║ Знание — сила ║
Преодолев несколько коридоров, мы наконец-то вошли в кабинет отца. Там царила мрачная атмосфера, имевшая, однако, всё же некоторый шарм. Первым, что бросалось в глаза ещё с порога: был стол из красного дуба, украшенный витиеватыми узорами. На этом столе лежало несколько книг, а также стопка документов. Позади был расположен небольшой книжный шкаф, который, как я смог увидеть, содержал в себе в основном книги, связанные с судебной практикой. Следом же мой взгляд привлекли картины, отличавшиеся от всех, что я видел ранее — они были живыми. Очень интересная технология сохранения частички души человека в портрете — так я подумал, когда отец рассказал мне о них, заметив мой удивлённый, прикованный к одному из полотен, взгляд. Как он сказал, портрет мог не только разговаривать, но и знал всё, что знал человек, изображённый на нём. А также один факт всё более подогревал мой интерес: люди, изображённые на портретах, были члены моей семьи. К сожалению, хорошенько рассмотреть все картины мне не удалось: времени не было. Отец жестом пригласил меня присесть напротив него. Небольшое мягкое кресло жалобно скрипнуло где-то в районе ножек, когда я расположился на нём, но ощущения комфорта это тем не менее не испортило. Сам же отец опустился в большое солидное кресло, обтянутое кожей. Устроившись поудобнее, он жестом руки призвал домовика. Получив распоряжение, тот как быстро исчез, так также ловко и появился вновь уже с двумя чашками чая. Одну из них домовик поставил передо мной, вторую перед отцом, после чего вновь испарился. Тем не менее никто из нас не спешил начинать беседу: просто не знали как. Хотя, вероятнее всего, планов на этот разговор не было только у меня. Я взял кружку в руки, сделал глоток и сразу же почувствовал прилив сил. Это могло показаться странным. Я и сам не до конца понимал, почему всего одна кружка могла так быстро привести меня в норму. Мятный чай, словно целебная магия, всегда успокаивал меня. Наверное, поэтому он и был моим любимым. — Отец, Вы же привели меня сюда не для того, чтобы просто выпить чаю? — опустошив свою чашку, я всё же заговорил первым. — Всё верно… Сын, я долго ждал, когда ты наконец решишься пойти по моим стопам, — произнёс он, после чего тоже сделал глоток из своей чашки. — Неужели вы вот так сразу собираетесь начать моё обучение? — скептически спросил я, забываясь на мгновение. — Нет, для начала тебе придётся самостоятельно изучить несколько книг из моего кабинета, — отец вытащил волшебную палочку и взмахнул ею. Пять книжек слетели с полки шкафа и плавно опустились на стол. Разглядывая местами потёртые обложки, я понял, что книги очень старые. Четыре из них уже успели покрыться многолетней пылью, а одна так и вообще лишилась половины своей обложки. — Это первый этап нашего обучения. У тебя есть две недели на то, чтобы прочитать и осмыслить содержимое данных книг. Я пробежал взглядом по названиям: «История рода Крауч», «Забытые старинные заклинания», «Словник чародея», «Записки молодого судьи» и «Потомственная ма…» Именно у последней книги часть обложки отсутствовала. — Могу ли я задать вопрос? — поднимая взгляд на отца, спросил я. — Только, если кротко. — Что это за книга? — я указал пальцем на заинтриговавшее меня, обрывающееся название. — Потомственная магия и способности нашего рода. Надеюсь, я удовлетворил твой интерес?… А теперь иди: у меня скоро встреча.***
Прихватив книги, я покинул кабинет отца и направился в свою комнату. Благо, что идти было недалеко. Там я сразу же отгрузил тяжёлую стопку на свой стол, после взяв в руки уже прочитанную мною ранее историю нашего рода. Раз уж отец дал мне эту книгу, думаю, неплохо было бы освежить её в памяти. Я сел в своё кресло, открыл фолиант и погрузился с головой в чтение.Содержимое книги
Если ты это читаешь, то знай, что наш род берёт начало ещё с древних времён, а именно с 1452 года. Именно в этом году Ричард Крауч основал род. О нём к нынешнему моменту сохранилось мало сведений, однако известно, что он был сильным волшебником и стратегом, а также являлся придворным короля Генриха VI Ланкастера. Следующим главой рода стал его внук, поскольку сын Ричарда скончался в битве при Босворте. Этого внука звали Гарольдом. Он прославился своими, по большей части, гуманитарными навыками. Гарольд знал более десяти международных языков, не учитывая языки магических рас. Также он изучал философию, основы ранней юриспруденции и судебной практики. Можно считать, что именно с него род Краучей и начал идти по этой стезе. После смерти Гарольда в 1546 году род возглавил его старший сын Бартемиус-Гарольд Крауч. Он ничем особо не выделился, разве что основал несколько мануфактур и продолжил дело своего отца — работу судьёй. Ещё один глава рода — Абрахам Крауч. Он первым из всех в нашем роду узнал об одной интересной особенности и описал её в книге «Потомственная магия и способности рода Крауч».
