луна сегодня прекрасна.

Теплый весенный ветерок, сквозь приоткрытое окно и легкую тюль, пробирался в небольшую светлую залу, в центре которой на пьедестале стоял совсем новый салонный рояль. Жан, будучи увлеченным музыкой и, безусловно, обладающим незаурядными творческими способностями, попросил его у отца в подарок на шестнадцатилетие, мотивируя это тем, что тот малый кабинетный уже совсем старый, и, к тому же, его потенциала просто не хватает для полноценной игры. Жан долгое время сидел и глядел на свой подарок в изумлении, не в силах прикоснуться к клавишам. Этот момент первой пробы был для него чем-то особенным, почти сакральным, вроде первого поцелуя, потому он был в состоянии легкого трепета и волнения. - Долго ты его будешь гипнотизировать? Сам он не заиграет, автоматы изобрели пока только в фантастической литературе, - за спиной Кирштайна послышался звенящий мягкий голос. Но то, какие этим голосом произносятся вещи, порой, просто выбивает из колеи. Жан тяжело вздохнул и, закусив щеку в легком раздражении, развернулся к сладкоголосому обладателю острого языка. - Разве так стоит говорить с тем, кому ты служишь уже столько лет, Арлерт? - Жан окинул взглядом изящную тонкую фигуру, сидевшую на подоконнике у приоткрытого окна. Армин, как всегда, увлечен очередной книгой, и кто знает, что это за жанр. Он читает все, проглатывает книги одну за другой, как некоторые, будучи увлеченными каким-то делом, съедают полный буфет съестного, совсем позабыв себя, а потом недоумевают, где же все запасы, что мы закупили пару дней назад, - И как ты еще успеваешь все видеть? Читаешь - читай, вот ведь заноза, - недовольно проговорил Кирштайн и сразу же развернулся обратно к роялю. Ему не нужно было смотреть на Армина, чтобы знать, как он отреагирует, потому что за столько лет он успел выучить все его манеры и привычки наизусть. Сейчас он глубоко вздохнет, улыбнется, прикрыв глаза, сменит расположение ног, возможно, одну просто согнет в колене, перелистнет страницу и продолжит читать, покачивая головой, - И не веди себя так, будто ты здесь самый благоразумный. - Прости, просто, честно говорят, мне нетерпится услышать, как звучит твой новый инструмент, - Армин рассмеялся, прикрывая рот ладонью, он никогда не скрывал того, что его забавляет и даже умиляет поведение Жана. Всегда такой серьезный, рассудительный, собранный, действительно зрелый не по годам, но при этом такой ребенок, который вечно дуется и ворчит, в попытках скрыть истинные эмоции. Успокоившись, Армин продолжил, более вкрадчивым тоном, способным добраться до глубины души, - Ты ведь знаешь, как я люблю, когда ты играешь. Жан вздрогнул. И, можно спорить, что если бы Армин был при очках, он бы точно разглядел его покрасневшие уши. А ведь Армин правда любил, когда играет Жан. Он всегда восхищался тем, насколько он тонко чувствует музыку технически и эмоционально. Любил то, насколько он экспрессивен в этот момент. Как легко и непринужденно его пальцы передвигаются от клавиши к клавише, что выглядело так, будто ему это ничего не стоит. Хотя Жану это и правда ничего не стоило, но Армин на своей шкуре убедился, что это работает не с каждым. Сколько он не усердствовал, так и не смог ничего добиться. Та и, честно говоря, он не испытывал к подобного рода деятельности сильного интереса, ему ближе точные науки, потому он часто напрашивался на уроки вместе со своим господином, когда к тому на дом приходили учителя, которых, бывало, приглашали из-за границы. Особенно он любил астрономию. Есть в этой науке что-то загадочное и даже поэтичное. Именно за своей неспособностью к музыке, Армин восхищался умением Жана. С трепетом слушал его чувственное исполнение, пробирающее до мурашек. Его игра пробуждала в юном слуге чувство влюбленности, бесконечного тепла и спокойствия. Можно сказать, что он изо дня в день