Какого цвета чувства?

Обед. Я впервые не появился на нём. Аппетита не было, как и желания ехать в столовую с остальными. Когда все собирались уходить, я сразу сказал что не поеду и чтобы меня с собой не тащили, есть я всё равно не буду. Ко мне подошёл Сфинкс. Наклоняясь, он посмотрел прямо в глаза и спросил: — Ты уверен? Македонский ведь еду со столовой сюда притащит, если тебя там не увидет. Я обратил внимание на Македонского. Он услышал наш разговор и сразу развернулся от выхода и пошёл за пакетами. Значит, Сфинкс не намерен запугать меня и говорит правду. Его взгляд всегда меня напрягал, будь он добр или серьёзен. Кажется, мне одному поддерживать зрительный контакт и разговаривать со Сфинксом неудобно. — Тогда попроси чтобы ничего не нёс. — кое-как ответил я. Под напором его взгляда, я опустил голову. Мне хотелось, чтобы волосы закрыли мои глаза и в них никто не смог посмотреть. По крайней мере, так, как это делал он. Сфинкс тяжело вздохнул. Он засунул протезы в карманы штанов и облокотился на дверной косяк. — Проси, не проси, он всё равно это сделает. Я тебя предупреждал. — сказал на последок Сфинкс. Он сдержанно улыбнулся мне и скрылся за дверьми с остальными. За ним побежал Македонский чуть не врезаясь в проход. Только после окончания разговора, я смог ровно сесть и приподнять голову. Я собирался отъехать от проёма, как вдруг услышал посторонние голоса совсем недалеко. Пришлось обратно развернуться. Вслушиваясь, я понял, что их двое. Это кто-то из нашей стаи. Уж больно знакомые голоса, только вот моя память часто стала меня подводить. Мне пришлось в плотную прислониться к двери, чтобы чётче их раслышать. Один из них постоянно кричал. Хоть и говорил шепотом, его это не спасало. Всё сказаное я слышал даже если бы не пришлось прислоняться. Он говорил намного больше, чем второй. Постоянно вставлял свои пять копеек и иногда даже перебивал. Я узнал. Это был Шакал Табаки. — У-у-у, чего это он так? Ему ж влетит! — громко шептал он. — Не кричи! — шикнул на Табаки Сфинкс. Собеседника пришлось рассмотреть через щелину двери. Ведь мои догадки по поводу голоса колебались между Чёрным и Лордом. Мой глаз чуть ли не выпирал из проёма. Шакала я узнаю даже по пальцу, ведь его рука будет единственной увешанной кучей барахла. Тем более, он точно повёрнут лицом в мою сторону, с ним я не ошибся. А его собеседник стоял спиной к двери. Хотелось точно убедиться в участниках диалога. Вдруг меня поймают и буду спрашивать про этот разговор, а от правильного ответа будет зависить что станет с Табаки или... Сфинксом? Совсем дурацкая мысль. Я хотя бы понял, что это точно не Лорд. Вообще, это ожидаемо. Он был последним кто заговорил со мной прежде чем уйти на обед. И всё равно меня это удивляло, ведь они оба обсуждали меня. На секунду, показалось, что Сфинкс повернулся в сторону двери. Никаких звуков я не издавал. И тем более молчал. Я много чего не знаю про слух Сфинкса и быстро прикрыл дверь, чтобы меня не заметили. Мало ли, он успел меня увидеть, а потом ещё Табаки обидится что его крики подслушивают. Судя по всему, Сфинкс пригнул его голову. Причём очень сильно, ведь я услышал как завопел от боли Шакал. Я и сам скукожился втянув голову в плечи, словно оказался на месте Табаки. Может, не зря Сфинкс так сделал и он всё таки заметил меня. Шакал и до этого сильно кричал, но никаких замечаний в его сторону не было. — Нас и так услышали, а ты продолжаешь орать. — послышался голос Сфинкса. Я затаил дыхание. Значит, он меня увидел. Только как? Свет из щелины не мог пробиваться в их сторону, лучи солнца