Информация о последующих главах рода меня и в первый раз не особенно впечатлила, но я всё же продолжил листать дальше, бегло просматривая текст. Когда же мне это надоело, я открыл последнюю страницу и удивлённо уставился на родовое древо нашей семьи. В моей версии истории рода его почему-то не было. Пролистав несколько страниц, я обнаружил, что рамки некоторых портретов немного отличались от остальных. Оказалось, различались они у женщин и мужчин. Вернувшись на последнюю страницу, я нашёл взглядом портрет своего отца. Под ним находилось изображение моей матери, а чуть правее — мой и… моего брата?! От четвёртого портрета, напрямую соединявшегося с моим, осталась лишь рамка: изображение было выжжено, как и имя. Странно: я не помню, чтобы у меня был брат. Стоило уточнить этот момент у отца, хотя если даже имя его стёрто, значит, он был плохим человеком. — Брат, значит… Я вновь перевёл взгляд на портрет матери и почувствовал, как предательски катится слеза по моей левой щеке. Розалин Крауч… я плохо помню её, поскольку был ещё слишком мал, но некоторые обрывки воспоминаний всё же теплятся в моей памяти. Я никогда не забуду ту нежность и любовь, что она дарила мне в первые мгновения моей жизни. Она была прекрасной матерью. Смахнув непрошеные слёзы, я закрыл книгу, отложил её в сторону и посмотрел на часы. Было уже без пяти минут шестого, а это значило лишь то, что я едва не пропустил ужин. Впрочем, кто-нибудь из домовиков непременно должен был бы меня позвать. Так и случилось: почти в тот же момент передо мной появился Ригги. — Молодой господин, ваш отец ожидает вас в зале: ужин готов, — поклонившись, произнёс бледный до жути, слегка горбившийся, старый домовик. Его длинный нос и свисающие огромные уши подрагивали, а выразительный взгляд золотистых глаз остановился на мне. От остальных домовых эльфов Ригги отличался хорошим произношением, а также использованием правильных местоимений в своей речи, отзываясь о себе в первом лице, а не в третьем. Поистине удивительный домовик. — Хорошо, спасибо. Передай отцу, что я уже иду. — Как пожелаете, господин, — Ригги снова поклонился и исчез. Поднявшись на ноги, я подошёл к зеркалу, убедился в надлежащем состоянии своей одежды, после чего покинул комнату. Спустившись по лестнице на первый этаж, я преодолел небольшой коридор и оказался в трапезном зале. За столом, помимо отца, уже сидел какой-то блондин средних лет, а рядом с ним его вылитая детская копия, которая была по всей видимости моим ровесником. Мужчина что-то бурно обсуждал с моим отцом. Я же так и застыл в дверях, наблюдая за этим. Однако, вскоре они всё же обратили на недоумевающего гостям меня внимание и разговор прекратился. Отец жестом подозвал к столу. Опомнившись, я подошёл и послушно присел в круг, наполненный незнакомцами. — Познакомься, Элайджа, это мой коллега по работе — Люциус Малфой, — произнёс отец, потом перевёл взгляд на паренька. — А это его сын — Драко. — Здравствуйте, приятно познакомиться, мистер Малфой, — сказал я старшему из них. — И мне приятно, Элайджа, — к моему удивлению, Малфой-старший чуть привстал со своего места и протянул мне руку для рукопожатия. Я, в свою очередь, тоже поднялся и пожал ему руку, не зная, как вести себя дальше. В этот момент раздалось хмыканье младшего. Кажется, он обиделся, что с ним я не поздоровался. Что ж… это и правда было грубо с моей стороны, да и не только это, а впрочем…неважно. — Позволь тебе представить — это мой сын, Драко. В будущем, надеюсь, что вы будете одноклассникам в Хогвартсе. — произнёс мистер Малфой, стараясь, вероятно, сгладить ситуацию, а также, хоть и не произвольно, но намекнуть на факультет. — Приятно познакомиться, Драко, — как ни в чём не бывало я протянул тому руку. Обида на лице Драко сменилась удивлением, а после он и вовсе улыбкой. Однако его отца, судя по всему, эта реакция не удовлетворила, так как Драко не спешил отвечать на рукопожатие, тем самым проявляя неуважение. Он сурово из под добив посмотрел на сына, отчего тот наконец опомнился и пожал мне руку в ответ. — Приятно… — явно стыдясь замечания отца, пробормотал он. После не столь долгого, сколько выматывающего и смущающего знакомства, все расселись по местам и приступили к ужину. Разговор за столом не смолкал ни на минуту, то и дело перескакивая с темы на тему, будь то новая метла или же просто планы на будущее. В общем, за столом царило оживление, несвойственное этому дому. Мне весьма понравился этот вечер. Правда, после ужина отец сказал, что ему нужно было что-то обсудить с мистером Малфоем наедине, поэтому нам с Драко предложили отправиться в мою комнату и чем-нибудь себя занять. Это было немного неожиданно, но