Прелести пубертата

Вообще-то Хюнинкай всегда считал Ёнджуни-хёна крутым. Будь он геем, прямо завтра начал бы окучивать старшего без малейших сомнений. Не помешал бы даже тот факт, что у хёна уже три с лишним года не проходящий краш на их лидера. Потому что Субин-хён, конечно, жутко умный, но на удивление несообразительный и не замечает очевидное у себя под носом. А раз ему не надо, так Хюнинкай быстро приберет бесхозное сокровище. Но Кай не был геем. Ему нравились девочки. И даже была одна в средней школе, с которой они какое-то время «дружили». В силу возраста ничего серьезного у них с той девочкой не было – несколько раз подержались, краснея, за ручки, да и целомудренный чмок в щечку случился как-то… Кай о большем и не думал-то ни разу. Не тот возраст, не те интересы, не те приоритеты. А тут неожиданно проснулось либидо. Несмотря на насыщенный производственный график – написание музыки, записи, дэнс-практики, репетиции, съемки, промоушн, участие во всяких шоу и прочее… Короче, пубертатный возраст нагнал-таки макнэху, бахнул по башке и бескомпромиссно потребовал считаться с потребностями молодого организма. Но почему именно Ёнджун-хён? Кай оправдывал себя тем, что в ввиду отсутствия молоденьких свободных девушек в ближайшем окружении, других вариантов, в общем-то, и не было. Хён красивый, как картинка – ноги длинные, губы пухлые, глаза кошачьи. А еще полное отсутствие комплексов и наплевательское отношение к гендерным стереотипам. Иными словами, Ёнджун-хён делал что хотел, и пофиг ему было, как это выглядит, и кто что подумает. Вдобавок он явно кайфовал от того непотребства, которое творили их стилисты. Цветные волосы? Окей, круто, в этот раз мутите какой-нибудь прикольный нежно-розовый, и еще радужных прядей добавьте! Разрезы в интересных местах, кожа, латекс, кружево, голый живот, леопардовая шуба? Вообще зашибись. Такими темпами в следующем камбэке он будет щеголять в мини-юбке и кружевном лифчике, на каких-нибудь стриптизерских каблуках со стразами, с нэко-ушками…а, стоп, нэко-ушки уже были. Спасибо, Бан-пиди, из-за Ваших фетишей у Хюнини спермотоксикоз. Он, честно, не хотел, оно само как-то вышло. Сначала его тупо впечатлил новый образ хёна. Нет, предыдущие тоже были обалденные, особенно в последнем камбэке, да и не удивительно, ему все идет – фигура хорошая, личико смазливое… Но в этот раз стилисты правда превзошли себя. Хюнинкай с удивлением отмечал какое-то странное и неуместное шевеление у себя в штанах и пресловутое порхание бабочек в животе, его это раздражало, он дразнил Ёнджуна-хёна нуной, всячески изгалялся в своих провокациях на фансервис и скиншип, и сильно расстраивался из-за того, что хён на его заигрывания почти не велся и продолжал свою песенку «Хюнини – такой милый, невинный, пожалуйста, никогда не вырастай». А еще больше от того, что не может лапать хёна по поводу и без, в отличие от Субина-хёна, потому что ЁнКаи - не канон… Несправедливость, конечно, Субину-хёну всех можно тискать, его-то со всей группой шипперят. А Кай и рад бы лишний раз приобнять Ёнджуна-хёна за талию или шлепнуть по попе, но нельзя – потому что Субин-хён рядышком, и это его прерогатива. И в то же время ему же самому редко когда хватало смелости подыграть хёну, если фансервисная инициатива исходила от того – Кай стеснялся и тушевался, а потом себя за это мысленно ругал последними словами. Кай сублимировал, как мог. То вкусняшек пожрамкает, то в мобильных играх застрянет, то спать пораньше ляжет… Но тут как раз и начиналось самое интересное. Потому что хотя бы дважды в неделю во сне к нему стабильно приходила «нуна». Ну то есть нуна. Иногда у нее были длинные волосы – распущенные, или собранные в хвост, или украшенные цветочками, яркими заколками и прочей дребеденью. Иногда волосы были обрезаны под каре. Цвет тоже менялся – блонд, черный, розовый, голубой… Нуна любила и наряды менять. То в школьной форме с коротенькой юбчонкой прыгала вокруг Хюнинкая, то гордо вышагивала кошачьей походкой в каком-нибудь обтягивающем кожаном комбезе, то он ее обнаруживал сидящей на его кровати и одетой в его же безразмерную толстовку, из-под которой выглядывали стройные голые ножки. Единственное, что в образе нуны не менялось – хитрые прищуренные глаза с одинарными веками и пухлые губки, растянутые в соблазнительной улыбке. Сценарий тоже редко менялся. Она не соблюдала личное пространство (не то чтобы он возражал), сыпала двусмысленными фразочками, дерзко смеялась над обилием плюшевых игрушек в его комнате, и в итоге оказывалась прижатой к первой попавшейся плоскости (или заваленной поверх тех же самых плюшей), с рукой Хюнина, нагло шарящей у нее между ног или лапающей аппетитную грудь. Нуна тоже не возражала – выгибалась, подставлялась, стонала, запрокидывая голову, тянулась за поцелуями. Ей все нравилось. Хюнинкаю же нравилось настолько, что он просыпался со стояком (если повезет) или с промокшими от спермы штанами (если не повезет…или как посмотреть). Через несколько недель подобных пыток подсознания он сбежал из их общей с Тэхёном комнаты ночевать в гостиную. Нет, Тэхён не жаловался – он вообще спал как убитый после тренировок, а утром просыпался раньше всех и шел на пробежку или в качалку, поэтому состояние Кая не отразил. Ну и слава богу. Хюнинкай не смог бы объяснить своему другу, почему он стонет во сне и зовет «Ёнджун-нуну». Ну нафиг. Поэтому и сбежал. На всякий случай. Первое время смотреть хёну в глаза было неловко. Хён же не виноват, что воображение Хюнинкая от недотраха взяло и создало похожую на него воображаемую подружку. И сисек у хёна не было. И между ног было явно не то, что рисовало воображение, напитанное образами из порнухи, которую хоть раз в жизни смотрел любой гетеросексуальный подросток. Короче, Хюнинкаю снился явно не Ёнджун-хён, это был лишь плод его воображения. И Кай перестал дразнить его «нуной». О том, что он сам, намеренно, создал себе эту самую «нуну» лишь для того, чтобы не признавать влечения к парню, он предпочел не задумываться. *** Однажды ночью ему не спалось. Вернее, спать-то хотелось ужасно, но нуна «навещала» его в понедельник – на этот раз в леопардовой шубе на голое тело (спасибо недавним съемкам к «We lost the summer»), а сегодня уже пятница, и она припрется, как пить дать. И снова мучайся от мокрых снов. Короче, Кай зависал в смартфоне, лазил по фансайтам, читал комментарии МОА в надежде набраться ярких позитивных эмоций перед сном… но в этот раз попался какой-то сайт, где сидела куча шипперов, и каждый второй комментарий то про ЁнБинов, то про СуКаев… Иногда про ТэГю. Ну и другие пейринги попадались, хоть и реже. А их с Ёнджуном-хёном мало кто шипперил...