загораживал я. Может, я наделал шуму пока размышлял о своём? — Кто и гд..! — его снова нагнули. — Тише. Главное, ты меня понял? Табаки пробубнел что-то вроде согласия. Сфинкс кинул взгляд на дверной проём, в который я заглядывал уже с противоположного бока. Не хотелось попадаться на глаза лишний раз. Я услышал шаги. Попытался разглядеть через мелкие деревянные щелины происходящее. Сфинкс ушёл по коридору, скорее всего в столовую. Я успел увидеть недовольного Шакала который потирал голову. Видимо, не доволен он был из-за болезненных нагибаний. Дальше я не смотрел, и просто поехал к своей кровати. Взабравшись на постель, я не успел перевести дыхание, тут же появился Табаки. Из далека, как я наблюдал, его волосы не казались настолько лохматыми. Встань он на четвереньки, собаки бы сразу приняли его за своего. Я постарался незаметно улыбнуться. Его вид хорошо поднял мне настроение. — Ты смотри, у нас новая разновидность садизма в виде улыбающегося и курящего фазана! Небось, сигареты закончились и ты теперь подпитываешься и живёшь на страданиях других. Я всё вижу, и вижу что тебе доставляло огромное удовольствие наблюдать как мне гнули голову. К твоему сведению, нагинания железными руками в два раза больнее, чем обычными, и это для тебя специально сказанно! — причитал Табаки. Когда я научусь делать всё незаметно? Голос Шакала прозвучал обиженно, хотя он продолжал смотреть на меня и лыбиться. Я неловко потёр шею. — Нет, не в этом смысле. Просто у тебя волосы растрёпанее обычного и меня это смешит. — ответил я. Даже когда мне может показаться что Табаки обижен, лучше хоть как-то извиниться, чем промолчать. Я кисло улыбнулся посмотрев на него. Почему он тут? Почему не поехал вместе с остальными на обед? Зачем он разговаривал со Сфинксом и почему про меня? Спросить всё это я боялся, ведь слушать про то, что я слишком назойливый лишний раз не хочется. Но раз уж он знает что я их слышал, всё равно надо как-нибудь раскрыться. Моё любопытство не вечно. — А чего ты не на обеде? — робко спросил я. После моей улыбки в его сторону я побоялся, что теперь одно любое слово в его адрес и он обидется. А может и вовсе не станет разговаривать. Шакал не предсказуем. Прямо как тонкое стекло - одно не верное движение и оно разбито. — Решил побыть с тобой, дорогуша! Одному тебе было бы скучно и, мало ли, вдруг ты собрался выехать из Дома куда подальше. На твоих словах "прогуляться" - это подышать воздухом и отдохнуть от всего этого. А для меня - сплошной ужас! Без меня, я тебя в наружность не пущу. Она полна неизведанного и странного, ты даже не представляешь! Ты ещё маленький фазанёнок, и за тобой нужны лишние пару глаз. — ответил Табаки. Я даже облегчённо вздохнул. Голос был резвистым и, кажется, больше обиды он на меня не держал. Про то, что за мной нужно следить, я позабыл сразу. Никуда в наружность я и не собирался. — Зря ты отказался. Там наверное такая вкуснотень! — слезая с коляски на матрас, мечтательно заговорил Шакал. Он сложил руки за головой немного почёсывая затылок и снова принялся читать баллады. Я нахмурил брови и пропускал всё мимо ушей. — Ты же сам захотел остаться со мной. — сказал я. Наверное, для него это прозвучит оскорбительно. Хотя, на самом деле я не слышал, чьё было предложение остаться Табаки со мной. — А ты мог бы сказать "спасибо", что я единственный согласился составить тебе компанию! — прикрикнул он на меня. Шакал даже привстал на локтях. Зная его, он так сделал, чтобы поравняться со мной, если между нами сейчас развяжется спор. Сам я удивился и запутался одновременно. Он не сказал