вполне в стиле взрослых, поэтому мы послушно покинули их и направились ко мне. Благо, что я как раз хотел испробовать свой набор магических шахмат, подаренный мне на прошлый день рождения Корнелиусом Фаджем. Мы зашли в комнату, и я, взмахом руки предложил Драко: устроиться поудобнее в одном из кресел. А сам же направился к комоду и достал из верхнего ящика шахматы. К моему удивлению, Драко не знал, как в них играть, поэтому мне пришлось объяснять ему правила. На это ушло около получаса, после чего мы смогли приступить к игре. Первую партию, я, естественно, выиграл. Однако Драко не отступал, поэтому мы провели ещё несколько, по результатам которых он окончательно разуверился в победе и признал поражение, отказавшись играть далее. Я, не зная, чем ещё заняться, вновь предложил ему небольшую авантюру, заключавшуюся в том, чтобы подслушать разговор наших отцов. Драко поначалу колебался, но всё же детское любопытство взяло верх: он поддался на мои уговоры. Мы вышли из комнаты и тихонько, как мышки, начали спускаться по лестнице. Остановившись в паре шагов от нужной двери, мы прижали уши к стене и прислушались. — Это очень щедро с твоей стороны, Люциус. Я замолвлю за тебя словечко в министерстве, — едва слышимо прозвучало из-за стены. — Спасибо, Бартемиус, премного благодарен. Я у тебя в долгу, — услужливо проговорил мистер Малфой. — Избавь меня от своей лести. Дело закрыто. Мы отлипли от стены. — Интересно, о чём это они? — тихо спросил у меня Драко. — Без понятия, но это не наше дело. Пошли наверх, вероятно, они скоро закончат свой разговор, а это значит, что отец пошлёт к нам эльфа-домовика. — Хорошо, — Драко не стал спорить. Мы так же незаметно поднялись по лестнице, вернулись в мою комнату и начали ещё одну шахматную партию, но закончить её не успели, так как на середине игры нас прервал домовик, передававший сообщение от отца. Мы снова спустились вниз, но уже не таясь, будто ничего и не было, и попрощались, условившись как-нибудь поиграть снова. Драко пообещал, что непременно возьмёт реванш, на что я лишь слегка ухмыльнулся. Как только Малфои покинули поместье, отец повернулся ко мне, улыбнулся и произнёс: — Сын, может, мне стоит нанять для тебя наставника по подслушиванию? Вероятно, Люциус сейчас говорит Драко то же самое… Так и закончился этот непростой, но от того не менее увлекательный день. Попрощавшись с отцом, я отправился спать.***
Я очнулся. Странное ощущение неправильности происходящего не желало покидать меня, а вместе с ним смешивался противно прилипчивый страх. Спустя несколько секунд я осознал, что сижу на холодном полу, а не в тёплой постели. Страх усилился, на мгновение перерастая в настоящую панику. Я даже подумал, что меня похитили, но следом пришла мысль, что систему защиты дома так легко не обойти. Тогда где же я? Темнота вокруг не давала ответов, но глаза потихоньку привыкали к ней. Я уже мог различить несколько рядов скамеек, поднимавшихся вверх. Пытаясь разглядеть в этой темноте что-то ещё, я в какой-то момент даже решил, что попал в амфитеатр, но быстро отмёл эту мысль. Когда глаза полностью адаптировались, то наконец осознал, что нахожусь в зале суда. Отец когда-то приводил меня в это место на экскурсию. Но это не давало ответа на вопрос, что я здесь делаю… И как я тут оказался? Поднявшись на ноги, я кое-как добрался до двери и попытался открыть её, но она была заперта. Подёргав ручку ещё немного, я смирился и решил просто подождать. Однако не успев устроиться на одной из скамеек, как послышались голоса, и злосчастная дверь распахнулась. В зал вошли два человека — мужчина и женщина. Они о чём-то громко спорили, но я не смог понять о чём именно. Их лица были скрыты тёмным капюшонами, но голоса… — Бартемиус, он же наш единственный сын! — женщина кинулась на грудь своему спутнику и горько заплакала. — Я понимаю, дорогая, но он преступник и должен понести наказание, — ответил тот, поглаживая её по голове. Не знаю, откуда во мне поселилась такая уверенность, но я осознал, что вижу своих родителей. Вот только… почему мама сказала, что у них один сын? — Пожалуйста, Бартемиус, прошу! Мы обязаны вытащить его оттуда! — сквозь рыдания проговорила она. — Розалин, ты хоть понимаешь, что предлагаешь? Если нас раскроют, меня и тебя посадят в Азкабан. Всё, чего мы достигали все эти годы, просто пойдёт насмарку! — отец начинал сердиться. — Я могу воспользоваться оборотным… — Ты там и двух дней не протянешь! — окончательно потеряв терпение, взревел отец, перебивая её. Я понял, что этот разговор поднимался уже не в первый раз и очень напрягал его. — Мне больше и не надо, — отстранившись от его груди, с печальной улыбкой произнесла мама. После этих