———
— Нам надо решить, — откашлявшись начинает Сэм, — считаем ли мы их мёртвыми, спящими или изгнанными. Или что-то ещё? Дин не отвечает. Судя по виду, он снова погряз в пучине самокопания и аутоагрессии. — Дин! Соберись! — М-да, я тут, — Дин встряхивается и трёт лицо руками, как делает всякий раз, когда не знает, как реагировать на случившееся, или очень устал, — думаю… думаю надо прорабатывать все варианты. Начнём с… Дин замолкает, и Сэму не надо долго соображать, чтобы понять, о чём тот. Мозг — и глупое бесполезное сердце — пока что подозрительно спокойны: то ли не осознали ещё, то ли отодвинули случившееся на второй план, решая проблемы по мере поступления. — Итак. Кто это может быть? — размышляет вслух Сэм, — не демоны, иначе бы всё пахло серой. И не призраки — их бы даже ослабевшие ангелы легко отправили на тот свет. — И не дикие ребята, вроде оборотней, перевёртышей, кицуне и остальных. Этим сюда не забраться. — Другие ангелы? — Может быть. Но зачем? В том плане, что… — Дин резко затыкается и бежит обратно в обсерваторию. Сэм спешит за ним, не понимая, что происходит, но доверяя чутью брата. — Ага! Смотри! Нет крыльев! — Дин указывает на пол, чистый, без единого намёка на пепельные разводы. И Сэм хочет согласиться. Действительно хочет, но: — Что, если их принесли сюда уже потом. Чтобы показать нам… И они снова возвращаются к основному вопросу: кому это надо. Винчестерам жизненно необходимо думать именно об этом, чтобы не думать о другом. О том, что здесь, наверху — чуть выше уровня земли — лежат тела их друзей. Их ангелов. И да, черти всех дери, их… неважно. Сэм ничего не говорит, спускаясь по шаткой лестнице, и возвращаясь в библиотеку. В такие моменты — когда ничерта не понятно — они обращались к ангелам. Габриэль никогда не говорил прямо, как и Бальтазар, — только шутливые намёки, лёгкие подсказки, где поискать. Анна недовольно поджимала губы в такие моменты, давала им подзатыльники и объясняла. Кас… ну, Кас всегда готов был щедро делиться своими знаниями и опытом. А Самандриэль и Ханна предпочитали наблюдать за всей этой вознёй. Сейчас же не у кого было спросить совета или объяснения. И Сэм не знает, за что хвататься. По пути к библиотеке Дин сворачивает на кухню за закусками, пытаясь придумать, с чего же начать. Конечно, учитывая у них отсутствие чит-кода в виде ангельских знаний, все становится довольно сложно. Тем более, что это, мать его, ангелы. Может быть, для них естественно впадать в такой анабиоз. Может быть, скоро они покроются коконом из слизи, а потом из него вылупится какой-нибудь мега-ангел. Странный хихикающий звук отвлекает Дина от размышлений, он оглядывается и только тогда понимает, что смеётся он сам. Что кажется довольно жутким. Взяв пару бутылок пива и миску арахиса, он возвращается всё-таки в библиотеку. Сэм как раз откладывает очередную книгу, показавшуюся ему бесполезной. Сделав глоток из своей бутылки, он неразборчиво бубнит: — Ничего не понимаю, если честно. Всё, что мы знаем об ангелах, что убить их могут только другие ангелы. Как правило клинком. И тогда остаются пепельные следы от крыльев. Так? — Так, — соглашается Дин, — но следов крыльев нет. И если бы их перенесли после убийства, раны от клинков всё равно бы остались. — Тогда давай исходить из того, что они всё-таки живы. Эта идея приходится Винчестерам по вкусу. Ангелы живы, просто где-то… не здесь. Значит, надо только выяснить, где именно — и вернуть обратно.———
