Люби людей, люби себя.

— Я её ненавижу, Римус, понимаешь? —Процедил сквозь зубы Сириус, натягивая на себя подобие школьной формы. — Успокойся, она, скорее всего, вообще не придёт. — Римус наблюдал за этой борьбой между школьной формой и заменяющими её сегодня джинсами и футболкой. — Да, скорее всего, но если придёт, то я порежу её на кусочки, а потом скормлю её же собакам. — Огрызнулся Сириус. — Зачем этот цирк с переодеванием? Почему не наденешь хотя-бы просто костюм?.. Сириус выдохнул, справившись с одеждой, и посмотрел на Римуса, усмехнувшись. — Да ты счастливый, Лунатик, раз не понимаешь зачем этот «цирк». — Он подошёл ближе. — Если даже она не придёт, — Сириус притянул Римуса к себе, — то ей наверняка будет известно, что я, Блэк, её любимый сынок, был настолько неуважителен к своей жалкой семейке, что пришёл на такое важное мероприятие, не удосужившись даже соблюдать дресс-код. Не то, что рамки приличия, правда, Лунатик? — Он вопросительно поднял брови, уставившись на Римуса. — И ты мне в этом поможешь, да? — Сириус ближе прислонился к нему и мягко провел рукой по щеке. — Поможешь? Римус лишь смотрел на него, улыбаясь его наивности. Шаг вперёд. Ещё один. Вот теперь можно и поговорить, когда Сириус прижат к стене. — Мой милый, прекрасный Сириус. Если ты хочешь мне сказать, что тебя пустят в таком виде на бал, так ещё и с родителями… То ты полнейший идиот. Миссис Макгонагалл самолично будет стоять в дверях и проверять дресс-код. — Ну и что? Я смогу проскочить! — Да, Сириус, ты кретин. Мимо миссис Макгонагалл даже муха не пролетит. — И что ты предлагаешь, умник? — Ухмыльнулся Сириус. — У меня есть один вариант. Почему бы, например, не надеть на ту одежду, в которой мы собираемся пойти, костюмы? — Лунатик, а это и правда звучит намного логичнее чем ломиться напролом мимо миссис Макгонагалл, — Сириус рассмеялся. — Эй, придурки! Чем занимаетесь? О! — Джеймс остановился в дверях как вкопанный. — Я все ещё не привык к вашим этим. э-э… — Отношениям? — Типа того. — Он окинул взглядом разбросанные вещи из шкафа и неодобрительно хмыкнул. — И кто все это будет убирать? Снова я? — Не волнуйся, мамочка Джейми, мы все уберём. Правда, Лунатик? — Конечно. Ты что-то хотел? — Да! Я хотел спросить: не видел кто-нибудь мой колдограф? — Мне кажется, он был где-то на третьей полке. Джеймс порылся в шкафу, и через некоторое время уже держал его в руках. — Вас щёлкнуть на память, молодожёны? — Он навёл камеру на Римуса и Сириуса, которые в недоумении смотрели на друга. — Ну? Чего застыли? Улыбнитесь что-ли! — У нас даже колец никаких нет… — И что? Я же образно «молодожены» сказал! Повисло молчание. — Эх, черт побери! Не зря я по ночам трансфигурацию учил. Через пару мгновений перо и подставка для свечи были превращены в довольно лицеприятные золотые кольца. — Давайте, дети мои, живите долго и счастливо!!! — Джеймс смахнул импровизированную слезу и щёлкнул колдографом. Римус без труда надел кольцо на палец Сириуса, но когда дело дошло до него самого, оказалось, что кольцо слишком маленькое. — Может, поменяемся? — Шепнул Сириус. — Что там у вас? — Да так… Кольцо мало. — Ну и чего вы молчите?! У меня тут между прочим время не резиновое! По мановению волшебной палочки кольцо село как влитое. — Ну давайте, целуйтесь уже! Я Лили обещал сфотографировать её в новом платье. Оно ей, кстати, так идёт, черт возьми! Римусу ещё никогда не было так неловко целовать Сириуса. Да и Сириус ничем