слов всё вокруг вдруг заволокло чёрным густым дымом, а я будто бы начал падать в пропасть. Я летел вниз, словно перо, вывалившееся из крыла птицы. События всей моей недолгой жизни пробегали перед глазами, не давая надолго зацепиться за какой-нибудь отдельный фрагментов воспоминаний. И в тот момент, когда мне удалось сосредоточить своё внимание на образе человека, показывающего мне язык, то я упал. Быстро оправившись после падения, поднялся на ноги и огляделся. Новое место в котором я оказался, мне было теперь уже незнакомо, но, судя по решёткам, это была какая-то тюрьма. В некотором отдалении послышались голоса, многократно усиленные эхом. Недолго думая, я двинулся в ту сторону. Нужная мне камера нашлась быстро, дверь в неё оказалась открытой. Я уже не боялся, что меня обнаружат, судя по всему, я был невидимкой для остальных. Так и оказалось, что никто из четверых посетителей камеры не заметил моего вторжения. Впрочем, посетителями, скорее всего, были только женщина и мужчина, виденные мною ранее — мои мама и отец. А вот молодой парень с пшеничными волосами и пустым взглядом — явно постоянный обитатель этого места. Четвёртый человек, как было понятно исходя из формы, был охранником. — У вас пять минут, мистер и миссис Крауч, — проговорил он и вышел в тёмный коридор, запирая за собой дверь. Когда звук его шагов стих, мама словно пришла в себя и бросилась к заключённому. — Сынок! Мой дорогой… Она говорила невнятно, сквозь сдавленные слезами веки. Мне не удалось расслышать имени этого парня. Атмосфера накалялась, отец с каждой секундой становился всё бледнее. Я понимал, что сейчас что-то должно было произойти. — Бартемиус, ты помнишь план? — мама взяла себя в руки и повернулась к отцу. — Да, милая, я всё сделаю, — ответил тот, но было видно, что эти слова нелегко ему дались. — Тогда начинаем. Мама вытащила из кармана несколько флаконов, откупорила один из них и снова склонилась над бессознательным парнем. Со своего места я не очень хорошо видел, что именно она делает, но вскоре его тело содрогнулось, кожа будто бы закипела и начала плавиться, словно горячий воск. Прямо на глазах внешность парня менялась, его лицо приобретало новые черты. Секунд через двадцать перед нами лежала точная копия мамы. Запоздало я понял, что это было оборотное зелье. Я знал о нём не слишком много, но был уверен, что оно входило в список запрещённых министерством. А в камере в это время продолжалось движение. Мама поднялась на ноги, подошла к отцу, поцеловала его в губы и выпила зелье из второго флакона. В этот раз я был готов к тому, что произойдёт — меня уже не удивило её превращение в обитателя этой камеры. — Перо феникса продлит эффект зелья и даст тебе трёхдневную отсрочку, — сухо проговорил отец, вероятно, стараясь скрыть истинные чувства. Он поднял на руки бессознательное женское тело и направился к выходу. — Я знаю, Барти, знаю… — тихо и как-то обречённо прошептала мама. — Зато у нашего сына будет нормальная жизнь. Я попытался подойти к ней, но мои ноги словно сковало льдом. Мурашки пробежали по всему телу, предвещая опасность. Я резко развернулся, но никого не увидел. И тут же позади меня раздался душераздирающий крик. Вновь повернувшись к маме, я застыл от ужаса. Её окружили три чёрных призрака: они склонились над ней, будто бы высасывая что-то из её изменённого оборотным зельем тела. Моя интуиция нашёптывала мне, что не стоит давать о себе знать. И что передо мной самые настоящие дементоры — твари, которые поглощают счастливые воспоминания человека, а вместе с ними безвозвратно забирают и душу. — Остановитесь! Хватит! — наплевав на здравый смысл, прокричал я. И они заметили меня. Одна из тварей развернулась и полетела ко мне. Ужас сковал моё тело, ноги перестали слушаться, я хотел закричать, что есть мочи, но почему-то не смог этого сделать. Чёрная фигура медленно приближалась, излучаемый ею холод уже добрался до меня, пробирая до костей. Через мгновение дементор склонился надо мной, словно заглядывая мне глаза. Его глаз видно не было, но, судя по довольной ухмылке, он был рад моему обществу. Длинные ледяные пальцы вцепились в мои плечи, даже сквозь одежду обжигая холодом. Его лицо приблизилось к моему, я почувствовал мерзкое зловонное дыхание и ужасающую ауру этого существа. Дементор резко открыл рот и… Воспоминания — все мои счастливые воспоминания — быстро покидали меня, оставляя взамен лишь отчаяние и боль! Я попытался сдвинуться с места, убежать, но тщетно. Снова и снова я пытался кричать, выплеснуть из себя ту боль, которой так щедро делилось со мной это существо. Я уже не мог сопротивляться, силы покидали меня, а тело словно иссыхало. Последнее, что я запомнил — глухой, едва различимый, нечеловеческий смех, отдающийся эхом и оставляющий звон в ушах, после чего эта тварь отпрянула, и сознание милостиво покинуло меня. Я проснулся в холодном поту. — Так это был всего лишь сон, — сжимая виски пальцами, пробормотал я, не смея до конца поверить в то, что этот кошмар мне приснился. Несмотря на раннее пробуждение, сна не было ни в одном глазу. Весёлая ночка выдалась.***