ничего про приказ от Сфинкса и своего собственного желания остаться. С чего так злиться? — Чего молчишь, крысёныш?! Молод и глуп, ты много чего не знаешь, а спорить с теми кто определённо знает больше равносильно верной гибели! — вдруг крикнул Табаки. Видимо, Сфинкс его раздраконил и сейчас вся его злоба выльется на меня. Он на меня накинулся. Я и рта не успел открыть, чтобы язвительно ответить. Он хотел спора, а сейчас получит драку. Я начал слезать с кровати. Шакал схватил меня за штанину и стал тащить в свою сторону. Он рычал и вопел. Сейчас отличить его от бешеной собаки было невозможно. Разодрав в клочья мои джинсы, Табаки перевалился через всю кровать за мной. Я уползал всё дальше в грамады хлама, надеясь что так ему будет труднее меня достать. На меня упало две банки. Моя идея сразу же провалилась. Шакал накинулся на меня сверху. Я старался скинуть его с себя. Вместе со всем барахлом, которое он на себе носил, сбросить его становилось труднее в два раза. Мы стали напоминать непослушный клубок ниток, который запутался. С одного в другой угол, мы перекатывались по всей четвёртой. Я случайно загнал Табаки в сторону со стеклянными бутылками. В его висок попало разбитое стекло и он порезался. Это дало мне время отползти от него куда подальше. Я кое-как забрался на подоконник. Востанавливали мы дыхание очень долго. Шакал вертелся по всему помещению и сипло стонал от боли. Он пытался найти пластырь, но, судя по всему, так и не нашёл. Пришлось кровточащую ссадину закрыть ему рукой. Табаки откинулся на матрас и тяжело вздохнул. Он прикрыл глаза. Если отходит от драки, значит сейчас он в расслабенном состоянии. Остаётся надеяться, что Шакал не загорится, как спичка, от одного вопроса. — Так, ты сам захотел этого или тебе Сфинкс сказал? — спросил я. — Конечно сам! Всё ради тебя, детка! — отозвался Табаки. Он отвернул от меня голову к стене. Я мог наблюдать цветную, из-за хлама руку, которая прикрывала рану. Кажется, он покраснел. У меня слегка свело живот. Как будто там образовался узел из моих кишков. Драку начал не я, но совсем совестно стало именно мне. Я не мог отвести глаз от Табаки и всматривался в его щёки. Нет, мне не показалось. Тем временем, сам Шакал рассматривал стёкла, в которые я так удачно его пихнул. Эти осколки были весьма интересным и необычными. Каждый отличался от другого. Большинство стёклышек были тёмно-зелёными, фиолетовыми, белыми и синими. Некоторые прозрачные Табаки успел окрасить в светло-красный из-за своей крови на руках. Он крутил осколки над головой. Приближал к глазам, закрывал один и через другой рассматривал. Иногда он подносил стекло вверх, чтобы сквозь материал прошёл лучик солнца. И тогда, на стене можно заметить не простого солнечного зайчика, а яркого и красочного. — Ты никогда не задумывался какого цвета чувства? — внезапно подаёт голос Шакал. — То есть? — переспросил я. Такой вопрос явно поставил меня в тупик. От Табаки можно было ожидать всё что угодно и когда угодно. Даже такое и даже сейчас. Удивительно, что вопрос совсем краткий, без лишних слов и прочих скрытых для меня замыслов. Если он не пояснит сказанное, я застряну в своих раздумиях надолго и точно не смогу ответить на его вопрос. — Пластик цветной, бумага цветная, ткань цветная, стёкла тоже цветные!.. В этом мире всё что материально, то цветное. А чувства не пощупать, они не материальны. Тогда могут ли они быть цветными? — говорит он. — Наверное, если представить. Грусть, может быть, холодная и жестянная. Потому что от неё больно и не приятно, как от банки которую достаёшь из