Счастливый конец

-Мама, мама, смотри. Какая красивая девочка. -Не девочка, а девушка. Пойдем, милый, не указывай на нее пальцем, - поторопила женщина своего сынишку, спешно беря его за руку, одергивая, и уводя в сторону по одной из многочисленных улиц Ли Юэ. Глаза цвета блеклого янтаря смотрят им вслед, пока две фигуры не исчезнут совсем в толпе таких же, цветастых и мельтешащих перед глазами. Словно весь народ решил сплясать вокруг Люмин хоровод. Зачем-то снова ее выделяя среди других на всеобщее обозрение. Совсем скоро должно похолодать, она знает. Ведь почти нестерпимое пекло продолжается уже слишком долго, чтобы и весь следующий месяц размаривать работяг. Вот же они, громко переговариваются, все никак не в силах достроить несчастный корабль у причала. Она запоздало вспоминает, что они его уже закончили месяцы назад. Она на нем в Фонтайн плавала. Без успехов, в общем-то. Кажется даже, что не было этого совсем. В этой жизни все изменчиво. Любой механизм рано или поздно изнашивается, любой живой организм чахнет, теряя когда-то все обретенное. Это всем известно, и стоит ли вообще об этом говорить? Люмин не знает. Она вообще ничего больше не знает. В комнате прохладно, потому что ночной воздух холодный, не смотря на солнечные дни. Он слегка колышет практически невесомые как на вид, так и на ощупь занавески. Полная луна белеет на фоне иссиня-черного неба, своим светом баюкая Ли Юэ. Пахнет древесиной, голубыми лилиями, что в вазе у окна, и, совсем слегка, пылью. Ее видно на фоне светло-голубых, кажущихся осязаемыми, лунных лучей. А еще совсем слегка пахнет потом. Он смешивается с другими, никак не сочетающимися с вышеперечисленными, запахами, создавая едкое и резкое, но терпимое благовоние. -Ты всегда стараешься упорхнуть как можно быстрее... Может, стоит начать принимать ванну? Темно-голубые глаза смотрят из-под полуприкрытых век на девичий силуэт, на фоне разворошенной постели и лунного сияния, который кажется таким хрупким и нежным. Более прекрасным, чем он есть на самом деле. Но Тарталья прекрасно знает, насколько обманчив этот облик. Настолько под этими нежными, сейчас покрывшимися свежими следами от зубов, обнаженными руками мощны мускулы, насколько пронзителен ожесточившийся со временем взгляд округлых, для него по-прежнему нежных, глаз. -...Я не помню, чтобы спрашивала твое мнение, Чайлд, - просто и отрывочно, с грубой ноткой бросает Люмин, отворачиваясь и надевая обратно то, что юноша ожесточенно срывал с нее еще часы назад. Сейчас она пахнет бесподобно - она пахнет им. Он бы хотел все так и оставить, но ради приличия же стоит предложить принять ванную. Юноша уверен, что лишь по одной его просьбе ему вручат лучшие бальзамы и масла, он каждый раз предлагает ей снова и снова. Все еще надеется, что она согласится. -...Снова разорвал, - внезапно сквозь зубы выдает с плохо скрытой злобой девушка, откидывая ткань на пол. Раньше это было, наверное, частью ее блузы. Тарталья не хочет вдаваться в размышления по такой ерунде. -Я закажу для тебя новые. -Пошел ты, Чайлд. До Люмин не сразу доходит, что прошли годы ее пребывания в Тейвате. Она понимает это только тогда, когда оглядывается в сотый раз и видит, как меняются люди вокруг нее. Те, кого она знает, с кем успела подружиться, с кем стала близка, с теми, кому спасла жизнь. И глядя на то, как изменчивы другие, ее глушит осознание собственной ничтожности. "Его нигде нет. Совсем нигде. Словно его и не было вовсе никогда." А был ли у нее брат? Итэром должен был зваться. Не смотря на время, что словно против нее идет, она, уже понимая, что не надеется ни на что особо, все же в толпе бывает встрепенется и начнет оглядываться. Вдруг где-нибудь мелькнет знакомая до боли, лохматая и светлая, макушка? Бывает, Люмин захлестнет внезапное желание двигаться дальше и, снова и снова, искать, сбивать ноги в кровь, вновь окрашивать руки в алый, орошать лицо бордовыми каплями. Как тут же это все глушится об одно лишь слово. Бесполезно. И вот она вновь бесцельно бродит по причалам, всматриваясь куда-то вдаль. Многие думают, что она раздумывает о жизни, о тайне их бытия, о звездах на этом чертовом, Тейватском небосводе. Люмин хотелось бы. Но на самом деле глаза ее смотрят в никуда. Ей говорили, что найдется место любому и каждому здесь. Какая же наглая ложь. Ей больно от того, что эта ложь вселяла в сердце надежду. -Знаешь, я тоже имею чувства. Мне обидно, когда ты вот так вот уходишь и даже не прощаешься. Я чувствую себя использованным. Тарталья играючи добавляет в голос якобы обиженные нотки, заломив руки за голову и наблюдая за Люмин. -...Потому что так и есть, - отрезает девушка, одеваясь неспешно, пытаясь размять затекшие руки. Минутами ранее получаемое удовольствие теперь горело на внутренней стороне бедер пламенем. Она поджала губы, сдержав в себе щедрый поток ругательств. Луна в такие моменты единственная, кто понимает ее, освещая двух любовников. Могла бы, непременно обсудила бы с ней насколько напыщенным индюком становится предвестник Фатуи после их пылких сражений. Юноша отвел глаза в сторону, совершенно не спеша одеваться или хотя бы укрыть себя одеялом. Он развалился на постели, сосредоточенно стараясь придумать слова, которыми мог бы задеть Люмин и вызвать ее гнев. Это было бы прекрасной возможностью сцепиться с ней вновь. Не только в горизонтальном положении, не только. От предвкушения все его тело занялось дрожью и теплом. -Твои слова ранят не хуже лезвия, не смотря на то, как я стараюсь ради тебя. Ты так жестока в обмен. Неужели я не даю тебе достаточно? Посмотрите на этого самодовольного ублюдка, что улыбается словно довольный, сытый котяра в конце весны. В нем прекрасно все: от каждой мыщцы в теле до каждого звука. Прекрасна мощь бедер, его мужское достоинство, его сильные, изрешеченные шрамами руки, его хриплое дыхание. Его мускулистая спина, в которую Люмин беспощадно вцепляет свои ногти снова и снова, желая, чтобы он издох, желая разорвать его. Желая, чтобы он, в конце концов, отдолбал ее до бесчувствия. Чтобы у нее не