именно в сексуальном плане. И почему-то его это расстраивало. - Чего не дрыхнешь? Да еще и вздыхаешь, как будто вкрашнулся в кого-то? Кай подпрыгнул на диване, но кричать не стал, только смартфон прижал к груди, чтобы скрыть содержание экрана. Хотя там ничего такого криминального не было. Бомгю-хён подкрался незаметно и теперь ехидно на него пялился, сложив руки на спинку дивана. - Сам-то чего не спишь, хён? – прошептал он. - А…бесит все. Ненавижу пятницы. – поделился тот. – Опять только уснул, Субин после Мьюзик Бэнка приполз и давай шуршать, кряхтеть, в ноутбуке лазить… А завтра работа. У айдолов выходные не как у людей. – и зевнул во весь рот. - Можешь на мою кровать лечь. – разрешил он. – Я там не ночую. - Почему? - Ну…мне в последнее время снятся кошмары, вдруг начну во сне кричать, и разбужу Тэхёни. – соврал он. Бомгю-хён обошел диван и увалился с краюшку, и Каю пришлось подтянуть ноги. - Я помню, когда мы еще были трейни… Ты же совсем мелкий был, помнишь? – начал Бомгю-хён. – Короче, если тебе что-то плохое снилось, ты к кому-то из старших под бок уваливался и все проходило. Иди к Ёнджуну-хёну затулись, у него единственного кровать нормальная. Кай не знал, что и сказать. Но это был не вариант. Однозначно. Бомгю-хён выжидающе попялился на него с минуту, а потом вздохнул: - Ладно, чего комедию ломать. Я все вижу. Кай оцепенел. - Нет, не думай, ты не то чтобы сильно палишься…просто…как бы сказать…короче, я тебя понимаю. Кай заставил себя улыбнуться: - Зато я не понимаю… - Да что ты как неродной! Я не собираюсь смеяться над этим. Сам не лучше. - В смысле? – осторожно уточнил он. - В коромысле! – передразнил Бомгю-хён. – Я не могу идти в вашу с Тэхёном комнату…не усну я там. - Почему?.. Это же не то, что он подумал? - Потому же, почему и ты не уснешь рядом с Ёнджуни-хёном. - То есть ты…а почему ты решил мне это рассказать? Серьезно, Хюнинкай и Тэхён лучшие друзья, а Бомгю-хён сейчас такое рассказал лучшему другу своего…краша…так выходит? - Я думаю, мы в одной лодке. Решил – если есть с кем обсудить, может, обоим легче станет. - Но…Хм. Слушай, хён, то есть ты бы стал встречаться с Тэ…если бы он тоже… - Конечно, что за вопрос! – Бомгю-хён опустил голову. – Только мне-то не светит, Тэхёни точно девчонки нравятся. - А ты…гей? - Неа. Ну я так думал. А потом случился Тэ. - Вот как. – Хюнинкай попялился в потолок. – А другие парни тебе никогда не нравились, выходит? Ну там…не знаю. Субин-хён, Ёнджун-хён? Или кто-нибудь из сонбэннимов? - Нет, конечно. Фу. - Что, даже сонбэ – «фу»? – развеселился он. - Да про сонбэ вообще кощунство. А наши…буэ. Ну, кроме Тэ. - Сам ты «буэ». - Да я же не осуждаю, у всех свои вкусы. Мне вот Тэхёни в душу запал, ты на Ёнджуна-хёна дрочишь. Кому что. - Неправда! – возразил он. – Мне нравится «Ёнджун-нуна». Но ее не существует. А хён тут не при чем. Это просто недотрах. - Ну ладно, если тебе так удобно. – Бомгю-хён махнул рукой и поднялся. – Короче, если захочешь поговорить…обращайся. – и поплелся обратно к себе в комнату. А Кай задумался. Выходит, так тоже бывает? Ну, чтобы всю жизнь по девочкам, а потом вдруг бац – и гей? Точнее, не гей, а…просто влюбился в парня? Как это работает? Он попытался представить Субина-хёна в мини-юбке и с длинными волосами. Фу. Бли-ин, нахрена! Решил, что «экспериментировать» в своем воображении с Бомгю-хёном и Тэ он все-таки не будет. С кем бы еще попробовать? Может, сонбэ? Не. Кощунство. Так, кто ему нравился из западных актеров и певцов? Шон Мендез? Эд Ширан? Леонардо Ди Каприо? Райан Гослинг? Не, ну фу. Все «фу». Только Ёнджун-хён…«нуна»…а фиг его разберет, как это работает! *** В последнее время Ёнджун-хён взял моду допоздна задерживаться в зале для практик. Они готовились к выступлениям на ММА и МАМА, все уставали, но мотивировали себя тем, что в Новый год хотя бы пару дней отдохнут. Однако вот уже вторую неделю подряд, после того, как вся группа, выжатая до состояния нестояния, начинала собираться домой, у Ёнджуна-хёна откуда-то появлялись силы и энтузиазм попрактиковаться еще. Никто не удивлялся – им предстояло показать небольшой концепт-перфоманс к будущему альбому, у старшего будет главная танцевальная партия, а он в этом плане перфекционист. Но Каю, как бы он не открещивался от собственных притязаний, это не давало покоя. Появлялись дурацкие ревнивые мысли – вдруг он всем врет, а на самом деле завел себе кого-то? И как ему, Каю, жить с этой мыслью? Он, конечно, не имел морального права на ревность, Ёнджун-хён ему не принадлежит, да и вообще, он сам не знает, как называется то, что он чувствует к хёну… Но ревновал. И к Субину-хёну ревновал тоже…или завидовал, скорее? В итоге он сам себя заел этими мыслями настолько, что решился на отчаянный шаг. В очередной такой вечер, когда они вчетвером, оставив Ёнджуна-хёна практиковаться, ждали менеджера в холле БигХита, Кай внезапно сказал: - Знаете…я чувствую, что мне тоже нужно кое-что отработать дополнительно. Может, я останусь? Ёнджун-хён поможет мне. А потом мы вместе домой вернемся. Он поймал уважительный взгляд Тэхёна, понимающий - Бомгю-хёна, а Субин-хён просто улыбнулся: - Если есть силы, конечно, оставайся, тренируйся. Мне будет спокойнее, что он не один допоздна там торчит. Только не перетруждайтесь оба, ладно? Ты-то в этом плане адекват… Короче, проследи за хёном, окей? Кай кивнул, попрощался, обещал не задерживаться до ночи и запрыгнул в лифт. Электронный замок пискнул едва слышно. В студии было темно - верхний свет не горел, все освещение исходило от голубоватой заставки на большом экране монитора. Играла музыка – что-то тихое, нежное, минорное, но с резкими тревожными переходами, похожими на плач скрипки. Перед зеркальной стеной танцевала тень, двигаясь в такт – движения были то плавными, текучими, то становились резкими, опасными, порывистыми. В первые секунды Кай подумал, что ошибся студией. Но нет. Иначе бы ключ не сработал. Силуэт хёна был узнаваем, но движения были так не похожи на то, что он обычно демонстрировал в танце, что Кай так и застыл на входе, загипнотизированный невиданным зрелищем. Ёнджун-хён всегда танцевал потрясающе, но его стиль и пластика были типично мужскими, что бы он ни танцевал – хип-хоп, диско, поппинг… А в таком образе он предстал впервые. Будто в него вселились частички Чимина-сонбэннима или Тэмина-сонбэннима. Настолько он выглядел невесомым, грациозным и одновременно сексуальным со своей гибкостью и пластичностью. Он напоминал диковинную химеру – ноги ступали, как мягкие кошачьи лапы, руки и плечи расправлялись крыльями, лица же было не разглядеть. Музыка менялась, становилась громче, скрипка вышла на первый план и доминировала, диктовала свою партию – под ее ускоряющиеся переливы Ёнджун-хён закрутился на месте, как изломанная марионетка, упал на пол под резкий вскрик струны, выгнулся, снова потянулся всем телом к потолку с томным низким легато, обхватил себя за плечи и замер. Музыка остановилась. А хён так и остался на полу. Кай не нашел ничего лучше, чем выразить свое восхищение аплодисментами. Ёнджун-хён подскочил с пола одним движением, как напуганный кошак. - Прости, хён, прости, это я! – Кай догадался включить свет. – Я не хотел напугать. Ёнджун-хён щурился от света и даже не ругался на него, так и стоял возле зеркала в неестественной позе, будто пришибленный. Только сейчас Кай заметил, что на нем другая одежда, не та, в которой он сегодня был на дэнс-практике. Обычно Ёнджун-хён тренировался в чем-то практичном – треники, футболка, удобные кроссовки. А сейчас он был босой, в широких черных брюках и какой-то обтягивающей водолазке. И выглядело это потрясающе. - Ты что, переоделся? - Блин, как ты напугал. – он, наконец, отмер, голос звучал устало и слегка хрипел, но из тела ушло напряжение. – Ты чего вернулся? Кай нерешительно приблизился на пару шагов. - Я тоже хотел потренироваться. Думал, ты будешь отрабатывать номер для ММА, заодно и мне чуть-чуть поможешь. Ты не заметил, как я зашел, что ли? - Неа. Увлекся. – он плюхнулся на пол прямо там