морозилки летом, — я снова задумался, — Печаль, наверное... Я не успел закончить мысль, как Шакал меня перебил: — Да что ты про грусть, печаль, уныние! Про уныние я так и не рассказал, хотя хотелось бы. — Не обижай положительные чувства, их тоже много. Давай, вот, про любовь! — предложил он. — Хорошо, и какого, по твоему, цвета любовь? — закатывая глаза съязвил я. Табаки поманил меня к себе рукой. Неужели он так хочет отомстить мне за мои же слова? Как по его мнению, я смогу слезть с подоконника, на который я едва забрался? Да ещё проползти и увернуться среди кучи вещей? Я ж не Лорд, чтобы так ловко передвигаться только на одних руках. Я жалобно скривился. Шакал издевательски загудел и перешёл на смешок. Пытается вывести меня из себя. У него выходит. Он быстро передвигается через хлам на полу и подползает к подоконнику. Табаки выпрямляет спину как только может и указывает мне на неё. — Залазь! У меня чуть ли не выкатились глаза. Это точно Шакал Табаки? Пол часа назад он пытался меня убить. А сейчас вот так просто помогает. Можно подумать, он так пытается загладить свою вину за произошедшую бойню... Если посмотреть логическим взглядом на ситуацию, то проще и легче было бы придвинуть мне коляску, чтобы я так смог переместиться с подоконника на матрас. Кажется, Табаки не посчитал это за один из вариантов помощи. Или ему просто захотелось размять себе спину и переломать все кости. Я ж не лёгкий. Всё таки, я не решился ограничивать его возможности помочь мне, раз уж сам предложил. — Тебе будет тяжело. Я даже забыл, что хотел сказать ему какую-то гадость. Мне просто стало стыдно за своё неумение самостоятельно передвигаться. — Кури-и-ильщик! — недовольно растягивая гласные, завопел Табаки. Он повернулся ко мне. Видимо захотелось посмотреть в глаза, но я наоборот отвернулся от него. — Молчу-молчу. — сквозь зубы процедил я. Не спеша, я повернулся спиной к окну и постарался аккуратно слезть. За такую доброжелательность, я пытался не причинить боль Шакалу. Не считая того, что я уже успел попасть осколком ему в висок. До сих пор стыдно, что поделать. — Неженкой надо было тебя прозвать. — усмехнулся Табаки, когда я смог залесть ему на спину. Почему Неженкой? Почему не Пёрышком, например? Я, вообще-то, не настолько слаб, как он думает! Он повторно накинул меня на себя, как мешок, и пополз к матрасу. Двигался он не так быстро, как обычно. Но смотря на то, каким я был для него грузом, ползти ему не составляло никакого труда. Табаки скинул меня на матрас. Я сразу же сел. Сам он улёгся рядом и прогинаясь, видимо, старался размять спину после меня. — Ну, рассказывай, что думаешь. — протянул я и сразу же пожалел за свои слова. Все рассказы Шакала растягиваются на часы, если не на дни. Время вспять не вернуть, что сказал, то и будет. Придётся потерпеть. Если бы Табаки умел читать мысли, он бы уже повторно попытался меня убить за упоминание времени... Встряхиваю головой и прихожу в себя от раздумий. Шакал лежит, пялится на меня и лыбится во все тридцать два зуба. — Хватит улыбаться. — выпаливаю я. Меня эта улыбка только пугает. Такое ощущение что он и вправду сейчас читает мои мысли и уже готовит мне план мести за все слова. — Дорогуша, это несомненно новый, хоть и странный вид радости. Хочешь узнать причину моей улыбки и счастливого настроения? — спрашивает он. Шакал вертел в руках красное стекло. Он перебирал его через пальцы и весело крутил. Острые грани стекла его никак не смущали. Видимо, пораниться в висок было куда хуже, чем сейчас он мог порезать пальцы. Он счастлив, и подобно солнцу так ярко