Поиски длятся уже не первые сутки. За это время Винчестеры успевают обзвонить всех знакомых охотников, перелопатить все книги, где упоминаются ангелы, перелистать все дневники хранителей знаний и охотников прошлого. Они дежурят в обсерватории по очереди, проверяя, не изменилось ли состояние ангелов. Иногда кажется, будто кто-то сдвинулся: Самандриэль глубже зарылся Бальтазару в шею или Ханна теснее прижалась к спине Каса, — но потом становится понятно, что это лишь иллюзия. Спят тоже по очереди и в обсерватории. Сэм устраивается, отзеркаливая позу Анны, только не укладываясь на руку Гейба. Укутавшись в плед и зарывшись лицом в подушку, Сэм запускает пальцы в мягкие локоны, которые за последние дни стали немного жирниться от постоянных прикосновений. Он размышляет о том, что утром надо бы помыть ангелов, чтобы те не покрылись пылью, и не замечает, как проваливается в сон. Снится ему непонятная тьма, вязкая, топкая и горячая, словно адово болото. Она забивается в лёгкие, заползает в глаза и уши, обволакивает всё тело, пытаясь утащить за собой, куда-то вниз. Но потом всё исчезает во вспышке яркого золотистого света, и Сэм просыпается. Открыв глаза, он утыкается взглядом в каштановую макушку Гейба и невесомо клюёт её сухим поцелуем. Почему-то Сэм уверен: именно архангел был этим золотистым светом. Как бы то ни было, надо найти Дина и рассказать новый план.———
— Нет. Ни за что. — Дин. Ты не хуже меня знаешь, что Кроули — наша последняя надежда, — Сэм закончил обтирать Габриэля и слегка сжал его лодыжку напоследок, переходя к Бальтазару. Дин все это время, отчаянно краснея и зажмуриваясь, обтирал Анну. Он пытался пропустить особенно интимные участки, но Сэм настоял, что всё тело нуждается в гигиене до тех пор, пока ангел не сможет снова поддерживать её самостоятельно. И вообще-то просто смешно так реагировать после всего, что между ними было. — Я знаю, да. Но ещё я знаю, что он однозначно попытается нас нагреть. Это же чёртов Кроули! — Давай хотя бы попробуем? Нарисуем тут ловушку, он посмотрит на ангелов и, может быть, что-нибудь скажет. Конечно, Дин соглашается. У них действительно нет других вариантов. Когда Винчестеры заканчивают обтирать ангелов влажными полотенцами и вновь укутывают их одеялами, то притаскивают всё необходимое. Сэм рисует ловушку, а Дин готовит оборону (или нападение — как повезёт). Кроули появляется в клубах алого дыма с задержкой в несколько минут, когда Винчестеры начинают паниковать, что сделали что-то неправильно. Демон томно потягивается в каком-то мягком банном халате и лениво переводит взгляд на братьев: — Мои обожаемые Бельчонок и Лось. Чего изволите от скромного Короля Ада? — он едко усмехается, но Дину не до выяснения отношений и разгадывания мимических загадок. Он кивает на ангелов и спрашивает: — Что с ними? Кроули долго изучает ангелов со своего места и снова усмехается, на этот раз — ещё более мерзко: — Что, дебилы, допекли единственных своих сильных союзников? — он подходит к самому краю ловушки и пристально вглядывается в лица: — А вот эти были бы симпатичной парочкой, что скажете? — он указывает на Бальтазара и Самандриэля, — ну, знаете, горячий папочка и нежная фиалочка. А с этими всегда было что-то не так. Я всегда считал, что их отношения — такие же больные, как и ваши, — Кроули задумчиво переводит взгляд на Габриэля и Каса. Потом замечает недоумевающие лица Винчестеров и продолжает: — О, да ради Ада! Неужели вы и этого не знаете? Да, теоретически они все братья и сёстры — насколько это вообще возможно, учитывая, что у ангелов нет ни пола, ни каких-либо заморочек на эту тему. Но и люди тоже — все братья и сёстры. Но есть же те, кто роднее. Так и у этих. Точнее, это у людей — так же, как у крылатых обезьян. Если вы забыли, то вы созданы по образу и подобию и бла-бла-бла. Вообще-то