат алого мяча в руку. Стиль её движений походил на нечто пламенное, резкое на грани хаотичной увлечённости. И это затягивало. Это вызывало интерес. На неё хотелось смотреть. Кагеяма словил себя на мысли, что его собственные уши непроизвольно горят. Он почувствовал смущение. И объяснить себе в чём дело он не мог: быть может в том, что он нагло наблюдает за чужой тренировкой? Да, скорее всего в этом.       Мяч взмыл высоко в воздух. Девушка явно привычным движением взмахнула левой ногой, прежде чем прыгнуть, совершая стремительный поворот кругом и протягивая руки вверх для того, чтобы поймать назад мяч. Но его там не оказалось. Предмет пролетел в нескольких шагах от гимнастки, покатившись по земле для того, чтобы остановиться у ног Кагеямы. Он неловко опустил взгляд вниз, машинально поднимая мяч и вместе с тем глаза. Взгляд наткнулся на подскочившую к нему одноклассницу, раздосадовано и так… знакомо нахмурившую брови. Тобио понятливо протянул мяч в руки девушки, оказавшейся на полторы головы ниже него самого. Она утомлённо кивнула в знак благодарности.       — Спасибо, — и попыталась улыбнуться, что вышло из рук вон плохо.       — Когда ты начнёшь ловить этот чёртов мяч, Юми-чан? — возникла за спиной гимнастки высокая женщина в розовом спортивном костюме. Она поджала тонкие красные губы.       Юмико секундно закатила глаза, не оборачиваясь к тренеру. Кагеяма почувствовал себя неуютно и ощутил острую потребность сбежать, но всё ещё не двигался.       — Когда нам дадут зал, тренер, и у меня будет ощущение пространства — поймаю.       Женщина, на удивление, осталась довольна ответом, улыбчиво хмыкнув.       — Соглашусь. Не понимает руководство, видимо, что это травмоопасно — проводить такие тренировки на улице.       Танака бросила на Тобио последний взгляд заинтересованных янтарных глаз, прежде чем вернуться к тренировке.       Кагеяма подавил острое желание прокашляться и, резво развернувшись, поспешил к спортзалу. Вслед за ним раздался торопливый топот и взбудораженная интонация:       — Как она круто мяч по телу катала, скажи? Туда сюда! — вещал неугомонно Шоё. — Это же эта… гимнастика, да?       — Художественная гимнастика. Хината, придурок, ты совсем ничем кроме волейбола не интересуешься?       — А вот и нет!.. — спохватился сконфуженно Шоё. — И вообще, чья бы корова мычала!       Тобио был благодарен Вселенной за то, что эта внезапная ситуация социального взаимодействия подошла к концу и краснеть ушами как последний дурак ему больше не придётся.