***
Небо усыпано стекающими медленно вниз слезами. Слезами бледных звёзд, что лихорадочно тянутся сквозь время и пространство. Дышать было невозможно. Воздух был плотный и заглушал звуки ночного города. Шорох знакомой травы яростно хлестал по щекам дорогими отдавно воспоминаниями. Шагая по тротуару, он начинает тонуть в иссохшейся в невзгодах и летах земле. Почва была серой, также в ней покоились многочисленные рубцы и лиловые пятна. Всё разит нездоровьем и голодом. Но как же приятно! Вокруг природа, ритмично качаются из стороны в сторону зелёные листочки, будто вся эта сырость и тяжёлый воздух примирились и сдружились с ними. Он прошёл ещё пару шагов. Шаги были тихи, но чувство нарастающего беспокойства напрягало. А там, у столба тень играет. Синие, как сама вселенная волосы. Яркий, как сам ад костюм и прекрасная и нежная, как сам рай, улыбка. Хватает ли этому человеку любви, или он просто ей переполнен? Наш главный герой, что наконец остановился, сжал у лица в молитвенном жесте руки. Адам же, что человек с благословением и честью, сжалился и захотел дать милостыни. Ведь он по натуре своей любвеобильный и понимающий. Но нет здесь жалости и горя. Рэки Каян в отвращении отшатнулся в бок и промолчал. Вот такие будни здесь, в мире страсти прощального пируэта.***
— Если воспоминания твои столь же прекрасны, как библейские сюжеты, то красота твоих мыслей будет жить в веках! — красные речи Адама противной мелодией плыли по ветру, отзываясь серым пеплом. Ещё рядышком стояли Рэки и Ланга. Они не смотрели друг на друга. Лишь слушали, пропуская мимо ушей весь тот пепел, что неисчерпаемым потоком лился из уст надоедливого скейтера. И как гром, прозвучало среди ясного неба. "— Вера твоя чиста и невинна. Но что сказал твой друг на все твои выкрики? Что выбрала моя Ева?" Воздух оставался плотным. Луна в беззвучном трепете шептала что-то на ухо. Да так, что сердце пропустило удар. — Популярность... Как же грешно звучит это слово. Но Каян не верил в Бога. Он верил в дружбу и романы. Он верил в сказки про счастливую жизнь и прекрасную любовь. Он верил в бесконечность и вечность всего сущего. Как же жаль, что он родился в стране непрерывного танца смерти. Тяжело, наверное, угнаться за другом, когда тот с детства прирождённый танцор. — На что уставился, детка? — Рэки знал, что его милый Ланга давно всё понял. Поэтому веки его налились свинцом. Поэтому руки его висели, так и не шелохнувшись. — Это же чёртово восхождение легенды!***
— Я ненавижу себя. Три слова, что благословены на немой ужас. Словно утопия, до прекрасного далёкая и неприметная. Необразованно ожидаемая и ясная, как летний вечер. Можно ли назвать себя реальным в нереальном пространстве? Можно ли соотнести ненависть к виду комнат без выхода. Отречение от надежд, но при этом отрицание принятия своих же проблем. Может, это просто жалость к самому себе? Жалость, ведь кроме себя никто не пожалеет. Никто не прикроет от проблем, не даст откинуться на спину мягкого кресла, или же расслабить сколько уже дней напряжённые скулы. Нереальное ощущение реальности. "Когда я просыпаюсь, вместе с моими глазами открывается ещё тысяча. Одновременно моргают и устремляются на меня. Мне всегда с утра требуется несколько минут, чтобы привыкнуть к этому. Нужно подготовить себя к перманентному ужасу, который будет сопровождать меня до отхода ко сну." Очень утомительно каждый раз оглядываться назад. Утомительно жить и бояться своего же облика. Утомительно поднимать руки вверх, только чтобы успокоить самого себя и погладить по макушке. Ведь в нереальном пространстве реально будет лишь то, что ты чувствуешь. Чувствуешь ли ты тех, других? — Нет... А они тебя? — ... "Каждый кто живёт у кого-либо в голове, что лишь отдалённо напоминает мой образ — это я. Миллионы разных я. Но чувствуют ли они меня? Кто я для них? Они меня ненавидят?" Возможность ощущать и различать была дарована человеку ещё с первых дней существования. Благодаря этим качествам маленькие силуэты внутри нас начинают принимать форму. Скорее, даже совсем непохожую на привычную нам. И вот так в людях выстраивается множество красок мгновений жизни. Но какова вероятность, что все те люди, что живут внутри других, будут любить тебя? То бишь ты сам, ощущающий себя в другом сознании, будешь себя ненавидеть? — Если все будут тебя ненавидеть, то и ты сам перестанешь испытывать любовь к самому себе! Это и ежу понятно! — Заткнись. Все против одного. Какая досада. И так утомительно... Будильник отбивает привычный ритм и Рэки встаёт с постели. Та скрипит, дёргается, шумит. А воспоминания, что складываются из тихого шороха бумаг, принимают как должное до отвращения правильный запах больницы. Рэки снова пытается заснуть, но секунды ради с сожалением смотрит куда-то вдаль. "Вот бы умереть во сне" Скорее всего умирать во сне так же больно, как в обычной жизни. Но тогда в чём смысл? А смысл сложен в мыслях. Вот, даже аккуратно выведен каллиграфическим почерком: "Всё просто. Живи пока не умрёшь" Но будешь ли ты жалеть потом о своих мыслях? Никто не знает. На этом и заканчиваются подобные утренние рассуждения.***