же, сложил ноги в свою привычную асану. – Дай водички, а? Кай метнулся к холодильнику, взял воду, скрутил крышку и подошел к нему, протягивая бутылку: - Не пей быстро, она холодная. Ёнджун-хён усмехнулся: - Когда ты успел стать таким рассудительным? Кай присел рядышком, вытянул ноги, залюбовался его мягким профилем – аккуратным носом, пухлыми губами, прижавшимися к горлышку бутылки, дрожащими прямыми ресницами. Все-таки хён был очень красивым. Ёнджун-хён закончил пить, довольно вздохнул, отставил бутылку в сторону, а потом наклонился вбок, приваливаясь к его плечу. Он был теплым, почти горячим, Кай четко ощущал его учащенное дыхание и быстрый пульс. - Что ты танцевал? – спросил он, чтобы как-то отвлечься от несвоевременных фантазий. - Да просто…импровизировал. – хён зевнул и прикрыл глаза. – Надо иногда переключаться, а то после отработки одних и тех же связок тело устает и не слушается. - А что это за стиль? Я раньше не видел, чтобы ты такое танцевал. - Ну…контемп? Фиг его знает, говорю же, просто импровизировал. - Ты засыпаешь. – заметил Кай. – Может, домой поедем? - Не хочу. – уперся Ёнджун-хён. – Я все равно не усну. Спросить, откуда у него взялись проблемы со сном, Кай не успел. Хён открыл глаза, пружинисто вскочил на ноги и подошел к музыкальному пульту. - Надо разогреться. Что-то быстрое… - забормотал он себе под нос, видимо, выискивая подходящий трек в подключенном к пульту ноутбуке. – Давай разомнемся подо что-нибудь энергичное, а потом порепетируем. Ты же хотел что-то отработать? Кай заторможено кивнул, а потом спохватился – хён стоял спиной к нему, значит, не видел. - Да…давай. А что ты хочешь танцевать? Blue hour? - Нет. Давай что-то не наше… и вообще не кей-поп. – он в задумчивости стоял возле ноутбука. – Мне в последнее время нравится экспериментировать с чем-то, что я не пробовал раньше. Может, какие-нибудь…что-нибудь…может, латино? – он повернулся, изобразил какие-то плавные пассы руками, повилял бедрами. – Ты умеешь такое танцевать? - Откуда бы? – засмеялся Кай. - Ну, у тебя же вроде папа с бразильскими корнями? - О! – вспомнил Кай. - Меня мама немного учила танго. Но мне тогда было лет шесть-семь… - Круто! – Ёнджун-хён щелкнул мышкой, выбирая трек, потыкал в пульт и обернулся к нему. Кажется, он окончательно избавился от сонливости. - Вставай! Будем танцевать танго. Заиграла музыка. - Серьезно? – Кай поднялся. – Хён, да я уже почти не помню… Но хён был на своей волне, и спорить с ним было пустым делом – он подскочил, взял его одной рукой за талию, второй схватил его ладонь и повел. Он попытался его вертеть и так и эдак, но Кай не понимал, каких движений от него ждут. Его тело не понимало. Он почувствовал себя деревяшкой и засмущался: - Я же тебе ноги отопчу! - М-да. – Ёнджун-хён его отпустил, отошел на шаг, смерил оценивающим взглядом. – Тебе просто непривычно, наверное… Ты веди тогда. – и протянул руку. Кай нерешительно взял его за руку, обхватил за талию… Хён слегка отклонился назад, прогибаясь в спине, а потом резко выпрямился, улыбнулся, прижимаясь ближе, и закинул ему ногу на бедро. Кай успел подхватить. Пускай движений он почти не помнил, стало очевидно: его задача – просто ничего не испортить. Нужно подстроиться под движения хёна и крепко держать, чтобы он не свалился в своих пируэтах. И он начал делать осторожные шаги по залу, придерживая его то за талию, то за руки, то под колено… Хён крутился и выгибался вокруг него, как… С чем же его сравнить? Он был одновременно текучим и плавным, как вода, резким и страстным, как пламя… - Больше энтузиазма! Чего стесняешься? – он снова прижался, улыбнулся как-то загадочно. – У тебя же хорошо получается. Хюнинкай воодушевился, перехватил его покрепче, наклонил назад, огладил спину, переместил ладонь на заднюю часть шеи. Ёнджун-хён одобрительно улыбнулся, подхватил его движение, выпрямился резко, почти прижимаясь лбом к его лбу, заглянул в глаза, и они медленно закружились, мягко переступая ногами, как два хищника, готовящихся к атаке. Каю вспомнилось, как Ёнджун-хён готовился к съемкам «Puma» - смотрел видео о больших диких кошках, чтобы скопировать движения, сделать свою хореографию более плавной. Он возродил в памяти уже свои ощущения во время стейджей, поймал нужное настроение, «превратился» в дерзкого хищника и повел уже увереннее. Дал волю рукам, чувствам… Хёну явно понравилась его раскрепощенность. Музыка становилась громче, их шаги – более размашистыми, прикосновения – более смелыми и чувственными. Кай потерялся в этих ощущениях, отдался танцу, стал воплощением страсти и желания. Ему больше не приходилось играть, все вышло само собой. Несколько минут назад он подстраивался, стеснялся, боялся разочаровать хёна своей нерешительностью, и вот он уже в роли соблазнителя и соблазняемого одновременно. Он не думал о том, играет ли Ёнджун-хён – тот мог просто раствориться в танце и получать удовольствие от процесса, но Кай чувствовал отдачу, потому что его движения встречали на полпути, потому что тело хёна прижималось к нему тесно, будто они не танцевали, а занимались любовью, потому что его помутневший взгляд был расфокусированным, а дыхание сбилось. В какой момент все зашло слишком далеко, было сложно сказать. Они танцевали, обмениваясь завлекающими взглядами, а в следующую секунду Кай неконтролируемо стонет хёну в ухо, потому что тот слишком сильно прижался своей аппетитной задницей к его стояку. Кай на мгновение испугался сам себя, застыл, но потом привыкшие к темноте глаза выхватили лицо Ёнджуна-хёна в отражении. Тот явно понимал, что он делает. И, судя по хитрющему взгляду и кокетливо закушенной губе, также явно был не против. Кай втянул ставший вязким воздух в танцевальном зале – он хотел дать себе время, не бросаться «в омут с головой», хотя бы полсекунды, просто чтобы собраться с мыслями и решить… Но вместе с загустевшим воздухом хватанул до краев легких запах прижавшегося к нему хёна – его едва уловимый парфюм, естественный мускусный аромат мужского тела, какой-то фруктовый шампунь… Все это ударило в голову, оглушило, он уткнулся ему в шею, прямо в нежное местечко за ухом, вдохнул еще раз полной грудью, прижался губами, сильнее сжимая в объятьях. Хён по-прежнему не возражал. Ох, как же он «не возражал»! Его ответное желание ощущалось каждой клеточкой – венка на шее бешено пульсировала под губами Хюнинкая, сердце долбилось в грудную клетку, он прижался сильнее, как будто хотел врасти, вклеиться в него… А потом он накрыл ладонями руки Кая, обнимающие его поперек груди, и медленно повел вниз, будто оглаживая ими собственное тело, извиваясь в такт музыке, теперь уже сам поймал его взгляд в зеркале, медленно прикрыл глаза, будто давая разрешение. Ладони остановились на подвздошных косточках, и Кай не выдержал – крепко вдавил пальцы, вжался пахом сильнее, горячо выдыхая и выстанывая ему на ухо что-то пошлое, возможно, нецензурное. А дальше сознание начало его поводить – какие-то вспышки урывками, звуки, запахи, прикосновения в жаркой темноте… Остро, сладко…взаимно. Потому что Ёнджуну-хёну нравилось. Кай был уверен – такое невозможно сыграть, а хён вообще не из тех людей, кто будет терпеть то, что ему не по душе. Какое там «терпеть»! Он стонал. Он подставлялся, он прикасался в ответ, и его руки были такими же жадными. Он просил… - Хён, прости, я… - Хюнинкай тяжело дышит