не помогал, только смотрел своим насмешливым взглядом и ждал действий. — Ну давайте я отвернусь! Может, глаза закрыть? Или вас сразу может быть в фотобудку засунуть чтобы вас уж никто не видел? — Нет, ну можн‐м! — Римус даже пошатнулся от такого напора. Кажется даже сердце участилось. — Ловлю кадр, ребята! Отличная работа, так держать! — Джеймс проверил фото, наслаждаясь своими умениями нажимать на кнопочку колдографа когда надо. — О… я вас оставлю, пожалуй. Через пару мгновений комната опустела. — Сириус, если ты продолжишь меня так целовать… — А я продолжу. Сириус цеплялся за всё: руки, одежду, волосы. Почему так жарко? Невыносимо приятно, будто земля уходит из-под ног или кровотечение замедляется, а пульс обретает новый, никому неизвестный ранее ритм. — Сириус, — Римус прервал поцелуй, тяжело выдыхая легкие вместе с воздухом, — посмотри на меня. — Ему пришлось взять его лицо в свои ладони и заставить заглянуть в свои глаза. Сириус вопросительно поднял брови. — Скажи мне пожалуйста, что ты пил на это раз? Блэк начал было уворачиваться не столько от Римуса, сколько от самого заданного вопроса, но он держал слишком крепко. Не Римус, а этот чертов вопрос. — Мерлин, ты снова за своё… — Ты любишь меня так же сильно, как и свой паршивый алкоголь? — Сириус начал ещё больше вертеться, но Люпин слишком долго ждал ответа. — Он не сможет дать тебе того, что могу дать я, — уже обессиленно прошептал он, пытаясь достучаться до самых глубин сознания человека, которого он только что целовал, а сейчас по-сути удерживает в тисках. Было противно от себя самого. — А что ты мне можешь дать, Люпин? Может детство моё восстановишь? семейное счастье? уверенность в завтрашнем дне? может ещё и психику заодно? — Глаза наполнились слезами, но Сириус уперто их стирал руками, как будто их и нет, ведь «плакать нельзя». — Я могу дать тебе любовь… — Ты думаешь любовь всё лечит? — В его взгляде появился дьявольский огонь. — Ты когда последний раз глаза открывал? Не притворяйся ребёнком, Люпин. Разве моя любовь вылечила твои шрамы, а? Может ты по ночам лучше спишь? Скажи ещё что жить легче стало. Не работает твоя херова любовь. Не работает блять!!! — Блэк без особых усилий вырвался из цепкой хватки. — Ты любишь меня, любишь меня, да? Зачем, Люпин, объясни мне, ну же! За что? За что, блять, скажи мне! Римус наблюдал за его резкими движениями, слышал его жестокие слова, но не осознавал их полностью. — «И правда, зачем?..» Римус так и остался стоять посреди комнаты со стеклянными глазами, направленными куда-то в даль, когда Сириус уже спускался по лестнице наедине со своими мыслями. ~~~ Ты когда-нибудь пытался дотянуться до звёзд? В каждом человеке таится своя вселенная; со своими звёздами, со своими планетами, со своими черными дырами. Если попытаться прочувствовать свое тело, то через время ты ощутишь, как бьётся твоё сердце, как роятся мысли в голове, как содрогается жилка пульса на запястье, как движется кровь по венам, как вращаются глаза под веками, как напрягаются твои мышцы. Пропускать через себя даже свои чувства бывает опасно. Они пронизывают насквозь, будто я промозглое, липкое приведение. Если ты посмотришь на свои руки, на костяшки пальцев, ты увидишь, как твоя кожа натягивается на них, когда ты сжимаешь руки в кулак. Ты почувствуешь свои ногти, их гладкую поверхность. Ощутишь, как волосы шевелятся на ветру. Прочувствуешь каждый вдох и выдох. Твои легкие расширяются, а сознание