всё здесь создано по образу и подобию. Они были… прототипом всего. Кроули замолк, и Сэм решился уточнить: — Так… Габриэль и Кас?.. — О, я и так слишком много вам сказал. И прошу заметить — бесплатно, — Кроули уселся прямо на пол в ловушке, сложив ноги в позу лотоса и насмешливо глядя на Винчестеров: — И если вы не можете предложить мне чего-нибудь интересного, то я, пожалуй, откланяюсь. — Ты не можешь! — гневно выкрикнул Дин, — расскажи всё, что знаешь! Лукавое выражение стекло с лица Кроули, сменяясь отрешённым гневом. — И с чего же ты взял, Винчестер, — обращение он выплюнул также, как в своё время выплёвывали Мэг, Руби и другие демоны, — что я, Король Ада, буду вам помогать? — Ты должен! Иначе будешь сидеть здесь до скончания времён. Кроули как-то поскучнел и перевёл взгляд на Сэма: — А тебе, Лосяра, есть, что сказать? — не дождавшись ответа, он поднялся на ноги и снова подошёл к границе ловушки, — видите ли, Винчестеры, некоторое время назад я хотел наладить с вами взаимовыгодные отношения. Ну там, вы не лезете в сделки, а мои девочки собирают не больше определённого количества душ в год и всё такое. Я на полном серьёзе раздумывал об этом до тех пор, пока вы не затеяли возню с Вратами. Но я бы закрыл на это глаза, если бы из всего многообразия демонов для исцеления вы не выбрали меня. И мало того. Вы так и не завершили начатое, — Кроули окинул братьев ещё одним равнодушным взглядом и сделал шаг вперёд. За границу ловушки. — Как вы могли понять, после этого — никаких договоров о сотрудничестве. Ни одной сделки ни с одним демоном. Кроули похлопал Дина по щеке, и тот отмер, замахиваясь ангельским клинком. Шевельнув пальцами, Кроули обездвижил обоих братьев: — Вот об этом я и говорю. Вы же совершенно одичалые. И безмозглые. И пока вы хлопаете глазами, дорогуши: нет, в вашей ловушке нет ошибок. Просто — повторюсь — я Король Ада. А это вся сила Ада. Вместе с силой Люцифера. А теперь — ещё и с силой Майкла. Усекли? — Кроули поднял пальцы, чтобы, картинно щёлкнув ими, раствориться в клубах алого дыма, но вспомнил ещё кое о чём: — и чтобы вы знали. Вас не убьют. Ни я, ни один из демонов или моих дражайших принцессок. У нас есть ещё семь миллиардов грешников и закрытые небеса. Так что спешу откланяться. У меня много дел. И наконец-то растворился. В тот же миг братья отмерли и обескураженно переглянулись: — Кажется, мы в жопе… — Нет, не мы. Весь мир. Потому что я не справился с испытаниями, — Сэм опустился на пол и спрятал лицо в ладонях.———
— Итак, — Дин мерил шагами библиотеку, пока Сэм удручённо хлебал своё выдохшееся пиво, — что мы имеем? Кроме того, что весь мир в жопе! — повысил он голос, едва заметив, как Сэм открывает рот, чтобы что-то сказать. — Ладно. Я почти пришёл в себя… Во-первых, я более, чем уверен, что ангелы живы. Кроули же сказал, что мы их «допекли», а не что их убили. Так? — Так. А ещё он сказал, что всё здесь — или все, я так и не понял — созданы по образу и подобию ангелов… И я вот подумал: есть же всякие медведи, например, которые впадают в спячку или что-то такое? Да, ангелам не нужен был сон и еда, но… — Есть виды, которые при неблагоприятных обстоятельствах впадают в анабиоз, — подтвердил Сэм, — вопрос только в том, как долго это продлится. — И почему их нельзя расцепить. В напряжённом ожидании прошло ещё несколько дней. У них даже выработался определённый распорядок: после завтрака — обязательно в кухне и основательного, как настаивал Сэм, — Винчестеры поднимались в обсерваторию, проверяли состояние ангелов, обтирали их влажными полотенцами, перестилали одеяла, которые меняли раз в три дня. Ночью дежурили