ему в ухо, прижимая грудью к зеркальной поверхности, пока его руки под черной водолазкой, а губы отчаянно горят в попытках не оставить следов на бледной коже. – Я… - Все хорошо… - Ёнджун-хён заводит руку назад, хватает его за волосы, притягивает к себе, изворачивается, затыкая поцелуем. Кай стонет ему в рот, крепче вжимая пальцы в чужую кожу, ритмично толкаясь бедрами – ощущения даже сквозь слои одежды слишком яркие, настолько приятно, что нереально остановиться. У Ёнджуна-хёна чувствительные уши. Или ему так сильно нравится бессвязная, неумелая пошлятина, которую несет Кай, пока чужая рука, извернувшись, расстегивает его ширинку и лезет внутрь, сжимает сильно, так, как нужно… Ёнджун-хён не прикасается к себе, но громко стонет, запрокидывая голову, когда Кай пытается сказать, как ему хорошо, и как он хочет... Как сильно хочет, как давно и в каких позах. - Трахни меня. Сердце пропускает удар, дыхание застревает в горле, а Хюнинкай едва не кончает. Ёнджун-хён отпускает его член, чтобы тут же попытаться раздеть его. Поворачивается, тянет руки, хватает край его толстовки, футболки, припадает мягкими губами к шее, легонько всасывает кожу, облизывает, жмется к нему, выгибается под его внезапно заторможенными прикосновениями. - Постой…ты… - слова выталкиваются с трудом. Да, он хочет, очень хочет, но почему хён позволяет?.. Позволяет ему? Разве он?.. - Ну, чего ты? Хён пытается заглянуть ему в глаза, но Каю почему-то стыдно смотреть на него. Он будто бы чувствует себя…вором. - Хюнини, ты же хочешь… Да. Кто бы только знал. Почему так тяжело решиться? Кай так и не позволяет поймать свой взгляд, и Ёнджун-хён текуче выскальзывает из его объятий, отходит на шаг, влипая спиной в зеркало. Ощущение потери слишком болезненно. Похоже на нехватку кислорода. - Прости, я не подумал. – голос у хёна разочарованный, но в нем нет холода, обиды или презрения. – Ты же раньше…это же в первый раз, да? - Не в этом дело. – оправдывается он. А потом несмело поднимает взгляд, видит понимающую грустную улыбку, и его прорывает: - Я хочу тебя! Но я ни хрена не умею! А ты..! Ты же парень…в смысле, мне без разницы, но ты же… Вдруг я тебе…больно сделаю или неприятно… и вообще! Ты разве… как же…С…Су… - Кай! – его прерывают резко, и хён снова подходит на полшага, пристально вглядываясь в его лицо: - Что бы ты себе не надумал…Я не против. Мне… - тут он поджимает губы. – Не загоняйся по мелочам, ладно? Просто сделай. Он кладет руку ему на грудь, оставляет там на пару секунд, а потом медленно ведет ладонь вверх. Она теплая, скользит по шее, по щеке, большой палец оглаживает губы, а потом Ёнджун-хён снова целует его. До этого они будто пытались сожрать друг друга в поцелуях, кусая губы и переплетаясь языками – было мокро, горячо и возбуждающе. Сейчас это почти невинно. И чувствуется какая-то горечь и нежность, Каю даже хочется заплакать. Пальцы хёна зарываются в волосы, поглаживают – и Кая бьют под дых флэшбэки. Ёнджун-хён завел эту привычку трогать его волосы чуть ли не с первого дня их знакомства – то взъерошит в умилении («Ты такой ми-илый! Хюнини – милаха!»), то потреплет макушку, подбадривая («Молодец, Хюнин-а! Видишь, у тебя все получается!»), то просто молча поправит выбившуюся непослушную прядку, бросая задумчивые, полные братской заботы, взгляды. Братской ли? «Какая разница! – вдруг решает Кай. – Я ему докажу! Я сделаю. Пусть он знает!» И он тоже тянет руки, чтобы снять его одежду. Они у зеркала, на полу, одежда смятыми комками – где-то в стороне. Зеркало обжигает спину Кая холодом, но горячее гибкое тело хёна у него на коленях – важнее. У них нет ничего подходящего для смазки, и Кай вообще смутно представляет, что надо делать. Но Ёнджун-хён, кажется, знает. Облизывает его пальцы, направляет его руку, шепчет на ухо что-то успокаивающее, через фразу сбиваясь на всхлипы и стоны. У Кая нетерпение и возбуждение мешается с болезненной нежностью и страхом навредить. Слишком много ощущений, слишком сильные эмоции. Слишком разные, противоречивые. Когда хён крепко обхватывает его член кулаком и резко насаживается, Кай не готов. Тесно, жарко и практически больно. Но хорошо до тех самых пресловутых искр, фейерверков, звезд, взрывов целых звездных галактик под зажмуренными веками. Ёнджун-хён становится тонкой натянутой струной под его пальцами, жмется беззащитно, почти не дышит, даже не стонет. Но Каю кажется оглушающим. Ему хватает пары несильных толчков. Как бы он не хотел больше, дольше…Это в первый раз, это слишком, и хён…тоже слишком. - Прости. – мычит он, еле ворочая языком. - Все хорошо. – хён тяжело дышит. Он все еще возбужден. Он сжимает его в себе, не отпускает, все также жмется ближе. – Сейчас… Кай чувствует, как он протискивает руку между их животами, и его бьет в голову «Болван!» Он пытается помочь - мягко убирает его руку, заменяя своей. Ёнджун-хён тихо стонет, прогибается в спине, и Кай не может удержаться – снова целует, куда достанет. Хён вскоре начинает чаще дышать, его стоны становятся прерывистыми, и он сильно сжимается внутри. Он скоро кончит… Кай внезапно понимает, что ему мало. Он хочет еще. И Ёнджун-хён, уже задыхающийся и дрожащий от накатывающего оргазма – по-прежнему «слишком». Его хочется залюбить до изнеможения. Пускай у Кая нет опыта, он не может оставить все вот так. Он же должен показать хёну, что тот не зря ему доверился. Он должен сделать этот секс настолько приятным, ярким и запоминающимся, насколько это возможно. Если он останется единственным, у Кая хотя бы будут воспоминания. Но вдруг хёну понравится, и в следующий раз он тоже проиграет своим слабостям и придет к Каю за продолжением? - Что?.. Что ты делаешь? Ёнджун-хён лежит на спине и смотрит во все глаза. Удивленно и…даже немного восхищенно? Потому что Кай перестал дрочить ему, схватил в охапку и опрокинул на пол, крепко втискиваясь между его раздвинутых ног. - Прости, тебе холодно, наверное? – спохватывается он, кусая губы. Лежать голым на полу не слишком-то классно. Но хён внезапно улыбается: - Нормально. Ты можешь продолжать, если хочешь. Это все обалденно, крышесносно, эйфорично. Хён потрясающий. Прекращать не хочется, потому что его реакции такие искренние, несдержанные, и сам он весь такой горячий, гибкий, тесный, его голос низкий и сладкий, и выглядит он даже лучше, чем «Ёнджун-нуна» из мокрых снов Хюнинкая. Во второй раз он держится намного дольше. Как только чувствует, что «вот сейчас», замедляется, практически останавливается. Хён капризно хнычет, ругается на него, царапает плечи и пытается насаживаться сам. Кай упрямо не позволяет, только прижимается ближе, почти ложится на него, перехватывает неуемные руки, целует капризные губы и продолжает двигаться медленно, еле шевеля бедрами. Он чувствует, что Ёнджуну-хёну, на самом деле, нравится это. Несмотря на его желание кончить, ему нравится то, что делает Кай, нравится, что он контролирует ситуацию. Когда они разгоняются в очередной раз, и голос хёна начинает срываться на высокие ноты, Кай понимает – теперь можно. Он тянется рукой, чтобы помочь ему кончить, но, похоже, Ёнджуну-хёну это не требуется – он жмется крепче, громко стонет Каю в самое ухо, крепко стискивает его в руках и пачкает их животы своим удовольствием. После оргазма он резко расслабляется, и Кай дает ему пару секунд передышки, прежде чем снова начать двигаться. Наверное, ему