из-за этого светится. А стёкла у него на груди и в руках только сильнее отражают его лучи счастья. Слишком светло, что больно не только глазам, но и душа неосознанно начинает выть. Смотрю на него и в голове вертится дурацкая примета взрослых: если много веснушек или родинок, значит человек счастлив. Никогда бы не подумал о том, что мне придёт такое в голову. Это больше свойственно Табаки, чем мне, но, видимо, это заразно. — Это из-за того что у тебя много веснушек и родинок? — кривя губы спрашиваю я. Непривычно слышать такие слова от самого себя. Табаки, наигравшись, резко встал. Сидя, он протянул руку к моим кроссовкам. Явно не дотягиваясь, он взглядом попросил меня сесть ближе. Я послушно придвинул ноги к нему. Но, кажется, ему этого расстояния было мало и он закинул мои ноги себе на колени. — Эй! — недовольно вскрикнул я. Мне надо было уже привыкнуть что, такого понятия как "личное пространство" в четвёртой не существует. — Подожди, ты так и не сказал почему... — я не успел договорить. Табаки прислонил палец к губам и вплотную придвинулся ко мне. — Тс-с-с, — шикнул он, — Смотри. Шакал сравнил красное стекло к такими же красными кроссовками на моих ногах. На самом деле, моя обувь была не такой яркой как осколок, и краска давно на ней выцвела и покрылась слоем грязи. — Любовь - это что-то нежно голубое, как небо. Летнее и ласковое небо, смотря на которое у тебя на душе тепло. Все прикосновения, до самых незначительных, остаются на твоём теле, как лучшие воспоминания. Ты любишь почти что по-детски, так как веришь, что завтра будет солнечно, только потому что на улице лето и в это нет никаких сомнений. Но в тоже время это что-то тёмно-красное, почти кровавое. Кровь из твоего раненого сердца, в которое осколком впилось обидное слово. Ты целыми днями ходишь с кровоточащей раной и не видишь ничего кроме этого тёмно-красного цвета, — Табаки запнулся и скривился, — Не могу объяснить, непослушные слова что-то на языке запутались, тьфу! Он подобрал лежавшую рядом банку и сжал в руке. Жестянка скривилась и Шакал кинул её об стену. Я, внимательно слушавший его, на время успел выпасти из реальности. От громко удара я резко дёрнулся и мои колени задрожали. Остатки какого-то напитка внутри расплескались и оставили пятно. Табаки пару минут пялился на стекающие капли, а потом перевёл взгляд на осколки. Его как будто осенило. — Любовь не может быть одного цвета! Это какой-то калейдоскоп не сочитающихся между собой цветов. — выпалил он, довольно улыбаясь. Я загнан ещё сильнее. Ничего не понимая, свожу брови к переносице. — Ну ты и закрутил... Может, хоть покажешь как это? — развожу я руками. Шакал пару минут удивлённо смотрит на меня. Он лыбится и наигранно кашляет в кулак: — Ты сам просил. Он наклоняется и кратко целует меня в губы. Так нежно и аккуратно, что я замираю. Боюсь пошевелиться и нарушить этот момент. Просто тихо млею от прикосновения. Но Табаки отстраняется. Он замахивается и резко ударяет меня по щеке. Я вскрикиваю от боли и озадаченно смотрю на него. Не понимаю, зачем надо было меня бить? — После поцелуя, пощёчина. — говорит Шакал. Я кривясь, потираю красную щёку после удара. Больное место неприятно горит. Слегка отворачиваю голову, смущаюсь. Он, как будто, специально всё делает чтобы его действия отражались на мне. И мне было стыдно за них, а не ему. Табаки радостно давит оскал и опять меня бьёт. Но, к счастью, уже по другой щеке. И на том спасибо... — Да хорош меня бить! — ору на него я. Зуб на зуб не попадает от злости. И это его пример? Мне казалось, что всё должно было быть не