Несчастный будильник загремел как проклятый, хотя в этом не было никакой необходимости: я так и не сомкнул глаз до самого утра. Медленно поднявшись и стараясь не делать резких движений, вызывающих ноющую головную боль, я выключил злосчастный будильник и пошёл в ванную. Контрастный душ слегка привёл меня в чувства, и я даже смог причесаться и почистить зубы. Вернувшись в свою комнату, я оделся и немного покрутился перед зеркалом, чтобы привести себя в надлежащий вид. Зеркало послушно отобразило русоволосого мальчишку с глазами болотного цвета, курносым и чуть вздёрнутым носом и аккуратной формой лица, передавшейся ему от матери. О телосложении пока говорить рано, так как юное тело ещё формировалось, но одно можно было сказать точно: ребёнок слегка худощав. Поправив воротничок рубашки, я отправился завтракать. За столом меня уже ожидал отец, по обыкновению уткнувшийся в газету. Домовик проворно накрывал на стол. Чего тут только не было: поджаристые тосты, омлет, маффины с малиново-ореховой начинкой, чай. — Доброе утро, отец, — чуть выдвигая стул и присаживаясь, произнёс я. — Доброе… что у тебя с глазами? — поинтересовался он, на мгновение отрываясь от чтения. — Кошмар. — Я попрошу у лекарей снотворное для тебя на такие случаи. — Спасибо, отец, но в этом нет необходимости. — Не спорь со мной. Или ты забыл о манерах, Элайджа?! — он свернул газету и посмотрел на меня укоризненным взглядом. — Прошу прощения, отец. — Чтобы больше такого не было, ты меня понял? — Да, отец. — Хорошо. Сегодня меня не будет дома: ещё одно громкое дело с бывшим Пожирателем. На ужин не жди, а снотворное тебе принесут домовики. Ты же не против? — отец поднялся на ноги. — Нет, отец, что Вы. Я найду, чем себя занять сегодня, — ответил я, разделавшись с последним тостом. — Отлично, не скучай, сын, — произнёс он и исчез в воронке аппарации. После ухода отца я решил попробовать поспать: всё же усталость давала о себе знать. Вернувшись к себе, я первым делом закрыл окно шторой, чтобы свет не мешал сну. Устроившись в своей мягкой постели, я почувствовал, что начинаю расслабляться. Приятное тепло разливалось по телу — мне уже ничего не хотелось. Однако сон всё так же не шёл. Минут пятнадцать спустя я услышал хлопок, а открыв глаза, обнаружил, что на тумбочке появился флакон с запиской.«Три капли на язык перед сном, не более. Надеюсь на твою разумность.»
Сразу стало ясно, что письмо от отца: сухо и по фактам — его стиль. Капнув три капли на язык, я почувствовал резкую горечь, которая прошла так же быстро, как и появилась. Закрывая глаза и поудобнее устраиваясь на подушке, я думал лишь о том, как же мне хочется выспаться. Сон поглотил меня незаметно. Пробуждение было лёгким. В этот раз никаких причудливых или кошмарных снов мне не снилось. Приподнявшись на кровати, я включил свет хлопком, после чего посмотрел на часы и, с удивлением, обнаружил, что они скоро пробьют полночь. Мда… выспался, называется. И что теперь делать? Покинув постель и заправив её, я решил пойти в сад посмотреть на ночное небо: всё равно делать было особо нечего. Улица встретила меня ласковым ветерком и приятной прохладой. На ночном небе не было ни единого облачка, что позволяло разглядеть его во всей красе. Я решил забраться на крышу: всё-таки оттуда вид лучше, да и сидеть там было как-то по-особому приятней. С трудом поднявшись по запасной лестнице, я уселся на алую черепицу нашей усадьбы. — Прекрасная сегодня ночь, не находишь? — раздался голос слева от меня. — Да, она прекрасна, как и всё в такую прекрасную погоду, отец, — не растерялся я, хотя его появление застало меня врасплох. — Что ты тут делаешь, сын? — поинтересовался он, не сводя с меня внимательного взгляда. — Я спал весь день и только сейчас проснулся. Это зелье прекрасно работает, — ответил я, вернувшись к созерцанию ночного неба. Неловкая пауза повисла между нами: каждый думал о своём. Отец первым решил нарушить молчание. — Скажи мне, Элайджа, что ты чувствуешь, глядя на звёзды? — Разочарование, — коротко ответил я. — Почему же? — мой ответ явно заинтриговал его. — Я мечтаю о том, что мне недоступно, но не могу прекратить мечтать. Мне стыдно это признавать, но и отбросить эту мысль от себя я не могу, — с ноткой грусти признался я. — Почему же ты не