не очень приятно, и Кай сбивчиво извиняется, а потом сильно толкается несколько раз и ложится на него, пережидая собственную разрядку. Каю не нужно много времени, чтобы отдышаться. Ёнджун-хён начинает лениво шевелиться под ним, и приходится скатиться в сторону, но отпускать не хочется, только не сейчас, еще немного, ладно? Он прижимает хёна к себе за плечи, затаскивает на себя сверху, чтобы не мерз на полу, целует, гладит и трогает, чтобы показать, как он благодарен, как ему было хорошо. Ёнджун-хён не возражает и не сопротивляется. Не торопит никуда. Кажется, ему все нравится. Они не разговаривают, а еще хён на него не смотрит, прячет лицо у него в изгибе шеи. Но все и так хорошо. *** Как они соскребли себя с пола, оделись и добрались домой, Кай вспомнить не мог. Он проснулся на следующее утро в своей постели, чего не случалось давненько. И как умудрился залезть на верхнюю полку? Постель Тэхёна внизу была убрана, видимо, тот уже встал и пошел на свою привычную пробежку. Кай также в упор не помнил, о чем они с Ёнджуном-хёном говорили вчера и говорили ли вообще. То ли он был в такой эйфории от произошедшего, что не запомнил…то ли им обоим было неловко, поэтому они и не обсуждали. Будет ли правильным обсудить сегодня? И надо ли? Кай не знал, чего вообще хочет Ёнджун-хён и почему вчера позволил всему этому произойти. Он и в своих-то мотивах не был уверен на все сто. Разве что гендерный вопрос отпал. Теперь Каю было абсолютно пофиг на наличие груди и что там между ног. Это же Ёнджун-хён, ну правда, какая разница. Кай выглянул из комнаты, прислушиваясь. В общаге было тихо. Он решил, что неплохо бы принять душ. После водных процедур и выпитого на кухне сока он решился. На цыпочках подкрался к комнате хёна, приоткрыл дверь… Зайти сразу не смог. Стоял, любовался с порога. Спящий Ёнджун-хён с надутыми губами и сонным румянцем, зарывшийся по шею в одеяло, выглядел таким невинным и беззащитным, что показалось кощунственным даже вспоминать о вчерашнем. Какие там пошлые мысли. Кай подумал и принял решение – заползти к нему под бок и поспать еще. Им вставать через полчаса, ничего страшного не будет. Он же без задней мысли. И вообще он и раньше так делал периодически – залезал в кровать к старшим или заваливался сверху на Тэхёна в тех редких случаях, когда умудрялся проснуться раньше него. Облом. Стоило сделать микрошажок в комнату Ёнджуна-хёна, послышалось какое-то шебуршение из соседней комнаты, потом тихо хлопнула дверь, и Каю пришлось ретироваться. С Бомгю-хёна, вылезшего в коридор, разом спала всякая сонливость, когда он увидел Кая. Его губы растянулись в хитрой улыбке, глаза прищурились. - Сталкеришь за спящим Ёнджуни-хёном? – прошептал он вкрадчиво. - Ну хён... – тихо проныл Кай. – Пожалуйста… - Ладно-ладно, не буду над тобой издеваться, так и быть. – прохихикал он. – Только ты будь аккуратнее. Если бы тебя спалил не я, возникли бы вопросы. Каю оставалось только тихо поблагодарить его за понимание. Он решил посидеть на кухне и потупить в смартфоне. Все равно не уснет. Бомгю-хён присоединился после ванной, деловито пошарил в холодильнике, соорудил им сэндвичи. Вид у него был подозрительно бодрый, в последнее время он с утра всегда был вялым, да и днем прежней своей энергией не блистал. Видимо, случилось что-то хорошее. А может, просто встал с нужной ноги. Кай не стал допрашивать его, захочет – сам поделится. Вскоре вернулся Тэхён, пожелал им доброго утра и ушел в душ. У Бомгю-хёна при его появлении уголки губ приподнялись в нежной улыбке, а взгляд потупился. - Надо бы уже будить остальных. – протянул Кай. – Возьмешь Субина-хёна на себя, ладно? Ёнджун-хён завозился в постели, стоило Каю присесть на краешек, невесомо погладить его по голове и тихо позвать по имени. Он напомнил Каю сонного котенка или щеночка – взъерошенный, медленно моргающий припухшими глазками, казалось, сейчас зевнет, высунув язычок, как маленький милый звереныш, и сделает «потягушки». Но Ёнджун-хён просто схватил его в охапку, подтянул к себе и молча уложил рядом, оплетая конечностями, прижимаясь щекой к плечу и снова прикрывая глаза. Каю потребовалась пара минут, чтобы успокоить внезапно заколотившееся сердце. - Хён, - тихо позвал он, поглаживая его по спине, - пора вставать. У нас расписание. - Ммм! – возмутился тот, сполз пониже и спрятал лицо у него в подмышке. Кай решил дать ему еще пять минуточек. Было тепло и хорошо. Почему-то вдруг стало страшно, что хён проснется окончательно, вспомнит, что они вчера натворили, и вообще его больше видеть не захочет. Раздались тяжелые шаги, дверь в спальню отворилась, и явила на свет взъерошенную опухшую физиономию Субини-хёна. - О. Доброе утро. – проскрипел лидер, улыбаясь по-кроличьи. – Вы такие милые! Он прокрался к кровати на цыпочках, потрепал Кая по голове, потом, подумав пару секунд, сел рядом, попялился на старшего, не решаясь, видимо, будить самостоятельно. Кай знал, что он редко это делает, и что Ёнджун-хён на него всегда ворчит. - Ёнджуни-хён не хочет вставать? - Путь поспит еще пять минут. – прошептал Кай, оглядывая розовую макушку. Лица было не разглядеть – хён окончательно спрятался от света. - Вы долго вчера тренировались? Мы не слышали, как вы вернулись. - Мгм. - Нельзя же так. Он теперь опять будет не выспавшийся и злой весь день. - Злой? – рассеянно переспросил Кай. Что-то он не припоминал, чтобы Ёнджун-хён ходил злым… - Ну да. – прошептал Субин-хён. – Ворчит, огрызается…даже на фансервис как-то раздраженно реагирует в последнее время… Я думал, он комментариев хейтерских где-нибудь начитался. Но, может, просто не высыпается. – он вздохнул. – Ладно, я в душ. Буди его, и подтягивайтесь, надо собираться. Он ушел, а Кай разрешил Ёнджуну-хёну еще несколько минут поспать, а себе – подумать. Чтобы Ёнджун-хён плохо реагировал на фансервис? Да он в группе главный эксперт по фансервису! Флирт в чистом виде, можно спросить любую МОА. Почему Субин-хён так решил? - Надо вставать. – голос был глухим, но интонация решительной. А лицо из подмышки Кая хён так и не вынул. - Ты проснулся? – тихо прошептал Кай. - Угу. – и так и остался неподвижен. Кай не знал, что ему сказать. Спросить, как они вчера оказались дома, или не стоило тревожить воспоминания о случившемся ночью? - Может, тебе что-нибудь принести? – наконец, придумал он. - Чтобы тебе легче было встать?.. Кофе, например? Из подмышки раздался смешок: - Решил побыть заботливым бойфрендом? У Кая сердце пропустило удар… Бойфренд? Они вчера договорились о чем-то, а Кай не помнил?! - А…хён, слушай, прости, я не… - Да ладно, не смущайся. – Ёнджун-хён, наконец, поднял голову, с кряхтением приподнялся и посмотрел на него: - У тебя глаза, как у нашкодившего кошака. – он снова засмеялся: - У-у, милота! – и принялся тискать его за щеки. – Хюнини, ты такой милый детеныш! Кай совсем запутался. - Постой, хён. – он поймал тискающие его ладошки: - Да подожди ты! - Чего? – вид у хёна был искренне не понимающий. - Я…это нормально, что ты называешь меня дитем? После того, что… - Ты обиделся что ли? Кай потупился: - А что насчет «бойфренда»? - Я же пошутил! Вот как, значит. Стало очень обидно. До слез. Кай поджал губы, отпустил его руки, поднялся и сбежал из комнаты, игнорируя его вопросы. Хён реально не понимал, что именно его обидело! Как можно быть таким циничным? Хорошо, что вовремя сбежал, а