Множество дорог нашей жизни

Холодный ночной воздух содрогнулся от тёплого дыма, вышедшего из его рта. Он ещё немного посмотрел в городскую даль с томной досадой во взгляде, после чего опустил голову. Парень выдал истеричный смешок и прикусил губу. Всё это, как во второсортной комедии, - невыносимо глупо и наивно. Но и отрицать бесполезно - он давно уже не чувствовал такой потребности в чужом теле и голосе. Наш мотылёк влюбился. Пропитался искренним обожанием к рукам, вжимавшим его в постель, и к губам, оставившим на его коже следы вчерашнего сладострастия. Всего за одну ночь. И это был его очередной клиент, ничем не отличающийся от остальных. Но именно он смог поджечь в демонских глазах искру, давно потушенную чрезмерно жестокой жизнью. Он разжёг в нём пламя, заставил почувствовать себя действительно хорошо. Прямо как сейчас заставляет парня с особой горечью всхлипывать, сжимая пальцами ледяные железные перила балкона. Собственная беспомощность так давила на него, что он ронял горячие слёзы на холодный деревянный пол каждый вечер, а то и утро. Он давно мог уйти с этой блядской работы и начать жить по-другому. Но он боится. Мотылёк боится, что будет хуже, если он не подчинится им - тем, кто убили его отца. Его мать сейчас где-то во Флориде, лежит на мертвенно-холодном полу тёмного подвала. Она страдает, и в конечном итоге умрёт - та же участь ждёт и Бенди, если он вдруг не туда дёрнется. Ему запрещено уезжать из этого города и менять профессию. У него нет никого, кто мог бы помочь ему. У него нет совсем ничего. Парень присел на пол, приобняв колени руками. Он укутался в давно уже не позволяющие летать крылья, и с его губ с новой силой слетели судорожные всхлипы. Капхед. Так зовут того, чьё имя теперь жгучей печалью проносится в голове, но никак не может покинуть чертоги демонского разума.