с нетерпением ждет момента, когда они закончат с обеденной трапезой и отправятся в их заветную залу. - Ну же, решайся, ты ведь не собираешься просто на него любоваться до конца своей жизни, зачем же ты его тогда вообще просил, если боишься прикоснуться? - Армин отложил книгу, предварительно аккуратно вложив закладку, и приблизился к роялю, занеся руку над клавишами, - Или, может, если первым станет кто-то другой, тебе будет проще? - юноша расплылся в ехидной улыбке и уже почти коснулся клавиш, как в самый последний момент его рука резким движением была перехвачена рукой господина. Но, несмотря на то, что Жан буквально набросился на Армина, коснувшись его руки, он слегка опешил и мягко сжал ее в своей. Пальцы Арлерта дрогнули. Оба парня сначала в недоумении смотрели на их странное взаимодействие, которое явно затянулось, а после одновременно перевели взгляд друг на друга, встретившись глазами. Повисло неловкое молчание. Армин нервно заморгал и отвел взгляд, высвобождая свою руку из хватки Кирштайна. Кирштайн тут же разжал ладонь, и перевел ее на затылок, неловко почесываясь и пряча взгляд. - Я написал кое-что. Хотел, чтобы это было первое, что прозвучит на этом инструменте, - Жан выдержал паузу, уже морально подготавливаясь к игре, устроился удобнее на банкетке, подготовил педали, выдохнул, - Я назвал эту мелодию "Луна сегодня прекрасна." Длинные худощавые пальцы коснулись клавиш, пробудив внутри деревянного корпуса, украшенного замысловатыми узорами по бокам, маленькие молоточки, которые стучали по струнам снова и снова, создавая прекраную мелодию, которая вмиг наполнила залу своим звучанием преисполненным сладостного пленительного чувства, о котором так бояться говорить молодые люди во все времена, в страхе быть не понятыми, в страхе быть отвергнутыми. Но время так быстротечно, разве не хочется жить здесь и сейчас, разве не хочется чувствовать, утопать в эмоциях до потери рассудка, пока чувствуется, пока живется? Хочется, конечно хочется. И душа кричит и рвется наружу, вместе с мелодией полной трепета и приторного волнения, от которого коленки подкашиваются, словно стоишь вплотную к возлюбленному, легкой рукой касаешься его лица и медленно склоняешься к губам, никак не решаясь на самый главный шаг, боясь разрушить это мгновение тягучего, словно мед, ожидания. Жан хранил в сердце это все слишком долго. Да, порой, Арлерт противный жук, иначе не скажешь. Видно, что он пользуется своим образом изнеженного слабого юноши без угрызений совести. Скажет какую-нибудь заумную саркастичную гадость, на которую захочется грубо ответить, но разве такому ангелу можно противопоставить что-то грубое и неприятное? Невозможно. Но Жана влекут за собой, конечно не эти качества, хотя, кто знает, в них тоже есть свой шарм. Бесконечный интерес Армина к окружающему миру, неподдельное любопытство к, временами, казалось бы, самым незначительным вещам. Его любовь к астрономии. Жан вообще ничего в этом не понимает, хотя Армина всегда слушает с интересом. Его показное спокойствие и трезвость ума выглядят очаровательно, с учетом того, что Жан знает, что его слуга самый большой паникер на свете. И когда он успел влюбиться в него так сильно? Такое чувство, будто так было всегда. Будто так и должно быть, и никак иначе. Жан доиграл последние аккорды, непременно сделав в конце ритенуто. И, сценично сняв с клавиш руки, сложил их на коленях, переводя дух то ли от интенсивной игры, то ли от нахлынувших чувств. Армин смотрел на своего господина не отводя взгляд ни на секунду. Глаза были на мокром месте. Он боялся шелохнуться, лишь бы не спровоцировать себя на плачь. Когда же Жан закончил, Армин прикрыл глаза, закусив губу и глубоко вздохнул, чтобы привести в порядок свои чувства, потому что он уже знал, что хочет услышать от него Жан. - Да, так прекрасна, что умереть можно.