по очереди: то Дин спал, запустив руки Касу в волосы, то Сэм утыкался носом в макушку Гейбу. В одну из своих ночей Сэм, долго ворочаясь на импровизированном ложе, начал ныть (как сказал бы Дин): — Знаешь, Габриэль, без тебя тут одиноко. Без всех вас, на самом деле. Но без тебя — особенно. Я очень, очень надеюсь, что вы живы, а не растворились где-то в небытии или что происходит с ангелами после смерти, — извернувшись, Сэм всё-таки смог обнять Гейба одной рукой за голову, а другой — где-то в районе груди, — я скучаю, Гейб. Чертовски по тебе скучаю, если честно. Я знаю, что у ангелов, скорее всего, всё по-другому. Просто хочу, чтобы ты знал. Я скучаю. И жду тебя. Сэм и сам не заметил, как заснул. В эту ночь ему ничего не снилось, и это было настоящим благословением после кошмаров, наполненных вязкой тьмой. В этом сне был только тёплый свет, укутывающий золотистым сиянием, приносящий покой и дарующий долгожданный отдых. Утром, едва продрав глаза, Сэм привычно чмокнул Габриэля в макушку и, уже отстранившись, запоздало понял: волосы были чистыми и идеально уложенными, как любил архангел. Перепрыгнув из мягкой неги сразу в боевой раж, Сэм вгляделся в ангелов, пытаясь найти в них что-то новое. Но все, кроме Габриэля, выглядели как прежде — запылившимися памятниками самим себе. Скатившись по лестнице с грохотом и шумом и перепугав Дина, который только направлялся в обсерваторию, Сэм победоносно выдохнул: — Я понял! — Ч-что ты понял? — просипел Дин, едва откашлялся. — Они ангелы! А какое самое ангельское дело? — Сэм сиял, как начищенный пятак, и всячески выражал энтузиазм. Был обычным Сэмом, в общем-то. — Не тяни. Я всю ночь копался в книгах — вообще не соображаю. — Молитвы! Они их слушают! И отвечают! Дин непонятливо хлопнул глазами, но постепенно лицо его посветлело и преисполнилось какой-то детской надеждой, но буквально в следующий миг снова тревожно помрачнело: — Ты что, молился? Касу? — Эм… Нет, не Касу, — Сэм немного стушевался, но быстро взял себя в руки: — Габриэлю. Я вчера говорил с ним — перед сном. А ты с Касом… эм… не общаешься? — С коматозником? — фыркнул Дин, — я не такая девчонка, как ты, Саманта. Сэм сложил брови своим легендарным домком в жалкой пародии сочувствия и, попытавшись не давить на брата слишком уж сильно, негромко посоветовал: — А ты всё же попробуй.———
Конечно Дин попробовал. Он как раз натягивал Касу какую-то хитрую шапочку для мытья головы, которую приволок Сэм («для ухода за лежачими пациентами — так сказал продавец»), когда неосознанно начал бормотать: — Знаешь, приятель, Сэм посоветовал молиться, но я не умею. Я всегда был уверен, что раз такие твари, на которых мы охотимся, существуют в мире, то ни ангелов, ни Бога быть не может. А потом появился ты, и этот психованный Уриэль, и Анна… и всё совсем запуталось. Вы же, ребята, должны быть за людей. А оказалось… Кхм. Но я отвлёкся. Я же всё время думаю о тебе — и об остальных конечно. Постоянно, как и о Сэме, и о Чарли, и о Джоди. Но вы же ангелы, да? Вам такое, наверняка, не нужно? Или как у вас это всё работает? Тем более сейчас, когда вы предали Небеса? Кас не ответил. Конечно, он не ответил. Даже не пошевелился и не вздохнул. Но Дин и не рассчитывал на это, верно? Он закончил с волосами и перешёл к обтиранию влажным полотенцем. Дин успел полностью закончить с Касом, когда в обсерваторию поднялся Сэм, убиравшийся после завтрака на кухне: — Ну, как ты тут? Дин неопределённо дёрнул плечом, явно не собираясь обличать свои мысли в слова. Но Сэм и не требовал особо: больше обозначил, что он тут и может выслушать, если надо. Но дальше работали в тишине, совершая