было сил уйти, чтобы забыться. Но, к сожалению, сама мысль нежиться в его объятиях вселяет в девушку чувство отвращения. Они смотрят друг на друга. В какой-то момент Тарталья понимает насколько иронично то, что Люмин смотрит на него сверху вниз. -Ты моя сучка, одиннадцатый предвестник. Видимо, с месяцами ты забыл это, - наконец-таки, после минутного молчания, которое очень трудно было нарушить, выдает Люмин спокойно, словно констатируя факт, и с нейтральным выражением лица выкатывает вон из его апартаментов. Тарталья смотрит ей в спину долго, спешно сев и раздумывая, стоит ли ему так нервничать. Она ведь тоже пытается развести его, вот и все. А он возьмет, и будет умнее. Будет умнее, не смотря на то, как сильно его разбушевали ее слова. Он ощущает, как собственные брови сводятся к переносице, как дрожат его руки. Ему просто нужно прямо сейчас развеяться. Один из дюжины охотников за сокровищами, мелкий сосунок, который даже не удосужился меч научиться правильно держать, издает последний, сиплый вдох у его ног. Чайлд языком слизывает солоноватые капли крови со своей щеки, хрипло дыша. -Отлично развеялся... - со смешком замечает он. Дела у него невероятно хороши. Он джентльмен и щедрый господин издалека, он предвестник Фатуи и, что самое главное, самый лучший продавец игрушек во всем Тейвате. Отец смотрит на него косым взглядом, который он чувствует спиной, приехав на родину. Это осуждающий взгляд человека, не знающего как реагировать на то, кем стал его сын. "Ты не сможешь обманывать их вечно." А младшие его обнимают и целуют в щеки, радостно смеются и наперебой рассказывают, как у них тут жизнь. Тарталья отца игнорирует и обнимает их так крепко, что мать обеспокоенно просит его перестать. В такие моменты он как никогда и нигде чувствует себя невероятно счастливым. Потому что забывает, кто он на самом деле и сколько дров он наломал. В такие моменты он как никогда думает о том, что хотел бы отказаться от всего и остаться тут, беспомощно лежа под весом младших в семье и ожидая, когда мать позовет их ужинать. Как в детстве. В такие моменты он вспоминает о НЕЙ. ЕЕ объятия невероятно теплые и крепкие, хоть и обманчиво нежные. Однажды, когда-то давно, Люмин пришла к нему поздно ночью. Он осознал внезапно, что ждал ее, не удивляясь даже тому, как она нашла его. Он так хотел битвы с ней, так ждал этого сражения, что даже не сразу понял, что ее поцелуй соленый от слез. В тот момент Чайлд осознал как сильно желал ее все это время. Той ночью началось сражение между ними и... Ему действительно кажется, что оно еще не закончилось. Но после той ночи та девочка-путешественница, которая слепо помогала всем и каждому, сияющая и нежная, словно первые лучи утреннего солнца, куда-то делась. В ней просто что-то... надломилось. Когда-то...давно? Нет, на самом деле это было недавно. Тарталья пришел в банк Снежного королевства, наивно полагая, что его беспочвенную нервозность прогонят разговоры со "своими". Люмин ведь не появлялась на его глазах уже больше трех недель. Но почему-то ему ни с кем не хотелось разговаривать. -Вам нравятся сказки? Люмин от неожиданности даже не успела изобразить недовольное лицо и потому тупо смотрела на девочку лет семи, подбежавшую к ней с книгой в руках. На обложке прижатой к груди книге, вверх тормашками, красовалось какое-то слащавое название типичной детской сказки. -...Нет. -Почему? - девочка озадаченно склонила голову к плечу, удивленно глядя на путешественницу большими, карими глазами, наполненными ожиданиями и веры в какое-то чудо. "Милашка." Девушка вздохнула, стараясь подобрать слова, которые будут максимально безопасны для малышки. Дул легкий, теплый ветерок, медленно крутились мельницы на башнях Мондштанда. Солнце издевательски ярко светило на чистом, голубом небе, контрастирующем на фоне серого кирпича и зеленых садов на площади. -Я подошла к вам, потому что вы похожи на принцессу какой-либо прекрасной сказки! Вы же тоже в детстве читали их, вер... -Жизнь - не сказка. Они на то и сказки, чтобы дарить детям пустые надежды, а взрослым - пустые сожаления, - просто ответила, но без резкости, Люмин, поднимаясь со скамьи. Ветер играл ее длинными волосами, она поспешила заправить одну из прядей за ухо, отводя взгляд от озадаченного ее словами ребенка. -Если я и впрямь принцесса... сколько мне еще ждать, и что нужно еще сделать? "Я устала ждать свой счастливый конец." -...То есть как это ее нет в Ли Юэ? - внезапно молвит тихо Чайлд, и один из солдатов по привычке вытягивается стрункой, слыша в его голосе далекий гром, ему лично ничего хорошего не сулящий. -Ее след потеряли пару недель назад, в последний раз миллелиты выдели ее у двора Ван Шу. Вполне возможно, что она отравилась в очередное приключение? Предвестник Фатуи стоял у окна, взирая тлеющим взором голубых глаз на площадь Ли Юэ. Заломив руки за спину, он склонил голову к плечу, сосредоточенно раздумывая. И пытаясь понять, почему он так плохо чувствует себя в последнее время. Может, сказывается смена времени года? Все этой глупой отговоркой не оправдать. -Д-да, наверное, так и есть, господин. Вы же как никто другой знаете о ее волевой натуре и жажде приключений? Раздался треск вазы о деревянный пол, что залила стоялая вода. Запахло подзавядшими давно, голубыми лилиями. - ...Я хочу, чтобы ее нашли, - Чайлду не обязательно было едва слышно шипеть это в лицо юнцу, едва сдерживая дрожащие руки от прилива необъяснимого гнева. Его голос, подобный шепоткам грешников из ада, звучал прямо в голове, преодолевая органы слуха. Юнец прав, Чайлд как никто другой знает Люмин. И знает, что это бред, что Люмин больше не путешествует. Старая Люмин да, новая - никогда. -...Что бы нашли и передали, что я ее жду. -...Как можно скорее? -Как можно скорее, - утвердительно кивает юноша в задумчивости. Совсем скоро он снова будет чувствовать себя превосходно. Все те, кто контактировал с одиннадцатым предвестником хоть раз, прекрасно знают, что его можно вывести из себя буквально за считанные секунды. И поэтому его гнев для них особенно страшен. Но когда ему сообщают, ожидая неистовой бури, что путешественница передала ему отказ в его просьбе... Он лишь отупевшим взглядом смотрит на доносчиков. Словно ожидает чего-то еще. -...