теряет всякий смысл. Как часто ты задумываешься о себе, Римус? Или всякий раз, когда ты пытаешься это сделать, не видишь перед собой ничего? Разве ты — ничто? Я вижу тебя в деталях даже тогда, когда ты не рядом. Обвяжи мои глаза тканью, и я нарисую твой портрет отточенными, уверенными движениями. Зачем размышлять о чем-то, если ты буквально ощущаешь свою жизнь? О каком «завтра» может идти речь? В каждом теле обитают миллионы живых организмов. Значит ли это, что мы тоже можем быть частью чего-то большего? Прохладный воздух опьяняет, заставляя делать вдох с каждым разом больше и больше. Закат солнца. Что, если бы ты был солнцем? Лучи согревают последней каплей тепла перед заходом этот мир. Синие тени обдают холодом, завлекая в свою замысловатую игру. Сколько ещё человек должно войти туда, чтобы потеряться навек? Человек как маленький глупый мотылёк — всегда идёт за светом солнца, луны, звезд. Окунувшись однажды, ты уже не сможешь избавиться от её черноты. Проводя ножом по яблоку, мы надеемся увидеть надрез, но если нож затупился, то получится лишь вмятина. Я не собирался тебя сломать, Римус, ты сам сделал такой выбор. Жестокость к себе замыливает восприятие окружающего. Я не хочу быть жестоким к тебе. Впрочем, как и ты ко мне. Как глупо. Запрокидывая голову на небо, ты видишь, что оно бесконечно. Твоего взора не хватит, чтобы вместить в себя полноценную картинку окружающего. Я вижу лишь потрескавшуюся белую штукатурку на потолке. Эти трещины похожи на полопавшиеся сосуды в моих глазах. Разве это невозможно? Говорят, что нет ничего невозможного. Но это ложь. Ложь — это исковерканная правда. Значит правда — это человек, а ложь — это его отражение. Всё имеет прототипы Иногда кажется, будто всё это не имеет значения. Сколько прошло времени с последнего момента, когда я был там? Ненавижу всё, что связано с этим чертовым домом. Он похож на могильный склеп; он как чёрный ящик, пропитанный ядом. Хочешь, вонзи в меня все иглы, которые есть в комнате, пригвозди меня к холодной плитке как трофей, но не позволяй мне снова возвращаться туда, не позволяй окунуться в этот ад давно прожитых дней. Снова эти серые стены, деревянная мебель и звуки скрипящих половиц. Всё это будто и не менялось. Я помню каждую мелочь с невероятной точностью. От любого изменения в доме резко менялась и моя дальнейшая жизнь. Сколько мне нужно прожить, чтобы наконец забыть эти ужасные воспоминания? Воспоминания… Сколько ситуаций, столько и боли. Чем я заслужил это? Своим рождением? Я помню эту грязную жестокость, с которой мирился из-за невозможности защитить себя от них. От самого себя. Страх пронизывает до сих пор. Страх сказать, сделать, подумать что-то не то. Разве так поступают со своими детьми? Скажи, Лунатик, кто может заслужить такое? Я был бы рад разрезать свое сердце на куски, раздробить свои кости, почувствовать вкус крови на губах. Почему ты не ударил меня тогда? Почему ты меня не ударил ещё ни разу? Я, блять, чёртово дерьмо, я заслуживаю блядских проявлений твоей ненависти. Я знаю, ты вылечишь всё, стоит тебе только войти в комнату. Хватает одного твоего присутствия, чтобы вознестись над своей жалкой жизнью, откинуть пластилиновую слабость и ощутить свою непомерную любовь к тебе. Любовь, Лунатик, но ты не достоин такой любви. Я боюсь самого себя, потому что я — это их продолжение. А ты боишься меня? Ты боишься меня, когда я срываюсь и начинаю ненавидеть не только себя, но и всех вокруг? Сколько