размеренные привычные действия, будто профессиональные сиделки. — Я тут подумал… — начал Сэм, когда все снова были укрыты одеялами, — как думаешь, у них могут быть пролежни? Ведь повернуть мы их не можем, а постоянное лежание в одном положении может вызвать… — Так. Стоп. Я не хочу ничего знать про пролежни, окей? Мне хватает и протирания тряпочкой бездыханных тел. Надо просто вернуть их всех назад, а со своими болячками они потом пусть сами разбираются. Дин демонстративно отвернулся и загромыхал тяжёлыми шагами, издавая мерзкий громкий звук в довольно большой и пустынной обсерватории. — Он волнуется, Кас. Ты же знаешь, да? — ответом Сэму стала привычная тишина, но теперь она его не так сильно беспокоила. У него появилось некоторое подобие плана действий, а с ним — исчезнувшая было уверенность. То, что в бункере есть маленькая часовня было неудивительно, а вот сборники молитв для всех мало-мальски известных ангелов стали приятным сюрпризом. Сэм провел часы, чтобы разобраться в тонкостях обращения к архангелам, ангелам и всем остальным в христианском пантеоне, и в итоге огласил свои выводы Дину: — Надо молиться. Но конечно, ни Касу, ни кому-то ещё, кроме Гейба, посвящённых молитв я не нашёл, но все авторы сходятся в одном: если знаешь имя ангела — он тебя услышит. Они сознательно не поднимали вопрос Анны и её настоящего имени, во многом надеясь, что, как только Габриэль или Кастиэль придут в себя, то все остальное разрешится автоматически. И вопрос веры Дина не поднимали тоже. Теперь он знал, что ангелы существуют. Но верил ли он в них?.. Так или иначе, но они приступили к молитвам: каждый день, в любую свободную минуту они пытались достучаться до ангелов. И, кажется, наметились какие-то успехи: по крайней мере, их тела перестали напоминать трупы, сваленные в одну кучу. Сэм проводил всё свободное время, мысленно общаясь с Габриэлем: начинал с одной из традиционных молитв, потом рассказывал о делах и настроении в бункере, а заканчивал непременно немного тоскливым «вернись» или «ты нужен мне». Спустя несколько дней таких откровений даже перестало быть неловко. Кому и как молился Дин Сэм не знал и не спешил спрашивать, справедливо полагая, что брат не ответит и только разозлится. Но однажды, поднявшись в обсерваторию, чтобы позвать Дина на обед, застал того за лёгким поглаживанием волос Кастиэля. Первым против всяких ожиданий очнулся Самандриэль. Сэм как раз закончил укутывание ангелов в свежие одеяла, когда Самандриэль зашевелился, потираясь лицом о плечо Бальтазара, и открыл глаза. От неожиданности Сэм прервал свой бессмысленный рассказ о дне стирки и замер, вглядываясь ангелу в лицо. Тот приподнялся, обвёл взглядом обсерваторию, задержавшись на живописной композиции из ангельских сосудов, и наконец посмотрел на Винчестера. Просканировав его несколько секунд, Самандриэль снова отвернулся и склонился над Бальтазаром, что-то быстро зашептав на енохианском. Это время Сэм потратил на то, чтобы отправить брату сообщение: «сюда», — и уже через несколько мгновений со стороны лестницы послышалось громыхание. Бальтазар очнулся следующим и пробудил Анну, а она в свою очередь — Ханну. Ангелы изучали замерших Винчестеров и ничего не говорили, только смотрели куда-то словно вглубь себя и одновременно будто друг на друга. Неловкая тишина затягивалась: Кас и Гейб всё не просыпались, Винчестеры не знали, с чего начать разговор, а ангелы не спешили облегчить им участь. Наконец, предварительно поспорив с Дином взглядами, Сэм спросил: — Эм… как вы себя чувствуете? Анна перевела на него недоумевающий и немного отрешённый взгляд, осмотрела с ног до