Это все? -Д-да, господин. Чайлд смеется, взрывается смехом да так, что он отражается эхом от стен и неимоверно (но они это не признают, даже под дулом ружья) раздражает новобранцев-солдат. Значит она решила вывести его из себя. Что руководит ею? Ненависть, месть, отвращение? Чайлд все это подчеркивает одной жирной чертой. Люмин много раз показывала ему, как сильно хочет его смерти. Только способ заявлять об этом у нее странный. Обнаженно-возбуждающий. А вот он возьмет, и назло ей, появится рядышком. В очередной попытке развести ее. Все равно на что. Просто в последнее время только ее компания доставляет ему удовольствие. Он чувствует себя в ее присутствии не просто хорошо, а великолепно. Ведь никто и никогда еще не был настолько озабочен его существованием. К тому же, одиннадцатому предвестнику Фатуи, Чайлду, до жути интересно чем же закончится их поединок. На лице Люмин ожидаемо появилась гримаса чего-то, близкого к отвращению, стоило им встретиться глазами. -...Я тоже скучал по тебе, милашка. Где же ты пропадала все это время? -Мне не жаль, что радость от этой встречи односторонняя, - просто ответила она невпопад, проигнорировав его и продолжая ровной поступью идти дальше. Юноша издал хриплый смешок. От нетерпения. -Да брось это. Я ведь единственный, к кому ты можешь прийти. Ведь, как я понимаю, у тебя больше никого нет, кто бы тебя понял, не так ли? Так что...не слишком ли самоуверенна девушка передо мной, м? "Да, давай, ударь меня, да, ДА. Я сейчас весь в твоем распоряжении." Вечереет, небо окрашивается в красивый, светло-бордовый оттенок. Шуршит густая листва деревьев, невдалеке кружит над пиком орел. Здесь ни единой души кроме их двоих. Люмин смотрит на него снизу вверх сейчас, когда он стоит так близко к ней. Приходится приподнимать голову, чтобы держать с ним зрительный контакт. Тарталья с усмешкой на губах наблюдает за тем, как ее глаза плавно скользят по его чертам лица, изучая как в первый раз. На ее собственном, по-девичьи нежном личике, бесстрастное выражение, а в глазах отстраненность. Сейчас она о чем-то сосредоточенно думает. В ней нет ничего необычного, она проста, как камень. Но для Тартальи она, от чего-то, особенная. Медового оттенка глаза, светлые пряди нежных волос, податливая и прохладная кожа на которой, на радость ему, так надолго отпечатываются его следы. Он, конечно, и раньше западал на девушек. Но то, что он чувствует в последнее время, ни в какое сравнение с прошлыми ощущениями не идет. Это то, что невозможно описать словами и передать, это глубоко в его душе, это часть его самого. Тарталья наконец-таки перестал это игнорировать, но ему не стало лучше. -Ты сам пришел ко мне. Ты жалок, Чайлд, - наконец-таки тихо говорит девушка со скукой и, пожимая плечом, обходит его, поправляя шарф на плечах, укутываясь в него поплотнее. Здесь, в горах, довольно ветрено. И ее вовсе не колышат детские игры какого-то там предвестника Фатуи. Раньше Тарталья вселял в нее страх, но сейчас он просто такой же, как и она - пообвыкшийся ко всему и смирившийся с таким раскладом дел юноша. Который не знает, что ему делать и зачем. Он просто еще сам этого не понял. Снежная потребовала отчеты, приказы Царицы тенью легли на дела Чайлда. Изо дня в день в бесконечных делах и суматохах, юноша не замечал, как проходит время. Быть настолько значимым нелегко, ему пришлось снова ощутить это сполна на своей шкуре. Бесконечный круговорот знакомых и незнакомых лиц складывался в калейдоскоп перед глазами, бумаги и мора проскальзывали через его руки в таком количестве, что под вечера у него начинала болеть голова. Он вспоминал о Люмин только когда откидывался на постель, вымотанный и уставший настолько, что даже если бы на него и напал кто-либо в данный момент, он навряд ли смог бы дать отпор. И мысли о контрактах, о договоренностях и планах, обсуждаемых за день и дни ранее, вылетали из его головы в мгновение. Все в этой комнате напоминало о ней. Лежа на том месте, где еще недели назад лежала она, он не мог не думать о том, как сильно хочет снова увидеть ее. Каждая клеточка его тела начинала предательски ныть и гореть от волны накрывавшего его желания. Он обнимал подушки и тлеющим взором потускневших глаз пялился в стены, упорно игнорируя свои чувства, пока, не вымотанный борьбой с самим с собой, засыпал тревожным сном. Чтобы потом проснуться разбитым после мутных снов, по ощущениям схожими с кошмарами. Тарталья, он же Чайлд, одиннадцатый предвестник Фатуи, привыкший к вседозволенности, ясно дал самому себе понять, что не может позволить себе такую роскошь, как любовь. Он четко осознает что ему нужно, а что нет, что необходимо, а без чего он может обойтись вполне. Любовь одна из этих вещей. Чувства к своей семье делают его слабым и уязвивым, ему вовсе не нужна еще одна слабость в лице своего первого по важности недруга. Но он опоздал. Об этом нужно было думать раньше. И теперь Тарталья сполна ощутил кажущимися беспочвенными и бессмысленными переживания на своей шкуре. Он с радостью бы хотел сосредоточиться на своих долгах, целях и работе. Он даже впервые ощутил, как его раздирает изнутри реальная досада, схожая с ненавистью, на девушку, к которой он бесцеремонно навязался. Но как можно ненавидеть Люмин, когда во снах она такая чуткая и внимательная к нему? Старая она - та, у которой глаза еще горели ярким стремлением, словно бронзовым пламенем, переполненные надеждой и мечтой. Старая она, которая его с собой потащила в путешествие по Тейвату, искренне заинтересованная в нем. Не как в предвестнике, а как в человеке. Старая она, которая обнимала его едва-едва, не обманчиво, а по настоящему нежно. Заставляя юношу просыпаться посреди ночи и испытывать опьяняющее чувство нежности напополам с одиночеством. За которое он, отрезвев, после чувствовал ненависть и стыд. Кажется, он проиграл в их