Мечтатели

      Том брел с репетиции самым длинным путем, который только смог придумать. Он нашел тысячу причин, почему не пошел домой сразу, почему не захотел составить компанию кому-то из друзей, почему не захотел, чтобы кто-то составил компанию ему. Друзья и коллеги поверили или сделали вид, что поверили. Тому было все равно.       К нему наконец отчетливо пришло понимание, что все идет совсем не так, как он хочет, как он когда-то мечтал и планировал. И он совершенно упустил момент, когда все вышло у него из-под контроля. Так, видимо, и бывает в жизни — ты думаешь, что крепко держишь птицу-феникс за хвост, а потом вдруг открываешь глаза, а в кулаке — два ободранных вороньих пера...       Том пнул консервную банку, она со скрежетом отлетела к бордюру и глухо стукнулась, опрокидываясь. На асфальт потекла какая-то жижица. А с противоположного края тротуара шумно взлетела птица, роняя перья. Том с отвращением проводил ее взглядом. Он, конечно, не верит во всю мистическую чушь, но тут просто напрашивался вывод, что сама судьба согласилась с его ощущениями и метафорами.       Том вздохнул, погладил деку висящей за спиной гитары. Прям хоть песню сочиняй о воронах. И в голове уже начала складываться рваная и резкая, как карканье, мелодия, когда внимание Тома привлекла небольшая тень, вынырнувшая из-за мусорного бака.       Это черный пушистый кот на полусогнутых лапах проскользнул к упавшим на асфальт перьям. Обнюхал их. Сел. Осторожно потрогал сначала одной лапой, потом другой. Еще раз понюхал. И вдруг резко перевел взгляд на Тома.       Том почему-то отшатнулся. Так недобро сверкнули глаза кота.       А кот демонстративно зевнул и, брезгливо тряхнув задней лапой на перья, отправился к консервной банке. Но и там его ждало разочарование. Жижица окончательно вытекла, смешалась с уличной грязью и стала совсем непригодна для еды. Кот понюхал остатки того, что еще недавно было едой, и, оглянувшись на Тома, тщательно закопал со всех сторон. Потом отошел, сел, обернувшись хвостом, и вперил в Тома пронзительный взгляд желтых глаз.       Том почувствовал раскаяние. Похоже, он оставил кота без ужина. И консерву опрокинул, и птицу прогнал.       «Что за день такой? – с тоской подумал Том. – Мало проблем с людьми, еще и кот этот!»       Котов Том не любил. Он с детства мечтал о собаке. Но пока жил с родителями, они были против живности в доме, а когда стал жить один, понял, что на собаку у него не будет хватать времени. Шанталь посоветовала ему завести кошку, мол, кошки менее зависят от человека, и даже хотела подарить британского котеночка из приличной семьи, но Том отказался, и после того разговора возненавидел кошек еще больше.       Однако этому коту он посочувствовал. Может, потому, что кот чем-то напоминал его самого — такой же боец, не любящий поражения, но вынужденный стойко терпеть удары судьбы. И если Тому сейчас никто не мог помочь, то помочь коту было вполне в томовых силах.       – Посиди тут, да? – сказал он, глядя в янтарные глаза. – Я сейчас сгоняю до ближайшего супермаркета, какого-нибудь вискаса тебе куплю... Или сосиску? Извини, на мясо у меня денег не хватит.       Кот поднялся и задрал хвост. Том воспринял это как согласие и быстрым шагом пошел в сторону ближайшего магазина. И когда собрался поворачивать на более оживленную улицу, чуть не упал. Это кот проскочил у него между ног, остановился метрах в двух впереди него и нетерпеливо обернулся, помахивая хвостом, мол, чего мешкаешь?       Том чертыхнулся. Он слышал от знакомых про эту дурацкую кошачью привычку. И после того, как испытал на себе, любви к кошачьему роду она ему не прибавила. Но он решил довести начатое до конца. Чтоб хоть день был прожит не зря, а то и вправду — хоть вешайся.       Он купил в магазине пакетик вискаса для кота, упаковку сосисок и две бутылки пива для себя. Кот благоразумно ждал его у входа. В магазин за ним не потащился, хотя всю дорогу вертелся под ногами, не хуже собаки. Увидев выходящего с покупками Тома, кот выгнул спину, задрал хвост и мелко затряс им, преданно глядя в глаза человеку.       – Пойдем, – позвал Том, – не здесь же тебе жрать.       Дошли до ближайшей подворотни, и Том разорвал пакетик с кормом. Кот чуть не выхватил еду у него из рук и, довольно урча, начал глотать, почти не жуя.       «Голодный, бедняга», – подумал Том, невольно улыбаясь.       Кот заглотнул последний кусочек и оглянулся на человека. Мол, это все, что ли? А добавка?       Том с сожалением подумал, что не догадался купить две упаковки, он как-то не знал, сколько кошки могут съесть. Правда, в пакете была упаковка сосисок... Но с собой не было ничего острого, чтобы ее вскрыть. Том впервые пожалел, что рядом нет Шанталь с ее длинными ногтями; у него самого, как и положено гитаристу, ногти были сострижены под корень.       Кот, почуяв, что у человека есть еще что-то вкусное, подошел, потерся выгнутой спиной о его ногу и встал на задние лапы, уцепившись передними за штанину. От царапин Тома спасло только то, что штаны он носил мешковатые. Когти у кота были знатные, длинные тонкие и острые. А вокруг когтей на пальчиках мех был белым. Кроме того, белыми были усы, крохотная точечка под подбородком и «носочки» на задних лапах, в остальном кот был угольно-черным.       «Интересная расцветка», – подумал Том и вместо того, чтобы грубо отпихнуть обнаглевшее животное, просто шагнул в сторону. Кот опустился на четыре лапы, снова выгнул спину, задрал хвост и заурчал.       Том посмотрел на упаковку сосисок, потом на кота, снова продемонстрировавшего ему свои когти, потянувшись, но отдавать всю упаковку на растерзание животному пожалел. Полиэтилен он, конечно, разорвет, но больше одной штуки не съест, а Тому хотелось есть самому. И он махнул рукой.       – Если хочешь, пошли ко мне.       И кот, словно понял, задрав хвост, снова побежал рядом с ним.       А Том, улыбаясь, думал, что может, и правда не стоит ему заводить собаку, возьмет этого кота, выдрессирует, будут вместе гулять. А времени на кота действительно нужно будет меньше.       Только когда достал ключ, чтобы открыть входную дверь, Том сообразил, что ключом мог бы вспороть и упаковку сосисок. Но уже было поздно. Кот вперед него проскользнул в квартиру. И пока Том возился, грея себе сосиски, нарезая помидор и хлеб и открывая пиво, кот с комфортом устроился в сваленных в кучу вещах на кресле.       – А ну брысь! – крикнул Том, но даже замахнуться на наглеца не мог — руки были заняты едой. Но кот, учуяв вкусные запахи, и сам вылез и опять кинулся человеку под ноги.       Под аккомпанемент телевизора по-братски поделили сосиски. От помидоров, хлеба и пива кот, поджав усы, отказался. Принесенное молоко тоже долго обнюхивал и даже попытался закопать. Но после того, как Том возмутился: «Да ты чего! Я сам его пью! Только на прошлой неделе открыл!» покорно вылакал полблюдца. И юркнув обратно на кресло, в охапку шмоток, стал мыть морду. Ни компания Тома, ни телевизор его больше не интересовали.       Том отнес тарелки на кухню, присоединил к горе таких же немытых товарищей по несчастью и вернулся в спальню к пиву и телевизору. Правда, телевизор скоро ему наскучил. Он выключил звук и взял в руки гитару. Настроение, немного исправившееся после встречи с котом, испортилось снова.       Он попытался вспомнить «воронью» мелодию, родившуюся в переулке, где он встретил кота. Но она всплыла в памяти какими-то ошметками, никак не желавшими соединяться в одно целое. Да и смысл соединять? Шанталь она не понравится. Шанталь никогда не согласится такое петь. Георг и Густав его бы поняли, но они уже давно перестали верить в то, что их жизнь изменится. Перестали верить в Тома.       А когда-то верили. Ведь все начиналось с веры.       Знаешь, кот, как все начиналось?       