так болезненно, раз уж мы говорим про чувство любви. Он снова медленно целует меня в больное место, которое ударил. — Может наоборот: пощёчина, а за ней поцелуй. — отвечает на мои крики Табаки. Он поджимает губы и жалобно смотрит на меня. Я просил показать, он выполнил мою просьбу. Почему-то, эти краткие поцелуи напоминают мне извинения за удары. Чувствую себя виноватым за свои оры. — Ужаснее всего это много раз по одному месту. Ты держишься, веришь, но получаешь только пощёчину. И продолжаешь любить дальше. От удара до удара. — сказал он. Вживую приводить на сказанном пример, Шакал не стал. У меня и так сильно горели щёки, и не только от побоев. Мне захотелось почувствовать снова те маленькие поцелуи... Я сжал зубы и стеклянными глазами старался не смотреть на него. Сердце колотится как бешеное. Чтоб его, лучше бы оно замолкло! Такое ощущение, что оно пытается заставить меня выть от необъяснимых чувств внутри. Я закусил губу. Да так сильно, что дрогнул от боли. — То есть, от того, какие отношения у людей в любви, — более менее, я начал понимать о чём идёт речь, — Тех соответствующих цветов она и будет? Я забегал глазами по Табаки выжидая ответа. Он меня целовал и заставлял этим смущаться. Потом бил, от чего я злился как вне себя. И делал то, за что мне было совестно, хотя ко всем действиям я был не причастен. Это и вправду уйма разносторонних чувств за один раз, из-за чего теряешься и забываешь что ты вообще должен чувствовать прямо сейчас. За то время пока я рассуждал, он успел придвинуться ко мне ближе. Неприлично близко. Деваться мне не куда. Мои ноги у него на коленях, сам он чуть ли не касается своим носом моего, да ещё взглядом выедает всего меня. По моей спине пробежали мурашки. — Теперь я удивляюсь почему многие так не любят твои вопросы, — шепчет Шакал, — ведь ты очень догадливый. Лучше бы я не понимал, что он хочет сделать. Это вгоняет меня в краску ещё сильнее. От стыда, я зажмуриваюсь и ожидаю. Чувствую его дыхание прямо на своих губах. Не с того не с сего, Табаки заверищал: — Ого, Курильщик, я даже не знал что у вас в первой всё так запущено! Неужели правда, что за малейшую ошибку, вас бьют линейкой?! Слышится копошения в дверях. Теперь понятно, с чего он так ракричался - все вернулись с обеда. Стая заходя в комнату оглядывается на него, кто-то смеётся и перешёптывается. Лэри кривясь, обводит глазами Шакала. Проходя мимо, он нагинается к нему: — Как реалисти-и-ично... — протягивает Лэри. — Мнение Бандерлогов никто не спрашивал! Знаешь почему? Мусор не умеет и не может говорить, и тебе советую заткнуться и вести себя подобно своим собратьям! — орёт на него Табаки. Он пытается ухватить Лэри за ботинок, но тот уворачивается и уходит от него прицокивая каблуком. Шакал разъерённо шипит и складывает руки на груди. Разворачиваясь на носках, Лэри показывает ему язык и плетётся дальше к своей кровати. — Но я, ведь, неплохо справился, они почти поверили! — обращается Табаки уже ко мне. Сказать "не думаю" приравнивается к необдуманному запихиванию пальцев в костёр. Но и врать не выйдет, он ложь чувствует на расстоянии вытянутой руки и дальше. Я поджимаю губы и вскидываю брови. — Ну... — не успеваю договорить, Табаки снова лезет ко мне впритык. Я смущаюсь и съёживаюсь в клубок. — Посчитаю за развёрнутый ответ о том, как я прекрасно всё сделал. — дышит он мне в ухо. Я пытаюсь запротестовать, но всё тщётно. Он, даже не стараясь меня услышать, кусает за мочку уха. Мне больно и приятно одновременно, но из-за неожиданности я толкаю его локтём куда подальше от себя. А Шакал начинает