то с хёна бы сталось еще посмеяться над тем, что он разнюнился. *** Следующая пара недель прошла в какой-то дикой беготне. У них была куча телевизионных мероприятий, какие-то интервью, фотосессии, записи… И в перерывах между всем этим – бесконечные выматывающие репетиции. Хюнинкай ушел в работу. Или правильнее было бы сказать – ушел в себя. Позитивчик, эгьё, дельфиньи крики и шило в заднице включались на автомате, когда на них были направлены камеры. В остальное же время он больше молчал, сосредоточившись на тренировках, или втыкая в смартфон во время коротких перерывов. Впрочем, все мемберы находились в состоянии перманентной задолбанности, усталости и недосыпа. Наверное, поэтому никто и не обратил внимания. Даже Субин-хён не рвался откомфортить непривычно тихого макнэ. У него самого забот было еще больше, и к вечеру лидер превращался в желе, способный передвигать конечности только на чистом энтузиазме. Да Кай и не пошел бы ему жаловаться. Причины своего состояния и обсуждать-то стыдно было. Что он скажет? «Я трахнул Ёнджуна-хёна, а потом он меня отшил, потому что все еще считает мелким, и теперь я понял, что такое разбитое сердце»? Такое даже вслух произнести смешно. Звучит сюрреалистично. - Мы устраиваем вечер блокбастеров, и никаких отговорок! Завтра у них был выходной. Единственный за долгое время. А следующий разве что на Соллаль дадут, с их-то расписанием. Конечно, они пойдут завтра вечером топтать танцевальный зал, как обычно, зато спать им можно хоть до обеда. Роскошь… - Бомгю… - устало ныл Субин-хён. – А, может, ну нафиг? Я бы лучше спать пораньше завалился. Мы же скоро на зомби станем похожи. - Да мы уже хренову тучу премьер пропустили! Я до сих пор не посмотрел Нолановский «Довод»! А он вышел в сентябре! – Бомгю-хён схватил лидера за плечи и стал трясти: - Куда мир катится! Нет, мы так с вами до пенсии будем жить в информационном вакууме! - А я бы тоже посмотрел… - неожиданно протянул Ёнджун-хён. – «Довод» говоришь? Бери напрокат! Или лучше сразу покупай, слышал, его несколько раз надо посмотреть, чтобы понять… А макнэхи сейчас сгоняют за попкорном и газировкой! - Почему это макнэхи? – возмутился Тэхён. – Идея ваша, вы и идите. - А вы самые молодые, значит, у вас энергии больше. – съязвил старший. - А Ёнджуни-хёну совсем скоро тридцатник стукнет, из него песок того и гляди посыплется. Кай прыснул против воли. Туше. Не вечно же им подшучивать над возрастом хёна. Потом он вспомнил, что вообще-то обижен на хёна. Но строить бичфейс было поздно, Тэхён уже обреченно тащил его в прихожую. Бомгю-хён шел за ними и закидывал пожеланиями, что купить и в каких количествах. Тэ запоминал. Кай отстранился от ситуации. На заднем плане раздавался мстительный смех Ёнджуна-хёна и нытье лидера. Они деловито возились, усаживаясь в гостиной, расставляя вазочки со снэками, настраивая домашний кинотеатр. Субин-хён ныл громче всех, но в итоге включился в общий кипиш. Кай почти не помогал, только пушистый плед приволок, да сам же в него и завернулся, устраиваясь в углу Г-образного дивана. Вытянул и раскидал ноги, утонул в подушках, пригрелся. Вкусняшек не хотелось, даже газировки не хотелось. Да и фильм он может посмотреть потом. Наверняка уснет во время импровизированного киносеанса. Субин-хён растянулся во весь рост на длинной стороне дивана, с довольным вздохом устраивая голову у Кая на бедре. Тэ и Бомгю-хён уселись на ковер перед диваном, подложив несколько подушек под спины и поставив между собой огромное ведро попкорна. Все это выглядело уютно, по-семейному. Только Ёнджун-хён где-то потерялся. - Он поперся в душ, когда вы свалили в магаз. – цыкнул Бомгю-хён. – И до сих пор в ванне торчит, небось, решил обмазаться всеми своими кремами. У него ж для каждой части тела отдельный – для морды, для рук, для жо… - Вы еще не начали?! – Ёнджун-хён появился как раз вовремя. – Спасибо, что подождали. Бомгю, запускай «Довод». Где моя кола? – и убежал к холодильнику, не дожидаясь ответа. Бомгю-хён что-то проворчал, но послушно нажал на «плей», а Тэхён, схватив пульт от освещения, погасил свет в гостиной. Ёнджун-хён вернулся с банкой газировки, с шумом втянул напиток через трубочку, выразительно уставившись на их честную компанию. Они, видишь ли, заняли все козырные места. Двигаться было лень. Но невежливо же так с хёном… Каю было некуда деть ноги, и он хотел было попросить Субина-хёна подтянуть свои, чтобы Ёнджун-хён мог сесть на другом краю дивана. Но Ёнджун-хён решил по своему. И уселся аккурат перед Каем. - Мне же не видно будет. – проворчал Кай, которому фильм, в общем-то, был до лампочки. Ёнджун-хён молча оставил колу на столик, а потом шлепнул его ляжку и пополз назад. Он хочет?.. - Эй!.. – возмутился Субин-хён, чья голова упала с пригретого места. - Подушку возьми. – посоветовал Ёнджун-хён, устраиваясь у Кая между бедер и откидываясь ему на грудь. Субин-хён обиделся и перевернулся, укладываясь к ним ногами. А Кай застыл. Сердце заколотилось от близости Ёнджуна-хёна, его тепла и запаха. Пахло какими-то сладкими гелями и кремами, слегка влажные волосы защекотали шею, когда хён откинул голову ему на плечо. - Холодно, - буднично сообщил хён. – Укрой меня. И Каю ничего не оставалось, как обхватить его поперек груди, накрывая с двух сторон краями пледа. Но Ёнджуна-хёна это не устроило, он завозился, повернулся, вытащил плед у Кая из-за спины, расправил, и накрыл их обоих сверху, заключая в уютный кокон. Он снова прижался, потерся затылком о его плечо, и Каю внезапно стало жарко. Он попытался отодвинуться чуть назад, приподняться повыше – они соприкасались слишком плотно, нельзя же так. Тело реагировало… - Да хватит шебуршать. – прошипел Бомгю-хён, увеличивая громкость. Ёнджун-хён бесцеремонно обхватил руками бедра Кая и притянул его обратно. - Так лежи. Кай вздохнул. Это будет испытанием. На экране творилась непонятная дичь, которую уставшие мозги не могли обработать при всем желании. Да у Кая и желания-то не было, мысли были заняты другим. Бомгю-хён с Тэхёни казались погруженными в захватывающий экшн, их руки так и остались лежать в ведерке с попкорном, а банки с газировкой стояли рядом, забытые за ненадобностью. Субин-хён, кажется, все-таки уснул. Или был близок к этому. По крайней мере, в закрытом состоянии его глаза находились значительно дольше, чем в открытом. Кай не мог сосредоточиться на фильме, бегал глазами по комнате, смотрел на одногруппников, пытался думать о чем-то неважном, лишь бы только отвлечься. Отвлечь свой молодой организм от удушающей близости и тесноты, от горячих ненавязчивых прикосновений сквозь одежду, от чужого размеренного сердцебиения, отдающего ему в грудную клетку, от чужого дыхания, ощущаемого всем телом. Но у него не выходило. Внизу живота неумолимо скапливалось напряжение, даже странно, что Ёнджун-хён до сих пор никак не отреагировал на то, что с каждой минутой все тверже упиралось ему в поясницу. Мог бы отодвинуться. Но нет, Ёнджуна-хёна, похоже, все устраивало. Это Кай понял, когда шаловливая рука поползла по бедру. Вот только что лежала себе спокойно, обжигая теплом ладони, и вот уже чужие пальцы игриво поглаживают чувствительную внутреннюю сторону бедра, и домашние штаны не спасают от остроты ощущений, зато плед так удачно скрывает от случайных взглядов. Кай проиграл себе. Глянул на остальных мемберов, убеждаясь, что