сражении. И теперь он лежит под ней, не в силах подняться. Да и не хочется ему, в самом-то деле, сопротивляться. Когда нахлынувшей, словно волной, работы на банк Северного королевства и его самого стало настолько мало, что он вполне мог неспеша разгуливать по Ли Юэ, Чайлд внезапно понял, что не видел Люмин уже более двух месяцев. На самом деле они показались ему лишь парой дней, но при осознании до него дошло как много, все же, времени прошло. Нервный и тревожный, он раздумывал над тем, как складываются его дела в Ли Юэ. Пока не решил, что ему нужно отправиться в Мондштанд. В конце концов, не переставая ловить то одну, то другую причину для стресса, Люмин поняла, что она сможет справиться. Все у нее будет в порядке. Ее брат Итэр, как бы ей не хотелось это признавать, уже казался ей очень далеким образом маловажного человека, которого с чистым сердцем проще отпустить, чем тревожить себя бессмысленными терзаниями. Ей должно быть противно на себя за то, что она так с легкостью выкинула из сердца настолько важного человека? Должно быть, но девушка уже привыкла к ненависти к самой себе настолько, что перестала ее ощущать как нечто неправильное. Здесь, в Мондштадте, в спокойных и размеренных деньках, где каждый из них похож на предыдущий, время для нее останавливается. Возвращает ее в самое начало ее путешествий, на несколько лет назад. Человек и правда привыкает ко всему. Привыкла и она. Каждый день она не сидит без дела, помогая жителям города то в одном мелком поручении, то в другом. Как в старые добрые времена. И кажется ей, что с каждым новым днем в ней что-то исцеляется. -Чем я могу помочь тебе, путешественница? - бывший скаут, а теперь уже важный член гильдии искателей приключений, Эмбер, заглядывает в глаза Люмин, чуть наклонившись. Если не считать того факта, что она взяла в привычку собирать волосы в высокий хвост и носить мешковатые штаны, то она почти не изменилась. Совсем недавно у нее отобрали летную лицензию, которую она в скором времени восстановит. Люмин улыбается ей тепло и нежно, совсем как старая Люмин, но без напряга, тепло и искренне. Эмбер одна из тех причин, по которой Люмин, не смотря на все пинки и обиды судьбы, все же обнажит в будущем, если понадобится, меч. Есть то, что не изменилось со временем, и она это ценит. -Наверное... Просто походите со мной еще? - неловко предлагает Люмин, склонив голову к плечу. -Да-да, не вопрос-не вопрос! - тараторит Эмбер, оживленно рядом с ней идя меж палаток с явствами и украшениями из благоухающих цветов. Люмин сбилась со счета какой это уже весенний праздник, и ей даже не хочется узнавать его назвние, историю и традиции. Ведь можно просто им насладиться. Тарталью нисколько не волнует по какой причине закатил Мондштадт очередной праздник. Для него этот громогласный город свободы и ветров, о котором в Ли Юэ ходят свои легенды и слухи, всего лишь чуть более великое подобие деревень из Снежной. Да и в конце концов он прибыл сюда не вина распивать, а забрать в Ли Юэ то, что принадлежит ему. Он ухмыляется приветливо и немного нервозно, по главным улицам прогуливаясь. Жители Мондштадта, радостные и наряженные, смотрят на него с нескрываемым интересом, как они думают, исподтишка. Ведь как бы он не пытался делать непринужденный вид и бессмысленно рассекать город вдоль и поперек, его с головой выдает то, с какой статностью он вышагивает, и как окидывает всех изучающим взором. Он разучился казаться безоружным и дружелюбным. Но зато его уважают с одного только взгляда. А когда с тобой считаются, как с равным, это безусловно приятно. -Доброго дня, миледи. Если не отвлеку вас сильно, уделите мне пару минут? Одна из жительниц, проходя мимо него с банкой молока, крепко и бережно прижимая ее нежными руками к себе, остановилась, подняв на него глаза. В ее глазах застыло удивление. -Да, чем могу помочь, господин? -Я ищу девушку примерно вашего возраста, с светлыми, длинными волосами, - Чайлд приветливо улыбнулся, чуть смеясь, мол, я такой неловкий, не могу найти ее сам, а рукой задержал ладонь относительно уровня земли у своего плеча, - Она примерно такого роста. О, и раньше она еще носила белое платье и шарф. И... она не из этих мест. Ему нельзя говорить о ней слишком много, иначе могут возникнуть подозрения. Однако девушка оживилась, перехватывая банку одной рукой, а другой указывая ладонью в сторону лесов. -Ох, вы как-то пересеклись с Люмин во время ее странствий? У нас многие путешественники, посещая наш Мондштадт, спрашивали ее. Ее дом в Спрингвейле, вам нужно спросить у их старейшины. Осознав, что перед ним довольно оживленная и болтливая личность, Тарталья вежливо и спешно, благодаря и кланяясь, поспешил удалиться. Человек привыкает ко всему. Привыкла и Люмин. В деревушке от силы домов двадцать, а основное население - женщины и дети. Тут иногда проходят мимо барды-странники и у костров вечерами вещают о своих странствиях. И Люмин, скромно сидящая на пеньке среди других и почти незаметная, даже внимания не обращает на то, насколько приукрашены их слова. Она от души наслаждается всем тем малым, что у нее есть. Иногда вечерами она выходит на прогулки. В лесу тихо и прохладно, кроны деревьев создают приятную полутемень, укрывая ее от вездесущего лунного света. Под ногами шуршат кусты и трава, а подол платья совсем слегка колыхается, задеваясь о веточки и сучки. Он много раз штопался и перешивался, и благодаря магии он выглядит совсем как новый. Люмин не хочет расставаться с таким прекрасным воспоминанием о прошлом. И хотя ей кажется, что прошел всего час, проходят часы ее бесцельных блужданий. И думает она о туманном будущем, о друзьях, о том, какая она сейчас, и как много еще ей предстоит пройти. Нужно радоваться тому, что у нее есть сейчас. И она искренне верит, что где бы не был Итэр, он счастлив. Возвращается она в Спрингвейл тогда, когда начинает розоветь небо. Однажды ночью у ущелья, знакомое чувство ощущения на себе чьего-то взгляда заставило ее оглянуться. Совсем невдалеке, меж скал в чаще леса, выли волки. А на противоположной