Размышления о Докторе

      1. Доктор не всегда прав       Тони три с половиной года, и Доктор говорит ему, что «Джемми Доджерс» лучше шоколадного печенья.       Тони не понимает и половины из того, что говорит Доктор. Это неудивительно, ведь он очень умный и немножечко волшебник. Но в этот раз, кажется, Тони упускает что-то очень важное.       — Это же шоколад, — настаивает он, взмахивая в воздухе печеньем.       Доктор раздраженно вздыхает, и Тони еще раз откусывает от печенья.       Доктор не прав. Лучше шоколада нет ничего на свете.       2. Доктор его зять       Тони шесть лет, и в классе рисуют семейное дерево.       — Подойди сюда, Тони, — говорит мисс Бриджет, и мальчик виновато вздрагивает, отрываясь мыслями от домика на дереве. Ему бы очень хотелось сейчас оказаться именно там, а не в классе.       Тони неохотно слушается. Все ведь в порядке? Да, он не обращал внимания на слова учительницы, но ей-то неоткуда об этом знать, правильно? Тони подозрительно смотрит на мисс Бриджет и вспоминает слова Доктора о телепатии. Может, он шутил тогда, а может, и нет.       — Как зовут твоих родителей, Тони? — спрашивает учительница, и Тони расслабляется. Она просто хочет нарисовать эту семейную штуку для его семьи. Значит, все хорошо.       — Пит и Джеки, — отвечает он.       Мисс Бриджет пишет рядом два имени и соединяет их линией. Потом она проводит еще одну черту так, что получается буква «Т», и указывает внизу имя мальчика.       — Благодаря этой схеме мы видим Тони и его родителей, — объясняет она классу. — У тебя есть братья или сестры, Тони?       Мальчику кажется, что это один из тех фальшивых вопросов, на который она и так знает ответ. В конце концов, о его сестре известно всем. Но, с другой стороны, мисс Бриджет уже очень старая, а старики иногда не знают таких вещей, о которых известно всем остальным. Например, они не умеют снимать фотографии на телефоне и не разбираются в хороших передачах, которые идут по телевизору.       — Да, — отвечает Тони. — Ее зовут Роза.       Мисс Бриджет рисует еще одну линию, слегка уводя ее в сторону от буквы «Т», и пишет имя Розы рядом с именем Тони.       — Таким образом мы видим, что у Тони и его сестры общие родители, — объясняет мисс Бриджет. — У тебя есть бабушки или дедушки, Тони?       — Нет.       — А тети или дяди?       — Тоже нет.       — Хорошо, — тепло говорит мисс Бриджет. — Значит, это семья Тони. А теперь вы…       — А как же Доктор?       — О чем ты, Тони? — удивленно переспрашивает мисс Бриджет.       — Доктор, — повторяет мальчик. — Он тоже член семьи. Где он должен находиться?       — Вот как, — кивает мисс Бриджет. — Доктор — это твоя собака, Тони?       — Нет, — презрительно отвечает Тони. — Он человек. Доктор помог мне построить домик на дереве. Он рассказывает смешные истории. Еще иногда они с Розой ссорятся, и это забавно. А потом они целуются, и вот это довольно глупо.       Другие ученики позади него смеются, и лицо Тони вспыхивает румянцем.       — Это правда! — горячо возражает он.       — Ну конечно, — соглашается мисс Бриджет, но в ее глазах затаилась искорка. Это значит, что она тоже смеется, только беззвучно. — Так, значит, Доктор — это муж Розы?       Тони задумывается над этим вопросом.       — Наверное, — соглашается он.       Тони никогда не слышал, чтобы Доктора так раньше называли. Это слово кажется таким странным.       — Значит, он твой зять, — говорит мисс Бриджет.       Она пишет имя Доктора на доске рядом с именем Розы и соединяет их линией точно так же, как и родителей Тони.       Тони морщит нос.       Значит, зять.       Очень странно.       3. Доктор не (совсем) человек       Тони двенадцать лет, и ему запретили играть на улице, пока он не закончит с домашней работой.       Мальчику это не нравится. Доктору, которому приходится сидеть с ним (несмотря на то что Тони достаточно взрослый, чтобы оставаться дома самостоятельно, мама), не нравится это еще больше. Он беспокойно расхаживает по комнате, постукивая левой рукой по правой стороне груди в этой его странной манере. Раз-два. Раз-два. Раз-два.       