головы, будто ощупала, и, не ответив, упорхнула куда-то с лёгким шелестом крыльев. Её примеру последовала и Ханна, на последок зарывшаяся тонкими пальцами Касу в волосы. Последними упорхнули — вместе и одновременно — Бальтазар и Самнадриэль. — Ну, вот и поговорили, — пробормотал Дин и подошёл к Касу, подтыкая ему одеяло со спины — там, где упорхнула Ханна, — это какая-то ваша перезагрузка, что ли? Чтобы перепрошить ангельские настройки и вернуть их к заводским или как? Разумеется, Кас не ответил, но, кажется, вздохнул и ещё сильнее прижался к Габриэлю. Тот тоже впервые пошевелился: развернулся и заключил Каса в объятия. Поглядев на это, Дин и его укутал поплотнее.———
— Хорошо. Похоже, именно молитвы сработали. Ничего другого в голову не приходит… — два дня спустя глубокомысленно изрекает Дин и захлопывает очередной том заметок Хранителей, придвигая вместо него молитвенник, — давай продолжать. Иди, молись своему бойфренду… — А ты — своему? Дин нацепляет самое оскорблённое выражение лица и, фыркнув что-то невразумительное, выходит из библиотеки. Конечно, ни Каса, ни — тем более — Габриэля невозможно назвать бойфрендами в человеческом смысле и понимании. Но, возможно, это слово наиболее близко отражает всякие чувственные фантазии обоих Винчестеров. Или нет. Сэм предпочитает плыть по течению и не думать слишком много, а Дин… ну, Дин — это Дин. Он до последнего будет отпираться от собственных чувств, мучая этим не только себя, но и всех вокруг вообще. Усмехнувшись своим мыслям, Сэм приступает к привычному уже ритуалу, начиная с традиционного и обезличенного:«О, святый великий архангеле…»— краем сознания думая о том, насколько эти слова и на десятую долю не отражают Габриэля. Великий — без сомнения. А ещё восхитительный, мудрый, сильный. Немного трусливый и слабый. Немного — страстный и увлекающийся. Игривый. Забавный. Заботливый. Любящий. Тёплый. Светлый. Сэм может сутками придумывать эпитеты для описания Габриэля, и все они будут ничтожными. Ни в одном человеческом языке не найдётся подходящих слов. Может быть, ближе всего подберётся «непостижимый», но и оно — лишь бледная тень истинной сути Габриэля. Поймав себя на совершенно посторонних размышлениях, Сэм возвращается к прерванной молитве. Он уже готовится перейти к традиционному описанию прошедшего дня, когда слышит за спиной характерный шорох крыльев, и замирает не в силах обернуться. Если это Кас, Сэм, конечно же, порадуется и всё такое, но… — Что, лосёнок, даже не поздороваешься? Голос звучит привычно насмешливо и так же звонко, как и всегда, и Сэм срывается с места, опрокидывая за собой стул и смахивая со стола бумаги. Габриэль под огромными руками снова кажется обманчиво хрупким, а кожа — стылой и будто покрытой испариной. Сэм пробует растереть обнажённые плечи, но в итоге стягивает с себя фланелевую рубаху — пусть и не первой свежести, зато прогретую, — и укутывает Габриэля и ею, и собой. Тот только насмешливо фыркает в ответ: — Ты разве не понял ещё, что мы не мёрзнем. Мы — не люди, Сэм. — Я знаю, знаю, — бормочет Сэм в ответ, — а ты разве не понял ещё, что люди склонны заботиться о тех, кого любят, даже если это и не нужно? Габриэль ничего не отвечает. Только зарывается носом куда-то в ключицу Сэму, вдыхая горьковатый запах пота, пыли, бункера. Запах дома, которым не стали Небеса. — Так, — прерывает затянувшееся молчание Сэм, — что это было? — Предлагаю дождаться мистера Ворчуна, который сейчас, — Габриэль наклоняет голову к плечу, словно прислушиваясь, — да, который сейчас втрахивает моего драгоценного братишку в свой убогий матрас. А мы с тобой пока можем… — Габриэль пошло играет бровями, но Сэм не ведётся: — Пообниматься и накормить тебя сладким? — Именно! — и расплывается в такой сияющей улыбке, что Сэму делается тепло, как в том — самом первом — сне.———