раз я повторял, что я далеко не хороший человек. Я же вижу, как тебе больно. Прошу, не стоит терзать себя, ты не должен всё время быть рядом и залечивать меня собой же. Какое я вообще имею право на истерики, это ты должен истерить, Лунатик. Но ты спокоен как дворецкий серийного убийцы. Помнишь, как ты тащил меня пьяного домой в первый раз? Ты и не думал, что я могу быть таким. Ты думал, что всё изменилось, но нет. Я такой же слабак как и все. Я не супергерой, каким казался тебе тогда. Ты такой наивный, раз поверил в эту сказку. Но почему ты ещё не ушел? Я жалею о том, что говорю. Я жалею обо всем, что говорил тебе когда-то. Ты не должен был это слушать. Ты этого не заслуживаешь, Лунатик. Фарфор в твоём сердце разбивается в который раз. Тебе разве это нравится? Посмотри, что я есть на самом деле. Центр всего мироздания — это ты. Я могу стать твоей глиной для лепки. Ты не боишься даже запачкать руки. Все убегают, а ты остался. Чёрная ночь снова жаждет власти. Открой свои помыслы, открой для неё всю правду. Почему ты остался? Я помню, как ты отстирывал кровь с моей одежды после очередной драки. Зачем ты это делаешь, Лунатик, скажи мне? Зачем я тебе нужен? Я не умею любить так, как должен любить человек. Сколько раз я должен оттолкнуть тебя, чтобы ты это осознал? Узник собственных мыслей обречён на вечные шероховатые воспоминания. Они с каждым разом подпиливают мою душу. Ты думаешь, что сможешь мне помочь? Огонь в сердце тоску не сожжет, он давно потух. Оставайся таким же мягким. Не хочу, чтобы со временем ты стал чёрствым и холодным, как камень. Я должен быть сильнее, я не должен срываться больше. Ты не должен видеть всё это. Моя боль — это моя боль. Ты заслуживаешь радости и счастья. Я люблю тебя. Но ты не должен становиться моей нянькой. Я хочу лишь дарить тебе тепло. Я хочу целовать твои пальцы, твои плечи, шею, губы, глаза, волосы. Сколько человек делали это до меня? Никто больше не удостаивался такой высокой чести. Восковые глаза не могут разглядеть огонь над головой. Вознеси руки к небу, свяжи нас невидимыми нитями. Окати меня ледяной водой, залезь в моё сознание, согрей там всё, растопи жар сердца. Сколько же боли я тебе принёс. Прости меня. Я знаю, ты давно простил. А вот я себя — нет. Я не могу простить себя за свои мысли, за то, что я не могу держать себя в руках. Я не могу простить себя за себя. Зачем ты слушаешь мои истерики, зачем вытираешь мои слезы, зачем прижимаешь к себе? Почему ты всё ещё здесь, в нашей спальне? Царапать кожу намного приятнее, чем оставаться один на один со своими мыслями. Голос внутри не перестаёт напоминать мне о прошлом. Значит ли это, что я живу всё ещё в минувшем? Значит, в настоящем меня нет? Тогда почему я жду тебя здесь, в воспоминаниях, маленький и напуганный? Я знаю, что ты придёшь ко мне в будущем так же, как и ушёл тогда: тихо и болезненно. Ты не должен был бросать меня, я так боюсь отпустить и потерять тебя снова. Не исчезай, умоляю. Я не хочу оставаться один, но и ты не можешь оставаться со мной. Уходи, прошу, для тебя это будет лучшим решением. Меня убивает не жизнь, а моё сознание. Ты понимаешь это. Я не могу остаться без тебя. Если когда-нибудь ты и правда уйдёшь, то я умру от недостатка твоих прикосновений, от одного жалкого недостатка ощущения твоего тепла в воздухе. Я ебаный эгоист, я не отпущу тебя, слышишь?! Я умру без тебя… Ты знаешь это. Ты тоже погибнешь без меня, Лунатик. Ты любишь меня за