В конце концов Доктор театрально вздыхает и подходит к книжной полке. Доставая поочередно книги, он невероятно быстро пролистывает их, а затем бросает через плечо с короткими комментариями. Тони прекращает решать математические примеры и смотрит.       Глядя на любовный роман, Доктор насмешливо фыркает.       — Они заслуживают друг друга.       Бросок. Стук. Теперь в руках у Доктора исторический роман.       — Ерунда. В реальной жизни ей бы это с рук не сошло.       Бросок. Стук. Следующим Доктор берет детектив.       — И это называется тайной? Да тут ведь все со второй страницы ясно.       — Да ладно тебе, — говорит Тони, закатывая глаза. — Ты все равно их не читаешь.       Доктор замирает, так и не успевая отбросить очередную книгу.       — Кто сказал, что не читаю? — возмущенно спрашивает он.       — Это невозможно, — вздыхает Тони. — Человек может прочитать не больше 5000 слов в минуту, и все равно он не успеет все понять. Об этом рассказывали по телевизору.       На самом деле Тони немного разочарован. Он знает, что добрая половина из того, что говорит Доктор, является полуправдой, и это еще в лучшем случае. И все же Тони показалось, что его предали, особенно когда стало понятно, что все, чем он восхищался, было ложью. К тому же ему казалось, что все это немного глупо: в конце концов он уже не ребенок и прекрасно знает, что Доктор никакой не волшебник. Хотя иногда ему хотелось, чтобы все было наоборот.       — В самом деле? — переспрашивает Доктор. В его голосе нет раздражения, которое появляется, когда кто-то считает его слова ложью. Наоборот, его, кажется, все это забавляет.       — Да, — говорит Тони. Он пытается вернуться к домашнему заданию, но Доктор садится за стол, комкает тетради и вообще всячески ему мешает. — Мне нужно решать примеры, — осторожно говорит мальчик.       — Тони, — произносит Доктор, и сердце мальчика, несмотря на все его слова, радостно забилось в тот момент, когда он увидел озорной блеск в глазах друга, — принеси книгу.       — Какую книгу? — спрашивает Тони, пытаясь не выдать своего интереса, но безуспешно.       — Любую. Какую хочешь.       Тони задумывается на мгновение, а потом бежит к себе в комнату и приносит последнюю книгу из цикла «Полночь». В ней рассказывается о старшекласснике по имени Эрик, который охотится на вампиров. Он почти самостоятельно сражается с полчищами нечисти, в то же время пытаясь понять, действительно ли Белла (та девушка, которую он любит) втюрилась в принца вампиров. До этого говорилось, что она должна была его соблазнить и проникнуть в их организацию. Книга очень классная и, что еще более важно, она вышла только вчера. Доктор никак не мог ее прочитать.       Когда Тони возвращается, Доктор делает из его домашней работы по математике сложную модель самолета. Он смотрит на мальчика и выжидающе протягивает руку. Тони вручает Доктору книгу, и он пролистывает ее меньше, чем за секунду, — точно так же происходило и с другими книгами.       — А теперь, — говорит Доктор, бросая роман обратно, — открой ее и назови мне номер страницы.       Тони подозрительно хмурится, но слушается, держа книгу так, чтобы Доктор ничего не увидел. Потом мальчик на всякий случай пролистывает на другую страницу: возможно, Доктор специально сделал так, чтобы книга открывалась в определенном месте.       — Сто восемьдесят два, — говорит Тони, и Доктор плюхается обратно на диван, нарочито смотрит в потолок и начинает говорить:       — …и вонзил кол ему прямо в сердце. Вампир рассыпался в пыль, Белла пронзительно закричала, и Эрик обернулся.       — Черт возьми, — с чувством сказал он.       Оборотни. Их окружали оборотни и вампиры. В довершение ко всему Белла, кажется, вывихнула лодыжку. Подумать только, что сегодня утром он волновался о контрольной по химии. Сейчас это казалось настолько пустяковым делом…       Тони удивляется. Он смотрит в книгу, а потом — через плечо, проверяя, нет ли там никаких зеркал. Нет, ничего. После этого Тони переводит взгляд на Доктора, который самодовольно ухмыляется: пожалуй, у него есть на это полное право, ведь он только что слово в слово процитировал ту книгу, которую до этого рассматривал меньше секунды.       — Но это же невозможно! — вырывается у Тони. — Говорят, что мозг может впитать столько информации, сколько…       — Человеческий мозг, — поправляет его Доктор и принимает еще более самодовольный вид. Хотя раньше казалось, что это невозможно. — Мой же, с другой стороны, способен понять язык с многомерной грамматической структурой, где есть больше двухсот грамматических времен. Старинный английский роман он может впитать вот так вот.       И Доктор в подтверждение своих слов щелкает пальцами.       — Вот как, — говорит Тони немного слабым голосом. — Ну да… конечно… конечно, ты прав.       Улыбка Доктора гаснет.       — Тони, — осторожно говорит, и у него на лице появляется странное выражение. Кажется, он… беспокоится. — Ты ведь знаешь, что я не человек. Вернее, не совсем человек.       — Да, — соглашается Тони, потому что, конечно же, он все знает. Просто эта информация всегда была где-то в уголке его разума, и ее не получалось ни с чем связать. Он относился к этому точно так же, как и к тому факту, что его мама, например, когда-то была ребенком. Она, бывало, говорила что-то вроде: «Вот я в твоем возрасте…», но Тони никогда не мог представить ее маленькой девочкой. Для него Джеки Тайлер всегда была его мамой. И пусть другие говорили время от времени, что Доктор с другой планеты, но это казалось очень нереальным. — Я просто… никогда не думал об этом.       — Все в порядке, — говорит Доктор, но его выражение лица не такое, как раньше. И Тони кажется, что нет, ничего не в порядке. — Не торопись.       — Я не… я не боюсь, ничего такого, — говорит Тони просто для того, чтобы Доктор все понял. Бояться его глупо. Это же Доктор, в конце концов. — Просто все это странно. И удивительно.       Доктор моргает.       — Что?       — Все эти безумные вещи, которые ты делаешь, — с жаром говорит Тони, роняя книгу, — все это потому, что ты инопланетянин, да?       — Ну да, — озадаченно отвечает Доктор. — А ты что думал?       — Я… ну… — Тони опускает взгляд, неожиданно смущаясь. — Я думал, что, может быть… может быть, это какой-то фокус, — быстро, глотая слова, заканчивает он.       — Ох, Тони. — Доктор встает прямо перед ним и, взяв его за подбородок, заставляет взглянуть ему в глаза: они теплые, и в них застыли смешинки. — Я бы никогда так с тобой не поступил.       Тони чувствует, как у него по лицу расползается ответная улыбка. Все эти безграничные знания Доктора, его невероятные умения, все те чудесные, невозможные, значительные и пустяковые события… их нельзя назвать ни магией, ни фокусами. Это намного, намного круче.       — А теперь… — говорит Доктор, отворачиваясь и хватая самолет, в который превратилась домашняя работа. Тони даже не успевает возразить (да он и не хочет, честно говоря), и Доктор выпускает самолет из открытого окна.       — Только посмотри на это, — говорит он с насмешливым удивлением, — твоя работа по математике улетела. Пойдем-ка за ней.       — Пойдем, — улыбаясь, соглашается Тони.       Доктор улыбается в ответ, обнажая все свои зубы в этой улыбке, и кажется, что он немного сумасшедший.       — Allons-y! — объявляет он и, схватив Тони за руку, выскакивает за дверь. Мальчик смеется, когда его вот так вот тащат на улицу.       Доктор не волшебник. Он просто Доктор: не совсем человек, не совсем взрослый, но полностью, на все сто процентов удивительный.       И Тони это нравится.       4. То, что Доктор не следует ничьим правилам, не значит, что у него нет своих принципов       Тони шестнадцать, и полицейский вручает ему телефон.       — Мне нужно позвонить матери? — спрашивает Тони. Ему ужасно не нравится, насколько тихим и напуганным кажется его голос. На лице полицейского появляется нотка сочувствия, но, кажется, в основном его эта ситуация забавляет. Он качает головой.       — Честное слово, малыш, мне все равно. Звони любому взрослому, который готов нести за тебя ответственность.       Тони не надо долго думать. Ничуть не колеблясь, он набирает номер того человека, который вряд ли будет звонить его матери.       Тони слышит один гудок, второй, третий. Он ерзает под взглядом полицейского и беспокоится о том, что Доктор снова забыл телефон на столе у Розы или где-нибудь в лаборатории на дне Темзы.       — Мистер Энтони Тайлер! Что я могу сделать для вас сегодня?       — Мне нужно, чтобы ты заехал за мной.       На другом конце линии внезапно наступает тишина, а потом Тони слышит какое-то движение. Когда Доктор заговаривает снова, в его голосе уже нет того невероятного оптимизма бортпроводника.       — Где ты?       — В полицейском участке в центре города. Он находится возле универмага «Гино».       — Я знаю, где это. Буду через десять минут. Сиди смирно, Тони.       — Не похоже, чтобы у меня был вы…       Но Доктор уже повесил трубку.       В кои-то веки Доктор действительно приезжает вовремя. Ровно через десять минут Тони слышит приближающиеся шаги и голос того парня, который его привел.       — …не будет выдвигать обвинения. Наверное, не хочет признавать, что его избил ребенок.       При этих словах Тони не может сдержать улыбку, но она тут же исчезает, когда он слышит слова Доктора.       — Благодарю вас, офицер.       Голос Доктора ледяной, и в нем нет той обычной жизнерадостности, с которой он говорит с незнакомцами. Потом он входит в комнату, и у Тони все внутри переворачивается.       До этого он видел Доктора раздраженным, обиженным и нетерпеливым, но никогда еще Тони не видел, чтобы друг по-настоящему злился. Сейчас он не похож на себя. Он в самой настоящей ярости. Это видно в каждой черте его лица, в каждом резком шаге, когда Доктор идет по направлению к Тони. Тот, видя это, машинально отшатывается.       Доктор, чтобы не задеть свежие раны, берет его за подбородок, пытаясь получше рассмотреть синяк под глазом, который быстро наливается чернотой. И пусть он делает это все осторожно, но его хватку нельзя назвать бережной.       — Все будет в порядке, — коротко говорит Доктор. — Идем.       Хватка на плече почти болезненная, но это и вполовину не пугает Тони так, как то холодное молчание, в котором они идут до машины. Он не понимает, почему Доктор так расстроился, и его смятение быстро перерастает в горячий гнев. Доктор даже не знает, что случилось; как он смеет вести себя с Тони так, словно он сделал что-то ужасное, словно он разочаровал его.       Наконец Тони набирается храбрости и говорит:       — Он первый начал.       Слышится визг тормозов, и в Тони резко и болезненно врезается ремень безопасности в тот момент, когда машина за две секунды сбрасывает скорость с восьмидесяти метров до нуля, одновременно дергаясь в сторону, чтобы уйти с проезжей части.       — В полиции сказали, что ты ударил первым, — говорит Доктор. Его голос спокоен, но в нем чувствуются опасные нотки. Сердце Тони бешено бьется, и он никак не может успокоиться.       — Да, но он сам напро…       — Не смей так говорить! — резко прерывает его Доктор.       Тони настолько удивляет тон его голоса, что он поднимает голову. Доктор сжимает руль, и видно, что костяшки пальцев у него совсем побелели. В его темных злых глазах бушует настоящая буря. Тони снова опускает взгляд.       — Так и было, — недовольно говорит он.       — Тони!       — Просто дай мне все объяснить! — возражает Тони, снова сердито глядя на Доктора. Злость придает ему смелости.       Доктор какое-то мгновение смотрит на него в ответ, мускулы набрякают в его челюсти, а потом слегка расслабляются.       — Хорошо, — соглашается он, — объясняй.       Ему не нужно добавлять, что объяснение должно быть хорошим, — это и так понятно. Тони глубоко вздыхает и начинает говорить.       — Мы были в «Гино», и по телевизору крутили историю об этом новом проекте — или как он там называется? — про межпланетное переселение. Мы заговорили о Торчвуде, и я вспомнил те истории, о которых вы с Розой рассказываете дома. А потом вмешался тот парень, который стоял рядом с нами, и… ну, он сказал, что инопланетяне не имеют никакого отношения к нормальным существам.       На мгновение в глазах Доктора проглядывает изумление, а потом его затапливает столько разных эмоций, что Тони не может ничего понять. Потом Доктор со вздохом откидывается назад и проводит рукой по лицу. Там снова видна досада, но в этот раз она смешана не с яростью, а с безграничной усталостью. Тони не уверен, что это намного лучше.       — Тебе не надо было его бить, — говорит Доктор.       — Я и не собирался, — говорит Тони. — Во всяком случае, сначала не собирался. Я ответил, что он дурак и что инопланетяне, точно так же как и люди, обладают чувствами и эмоциями. И любой из них стоит десяти таких идиотов, как он.       Уголки губ Доктора поневоле дергаются вверх, и Тони чувствует небольшой радостный прилив.       — И как он это воспринял?       — Он сказал, что пришельцы должны оставаться на своих собственных планетах, а тех, кто не будут этого делать, нужно расстреливать на месте. Вот тогда я его и ударил.       — Не надо было это делать.       — Я знаю, — говорит Тони, — но я хотел его проучить.       — Ты не должен был этого делать, — серьезно поправляет его Доктор. — Ты выше этого, Тони.       — Выше чего? — огрызается парень. — То есть мне не нужно защищать свою семью? Защищать то, что правильно?       — Не нужно прибегать к насилию, чтобы защищать то, что правильно, — говорит Доктор уже спокойнее. Теперь в его голосе слышится, скорее, раздражение — не злость. — И один невоспитанный фанатик в пиццерии — это не силы тьмы, которые восстали против тебя. Поверь, мне пришлось сталкиваться и с теми, и с другими.       Тони внимательно смотрит на Доктора, и тот улыбается уголками губ. Впрочем, на этот раз улыбка у него искренняя. Он протягивает руку и взъерошивает волосы Тони ласковым жестом, слегка его поддразнивая. Обычно подобное поведение невероятно сильно раздражает, но на этот раз Тони кажется, что ничего лучше быть не может. Холодный комок страха, который до этого поселился в его животе, начинает таять.       — Ну что ж, поехали, — говорит Доктор, снова заводя машину и выезжая на дорогу. — Нам пора домой.       — Домой ко мне или к тебе? — уточняет Тони, неожиданно снова начиная нервничать.       — Ко мне, — говорит Доктор. — Посмотрим: может, что-то удастся сделать с твоим лицом, перед тем как это увидит твоя мать. И не переживай так; сомневаюсь, что она очень уж сильно расстроится. Джеки и сама иногда не прочь прибегнуть к насилию.       Доктор потирает щеку, поморщившись. Тони подозревает, что за этими словами таится какая-то хорошая история, но сейчас он не может заставить себя спросить об этом.       Доктор, видимо, чувствует, что тишина стала неуютной. Он смотрит на Тони, и его выражение лица смягчается.       — Прости, если я напугал тебя, Тони, — тихо говорит он. — Я ценю твои чувства, правда. Но к насилию нужно прибегать только тогда, когда действительно нет другого выхода. Отступать от этого принципа нельзя. В ином случае мы ничем не лучше их. Понимаешь?       — Да, — говорит Тони, и ему кажется, что он действительно понимает. Доктор всегда показывал свою неприязнь к насилию, но то, как он говорит сейчас… эти слова похожи на приказ, на правило. А Доктор ненавидит правила. И раз уж он сейчас вводит одно из них, значит, тому должна быть хорошая причина.       Это важно для Доктора. А если это важно для Доктора, то важно и для Тони.       5. Доктор смертен…       Тони двадцать, и, когда он слышит голос отца, у него пол уходит из-под ног.       На другом конце провода произносят слова «находится в критическом состоянии», и у Тони в голове мутится. Он изо всех сил старается собраться, в то время как отец продолжает говорить.       — Над ним работают наши лучшие специалисты, но точно мы пока ничего не можем сказать. Если хочешь прилететь, я могу прислать дирижабль…       — Да, — отвечает Тони не колеблясь.       Сегодня у него должны быть еще занятия, а завтра вечером — свидание с Кэти, но сейчас он может думать только о Докторе.       — Я так и думал, — произносит отец. — Дирижабль скоро будет.       Спустя два часа Тони оказывается в подвале Торчвуда и встает за дверью в больничную палату, обычно предназначенную для хранения инопланетных микробов. Время от времени это помещение использовал и Доктор, когда ему нужно было наложить швы или (правда, это было всего один раз) пришлось накладывать гипс при переломе. До того как эту комнату превратили в больничную палату, она была допросной, и сейчас Тони через зеркало Гезелла наблюдает за тем, как Роза сжимает руку Доктора, а по ее лицу градом текут слезы. Доктор ее не слышит. Он потерял сознание через несколько минут после того, как заслонил Розу: до смерти напуганный беженец из другого века бросил в них самодельный снаряд.       