Они были детьми, дерзкими и безбашенными. Они любили играть в музыкантов. А потом решили, что сами станут музыкантами. Они сбегали с уроков, чтобы репетировать. Они не успокоились, пока не переиграли весь репертуар классического рока, пока любая импровизация не стала получаться сходу — так они понимали друг друга. Гитара, бас и ударные — скоро они стали королями школьных вечеринок. И девчонки сами вешались им на шеи после того, как лихо отплясывали под их музыку. Проблема была только одна — у них не было солиста. Том, конечно, пел сам, чтобы спасать положение, благо, голосом, как и слухом, природа его не обделила, но он понимал, что пение — это не его стихия, да еще и отвлекает от игры на гитаре. Поэтому в песнях он больше всего любил длинные проигрыши, когда можно было отойти от микрофона и выдать такое соло! Девчонки говорили, что он в эти моменты невероятно сексуален, и он в этом не сомневался.       Поэтому он очень хотел найти солиста. Только в школе не было ни одного подходящего парня на эту роль. Он сделал попытку взять солистку, но они с друзьями довольно быстро поняли, что девушка не вписывается в их коллектив, и остались опять втроем. А потом они встретили Хоффмана. Он услышал их импровизации в одном из клубов и сказал, что ему нужны хорошие и сыгранные музыканты. Он спросил, хотят ли они сотрудничать с ним.       А ты бы отказался, кот?       Когда у тебя нет ни денег, ни связей, только талант и огромные амбиции, и тебе предлагают именно то, что недостает. Да еще и солистку в придачу. Конечно, ребята согласились. И Шанталь произвела на них впечатление хорошей умной девушки, а главное — талантливой певицы. И Том даже смирился с тем, что она оказалась блондинкой, и с тем, что ее имидж никак не вязался с имиджем группы... А потом и с тем, что почти все песни, написанные им, забраковали и стали безбожно переделывать. А потом и с тем, что они стали скатываться к репертуару обычной поп-группы. А потом и с тем, что их мнение не интересовало никого, даже Шанталь; и с тем, что их мнение просто перестало существовать: зачем? Если свою зарплату, и неплохую, они получают исправно, а то, что группа так и не добилась никаких успехов, это не вина простых музыкантов.       Так ведь, кот?       Кот важно мерцал глазами уже из-под покрывала на кровати. Том удивился. Ударившись в воспоминания, он как-то не обратил внимания на перемещения кота.       – Пошел вон! – возмутился Том, пытаясь встать на ноги и развернуться, но две бутылки пива внесли свои коррективы в его намерения, и он просто сел лицом к коту. – Ты же грязный, небось, с помойки! А я только вчера из прачечной чистое белье приволок! – пристыдил он кота для порядка.       Кот невозмутимо стал намывать лапу. Мол, почище некоторых, которые до сих пор до ванной не дошли, и от них воняет и пивом, и сигаретами, и потом.       Том поморщился и все-таки встал. Надо принять душ и лечь спать. Он сомневался, что утро принесет какое-то облегчение, но от вечера уже точно нечего ждать.       Он стянул футболку и бросил в кота. Кот брезгливо ее обнюхал, подгреб лапами под себя и, довольно зажмурившись, улегся сверху.       – Завоеватель хренов, – бросил сквозь зубы Том, но почему-то не разозлился, а усмехнулся. И тут же его осенило. – О! Я тебя назову Вильгельм Завоеватель! – и расхохотался, словно удачно пошутил. – Правда, я не помню ни фига, кто такой этот Вильгельм, и что он там завоевал, и вообще... – пробормотал он, уже открывая дверь ванной. – Но какая разница, правда, кот? То есть Вильгельм?       Кот в ответ желто сверкнул глазами, Том швырнул в него еще и носки и закрыл дверь. А когда вышел обратно, посвежевший и развеселившийся, представляя, как будет завтра рассказывать друзьям про кота, обалдел. Да так, что выронил полотенце.       На его кровати вместо кота сидел юноша. Спокойно улыбался и смотрел на Тома мягким гипнотизирующим «кошачьим» взглядом. Из одежды на нем была только томова длинная футболка и томовы же носки, которыми он запустил в кота. Том даже застыл в замешательстве: чему удивляться в первую очередь. И, в конце концов, решил, что удивляться он будет потом, для начала надо выгнать непрошенного гостя.       – Ты как здесь оказался?! – грозно вопросил Том, на всякий случай приготовив кулаки.       – Ты меня пригласил, – ответил он.       – Неправда! – возразил Том. – Я уже давно никого не приглашал сюда... Кроме кота... Куда ты моего кота дел?! – он оглядел комнату, но нигде не было видно ни намека на пушистый черный хвост. Том опустился на четвереньки и заглянул под кровать: – Кис-кис-кис! Вильгельм! Куда ты делся, скотина?!       