никому до них нет дела, сделал глубокий вдох, как перед прыжком с тарзанки…и усилил хватку, подтягивая хёна ближе к себе, прижимая крепче, и одновременно прижимаясь губами к сладко пахнущей, нежной шее. Он уловил чужой судорожный вздох, лизнул за ухом, и хён вцепился пальцами в его бедро почти до боли. То ли Кай был мазохистом, то ли сработала цепная реакция. Он завелся окончательно, полез руками ему под футболку, горячо выдыхая в ухо. Хён в долгу не остался, вывернул руку, уложил ладонь аккурат на его ноющий стояк, сжал пальцы. Кай поперхнулся воздухом в отчаянной попытке не застонать, «отомстил» ему, сжимая между пальцев твердый сосок. Хён беззвучно выгнулся, хватая воздух, его запрокинутое лицо, покусанные приоткрытые губы, длинные острые ресницы отпечатались у Кая на сетчатке за секунду до того, как он жестко притиснул его к себе, кончая в штаны и утыкаясь лицом в его волосы, чтобы не спалиться. - Че вы там возитесь, мешаете! – пробурчал Бомгю-хён, поворачивая голову и кося на них краем глаза. У Кая свело легкие в попытке восстановить дыхание, но не дышать при этом слишком громко. - Неудобно. – капризно протянул Ёнджун-хён, демонстративно ворочаясь в объятиях Кая и натягивая одеяло. – Вырубает. Пошли спать, Хюнини. - Мгм. – промычал он. - Правильно, валите, дайте другим нормально досмотреть. – быстро зашептал Бомгю-хён, отворачиваясь обратно к экрану. Кай неловко стек с дивана вслед за Ёнджуном-хёном, который, конечно же, утащил с собой плед, и покинул комнату, следуя за ним по пятам. Надо идти в ванную - в штанах было липко и мокро, челка прилипла ко лбу. На пороге гостиной он несмело обернулся, чтобы проверить, смотрят ли на них мемберы. Но Тэ с Бомгю-хёном по-прежнему пялились в экран, а Субин-хён, похоже, уснул окончательно. Ёнджун-хён цапнул его за руку и утащил за собой. В свою комнату. - Хён, что ты делаешь? – зашептал Кай, когда его прижали к захлопнутой двери. - Это нечестно, Хюнини. – пробормотал Ёнджун-хён, притираясь к нему всем телом и пряча лицо между его шеей и плечом. Плед свалился на пол тут же, у двери, а хён был горячим, как печка. И возбужденным. - Помоги мне, сделай что-нибудь. – голос звучал глухо, сильные руки обвили шею, дыхание пощекотало ушную раковину. - Что?.. – он тяжело сглотнул ставшую вязкой слюну, аккуратно обнимая его в ответ. – Что мне сделать? - Все, что хочешь. Ему давали карт-бланш. От такого доверия перехватило дыхание, и пульс скакнул, как сумасшедший, а сердце могло бы прорвать грудную клетку. Кай, осмелев от собственной вседозволенности, опустил руки ниже, сжал в ладонях упругие ягодицы, заставляя Ёнджуни-хёна приподниматься на носочки. - Кровать. – отрывисто скомандовал хён. И они потащили друг друга к кровати, возбужденно задыхаясь, стаскивая на ходу одежду, сталкиваясь руками в нетерпении и мешая друг другу. Их могли услышать снаружи, но пофиг, если честно. В этот момент было пофиг. Они завалились на смятое покрывало, окончательно избавляясь от штанов и белья. Футболки уже валялись на полу, сброшенные по пути. Кай недавно кончил, но, учитывая обстоятельства, он стремительно начинал заводиться по новой, потому что хён был таким жадным – его мягкие губы ласкали шею, его руки гладили и сжимали все, до чего могли дотянуться, и он тоже хотел… - Хочу тебя. – обхватил ногами его бедра, притерся с тихим стоном. – Хюнини… - У тебя… - еле справляясь с дыханием, начал Кай, - …смазка есть? - Угу. В тумбочке. Возьми. Тумбочку он чуть не свернул. Но тюбик все-таки добыл. Было темно, освещение они не включали, а снаружи было немного света, они жили в высотке. Но Кай надеялся, что это все-таки смазка. По крайней мере, других тюбиков ему под руку не попадалось. Он щелкнул крышкой. - Мне не нужна подготовка. – тихо пробормотал хён, блестя глазами в темноте. – Ты можешь просто… Кай замер, так и не выдавив смазку в ладонь. - Я долго был в ванной…и увлекся. Не подумай ничего, я не планировал. Просто хотел… Нужно было снять напряжение. «Не подумай ничего». Вот как, значит. Кай немного разозлился. Сжал тюбик в руке, смазки вылилось много. Он отбросил ненужный тюбик куда-то в сторону, навалился на хёна сверху, улавливая нетерпеливый вздох, сильнее раздвигая длинные ноги, зашарил липкой рукой, протолкнул в него два пальца. О да, он был растянут. Очень даже неплохо. Ёнджун-хён замер на секунду, а потом подался к нему с тихим стоном. - Кого ты представлял? Кай сам не понимал, зачем спрашивает. Что он будет делать с этой информацией, если хён ответит? Но он упорно фиксировал свободной рукой чужие бедра и шевелил пальцами едва-едва, дразня, но не давая большего. - Чё-ёрт… - хён захныкал ему на ухо. – Пожалуйста. Давай… Не ответил. Ну конечно. А Кай и сам терпеть уже не мог. Вытащил пальцы, нанес остатки смазки на член, плавно толкнулся, направляя себя. - Хюнини. – голос хёна звучал задушено. - Больно? – опомнился он, останавливаясь. - Нет… нет, давай, пожалуйста, двигайся, все хорошо… - зашептал тот, притягивая его к себе. И Кай снова двинул бедрами, толкаясь глубже и задыхаясь от удовольствия. А потом еще раз. И снова. Медленно, с оттягом. - Да, вот так, у тебя хорошо получается…боже, Хюнини, малыш… Хён шептал бессвязно, подаваясь ему навстречу, он казался таким искренним сейчас, таким беспомощным, и блядь, как же это заводило. Он выгибался как глина у Кая в руках, демонстрируя острые ключицы и напряженную шею, он кусал губы, жмурился, мотал головой по подушке, и Кай едва сдерживался, чтобы не разогнаться слишком сильно, не заставить его кричать, им все еще следовало соблюдать приличия перед оставшимися в гостиной одногруппниками. Честно говоря, ему и самому хотелось стонать. И еще рассказать Ёнджуну-хёну, как ему хорошо, и как потрясающе он сейчас ощущается внутри, и какой он красивый. Из гостиной приглушенно слышались крики, стрельба и взрывы. Но ему казалось, что скрип кровати и шлепки голой кожи намного громче, они отдавались в ушах, и Кай продолжал терпеливо, методично втрахивать своего хёна в матрас, удерживая их обоих от падения за грань. Они задыхались, соприкосновение влажной кожи отдавалось в каждой клеточке почти невыносимым удовольствием, у Кая скользили пальцы, когда он вцеплялся в стройные бедра, рискуя оставить синяки. Впрочем, хён не оставался в долгу, вовсю расцарапывая ему спину. Ногти он всегда стриг под корень, поэтому было не больно, но следы все же могли остаться. Интересно, что он соврет, если кто-то заметит? Что они творят вообще, совсем чокнулись. Только он ни за что на свете не остановился бы. Лишние, тревожные мысли немного отвлекали, но не мешали его удовольствию. В паху завязывался тугой узел напряжения, нарастающего с каждым толчком, каждым вздохом и нетерпеливым всхлипом мечущегося под ним хёна. - Я скоро… - шепнул Ёнджун-хён ему на ухо, прижимаясь губами. - Потерпи чуть…ох…Кай! Вау, хён позвал его по имени. Значит, ласковое детское прозвище «Хюнини» уже не канает? Кай ухмыльнулся и толкнулся посильнее. Еще чуть-чуть, и… Ёнджун-хён притянул его ближе, поймал его губы в каком-то отчаянном поцелуе, и у Кая отказали тормоза. Он толкнулся языком в горячий рот, застонал, чувствуя отдачу и взаимность, сдерживать голос оказалось невозможно. Напряг спину, прогибаясь в пояснице, втискиваясь до упора в горячее влажное нутро. Хён застонал ему в рот, укусил за нижнюю губу, сжимаясь конвульсивно