Доброе утро.

В окна изо всех сил бился дождь, словно требуя, чтобы его срочно впустили в мягкое уютное гнёздышко, где мягко умостились два по уши влюблённых человека. Дадзай, тихо улыбаясь, наблюдал за тем, как капли стекают по окну, тихо, успокаивающе стуча. Он с нежностью опустил свой взгляд вниз. Он крепко обнимал мирно посапывающую милую девушку. Её волосы ярко отливали медью, а на бледноватых щеках ярко проступали обычно незаметные веснушки. Осаму любил её всем сердцем, всей своей почерневшей душой. Но она подарила ему спасение, вернув к жизни. Воспоминания о том, как она захлёбывалась слезами, когда шатен делал очередную попытку самоубийства, или о том, как она с диким гневом и разочарованием в чудесных глазах вставала со стула больницы, где она не спала всю ночь, сидя над его койкой… Приносили тупую, раздирающую изнутри боль. Но сейчас… Он не позволит себе такое больше делать. Мужчина с удовольствием зарылся носом в её волосы, почувствовав сильный, манящий запах свежего леса и чего-то яркого, сладкого, неуловимого… Чем пахнет только та, кого ты любишь больше всех на всём белом свете. Они прошли через многое и вместе, и по раздельности. Девушка была убийцей. Массовой убийцей, которая видела себя лишь в отражении холодной стали клинка. Он знал, что маленькая рыжеволосая девочка наверняка была жизнерадостной и весёлой. Он знал, что она сейчас мучается совестью из-за того, что якобы она не его идеал. Что она не та, кем была раньше. На лице Дадзая пробежала добрая ухмылка. Глупышка. Он любит её такой, какая она есть. Он помнит то тёмное время, когда он не знал, куда себя деть. Когда страшился прыгать в окно, не увидев напоследок её. Когда пытался придумать план, чтобы спасти её из лап Фёдора. Отсрочить ужасную Судьбу, которой она уже покорно следовала, пожертвовав собой ради них. Осаму знает, что эти времена наступят снова. И его эти кошмары мучают до сих пор. Он до сих пор словно наяву видит то, как она, связанная, плачет и говорит, что всё будет в порядке. Что они встретятся. Что нужно позаботиться о Чуе. А потом Достоевский… Просто касается её. И она, словно живая, падает. На её лице всё ещё блестят слёзы. Волосы всё ещё пахнут хвоей. На лице застыло то нежное выражение. Только её горячее молодое сердце уже не бьётся. Но Осаму сейчас рядом с ней. Живой. Дышащей. Он так любит зарываться носом в её волосы. Так любит неожиданно целовать и видеть, как она краснеет. Так любит сидеть с ней вечерами и гадать на звёздах с кружкой кофе в руке. Теперь, находясь рядом с ней, он полюбил ванильный капучино. Полюбил не спать ночью, наблюдая за рассветом. Полюбил лес. Полюбил её. По-настоящему, а не как раньше. Он знает, что наступит тёмное время. Он знает, что она всё же пожертвует собой ради них. Дадзай знает, что он ничего не сделает. Но сейчас… Он будет рядом с ней. Всё время. «Пока смерть не разлучит нас…» Мужчина снова нежно улыбнулся, увидев то, как Ясу смешно дёрнула носиком во сне. Какой же она всё-таки ребёнок. Он аккуратно накрыл её губы своими, будя девушку. Оторвавшись от неё, Осаму снова взглянул на её мягкую, укоряющую, ещё сонную улыбку. Он любил, когда Ясу раскрывает свои чудесные, льдисто-голубые глаза. — Просыпайся, солнышко. С добрым утром. Она улыбнулась настолько добро и ярко, что, казалось, весь свет полился на серую комнату под звуки разбивающихся капель дождя. Она была его личным солнышком. — С добрым, Осаму.