стороне, чуть выше, на утесе, вырисовывался одинокий силуэт. Некто в полуприсяде напряженно смотрел в ее сторону. Люмин видела, как ветер играет непослушными, длинными волосами, и ощущала, как судорожно ее оглядывают. Она улыбнулась, поправив прядь волос, и продолжила свою бесцельную прогулку. А Рэйзор следовал за ней как можно бесшумно меж деревьев, не высовываясь под лунный свет из их тени, принюхиваясь и пытаясь понять откуда появилось щемяще-тягучая боль в его сердце. Ведь хоть запах и оказался внезапно знакомым, он никогда не знал никого, кто мог бы так пахнуть. Он уже давно не контактировал с людьми, предпочитая наблюдать за ними издалека. Забыл о том, что говорил другим годы назад. Забыл он и Люмин. С первым лучом солнца он исчез среди деревьев. Больше она его не видела. Приятная мелочь для нее, как напоминание, что ее прошлое действительно было. Как-то раз она поздно вечером пришла в Мондштадт и почему-то подумала, что встретить старого знакомого будет неплохой идеей. Люмин никогда не видела, что бы Дилюк улыбался. Не улыбался он и в этот раз, но его глаза налились непонятным отблеском теплоты, а взгляд чуть изумленный даже, метнулся на стул у барной стойки. -...Полагаю, теперь я могу налить тебе. Чего бы ты хотела? - его голос был спокоен и ровен, в нем читалось самообладание. -Удивите меня, - улыбнулась Люмин. Будто бы они не видели друг друга несколько лет. Он налил ей яблочного сока, прям как тогда, как в первый раз. -А кто это стал еще краше? - вместо приветствия дружелюбно протянул Венти, отнимая пальцы от струн лиры и поворачиваясь к Люмин. Та молча смотрела на него. И улыбалась. Венти вечен, он ни капли не изменился. -Что привело тебя сюда, путешественница? Давно не видел тебя, а тут...хех, - он усмехнулся, подмигнув и прикусил совсем чуть-чуть кончик языка, дразнясь. -То же, что и тебя, Барбатос. Воспоминания по прошлому. . В этом месте, ранее бывшим опочивальней Двалина, а теперь просто опустошенными руинами, постоянно стоит гул от ветряных потоков. Они сливаются воедино, снова по одиночке расходятся, поднимая листья с опадающих деревьев, и заставляя их кружиться в воздушных водоворотах, словно танцуя, кажущийся нескончаемым, последний танец. Их спутник, одинокая луна на небосводе, слишком большая для этого мира, освещает их лица, отражаясь в больших глазах. В отражении глаз их обоих больше звезд, чем на небе. Они, почему то, по-прежнему преисполненны какой-то беспричинной и нелепой, детской верой в чудо. Люмин ловит зеленый листик, холодящий пальцы, и играет им ветряными потоками, которые создает она лично, а не это место. Это ее дарование в этом мире, и за это она всевышним силам всегда будет благодарна. Но глаза ее неотрывно следят за утесом под луной. Она смотрит выжидательно, словно кого-то ждет. Но уже без надежды, что вместо боли на радость ей внезапно приносит облегчение. -Кого ты видишь там? - осторожно спрашивает Барбатос, он же анемо Архонт, подходя к ней и устремляя туда же взор изумленный, но в итоге все равно переводящийся на рассредоточенное лицо девушки. Люмин улыбается, решительно ловя листик, но не сжимая его в руке, а отпуская, позволяя ему быть унесенным ветром. Поправляет прядь волос, которыми те же ветряные потоки задорно играются. -...Да никого я там не вижу. Облегченно улыбается и дает руку Венти. Тот не раздумывая осторожно сжимает ее в своей. Отчего-то словно понимает, что так надо. И они вместе покидают это место, ни разу не оглянувшись. Но хочешь не хочешь, прошлое дает о себе знать. Каким бы далеким или близким оно не было. Тарталья стоял у яблони, выделяясь на фоне смешанных оттенков зеленого, и смотрел на Люмин. Он просто не мог поверить в то, что он видел. За несколько месяцев округлые черты девичьего лица осунулись, угловатые плечи натянули побледневшую кожу, потерявшую свой нежно-розовый оттенок. Люмин, совсем еще молодая девушка в самом расцвете, словно постарела на десяток лет, выглядела ужасно больной и немощной, сидя на скамейке у своего небольшого домика. Он даже не знал, что сказать, когда направился к ней. В нем смешались в буре столько вопросов, и каждый из них казался ему первостепенной важности. Каждый шаг давался с трудом, хотя ему с каждым шагом хотелось сорваться на бег, чтобы преодолеть эти внезапно невероятно длинные метров пятнадцать. Дыхание участилось, грозя совсем пропасть в его попытках глотнуть побольше воздуха, так как ему показалось, что она задыхается. Хуже всего ему стало от взгляда ее поблекших, словно продернутых туманом, глаз. Она посмотрела на него испуганно и встревоженно. Словно впервые увидела. Она совсем не походила на ту Люмин, что тогда оставила его на горе, назвав жалким. Она больше походила на старую Люмин, ту, которая улыбалась ему искренне. Нужно было много сказать сперва. Поздороваться, отпустить глупую и несмешную шутку в ее сторону. -Ч-что случилось, Люмин? - тихо спросил он, нависнув над ней. Так, чтобы Люмин, задрав голову, видела его шокированные, голубые глаза. К счастью, она быстро собралась и взяла себя в руки. Она много раз думала, как поступит, когда это случится. А это непременно случилось бы. Потому что с самого начала она поняла, что Тарталью очень легко влюбить. И с самого начала она знала, что он будет довольно проблемным. Она устало смежила веки и наклонила голову, склоняя ее к плечу, пытаясь укрыть лицо от его глаз. Легкость и беззаботность, с которой она начала это утро, теперь была омрачена. Раньше она терпеть его не могла, она нуждалась в нем, в информации которой он щедро осыпал ее, нуждалась в его ласках и теле, которые заставляли ее чувствовать себя до невыносимости хорошо. Будучи физически сильной, она была слаба морально, чтобы идти наперекор своим желаниям и эмоциям. Но теперь, когда она все решила, когда все стало лучше, он объявился. А ведь ее раны почти зажили. Нужно было еще совсем чуть-чуть времени. Она была бы полностью исцелена. -...