можешь достигнуть своей мечты? Ведь ты уже видишь её: вот она, перед глазами, до неё остался один шаг, — отец улыбался, указывая на ночное небо. — Но отец, до звёзд ведь физически невозможно добраться! — удивляясь тому, куда зашёл этот разговор, возразил я. — А ты попробуй, Элайджа, попробуй… — произнёс отец, начиная спуск по лестнице. Он оставил мне тёплый плед, в который я закутался целиком, поэтому ночная прохлада меня не страшила. Что же отец пытался сказать мне? Что всё возможно? Или что не стоит сдаваться? Иногда мне было очень сложно его понять. Но сейчас мне совершенно не хотелось забивать этим голову, поэтому я продолжил наслаждаться ночным небом. Просидев так до первых лучей солнца, я всё же отправился спать: не стоило совсем уж сбивать режим. Устраиваясь в постели и отсчитывая капли зелья, я решил, что обязательно поговорю с отцом и на эту тему тоже. Но мысли становились всё спутаннее, царство Морфея распахнуло передо мной свои врата. Уже через пару минут меня не волновала ни бессонница, ни разговор с отцом, ни мои несбыточные мечты.«Спустя несколько часов после пробуждения»
И вот я наконец таки добрался до этой книги. «Записки молодого судьи». Обложка выглядела старой, слегка потёртой, название было трудновато прочитать, но всё же возможно. Эта книга хоть и имела толстый переплёт, но оказалась совсем короткой, что показалось мне весьма странным. Я подумал, что довольно быстро прочту её.Содержимое книги
1 августа 1651 года
Начал я свою судебную практику в не самое удачное время, а именно после гражданской войны. Весьма непростое время: король Карл I свергнут, а сподвижники Оливера Кромвеля провозгласили республику. Страна сейчас нуждается больше в военных, инженерах и политиках, нежели в таких судьях, как я. Однако какой же из меня тогда судья, если я просто сдамся и не приму этот вызов?
12 августа 1651 года
Сегодня состоится моё первое дело, носящее гражданский характер. Если говорить кратко, то родственники не могут поделить полученное путём наследования имущество, поэтому обратились в суд. Обычное на первый взгляд дело. Думаю, что смогу быстро разобраться с ним, хоть это и мой первый опыт.
14 августа 1651 года
На практике всё оказалось куда сложнее, чем я думал. На наследство претендовали дети от предыдущего брака, а также молодая супруга усопшего. Было очевидно, что это брак по расчёту. Весьма непростая ситуация. Немного покопавшись в судебных архивах, я нашёл похожий прецедент и мне всё же удалось разрешить это дело. Так как имущество усопшего составляло более 250 тысяч фунтов, и имелись супруга и дети, то по закону первые 250 тысяч и все личные вещи достались супруге, а остальные деньги разделили между детьми. Что я думаю по этому поводу? Только то, что закон суров, но это закон.
5 июля 1673 год
Моя работа судьёй закончена, однако я даже рад этому, так как пережил много захватывающих моментов и даже побывал на грани жизни и смерти из-за одного непростого дела. В общем, я многое повидал за это время. Вот, например, хотя бы то, что произошло после революции. После неё и последующего конституционного строя монархии в Англии в целом сохранился исторический уклад английского права и юстиции: необычайная сложность и многозвенность судебной системы, различие между уголовной и гражданской юстициями по самим принципам разбирательства, наличие внутри общей юстиции деления на «общее право» и «право справедливости», ориентирование правоприменения на прецеденты и только потом на законодательство. Однако, по-моему, одним из первых важных шагов к совершенствованию традиционной судебно-правовой системы в духе возрастания законодательной её регламентации стало издание специального парламентского «Акта о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточения за морями», ведь именно этим актом были установлены прочные правовые гарантии неприкосновенности личности — едва ли не самого важного элемента взаимоотношений гражданина государства с его юстицией и администрацией. Согласно Акту, любой арестованный «за уголовные или считаемые уголовными деяния» теперь мог потребовать, на основании приказа habeas corpus, доставки в суд, выдавший данный приказ, где будут «удостоверены истинные причины задержания или заключения». Судебная проверка обоснованности ареста вводилась, во-первых, для предотвращения вообще неправовых и необоснованных арестов по произволу администрации, во-вторых — чтобы «подданные короля, к их большому убытку и обиде, не были длительно задержаны в тюрьме в таких случаях, когда по закону они могут быть взяты на поруки». Это, пожалуй, самое малое, что я могу сказать обо всём этом, но и этого хватит, так как страницы уже заканчиваются.