Долго ждать не пришлось: Габриэль как раз допил какао с зефирками, когда в кухню вошёл укутанный в одеяло Кас и следующий за ним по пятам Дин. Кастиэль устраивается рядом с братом и выжидающе складывает руки на столе, игнорируя сползающее одеяло. Винчестеры тоже игнорируют: за последние недели они столько раз видели ангельские сосуды обнажёнными, трогали их и обихаживали, что теперь уже не осталось никакого смущения. — Итак? — Сэм устроился напротив ангелов, а Дин остался подпирать кухонный стол, — что с вами было? Габриэль повертел в руках грязную кружку и не очистил, как обычно, своим моджо. Отставив её на край стола, он многозначительно посмотрел на Кастиэля, предоставляя тому слово. — Мы… долгое время жили в ситуации отсутствия веры. Сэм был прав: главное дело ангелов — слушать молитвы. Они нас питают. Когда мы пали, мы оказались оторваны от небесного могущества… — Ой, ради Бати! Кас, давай живее. Если обобщить, то все наши ангелочки остались без сил и без возможности этих сил набрать через молитвы. Вот и присосались ко мне, как к солнечной батарейке. — А ты что? Все ещё черпаешь могущество и закрытого рая? — нахмурился Дин. — Нет, идиот. Вообще-то я архангел, и силенок у меня в принципе побольше. К тому же, тут есть минимум один человек в непосредственной близости, который подпитывает меня… Даже если не считает свои мысли молитвами. Веру не надо обликать в слова. Габриэль пожимает плечами и улыбается Сэму так тепло и искренне, что Винчестеру становится самую малость неловко и очень — очень-очень — хорошо. Кажется, к щекам приливает кровь, и впервые за последние лет пятнадцать Сэм чувствует, как краснеет. Судя по болезненно-раздражённому стону Дина, так оно и есть. — Так, голубки. Кончайте уже. — О, нет, Дино. Это пока не наша тема. Только ваша, — и не дав времени Дину начать возмущаться, Габриэль продолжает, — когда вы начали молиться нам всем, подпитка пошла быстрее. И за счёт моей энергии, и за счёт энергии ваших молитв. И вот, мы здесь. — А почему вы оба проснулись позже? — уточняет Сэм. — Несколько причин. Во-первых, братья раньше пополнили свои резервы до нужного уровня. Во-вторых, я потратил на них всех слишком много энергии. А Кас… потому что не все тут верят одинаково сильно, — Габриэль на секунду стреляет укоряющим взглядом в Дина, но тут же возвращается к рассказу, — но потом, когда вы продолжили усиленно молиться, мы поднакопили силёнок, чтобы очнуться. Конечно, не всё гладко, какое-то время нам придётся побыть слабее котят, но и это уже что-то. Габриэль замолкает, и на кухне повисает тишина. Каждый думает о чём-то своём до тех пор, пока Дин не вспоминает: — А почему остальные разлетелись? — У них хватило на это сил, — пожимает плечами Габриэль. «Ты же этого добивался», — повисает невысказанным укором, от чего Сэму становится практически физически больно и он спешно бормочет: — Он не это имел в виду! Мы же рады всем вам. Гейб, ты же знаешь?! — Я знаю, лосёнок, что ты — тот ещё ксенофил в хорошем смысле. И ты действительно рад… И сначала я думал, что мы просто все вместе куда-нибудь переберёмся. Даже хотел показать вам иллюзии истинного нашего облика. Но всё пошло немного не по плану. Или много — тут как посмотреть. — Как, — голос Дина срывается, и ему приходится откашляться, — как вернуть всех назад? Катиэль смотрит долгим тяжёлым взглядом — из тех, которые пробирают до глубины души, — и глухо произносит: — Ты знаешь, Дин. Ты это уже знаешь.