Уходи, Чайлд, - тихо произнесла она, но твердость голоса подвела ее, и он надломился в сиплый от недавнего пробуждения, шепот. И все-таки она все еще не оправилась, ее тело и голос подводят ее, несмотря на тренировки, которые она возобновила. "Просто уходи. Просто не трогай меня." Тарталья присел рядом с ней, потому что ощутил, что еще немного, и его сильные ноги подведут его. Его даже не волнует, почему он так ведет себя, почему говорит подобное, и почему вообще чувствует себя таким шокированным. -...Что произошло с тобой? Ты не покалечена? Когда...Мы же виделись от силы месяца три назад!? Черт возьми, что случилось, когда ты успела так сильно измениться? Его руки внезапно цепко ухватились за ее плечи. Он кончиками пальцем ощутил выпирающие слегка кости, и как девушка слегка сжалась от его прикосновений. Раньше она начала бы вырываться, пытаясь дать ему в челюсть. Но Люмин лишь вяло и болезненно вздрогнула, совершенно не отреагировав на это. Словно была безвольной куклой, которой можно трясти. -Чайлд... - она поймала себя на том, что глубоко вдохнула, словно ища в себе силы и терпенье просто говорить, - ...Пожалуйста, со мной все в порядке. Пока ты не пришел... Тарталья сидел перед ней на корточках, на его посуровевшем с месяцами лице, сейчас читалась растерянность и шок, в глазах, внезапно хаотично заблестевших, плескалась... ненависть? Он по-прежнему выглядит невероятно сильным и могучим, она ощущает это по тому, как сильно его руки сжали ее плечи, словно его не волнует, что это причиняет ей боль. Люмин осознала, что находится в его объятиях гораздо позже того, как он поддался вперед, прижимаясь к ней своей широкой грудью, и прижимая ее тело к себе невероятно сильно, словно пытаясь слиться с ней в одно целое. Они причиняли дискомфорт, и она резко почувствовала отвращение к нему. -То или тот, что довело тебя до такого состояния... Я обещаю, что уничтожу это. Мы отправляемся обратно в Ли Юэ, ты будешь постоянно рядом со мной, поняла? - он говорил надрывно и с паузами, она слышала его голос прямо у своего уха, - И больше я тебя никуда не отпущу, ты поняла? Никуда, Люмин. Его сильная и властная рука почти любовно и едва ощутимо коснулась ее макушки, он погладил ее и зарылся пальцами в светлые волосы. -Чайлд. Я не хочу возвращаться в Ли Юэ, - ей больших усилий стоило сдерживать себя. Она ощутила, как на нее накатывают знакомые, не особо приятные эмоции к нему, которые раньше причиняли ей такую боль. Если сейчас она попытается вырваться, то потерпит поражение. Солнце должно скоро совсем подняться на чистейшее, голубое небо. Ветер шелестит листвой. Люмин нужна помощь, но она не хочет, чтобы кто-либо из жителей Спрингвейла оказался сейчас рядом с ними. В отличии от Тартальи, ей важны человеческие жизни. Его объятия изменились, они теперь не настолько крепкие, сколько чувственные. -Путешественница...Люмин...Прости, но я люблю тебя, - она ощутила его дыхание на своей шее, - И я хочу, чтобы ты была со мной. Давай отбросим эту вражду между нами, прошу. Я говорю серьезно, я долго думал над всем этим. Я готов все бросить и больше никогда не связываться с Фатуи. Я сделаю это ради тебя, потому что ты стала для меня по-настоящему особенной. Давай... будем жить где-нибудь подальше от людей? Как ты захочешь! Я от всего тебя защищу, я клянусь. Ты мне очень нужна, Люмин, я говорю правду... Его голос все больше и больше походил на шепотки какого-либо проклятия. Например такого, которым можно раз и навсегда привязать к себе. Именно это желают услышать многие женщины, узнать, что их любят. Только Люмин его не любит. Он та часть прошлого, которое она хотела бы забыть. Она уже поставила точку. Тарталья продолжал нашептывать ей мантры, и Люмин в какой-то момент стало плохо от того, что они звучали чертовски искренне. Ей даже показалось, что они разрывают ей душу, настолько они ранили. Она обнаружила, что тонет в объятиях его, сидящего на траве, и прижимающего ее к себе как нечто самое ценное. -Ты был дорог мне... какое-то время назад, но больше нет. Прекрати, Тарталья... прошу. Люмин в наступившей тишине ощутила плечом, как он кивнул, уткнувшись в него лицом. -Я знаю, знаю, что ты не любишь меня. Но мне все равно, настолько сильно я нуждаюсь в тебе, - тихо прошептал он. Таким Люмин его еще не слышала, это был голос сломленного человека, находящегося на грани. -Что ты... предлагаешь делать мне с твоими чувствами? - тихо спросила девушка, ощутив, как ослабла хватка его рук. -...Мне не нужна твоя любовь, я знаю, что навторил достаточно, чтобы заслужить твою неприязнь. Моих чувств вполне должно хватить на нас двоих, - тихо и неуверенно, после паузы, вымолвил он, по-прежнему держа голову на ее плече. Он так соскучился по ее запаху, он так хочет, чтобы этой болезненной худобы не было и в помине. -О чем ты говоришь? Неужели сам себя не слышишь? - Люмин осознала, что начала злиться на него и как окреп ее голос. Она предприняла попытку вырваться из его объятий, но тщетно. Раньше он ее выводил из себя, но сейчас начал конкретно раздражать. Тарталья смолк, а спустя несколько секунд отнял голову от плеча и посмотрел ей в глаза. В ее глазах читалось напряжение и страх, то же самое читала и Люмин в голубых глазах напротив. Его поцелуй, в отличии от его взгляда, слов и эмоций, был грубым и требовательным, жадным, влажным и горячим. Девушка ощутила, как ее словно окатили ведром ледяной воды от того, как его язык мазнул по ее губам. То ощущение, что раньше вызывало в ней желание, сейчас едва ли не вызвало тошноту. Чайлд хрипло задышал, пытаясь оправиться от мелкой, но неожиданной и неприятной боли. Прокушенная губа пульсировала и кровоточила, он слизывал кровь языком снова и снова, ощущая ее приятный и знакомый, такой любимый привкус. А Люмин смотрела на него, тяжело дыша, едва найдя в себе силы, чтобы отолкнуть и едва держа вес собственного тела на руках. Упершись в землю, они дрожали, как тростинки, норовя подогнуться. Она подняла одну из них, чтобы тыльной стороной ладони утереть влажность с губ. Тарталья знал, что она откажет ему. Он с самого начала знал. И он с самого начала сказал себе, что примет поражение. Но на деле это оказалось не так уж и просто. Он хочет Люмин, и она должна быть его, это же дело принципа. В конце концов он действительно ее любит. -...