Захлопнув книгу на последней странице, я облегчённо выдохнул: она оказалась не самой простой для понимания. Множество юридических терминов, которые мне то и дело приходилось выискивать в словаре, так ещё и история. Хотя… нет, всё же история не в счёт, так как я читал о тех событиях ещё полгода назад, а сейчас как раз освежил их в памяти, что непременно пойдёт мне на пользу. Отложив книгу на стол, я решил слегка передохнуть, поэтому, как уже заведено, спустился вниз по лестнице и направился в сад. Там я поудобнее устроился в кресле-качалке, которое осталось ещё после дедушки Каспера, и вызвал Ригги, попросив у него кружечку мятного чая. — Вот Ваш чай, молодой господин, желаете ли Вы ещё чего-нибудь? — спросил домовик, появляясь передо мной повторно. — Нет, спасибо, Ригги, — ответил я, забирая у него свой заказ и отпуская. Неспешно потягивая свой любимый чай, я наблюдал за птицами, сидящими на большом дереве неподалёку — это были обычные малые зуйки. Я уже знал, что у них там было гнездо. Птицы мило ворковали друг с другом некоторое время, однако это продолжалось недолго. На горизонте появилась скопа, вероятно, охотившаяся за яйцами других птиц. Отец семейства, судя по окрасу перьев, дабы защитить гнездо, рванул на неё, что есть мочи, надеясь хоть как-то замедлить её приближение. Но это не помогло: он быстро пал в неравном бою с хищницей. Та же участь не миновала и мать, а это значило, что оставались только яйца, которых так жаждала скопа. Подлетев к гнезду, она расположилась на ветке рядом и закопошилась в нём. Я представил, как она прокалывает острым когтем первое яйцо и начинает пожирать его. Меня передёрнуло. Но на этом моя фантазия не успокоилась, подсовывая мне всё более омерзительные картинки. Со следующими яйцами скопа поступала так же, смакуя и растягивая удовольствие, а мне становилось всё паршивее на душе. Когда же в моём буйном воображении очередь дошла до последнего нетронутого яйца, я не выдержал и, сам того не ожидая от себя, закричал, вскакивая с кресла. Мой голос прозвучал как гром среди ясного неба. Птица-охотник свалилась на землю замертво: видимо, виной тому стал один из тех магических выбросов, о которых мне доводилось читать. Успокоившись, я опустился обратно в кресло и серьёзно задумался. Что же делать с оставшимися яйцами, если хищница успела разобраться лишь с частью из них? Родители ведь мертвы, а это значило, что их потомство просто не выживет. Может, забрать их к себе и заботиться о них? Это выглядело реально, хотя и сложновато, учитывая, что придётся держать яйца в надлежащей температуре. Стоило бы посоветоваться с отцом по этому поводу. Но раз уж я решился, то нужно было сначала проверить гнездо. Я решительно поднялся на ноги и пошёл к дереву, попутно закатывая рукава рубашки, чтобы они не мешались. Достигнув своей цели, я опустился на корточки и повторил то же самое со штанами, потом выпрямился, протёр руки и полез на дерево. Это оказалось не так-то просто — несколько раз я скатывался со ствола вниз, но не сдавался и продолжал пытаться. Примерно с пятой попытки у меня получилось: я наконец таки забрался на ту самую ветку, где было расположено гнездо. Быстро осмотрев его содержимое, я понял, что невредимым осталось всего одно яйцо. Стянув с себя рубашку, я создал из неё некое подобие мешочка и бережно укутал в него свою находку. Рукава импровизированной переноски я обернул вокруг своего тела и завязал в узел, после чего начал потихоньку спускаться. На земле я отвязал рубашку и достал яйцо. Убедившись, что с ним всё в порядке, я позвал Ригги. — Чего желаете, молодой господин? О, Вы хотите, чтобы я приготовил это яйцо? — удивление на его лице быстро сменилось какой-то странноватой улыбкой, отчего я почувствовал отвращение и даже лёгкую тошноту. — Нет, просто передай отцу, что мне требуется его помощь. — Как пожелаете, молодой господин, — поклонившись, ответил он. После ухода домовика я сел обратно в кресло-качалку, положил яйцо к себе на колени и задумался о вопросах жизни и смерти, о жестокости и милости природы. Это было одно из тех событий, которые меняют мировоззрение. С тех самых пор я начал понимать, что мир отнюдь не такой радужный, как могло казаться. Хоть я и знал это ранее, но каждый раз словно пропускал всё мимо себя, а на этот раз что-то изменилось. Осознание того, что мир слишком жесток, на мгновение повергло меня в отчаяние. Я вновь посмотрел на разрушенное гнездо, потом перевёл взгляд на единственное уцелевшее яйцо и почувствовал, что отчаяние отступает, ведь всё ещё оставалась надежда.***