— Рэки в больнице? — Уже две недели с лишним так то... Ланга чувствовал неведомое раннее им чувство. Оно было отвратительным и оставляло такие же противные следы где-то в районе сердца. Чувство нестерпимой горечи. Чувство отчаяния, мимолётно пробежавшего по телу табуном мурашек. — Но сегодня его должны выписать... Я не знаю всех подробностей. И вообще, я думал что ты в курсе о его нахождении в больнице, вы же как бы постоянно вместе ту- Дальше Хасегава не слушал. Он в спешке собрал рюкзак и направился в сторону выхода. Его шаги глухими ударами озаряли полупустой коридор...***
— Ланга... — Рэки упирался руками на ели живой матрас, пытаясь не сильно шуметь. — Ты пришёл... — Да, извини. У меня были дела, я не мог тебя навестить. Рыжий парень вздохнул и удобнее уселся на краю кровати, желая забыть ту встречу на улице с Адамом. Воспоминания о ней не выходили из головы, что только мешало выздоравлению — Я тут, в общем, по делу. — Слова ничем не примечательны на первый взгляд, но от них Каян почувствовал себя плохо. Всё-таки "по делу" это не "по собственному желанию". — Это на счёт гонок и Адама — Ланга... — хриплый голос казался настолько нездоровым в сравнении со старым громким и задорным криком, что Ланга нахмурился. — Я не хочу сейчас говорить об этом, правда, на самом деле мне хочется... — Нет, Рэки. Мне придется тебе это сказать. — Тот делает глубокий вздох и подходит ближе к больному. — Ты ушёл с гонок, а это значит, что мы больше не сможем видится. Мы были связаны только скейтбордингом. Я здесь, чтобы сказать тебе спасибо, что научил меня кататься. Больше я не желаю с тобой общаться. Извини... Но я не хочу продолжать жить "старой" жизнью. Ланга знал, что это сильно ранит Рэки. Знал и всё равно сказал, потому что хотел доказать, что может быть лучшим, что может победить Адама. Он знал, что гложет парня и именно поэтому сказал все эти слова. Он бил по самому больному, понимая чем это закончится. Ланга развернулся и практически на негнущихся ногах пошёл вон из больничной койки. Он хотел как можно скорее исчезнуть из "старой" жизни. И даже когда Рэки окликнул его со странной интонацией в голосе, он не развернулся, не собираясь останавливаться. Хлопок двери и всё стало тихо. Снова тишина, что перестала существовать как только Рэки согнулся в истерике... "— Меня ненавидят все..."***
Больно. Чертовски больно. Ланга сказал всё, что хотел, после чего развернулся и ушёл. На самом деле Хасегава не хотел прерывать общение со своим другом, но если бы они продолжили встречаться, то Ланга бы сильно отстал в развитии. Благодаря гонкам с Адамом и другими специалистами он может стать намного лучше. Это восхождение легенды! Настоящая популярность в мире сумасшедшего танца смерти! То, чего Ланга так страстно и грешно желал...***
"Вчера в новостях сказали, что он мёртв..." Люди любят танцы. Динамичные, спокойные, классические или с изюминкой. Народ любит смотреть на всё сверху вниз. Любит смех и веселье, еду и развлечения, а так же свет и драматическую кульминацию с хорошей концовкой. В мире жутких картин и нескончаемой тревоги бьёт колокол каждый день ровно в определенный кем-то свыше час. В этот час люди собираются на сцену и танцуют. Кто-то медленно, ступая тихо на носок. Кто-то резко, сбивая всех на своём пути, разжигая недовольства. Кто-то просто стоит, пытаясь не врезаться в танцующие силуэты. А кто-то лежит на деревянном полу, стирая с щёк следы от грязной обуви. Такие люди хоть и внизу, но видят больше. И чувствуют больше. Они плачут, орут, бьют себя, но каждый занят своим танцем. Поэтому такие люди часто умирают в мучениях ни то морального принципа, ни то просто от неподелённого в голове пирога. Зачастую мир, что горит динамикой и танцами, долго не живёт. Люди слишком разные, чтобы танцевать свой танец, синхронизируясь с движениями своих сородичей. Вот таким образом, люди, что с детства танцуют, становятся дальше, обгоняя всех, стараясь стать чей-то Евой. Где-то в школе болтали две подруги: — Ты слышала новости? Вчера какой-то парень трагично умер а больнице! — А он красивый? — Я фотографий не видела, но история просто жуть. Говорят, перед тем как умереть, он пытался станцевать вальс с вымышленным парнем! — Парнем? В смысле он по мальчикам? — Не знаю, но за день до гибели, он написал что-то на листочке, сейчас — девушка включила телефон и спустя пару моментов начала зачитывать: — "буду танцевать с тобой до скончания дней, любовь всей жизни моей. Танцуй пока ноги твои не сломаются, а глаза не нальются кровью. Танцуй и будь знаменит!" Ланга не слышал этот диалог. Не слышал, как девушки с ещё большим интересом пытаются разузнать о внешности и ориентации уже умершего парня. Сейчас он находился на кладбище у края города. И танцевал на могиле Рэки свой последний вальс...