и кончая одновременно с ним. Как в дурацких эротических рассказах. Не то чтобы Кай читал подобное, но, наверное, именно так в них и писали. Он двигался, постепенно замедляясь, продлевая удовольствие, наслаждаясь видом дрожащего под ним хёна с его вздымающейся грудью, мокрой челкой, покусанными губами. Было бы выносливости побольше, и Кай пошел бы на следующий заход, прямо сейчас, прямо так, не выходя из него. Кто знает, когда хён позволит ему подобное в следующий раз? Поэтому и хотелось продолжать. Пока они занимались любовью, Каю казалось, что хён принадлежит ему. *** - Слушай. Кхм. Я тебя, конечно, поздравляю, мелочь, но имейте совесть. Бомгю-хён поймал его на выходе из ванной. Кай покраснел и уставился себе под ноги. Он даже не знал, что сказать. - Мне пришлось телек громче сделать, чтобы Тэ не услышал. - Он не догадался? – тихо спросил Кай. - А фиг его знает. – честно признался Бомгю-хён. – Может, и догадался, мы это не обсуждали. - А Субин-хён? - Дрыхнет, как младенец. Вряд ли его что-то могло разбудить, раз уж он на боевике уснул. Так… а где Ёнджун-хён? - Спит. - А ты к нему ночевать пойдешь? Кай пожал плечами. Он вообще не думал об этом. Он бы пошел, но вдруг Ёнджун-хён будет против? Он вырубился почти сразу, так и не сказав ничего. А Каю хотелось бы с ним многое обсудить. В итоге он просто выполз из кровати, прикрыв его одеялом, собрал их разбросанную одежду и пошел в ванную. - Дуй к нему. – посоветовал Бомгю-хён. - Начнет возмущаться – скажи, что он циник и вообще не по-божески любовников после секса выгонять. Бомгю-хён, скорее всего, преследовал свои цели, но Кай не возражал. И пошел-таки к Ёнджуну-хёну. Только на кухню перед этим заскочил, чтобы хоть воды принести, вдруг он пить захочет. Вид у хёна был…ну, затраханный, конечно. Кай не выдержал, остановился на пороге комнаты на пару минут, чтобы полюбоваться на него в тусклом свете из коридора. - Ммм. – проворчал тот, хмуря брови и отворачиваясь к стене. - Прости, хён. – прошептал Кай, закрывая дверь и отрезая свету путь в чужую спальню. – Ты пить хочешь? Ёнджун-хён молча поднял руку. Кай поспешно свинтил крышку, подошел, протягивая бутылку и устраиваясь на самом краешке кровати. Хён забрал бутылку, не глядя, принялся жадно пить. Кай не видел его лица, но он и не настаивал, возможно, хёну тупо неловко сейчас. В тусклом лунном свете его худая спина, торчащая из одеяла, выглядела трогательно, хотелось погладить, обнять… - Чего ты сидишь? Ложись. Хён на него так и не посмотрел, отдавая пустую бутылку и уваливаясь обратно. У Кая комок встал в горле, и он порывисто бросился к нему, запрыгнул под одеяло, обхватывая со спины и утыкаясь лбом между лопаток. - Холодно. – пробурчал хён, перебирая ногами. – И мокро. Что это?.. - Полотенце. Я был в ванной. – глухо пробормотал он. - Сними его нафиг. И иди дверь закрой на защелку, а то утром может стрёмно выйти, если нас придут будить. Кай послушался, стянул полотенце, вешая на спинку кровати, вылез, зачем-то прикрывая руками пах. Как будто хён стал бы на него пялиться. А тот у него за спиной завозился. - Надо было воду не допивать. Я весь липкий. Ладно, сойдет. Кай запер дверь за замок, обернулся. А Ёнджун-хён, ни черта не стесняясь, скинув одеяло, пытался вытереться его полотенцем. - Ну чего? – и еще смотрел на него удивленно. - В следующий раз принеси нормальное, мокрое полотенце, окей? Мне лень тащиться в ванную. - Ёнджун-хён. – тихо начал Кай, приближаясь к кровати и уже не прикрываясь – не было смысла. – Скажи, а следующий раз…Это когда? И вообще…я думаю, нам надо… - Вредно тебе думать. – цокнул хён, хватая его за руку и затаскивая к себе. – Давай спать. - Нет. – уперся он. – Раз уж ты проснулся, скажи. Почему…почему ты мне все это позволяешь? - В каком смысле «позволяю»? – он, кажется, удивился. – Ты же хотел. И я хотел. – хён прижался к нему, обхватил руками, уткнулся носом в плечо, засопел. - И все? Так просто? - А зачем усложнять? - То есть спать со мной можно, а для бойфренда я еще слишком мелкий? – не выдержал Кай. - Ребенок, да? - Бойфренда? А ты хочешь быть моим бойфрендом? – прыснул хён. - Что смешного? – обиделся он. - Так ты правда хочешь…встречаться? Кай задумался. А, собственно, да, он хотел. Потому что тогда хён будет его. Совсем его, постоянно. И пусть другие мучаются от зависти, ревности… - Ну чего молчишь? - Хочу. – ответил он. - Хочешь и молчишь? - Хён! Ёнджун-хён хихикал ему в плечо. Было щекотно. - Хватит уже считать меня малышом. – он сложил руки на груди. - Но ты же навсегда останешься для меня Ёнджуни-младшим. - Я выше тебя вырос. – фыркнул он. – И вообще, получается тогда, что ты извращенец. - Ну что поделаешь. – вздохнул тот. – Мне, конечно, стыдно…но не стыдно. - У тебя вообще совести нет. – Кай решил высказаться, раз уж хён не спит и слушает. – Ходишь, всех совращаешь, такой весь из себя красивый. А я натуралом был. - А, вот почему ты меня «нуной» звал. Не мог смириться с тем, что я мужик? - Наверное. Пофиг вообще. Совратил меня – неси ответственность. Я думал, ты из-за Субина-хёна со мной переспал… - Причем тут Субин? – резко прервал его хён, отодвигаясь к стене. И от его голоса таким холодом повеяло, что Кай сразу же прикусил язык. Ёнджун-хён поджал губы, пряча взгляд под челкой. Теперь Каю было стыдно. Какая, нахуй, разница, почему хён с ним переспал? Каю следует поблагодарить его хотя бы за то, что он позволил, не оттолкнул… У него так пекло в груди, что слезы на глаза навернулись. И он, плюнув на гордость и на все остальное, схватил хёна руками, притянул к себе, прижал, зарываясь лицом в растрепанные волосы. - Хён, прости. Мне без разницы, почему. Я тебя очень люблю. И сделаю счастливым, если… - он сглотнул. – Если разрешишь мне. Если будешь моим. - А тебе оно надо? – тихо спросил тот. - Угу. Очень надо. Хён не отвечал, и Кай добавил: - Только я ревнивый. Если согласишься, я тебя потом не отдам. Никому. - …Окей. Кай чувствовал, как тот улыбается ему в плечо, только нос у него почему-то был мокрым. Кай решил уточнить, что означает это его «окей», чтобы уж наверняка быть уверенным, но хён пробормотал «Не отдавай», и уточнять не потребовалось. Как ведут себя нормальные бойфренды его возраста, Кай, конечно, не знал. Вряд ли Ёнджуну-хёну будет достаточно подержаться за ручки и покушать мороженное в парке развлечений. Хотя он мог бы купить хёну мятный шоколад. Еще он может…может теперь обнимать его, и пофиг, если рядом будут камеры или Субин-хён. И вообще, наверное, надо ребятам рассказать. Когда-нибудь. Если хён будет не против, конечно. А еще он сможет его защищать. Не зря же вымахал такой большой. Хён, правда, пока сильнее его, но ничего, скоро Кай станет еще больше… Значит, надо попросить Тэхёни взять его с собой в качалку. А что там еще полагается делать? Впрочем, сейчас это все не важно. Он разберется. Да и у самого Ёнджуна-хёна вряд ли большой опыт в отношениях. Так что как-нибудь вместе что-нибудь придумают. - Слушай, а мне казалось, тебе нравилось, что я тебя «нуной» дразнил. - Ну… - сонно протянул Ёнджун-хён, - …просто признай, что ты извращуга. Мы оба. - Ладно. – прыснул он. - Еще вопросы есть, или будем спать, наконец? – зевнул хён. - Вопросов очень много. Но я лучше потом спрошу. - Тогда спокойной ночи. Кай чмокнул его в растрепанную макушку и устроился поудобнее. - Спокойной ночи, Ёнджун-нуна.