Отец прибыл к обеду, уставший, но очень довольный. За столом он рассказал мне, что добился того, чтобы в законы внесли пару его корректировок. Так, разговаривая обо всём и в то же время ни о чём, мы дошли до главной темы обсуждения. — Элайджа, ты забыл правила этикета? Для чего ты принёс за стол это? Я понимаю, ты спас… это яйцо, но это лишь яйцо, не более, — отец сурово смотрел на меня. — Я понимаю, отец, но не могли бы Вы внести его в нашу теплицу, — попросил я, смиренно склонив голову. — Ригги, будь добр, отнеси это яйцо в теплицу, — проговорил отец, призвав домовика. — И чтобы без глупостей, я понятно выражаюсь? — Да, сэр, я всё понял, господин, — Ригги забрал яйцо и исчез. — А теперь, сын, будь добр, соблюдай все правила приличия. Окончание обеда прошло в тишине, после чего отец удалился в свой кабинет, а я отправился в свою комнату. Заперев за собой дверь, я устроился в кресле и взял со стола новую книгу — «Словник чародея». Такое причудливое название носил этот древний фолиант. Впрочем, оно и неудивительно, так как эта книга представляла собой словарь древних и многими забытых рун. Погрузившись в чтение, я в полной мере ощутил, как же тяжело мне давалось понимание прочитанного. Повезло, что книга оказалась не очень длинной — уже к вечеру я осилил таки её, но понимал, что придётся перечитать ещё не один раз, даже учитывая мою превосходную память. Но на сегодня, пожалуй, хватит: пришло время отдыха. Только я подумал об этом, как услышал звук щелчка. Появился Ригги. Он сообщил, что сегодня на ужин яичница, и что отец попросил его предупредить меня об этом. «Как-то часто её в последнее время готовят», — подумалось мне, но я не придал этому значения и со спокойной душой отправился ужинать. Отец уже сидел за столом и внимательно изучал очередной выпуск «Ежедневного пророка». — Приятного аппетита, отец, — произнёс я, усаживаясь напротив него. — И тебе, сынок, и тебе…— ответил он, не отрываясь от газеты. Ужинали мы в тишине. Никто из нас не торопился нарушать её — за это я был благодарен отцу. Всё-таки не так просто усвоить информацию из «Словника чародея«, а если бы я отвлекался на разговор с отцом, то мне пришлось бы читать книгу ещё раза два, так как я до сих пор пытался удержать у себя в голове только что изученный материал. Хотя кого я обманываю: мне и так придётся перечитывать книгу ещё не один раз. Эх… Хорошо хоть яичница сегодня вкусная — следовало бы похвалить за это Ригги. Поглядывая на меня из-за газеты, отец лишь молча улыбался. Когда ужин закончился, он так же молча поднялся на ноги и направился к выходу из трапезного зала, однако у дверей он на мгновение остановился и, не поворачиваясь ко мне, произнёс: — Яйцо — это всего лишь яйцо и ничего более. После чего покинул зал, оставляя меня наедине с моими мыслями. Страшная догадка поразила меня, руки начали дрожать, зубы застучали, по телу пробежала мелкая неприятная дрожь. — Этого не может быть… Не может!.. — я схватился за голову, пытаясь сдержать свои эмоции, но они явно брали верх. Я понимал, что скоро сорвусь, а этого никак нельзя было допустить, ведь это всё могло быть просто проверкой. Проверкой того, насколько хорошо я контролирую себя. А если и нет? Сон — лучшее лекарство. Сон лечит всё, и всё в нем забывается, ведь так? Так?! Поднявшись в свою комнату, я запер дверь и забрался в кровать, надеясь, что это не то, о чём я думаю. Лишь бы это было не то… Отец не мог этого сделать, он ведь обещал. «Должно быть, это была просто неудачная шутка» — так я себя успокаивал, капая на язык снотворное зелье. Устроившись поудобнее, я принялся ждать спасительных объятий Морфея, но тот отчего-то не торопится приходить. Адреналин бурлил в моей крови и требовал незамедлительных действий. Нет, следовало сохранять голову на месте. Я Крауч или кто, в конце-то концов?! Закрыв глаза, я решил воспользоваться старым магловским способом — счётом овец. Одна, две, три… тридцать три, тридцать четыре… Однако даже так сон не слишком торопился доставить меня на станцию мира грёз. Желание спать отступило окончательно, пульс учащался, дышать становилось сложнее. Что это со мной? Чувство вины, обида или что-то ранее мне незнакомое? Я не понимал, что со мной происходит. Вроде бы я и не хотел идти к отцу, но как только начинал думать о его последних словах — кулаки невольно сжимались. Так, стоп… отец. Кажется, я начинал понимать. Мне просто нужно было не думать об отце — эврика! Значит, буду думать об учёбе. Да, об учёбе и ни о чём другом… Учёба, учёба, учёба… мысли начинали путаться, зелье наконец подействовало. Проснувшись, я чувствовал себя гораздо лучше, а после водных процедур даже немного повеселел. Одевшись должным образом, я спустился в трапезный зал и обнаружил, что он пуст. Ни отца, ни Ригги я по дороге не встретил. Промелькнула мысль, что оно и к лучшему. Однако когда я уже закончил с завтраком и собирался пойти почитать следующую книгу, в зал аппарировал отец. Он был одет в деловой костюм. Вкупе с фирменной зализанной причёской это смотрелось очень солидно. — Собирайся, Элайджа, через десять минут мы выходим, — быстро проговорил он, направляясь к выходу из зала. — Но куда, отец? Я удивился: он вообще редко куда-то спешил. Что же такое произошло, что для этого понадобился ещё и я? — Мы отправляемся в Министерство. Сегодня ты узнаешь, как проходит настоящий судебный процесс. =================»