Тони думает, что только Доктора могли ударить копьем в Лондоне двадцать первого века. Честно говоря, над этим даже можно было бы посмеяться. Вот только Доктор все никак не может очнуться, и Тони сейчас явно не до веселья.       У него перехватывает горло, когда он внимательно рассматривает Доктора через стекло. Несмотря на то что Тони частенько дразнит друга из-за седины в волосах и морщин на лице, он никогда еще не думал, что Доктора можно назвать старым. Но сейчас его бледная кожа выделяется даже на фоне светлых простыней, а лицо кажется совсем изможденным под безжалостным светом ламп. И кажется, что Доктор действительно постарел. Хотя Тони на самом деле не знает настоящего возраста друга. Да что там, о Докторе вообще мало что известно: Тони знает только, что тот часто отпускает полушутливые замечания и рассказывает фантастические истории. Вот только насколько они правдивы? Раньше Тони это не волновало, но ему вдруг хочется, чтобы он проявил настойчивость и поподробнее расспросил Доктора о его жизни. Ведь за этим знакомым любящим лицом кроется столько всего непонятного; столько всего, что Доктор обещал объяснить, когда Тони повзрослеет. А сейчас может быть слишком поздно.       В другой комнате, которая находится в нескольких шагах от него и одновременно словно бы в другом мире, Роза наклоняется и что-то шепчет Доктору на ухо.       И его глаза распахиваются.       Тони чуть не падает на пол от облегчения. Роза смеется и одновременно плачет, а Доктор улыбается слабой и дрожащей улыбкой. Он здесь, он живой, с ним все в порядке. Врач, который работает на Торчвуд, вбегает в палату, проверяя жизненно важные функции и отдавая приказы. Мама цепляется за отца, видимо пытаясь сдержаться оттого, чтобы самой не вбежать в палату.       Потом, меньше чем через минуту, снова настает тишина. Врач сообщает, что с пациентом все будет в порядке и что ему просто нужно отдохнуть, а потом уходит. Доктор снова засыпает, и рядом с Тони у окна встает мама.       — Роза кажется совсем разбитой, — обеспокоенно говорит она.       — Да, — соглашается Тони. Он чувствует себя виноватым из-за того, что не заметил этого раньше.       — Ох, ладно тебе, — говорит мать, ласково улыбаясь и подталкивая его перед собой ко входу. — Давай так: ты посидишь с Доктором, а я отведу Розу поужинать.       Конечно же, сестра сначала спорит, не желая уходить. В конце концов у них получается уговорить ее пойти наверх и хотя бы выпить кофе. После этого Тони опускается на тот стул, где только что сидела Роза, и берет Доктора за руку.       Тони понимает, что плачет, только тогда, когда холодная рука вытирает слезы с его лица. Он вздрагивает и смотрит в такие знакомые карие глаза.       — Тони. — Голос Доктора грубее и слабее, чем обычно, но он все еще ровный, с нотками теплоты. — Все в порядке.       — Ничего не в порядке, — возражает Тони, его голос прерывается. — Ты… ты…       — Со мной все хорошо.       — Да, на этот раз, — соглашается Тони. — А что будет в следующий раз?       Доктор пожимает плечами и морщится, когда невидимая рана под бинтами отдается болью.       — Что будет, то будет. Я не буду жить вечно, Тони, и могу честно сказать тебе, что эту смертную жизнь я не променял бы ни на что в мире. Погоди немного! — Доктор поднимает палец, закрывает глаза и задерживает дыхание так, словно чего-то ждет. Мгновение спустя он снова расслабляется и улыбается. — Двадцать лет назад Вселенная не позволила бы мне такой роскоши, понимаешь? Во всяком случае, та, другая Вселенная. Кажется, эта немного более благосклонна. Или же она просто еще не поняла, кто я на самом деле. Тихо, не говори пока ничего.       — Какие обезболивающие тебе дают? — спрашивает Тони, пытаясь улыбнуться сквозь слезы.       — Не знаю, но они о-о-очень хорошие! — Доктор улыбается, а потом вдруг снова хмурится. — Кажется, я о чем-то хотел сказать. Ах да! Я старше, чем кажусь, Тони.       — То есть тебе — сколько? — тысяча лет? — слабо шутит парень.       — Что-то вроде того, — соглашается Доктор, смотря куда-то вдаль. Он снова стучит по груди — раз-два, раз-два, — слегка не попадая в ритм кардиомонитора.       — Зачем ты это делаешь? — резко спрашивает Тони. Ему всегда было интересно получить ответ на этот вопрос. К тому же Тони не нравится, куда ведет разговор.       — Что — это? — Доктор опускает взгляд. Кажется, пока Тони не сказал ему, он даже не понимал, что происходит. Его рука замирает на месте. — Разве я никогда не рассказывал тебе?       — Нет. Ты всегда так делаешь только тогда, когда мы остаемся вдвоем. Никого другого рядом нет. Почему?       — Не хотел расстраивать твою сестру, — говорит Доктор. — Ты помнишь, что я не всегда был наполовину человеком?       — Да, — говорит Тони, потому что он действительно это помнит, хотя и не знает подробностей. — Повелитель времени, правильно?       Уж столько-то ему известно — трудно забыть подобное название. Правда, все остальное больше похоже на какую-то странную мешанину. Такое впечатление, что Доктор много чего преувеличил и почти наверняка где-то солгал. А кое-что из того, что он рассказывал, вообще кажется слишком невероятным и не может быть правдой.       — Правильно. У Повелителей времени два сердца, а у меня — только одно. Понимаешь, я помню, что их у меня было два, поэтому некоторое время мне было немного… тревожно. Да и до сих пор иногда возникает такое чувство. Так что это всего лишь нервный тик. Вот так вот.       — Понятно. — Слова Доктора многое объясняют. У Тони, правда, появляется еще больше вопросов, но некоторым из них придется подождать. — Так почему ты не хочешь, чтобы Роза это увидела?       — Сам не знаю, — отвечает Доктор. — Наверное, я не хотел, чтобы она думала, что я… потерял что-то, когда решил остаться здесь. На самом деле, немного глупо, потому что, конечно, я ужасно много всего потерял, и это того стоило. И в любом случае нельзя сказать, что я стал получеловеком из-за того, что решил остаться здесь — на самом деле, скорее наоборот… — Он прервался и нахмурился. — Я что-то этим хотел сказать. Ах да! Точно!       В его голосе появляются серьезные нотки.       — Всему приходит конец, Тони. Даже мне. И так лучше.       Тони качает головой, возражая. Комок застревает у него в горле, и он не может говорить.       — Тони, я видел вечность, — серьезно говорит Доктор, крепко сжимая его руку. Хотя в его состоянии этого не ожидаешь. — Я познал бессмертие и сам едва не приблизился к нему. И мне прекрасно известно, что оно делает с людьми. Целые цивилизации рушатся под этим неподъемным грузом, а народы прекращают развиваться и сходят с ума. И лучше сгореть ярко, горячо, быстро. Все должно быть именно так, по-человечески.       — Плевать мне, как должно быть. — Тони задыхается, и по его щекам снова текут слезы. — Я беспокоюсь о тебе.       — И я здесь, рядом, — говорит Доктор. — Я проживу еще лет пятьдесят в этом теле, если мне повезет… Пока, во всяком случае, везло. Забавно, я думал, что удача улыбнулась тому, другому, а вышло все совсем не так. Может быть, все карты уже давно были у меня на руках.       Доктор снова бормочет всякую ерунду. Обычно это означает, что он не обращает внимания на то, что говорит, хотя сейчас, наверное, сыграли свою роль обезболивающие. Обычно Тони с радостью отвлекается на слова друга, но не сейчас.       — А если нет? — перебивает он, и Доктор моргает, глядя на него. — Что будет, если тебе не повезет?       Странно, но Доктор смеется.       — Ох, Тони, — говорит он, качая головой. — Мне уже повезло. У меня есть Роза, ты, твои родители и столько других замечательных людей… и я уверен, что, когда придет время, с тобой, Тони, все будет в порядке. У тебя доброе сердце, сильный характер и отличные друзья. Больше ничего и не нужно.       Голос Доктора становится сонным, и он прикрывает глаза.       — Передай Розе, что ей надо поспать. Она кажется… — зевок, — измотанной. Не спала уже тридцать… — зевок, — два… часа… сем… над… цать… мин…       Доктор прерывается на полуслове, его дыхание выравнивается, и он проваливается в спокойный сон.       — Я передам, — тихо обещает Тони.       Доктор улыбается во сне.       И, несмотря на боль в груди, Тони улыбается в ответ.