Под кроватью кота не было. Зато на кровати юноша хихикнул.       – Не там ищешь, – снизошел он до подсказки.       – Ты кто такой, чтоб давать мне указания?! – возмутился Том, злобно уставившись на него.       – Меня зовут Вильгельм, – церемонно представился юноша, наклонив голову, от чего пушистые черные волосы упали ему на лицо, и он тут же откинул их назад изящным жестом.       – Чего? – тупо переспросил Том, засмотревшись на него.       – Ты сам меня так назвал, – пояснил юноша. – Или уже не нравится? Мне, честно говоря, тоже не очень. Слишком пафосно. Так что, если хочешь, назови меня по-другому, пока я еще не привык. Только, умоляю, не Генрихом. Ненавижу имя Генрих. И не Зигфридом. Имя, конечно, славное, но как подумаю, что меня будут все называть Зиги... – он передернулся. – И не Хагеном, конечно, слишком грубое. И еще не Бьерном, не Кристианом и не Манфредом!..       – Патрик устроит? – ехидно поинтересовался Том.       – Нет! Ты что? Сейчас каждого второго зовут Патриком! Я был бы не против быть, например, Амадеусом...       Том не сдержал удивленно-презрительного взгляда, не понимая, чем Амадеус лучше забракованного Бьерна.       – Хотя... можно и попроще чего-нибудь, типа, там... Томаса...       – Так! Томас — это я! – резко прервал его Том, почувствовав, что ему надоела эта игра. – А ты будешь Вильгельмом, раз уж не можешь вспомнить, как тебя мама с папой назвали. А теперь кончай заговаривать мне зубы и выметайся из моей квартиры. Мне еще второго Вильгельма, который кот, искать!       – Ты не понял, – с ласковой улыбкой сказал юноша, не двигаясь. – Нет никакого второго Вильгельма. Я один.       – Ты человек. А он — кот! – объяснил Том.       – Я был котом. До темноты, – ответил Вильгельм. – Ты вроде всего две бутылки пива выпил, а простых вещей не понимаешь.       – Я вроде всего две бутылки пива выпил, с чего ж мне такая хрень мерещится?! – удивился Том, вглядываясь в своего гостя. Красивые правильные черты лица, чуть раскосые карие глаза, отливающие... янтарем?.. длинные черные волосы, изящная, даже чересчур хрупкая фигура... И что-то неуловимо кошачье во всем облике. Неужели правда?       – Что за чертовщина! – мотнул Том головой, и с брейдов веером полетели брызги. Его гость невольно отпрянул и поморщился. – Послушай, Виль... как там тебя? Что ты хочешь? Ты не похож на воришку. Любой воришка в два счета сообразил бы, что у меня тут нечего красть. Ты не похож на моего фаната. Потому что у меня еще нет фанатов. Был бы ты девушкой, я бы предположил кое-что еще, но ты явно не девушка. Да и честно говоря, мне плевать, что тебе надо, если ты отсюда быстро уберешься, и дашь мне лечь в кровать. У меня был чертовски тяжелый день, и, кажется, у меня уже едет крыша. Поэтому давай ты вылезешь из моих шмоток, наденешь свои, и свалишь. А я утром решу, что мне все это приснилось. Окей?       Вильгельм вздохнул и сполз с кровати на пол.       – Ты, наверно, действительно устал, – виновато сказал он. – Извини.       Том быстро сел на освободившееся место.       – Я не должен был занимать твою постель, – продолжал Вильгельм. – Но я так долго не спал в настоящей постели, под настоящим одеялом. Я даже в настоящей квартире давно не спал. Не выгоняй меня на улицу, пожалуйста! – вдруг попросил он, заглядывая в глаза Тому, и ему показалось, что он заметил в их глубине фосфоресцирующий янтарный огонек. – Ночи такие холодные. А еще там собаки. И бомжи. И вороны... Я посплю здесь, в уголочке. Тихо. Я не буду тебе мешать.       И Том почему-то ему поверил.       – Спи, – махнул рукой. – Тебе подушку с одеялом дать?       – Не надо. Я и так неплохо устроюсь, – улыбнулся Вильгельм.       – Ну, как хочешь, – не стал настаивать Том. И улегся сам, отвернувшись к стенке.       Хотел дождаться, пока непрошенный гость перестанет возиться, чтобы посмотреть, как же и где он устроился, но сон сморил его раньше. А когда утром Том проснулся, черноволосого юноши в комнате уже не было, зато на кресле, зарывшись в его вещи, спал черный кот с белыми усами.