то, какой я есть. Ты такой же сумасшедший, как и я. Тебе нравится такая жизнь, тебе нравится меня успокаивать, тебе нравится любить меня так, как не полюбит никто. Мой голос ослаб, и я никогда больше не смогу кричать. Ты будешь рад этому? Моя боль — это наша боль. Возложи на меня этот грех, и ты сразу станешь чист. Без меня ты был бы другим человеком. Что свело нас? Судьба? Нет, нас свело безумие. Безумие и ненависть. Давай, улыбнись, ну же. Ты не должен всё время плакать. Говорят, любовь безумна. Но у нас не любовь, Лунатик, у нас зависимость. Мы зависимы друг от друга, как от наркотиков. Окружи меня заботой, и я окружу тебя спокойствием. Ты боишься, что когда-нибудь найдёшь моё безжизненное тело. Но пока ты со мной, я тебя не покину. Мне не хватает смелости для этого. Моя маленькая милая крошка, твоё место далеко не рядом со мной, но ты выдолбил его из камня подле меня. Тебя так чертовски много, но и так ничтожно мало. Почему ты плачешь? Я поцелую, и вся боль пройдёт. Тебе нравится, когда я тебя целую. Почему ты меня не боишься, глупый? Почему ты со мной, когда я оглушаю тебя криками боли и ненависти? Закрываю глаза и вижу тебя. Нет, чувствую. А ты чувствуешь меня так же, как и я тебя? Ощущать твои прикосновения благословеннее любых других средств успокоения. Зажги спичку и поднеси к моей ладони, я не почувствую. Я буду ощущать лишь твою тёплую руку на моей руке. Осознание своей беспомощности без тебя заставляет меня содрогнуться. Я, наверное, всё же и правда люблю тебя. Или я просто нуждаюсь в тебе как в очередном глотке воздуха, дабы поддерживать своё ничего не стоящее существование? Я не верю в рай, перерождение и всякую другую чушь. Но если я умру, то я все равно буду ждать тебя там. А ты? Будешь ли ты рад видеть меня после смерти, где-нибудь подальше от этой жалкой маленькой комнатки? Мне не нужна помощь. Ты знаешь, что это ложь. Возьми мою руку, прижми к губам. Полюбуйся, к чему я снова пришел. Это круг, а не просто прямая. Все в этой жизни циклично. Окуни меня в блаженство, ты же умеешь это делать как никто другой. Закопай меня заживо, и я буду благословлять ту землю, на которой ты стоял. Мне кажется, у тебя за спиной скоро появятся крылья. Но твой нимб давно треснул. Покажи мне свою душу, милый. Я не могу открываться тебе в надежде, что и ты мне откроешься так же, как и я. Ты мне не веришь? Тогда к чему вся эта драма? Почему ты привязался ко мне? Или тебе просто меня жаль? Почему ты не боишься меня, Римус, почему? Всё это так скучно. Придуши меня, Лунатик, прошу тебя. Я буду так счастлив умереть от твоих красивых белых пальцев. Мои слезы ничего не стоят по сравнению с твоими. Я готов связать руки всем, кто может тебя касаться. Ты боишься любить. Почему же тогда ты любишь меня? Вокруг столько людей, почему ты выбрал именно меня? Я не переживу, если ты покинешь меня. Зачем тогда мне жить? Сквозь сон я придушу себя сегодня ночью, обещаю, и тебе больше не придётся терпеть меня. Разбитое зеркало не принесло мне никакого удовольствия, помоги восполнить баланс эмоций в моем теле. Я ничего не чувствую, только всепоглощающий страх того, что ты снова ускользнёшь в темноту. Я отдаю свою жизнь целиком и полностью в твои руки. Дай ей раствориться и впитаться в тебя. Моя кровь потечет по твоим венам. Она принадлежит только тебе. Открой свое сердце для меня, прошу. Не дай мне снова потерять тебя. Осуждаешь меня? Нет. Я вижу только боль в твоих глазах. Но я хочу взять