Что мешает тебе сменить свою ненависть ко мне на милость? - внезапно твердо произнес он. -...Вот эти твои заскоки мешают, - неожиданно почти огрызнулась Люмин, кинув на него пристальный и долгий взгляд словно бы оживших, лихорадочно заблестевших глаз. Молчание между ними затягивается, и Тарталья внезапно вспоминает, что их битва не окончена. Поднимаясь, он отряхивает травинки и землю со своих одежд, а затем смотрит на Люмин прямым взглядом, продернутым нежностью напополам с ненавистью. В его голубых глазах обида и разочарование. -Люмин... если так... то ты еще пожалеешь о том, что не согласилась. Он не собирается бросаться ей в ноги и умолять о взаимных чувствах. Он понимает за что и почему она так сильно ненавидит его. Он бы тоже на ее месте даже не взглянул в сторону кому-то, подобного ему. Однако грудь нестерпимо жжет от обиды. Он где-то в глубине Мондштадтских лесов обессиленно опирается на ствол дерева и оседает на землю. Тарталья так надеялся, все же надеялся, что его чувства будут взаимными. Хоть разумом и понимал, что этого не случится. Он запускает пальцы в собственные волосы топорша их и крепко сжимая голову. Словно пытаясь разломать ее, как кокос, гонимый мыслью ложной, что от этого ему станет легче, станет не так больно. Кричит во все легкие, которые и так жжет от долгого бега. Кричит, выплескивая все, что в нем накопилось. Можно подумать, он не хотел бы выкинуть эти чертовы чувства и, как и раньше, продолжать быть одиннадцатым предвестником, страхом и кошмарным сном своих врагов, тем, кого боится весь Тейват. Об этом нужно было думать раньше. А теперь он должен нести последствия своих эмоциональных всплесков на своих же плечах. Чайлд даст Люмин немного времени, самую малость, чтобы она окрепла. В итоге она все равно вернется к нему, он уже работает над этим. У нее нет выбора, она будет принадлежать только ему. Он хочет получить свой заслуженный счастливый конец тоже. И ему наплевать сколько жизней придется загубить. Ему важно, чтобы хотя бы его личный мир был великолепен. Он встречает Люмин снова чуть менее, чем через месяц. -Ты что опять задумал? - заявляет она с порога, останавливаясь посреди дверного проема и распахнутых приветливо нараспашку дверей. Чайлд изумленно оборачивается к ней, не ожидав такой скорой встречи. Его лицо хмурое сменяется на радостную улыбку, озаряющую полумрак зала его огромных аппартаментов.Однако яростные молнии в его глазах не пропадают, служа напоминанием как ему было весело, неспокойно и безумно еще минуты назад. Десяток тел, раскиданных по полу комнаты, тоже доказательством этого являются. -Люмииин~ Девушка ощущает, как по ее телу прошла вола дрожи, не связанная ни с страхом, ни с ненавистью. Его улыбка становится почти блаженной, а щеки в момент заливает румянец. Она хмурит брови совсем немного, пытаясь быть похожей на ту себя, какой она была еще совсем недавно. Или давно. -Милая ты, ах, ты так похорошела, посмотри на себя... - он неспешно, театрально растягивая шаги, направляется к ней, и они единственным звуком в комнате звучат ужасно медленно и нагнетающе, - Твои волосы, навевает воспоминания о нашей первой встрече, помнишь? Он протягивает руку и касается концов мягких, коротко отстриженных волос. Они очень приятные на ощупь, как он скучал по этому. Ее лицо и тело снова округлились, а кожа стала, приятного для глаз, слегка загорелого оттенка. И этот взгляд, суровый, но уже не такой, как прежде, в нем что-то изменилось. Это платье, как бы невзначай очерчивающее талию и грудь, эта решимость в окрепшем теле... -И это платье, прям как... -Да, мы встретились у банка Северного королевства, - спокойно отрезает Люмин и вновь впирает в него слегка хмурый и изучающий взгляд, словно чего-то от него ожидая. -...Нет, - осторожно, но резко, давая понять, что не потерпит возражений, произносит Тарталья, слегка усмехаясь и отпуская прядь ее волос, касаясь ее плеча и очерчивая его кончиками пальцев, словно наслаждаясь его мягкостью и теплом, - Мы встретились на лестнице, после того как сорвалась церемония. Я спас тебя от миллелитов, помнишь? Чайлд совсем рядом, и Люмин слышит его встревоженное дыхание, когда он поддается к ее лицу, обхватывая его двумя ладонями, чтобы она не посмела увернуться. -Дышишь так потому, что страшно? - тихо и спокойно произносит, усмехаясь кривой ухмылкой, она, по-прежнему держа серьезное лицо и глядя на него исподлобья, даже не обратив внимания на то, как он поправил ее. В конце концов это пустая болтовня, которая ни на что не повлияет. Он улыбается так же, едко и по-фатуиски. Как может только он, Люмин знает. -Очень, - внезапно честно произносит и касается губами ее ладони, которую она прижала к его лицу. Их глаза встречаются. В них читается желание убить. -Ах, вот оно как...- возбужденно начинает быстро тараторить он, резко отходя от нее и в момент стягивая с себя пиджак, куда-то в сторону его кидая, оставаясь в одной рубахе. Его улыбка перерастает в оскал. -Это ты подорвал флотилию кораблей, направляющихся в Мондштадт, верно? - едва сдерживая ярость почти шипит Люмин так, как юноша еще не слышал. Она по-прежнему на месте стоит, но неотрывно следит за ним глазами. Между ними в момент раскаляется добела напряжение, которое невозможно проигнорировать. Предвестник начинает замедляться, но по-прежнему обходит кругом девушку, словно это его особый ритуал для тех, с кем он собираться сцепиться в хватке. -Дааа... Это был я, - Тарталья разводит руки в стороны, словно он и так недостаточно привлек ее внимание. И ощущает он, как ему невероятно хорошо сейчас. От того, что любимая тут, от того, что сейчас он схлестнется в сражении, от того, что ему очень тесно в брюках, в конце концов. Он так ждал этого. Какое ему дело до потонувших кораблей? Он всегда знал, что мирные люди - это слабость Люмин. И старой и новой. -Только вот, Люмин... - как бы между прочим он останавливается, делая вид, что задумался, а после запускает пятерню в рыжие и растрепавшиеся волосы и зачесывает их назад, улыбаясь обезоруживающе-привлекающе, - Ты еще слишком слаба, давай будем честны. Тебе не выиграть эту битву. Люмин молчит и смотрит на него снисходительно. Ждет, пока он закончит разглагольствовать. Она никогда не говорила ему, но это раздражает и лишь тратит их время. -Но...