заходиться от смеха хватаясь за живот, как гиена. Я, весь красный как рак, трогаю своё горевшее ухо и недовольно смотрю на хохочущего Табаки. Отворачиваюсь, и мимо меня, как раз, проходит Сфинкс. Думаю, всё же не терзать себя лишними сомнениями и спросить его по поводу моей сиделки (Шакала Табаки). — Эй, погоди. Он правда сам согласился остаться со мной? — окликаю я Сфинкса. Немного разворачиваясь в корпусе, я дёргаю его за подол рубашки. Я все ещё не верил во всё происходящее и мне нужно было двойное подтверждение. Он останавливается и поворачивается ко мне. — Посуди сам. Тем более, ты же видел и слышал нас сквозь щель двери, к чему переспрашивать? — говорит он. Я уже давно понял, что мучаю и отвлекаю всех своими вопросами. Но это осталось как дурацкая привычка, от которой либо никак, либо трудно избавиться. Сфинкс вскидывает брови и глазами показывает мне на Табаки. Тот успел разбросать у себя на груди цветные осколки и ухмыляясь наблюдал за нами. Когда он заметил, что я повернулся и также смотрю на него, подмигивает мне. Сколько можно? Такое ощущение, что он специально меня вгоняет в краску перед всей стаей, будто ему это нравится. Я резко отворачиваюсь. Не знаю куда мне ещё сильнее краснеть, только если не становиться багрового цвета. А за спиной снова слышу его дикий хохот. Сфинкс, стоявший передо мной, смотрит на меня сверху вниз и тоже улыбается. — Вижу, вам было не скучно. Ничего не отвечаю и закатываю глаза. Я не слышал в голосе язвительность, но интуиция говорит, что она была. А это бесит невыносимо. Такое качество, мне кажется, есть у всех в четвёртой. Даже у Шакала. Он, к слову, смеяться перестал, а вот сверлить меня взглядом - нет. В зрачках красиво отображается свет настоящих солнечных лучиков. Никогда не мог разобрать какого цвета его глаза. Всё время останавливался на том, что они разноцветные и вовсе не задерживаются на одном оттенке. Как хамелеон, постоянно меняют окрас. Начинает потихоньку вечереть и солнце уже падает ниже деревьев. Солнце... Яркое и пылающее, всё в точечных и крапчатых веснушках. Если бы у меня спросили, как выглядит солнце, я бы показал его фотографию. Я жалею, что прервал его раздумия про чувства и их цвета. Потому что, до меня только что сейчас дошла прекрасная теория - какого цвета счастье. Набираю в грудь побольше воздуха и собираю смелость в душу. — Ты не ответил на мой вопрос! — ору я. Совершенно забываю про уверенность и я уже не в состоянии контролировать свой тон голоса. Затихают все: кто что либо делал, говорил, и даже те, кто молчали и не двигались. Сама тишина молчала, а не гудела неприятно в ушах. Слышится только тихий звон от стекла, который Табаки перебирает и всё так же смотрит на меня. А я начинаю невольно нервничать. — Это потому что у меня есть ты. Так непримечательно для окружающих и так особенно для меня, он улыбается. Мне стыдно до не могу. Только не так, когда я краснею от макушки до пят, а когда душа смущается и сжимается. — Что?.. — переспрашиваю я и безудержно моргаю. В голове начинает завариваться каша. Я стараюсь вспомнить те слова и всё, что привело к тому разговору. Мне кажется, я где-то что-то упустил. Оглядываюсь и верчусь по сторонам, как юла. Со стороны, наверное, выглядит странно, что я пытаюсь найти совсем не материальные вещи. Случайно натыкаюсь взглядом на Сфинкса. „Просто Табаки надо уметь слушать. И не говори, что это невозможно. У других получается...” „Дорогуша, это несомненно новый, хоть и странный вид радости. Хочешь узнать причину моей улыбки и счастливого настроения?” Я — причина чьего-то счастья?