её на себя, отдай мне всё самое плохое в тебе, малыш, станет легче. Пару часов назад я хотел разорвать себя на куски, но сейчас я хочу чувствовать тебя рядом со мной. Разве я заслужил тебя? Помоги мне не оторваться от своего тела. Я — это моё сознание. Ты — это я. Тебе всё так же больно. Почему же я чувствую только твою боль? Потому что последствия обернутся в мою сторону. Боль физическая ничто по сравнению с болью моральной. Что будет дальше? Всё так предсказуемо. Трагичная судьба тебя не смешит. Не боишься опуститься на дно вместе со мной? Если я попрошу, ты сделаешь это? Нет, я даже мысли такой не допущу. Ты светлый и мягкий, как сливочное масло. Дай мне руку. Мой взгляд фокусируется только на тебе. Почему ты такой нереальный? Откуда тебе знать, что все будет хорошо, к чему эта ложь? Но если тебе будет спокойнее, я готов продолжать убеждать тебя в этом. Ты знаешь, что это далеко не правда. Разве я хороший человек? Прекрати лгать сам себе. Ты так судорожно цепляешься за меня, Лунатик. Мне нравится, как ты сжимаешь мои плечи в объятьях. Ну же, перестань плакать, малыш. Я цел, я больше так не буду. Держи моё лицо в ладонях, целуй меня, Римус. Говори всё, что приходит в голову, делай все, что хочешь, только не переставай целовать меня, не оставляй меня одного. Ты ощущаешь мои страхи? Они уже материальны, я могу протянуть руку и потрогать их. Но ты со мной, мой ангел с надтреснутым нимбом, твоя аура просто не даст им добраться до меня. Твои плечи содрогаются, я так хочу тебя обнять и больше не отпускать никогда в жизни. Эти моменты существования самые ценные. Они оставляют отпечатки в моих воспоминаниях, и они перестают быть такими ужасными. У тебя такие холодные руки. Когда-нибудь я пожалею об этом вечере. Снова. Ты часто думаешь о своём прошлом? Воспоминания как море — в него тяжело войти и так же тяжело выйти. Но зачем выходить? Я уже превратился в тихие мольбы о спасении. Ты мой ангел-хранитель, так спаси же меня в очередной раз, как ты это делал раньше. Четыре жизни циклично прожитые мной набирают своих поклонников. Кровавая алчность заволакивает их глазницы, варево из моих нервов и твоей любви заполняет их иссохшие тела, привнося в чистилище правды. А что есть любовь? она материальна? имеет свои очертания? может даже она — человек? а может это просто кусок чьего-то сердца? Я знаю что такое любовь, потому что всё моё сердце уже давно у тебя в руках. Время проведённое вместе просачивается сквозь пальцы, проникая в швы кафельной плитки, заполняя каждую клетку моего мозга, который уже не может без тебя существовать. Я всегда задавался вопросом, почему мы не можем стать одним человеком? Почему ты не можешь снять с меня кожу, разобрать мой скелет на косточки и положить их себе на рабочий стол вместо семейной фотографии? Сегодня такой паршивый день. Кол в сердце впивается все глубже. Ты что, совсем не любишь меня? Сколько можно посвящать все свое время не мне? Я тебе не нужен, правда? конечно, зачем же я тебе вообще сдался?.. Только попытайся меня оставить, я тут же вырву себе глаза, чтобы больше никогда тебя не видеть. Но уши я заткнуть не смогу, и рук лишиться тоже. я не смогу жить, ты слышишь! Заклею рот, но все равно буду шептать каждый раз на ухо о своей любви к тебе. Закрою уши, и все равно буду слышать твой голос. Зачем существовать в этом грязном мире без тебя? Каждая минута, проведённая в одиночестве, заставляет меня реветь от страха перед самим собой.