кхах...ты ведь знаешь, что я тебя люблю, но поддаваться тебе я не собираюсь, но...Так уж и быть, знаешь? Я отнесу тебя отсюда и позабочусь о твоих ранах, когда я закончу. Его сильные руки настоящего атлета грациозно натягивают тетиву лука играючи. Пока что без стрел. Он продолжает кружиться вокруг нее в ожидании. Как крутится луна вокруг Земли, не в силах оторваться от нее, но так же и не способная быть ближе. Голубые глаза томно прикрыты в ожидании, он надрывно дышит, ощущая как рубашка прилипла к спине от того, что он вспотел. Никогда раньше он не хотел битвы так, как сейчас. И никогда больше ничего сильнее хотеть не будет. -...Давай закончим со всей этой неопределенностью и недосказанностью сегодня, м? - внезапно предлагает он даже вменяемо как-то. Она либо будет его, либо ничей больше. Люмин смотрит на него. Совсем так же, как и в тот день их первой встречи. Разница только в том, что прошли годы. Он прав, сегодняшний вечер великолепен для этого. -Ты уже проиграл, Чайлд, - она прикрывает веки смиренно, покрепче хватаясь рукой за меч, ловя себя на том, что она предельно собрана и сосредоточена. Вздыхает так, словно только что закончился очень изнурительный день. -Ха, это мы еще посмот... -Ты проиграл еще тогда, когда потерял своего первенца, - заканчивает она, вставая в стойку и смотря на него прямым взглядом, в котором нет ни капли сожаления. Стрела на натянутой тетиве дрожит, а перед глазами у Чайлда на несколько секунд все расплывается почему-то. В комнате полутемень, тихо, холодеют трупы убитых просто потому, что ему стало скучно. -Ч-что? - очень тихо вырывается из сжавшегося горла. Люмин стоит неподалеку и смотрит на него. И ждет. -О чем... ты? - чужим голосом хрипло шепчет он, начиная понимать, что только что он услышал. Примерно понимать. Этого не может быть. Он заглядывает в самую глубину ее глаз. И вспоминает ее, совсем немощную и слабую, на скамье у домика в Спрингвейле. С дрожащими руками и голосом, совсем неощутимой хваткой и почти ничего не весящую. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Как дышать? -ТЫЫЫ! ЧТО ТЫ НАДЕЕЕЕЛАЛА? ЛЮМИИИИН, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА... Впервые за долгое время девушке страшно. Люмин покрепче хватается за меч, выжидающе глядя на юношу перед собой. Она взирает молча на то, как Чайлд взвыл, словно подраненный волк, и кинулся на стену, чтобы разбить о нее костяшки и прочертить по ней несколько бордовых полос. Из его груди вырвался сдавленный хрип, он развернулся и сделал несколько шагов в сторону, после чего повторил это и завертелся на месте, не зная что делать и как ему быть. Его внезапно охватило лютое горе и скорбь, они когтями хищного зверя цапнули его по сердцу, чтобы изрезать его. Его первенец...это ведь ребенок, верно? Его ребенок, дитя Люмин. Их общий первенец. -Как... - он задыхался, ощущая как слезы жгут глаза, - ...Когда...Как ты посмела...Что ты сделала... Его рука нащупала стрелу, откатившуюся в сторону. -ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА!!?? Клинок с дребезжащим треском отразил стрелу, отлетевшую в сторону. Брови Люмин дрогнули. Она знала. Из всех тех, неосторожно кинутых Тартальей когда-то слов, Люмин запомнила это больше всего. В последние годы он начал понимать, что хочет ребенка. Он обронил это как-то, засмущался и перевел все в пошлую шутку. Тогда она просто отвернулась от него. Она начала догадываться, что ее тело принадлежит больше не только ей одной, когда ее здоровье начало подрываться. Классические симптомы, плюс новые проблемы и неприятности довели ее до того, что она несколько дней лежала, едва находя в себе силы, чтобы питаться. Ей трудно было просто принять тот факт, что в ней зарождается новая жизнь. При мысли, что этот ребенок принадлежит и Одиннадцатому предвестнику Фатуи, она обессиленно закричала. Но думать об этом надо было раньше. Теперь же было то, что было. И Люмин никогда не думала о том, чтобы заводить ребенка. Нестабильность Тейвата пугала ее. Поэтому решение она приняла быстро и практически без сожалений. Только иногда вспоминала после, правильно ли она поступила. И понимала, что будь у нее ребенок, все было бы только хуже. У нее есть цели куда важнее, чем остепениться и следить за малой версией смешения себя и Чайлда, безжалостно расправляющимся со всеми, кто ему просто не угодил. Тарталья больше не кричал и не плакал, он сипло вздыхал, упав на колени и, упершись локтями в пол, обхватил голову руками. Его плечи судорожно дергались в беззвучных рыданиях, от которых он моментами начинал задыхаться. Он производил жуткую и жалкую картину человека, вмиг растерявшего всю свою силу и власть. Люмин подошла к нему, держа наготове меч. Он, почему-то, был гораздо тяжелее, чем вчера. Когда острие меча цапнуло его по горлу совсем слегка, что он даже не почувствовал, и требовательно запрокинуло его голову, он поднял глаза на Люмин. Та держала его подбородок острием и смотрела прямо в его блестящие от слез, голубые глаза. На секунду в ее собственных мелькнуло что-то вроде сожаления, но, скорее всего, ему показалось. Скорее всего, он просто хотел увидеть его в них. -Ты проиграл, Тарталья, - повторила она, и ее голос чуть надломился. "Да, Люмин, я знаю." Возможно, позже она будет жалеть об этом. Но это будет еще не скоро. Она ведь никогда не любила Чайлда. Время меняет всех, меняет и саму Люмин. Одиннадцатый предвестник больше никогда не будет докучать ей. А значит, совсем скоро должен наступить ее счастливый конец. А пока она все еще вспоминает о нем. Очень часто, почти каждый день. Но это нормально. Он ведь был ее самым главным врагом. Она ведь никогда его не любила.