Без сердца

Я всегда боялся высоты. Зря, оказывается. Тут красиво. Только грёбаный ветер дует так сильно, что, кажется, прямо сейчас сдует меня с этих перил на вершине склона. Зато сигарета не тухнет. Распаляется только сильнее, заставляя меня затягиваться чаще и глубже. А я же не курил уже лет… шесть? Ну, вот как ты сказала, что у тебя аллергия на сигаретный дым, так и бросил сразу. А сегодня закурил снова. Самые дешёвые, чтобы горечь посильнее по глотке текла. Чтобы кашлять и выплёвывать лёгкие. И сердце. И тебя оттуда разом. Херово, Маш, правда. Я же полюбил тебя. Помнишь? Тогда, давно, в десятом классе, когда перешёл в твою школу, ты меня терпеть не могла. Фыркала постоянно, глаза закатывала. И пяти месяцев не прошло, как мы были самой красивой парой в школе. Все завидовали мне. Говорили: «Макс, тебе так повезло, за Машкой толпы бегают». А я думал, ну и что мне эти толпы? Пусть бегают. Ты же моя. Была моей. До сегодняшнего вечера. Интересно, а ты помнишь, как в одиннадцатом классе мы с тобой выпускной вальс танцевали? Ты потеряла туфельку, как настоящая Золушка, и весь танец стояла пальчиками на моей ноге, чтобы не стереть стопу до крови. А помнишь, как расстались потом? На два месяца. Потому что я мудаком был. Решил, что не нагулялся, а в итоге все два месяца просидел дома, как сопливый придурок, рассматривая наши совместные фотки. Только тогда понял, что на тебя серьёзно настроен. Год вместе были, а я только понял. Идиот. Всегда считал себя свободной птицей, гордым орлом, который летает и смотрит на всех с огромной высоты, а в итоге ползал черепашкой у твоих ног, вообще не жалея об этом. Приручила, как собачонку, а я и рад был бегать за тобой на поводке, потому что ты же рядом, круто же, я же люблю тебя. И мне хватало этой любви. Точнее… А ты ведь тоже любила. Да? Или… Я не знаю уже. Все семь лет совместной жизни был уверен, что да. Любила, обнимала, готовила завтраки по утрам и делала меня счастливым. Ты не могла не любить. Без любви не проходят столько испытаний. Ты должна была сбежать на третий месяц отношений от меня, если бы не любила. Но ты ведь любила. Я знаю. Или, верю, наверное… Чувствую себя такой тряпкой, знаешь… Но мужчинам тоже иногда можно поныть. Это ведь не женское. Человеческое просто. Потому что мне больно, Маш. Я тоже человек. Максим Сергеевич Лопухов. Какая у меня фамилия подходящая… Мама твоя всегда просила тебя не обижать. А я разве мог? Мы были идеальной семьей, хотя семьей так и не стали, потому что… — Ма-а-акс, ну кому нужна эта свадьба? Что изменит штамп в паспорте? Мы же любим друг друга, какая разница? И правда. Какая? Для тебя хоть в чём-то была разница? Знаешь, я не уверен, что хочу тебя видеть ещё хоть одно мгновение в жизни. Я влюбился в тебя в свои семнадцать, а на пороге своих двадцати пяти я с садистским удовольствием буду сдирать твоё имя с подкорки. Разлюблю. Пройдёт. Всё проходит. В конце концов, я мужчина. Мне будет легче отпустить всё, что было. Вряд ли я так же легко забуду картину, которую застал пару часов назад… Блин, Маш, а мне ведь отгул дали за то, что я хороший контракт подписал, поэтому на работе пробыл всего полтора часа, получая поздравления. Когда ты успела-то вообще? Я думал, закажем ужин, и будем вспоминать, как ютились вместе в одной комнатке, которую снимали у бабушки, а теперь живём в своей квартире, благодаря совместным усилиям, а наткнулся на твои виноватые глаза, когда ты только оторвалась от члена этого… Кто это вообще? Пришёл домой с цветами, ушёл с рогами. Юмор, смешно же, да? Самое стрёмное было — стоять под дверью и слушать начало вашего разговора. Ей-богу, до последнего надеялся, что ты там не с любовником. А потом ты стала рассказывать ему, что уже давно пьёшь таблетки, чтобы не забеременеть от меня. А помнишь, что ты говорила мне, Маш? — Мы будем стараться, у нас всё получится. Я очень хочу родить тебе Артёмку. И я Артёмку хотел, Маш. Очень хотел. Хотел гулять с ним по парку и покупать воздушные шары в форме супергероев. А потом ворвался в комнату как раз в секунду, как ты стала перед ним на колени. Перед тем, кто, видимо, лучше меня. Ты же его выбрала. «Макс, это не то, что ты думаешь». Ну да. Конечно. Просто у тебя горло болит, а этот блондинчик решил тебе его членом осмотреть. Конечно, я не так понял. Я несу чушь. Потому что просто не понимаю, что происходит. Третий окурок улетел в пропасть, уже даже в лёгких появилась ощутимая боль, а я продолжаю сидеть на обрыве и чувствовать, как коченеют пальцы. Я просто дал тебе времени до утра, чтобы освободить квартиру. Эту. Перебирайся в наш домик за городом, я туда и носа не суну, обещаю. Только исчезни. Поэтому жду сижу. Не хочу застать тебя. Я же спокойно ушёл, почти тихо. Разбил всего две вазы и зеркало по пути к выходу из квартиры. Даже придурка твоего не тронул, потому что он-то вроде оказался заложником обстоятельств. Или нет? Ай… да похрен. У тебя нет сердца, Маш, знаешь? Правда. Потому что надо быть по-настоящему бессердечной сукой, чтобы поступить так со мной. Я не подарок. Но и такого не заслужил. Говорят, что все мужики козлы. Что никто не заботится о женщинах и думает только о своём комфорте. А ты сама говорила, что я не такой. И что? Не устроил, да? В голове каша. Быть точнее — собачье дерьмо вперемешку с разбитым сердцем. Поэтому и мысли такие дурацкие. То вспоминаю начало отношений, то снова уношусь на пару часов назад и добиваю себя ещё сильнее. Давай, Макс, хуже уже не будет. Хуже-то уже и некуда, правда? Мы просто всегда были вместе. Нашей парой восхищались все вокруг, завидовали. Помню, твоя соседка однажды сказала, что мы до конца жизни должны держаться за руки с такой сильной любовью. Ага, давай. Я, ты и твой любовник. Классно? Не хочу быть нытиком, только не получается. Эмоции бурлят так сильно внутри, что просто хочется разом всё выплеснуть. Подальше. Выплюнуть. Вырвать. Выдернуть. Чтобы не душило больше, чтобы не болело. Чтобы стать в один день циничным мудаком и не вспоминать мою нежную Машу, которая на ночь целовала меня в кончик носа. А я её в родинку на плече. А после страстного секса мы засыпали. Могла бы и предупредить, знаешь ли. Сказала бы правду, что разлюбила, что нашла другого. Зачем же так? Я же тоже человек. Заслужил нормального разговора, нет? Ладно. Плевать. Нет. Холодно. Я, конечно, трое суток могу вспоминать о том, как мы делали парные татуировки и искали квартиру, но какой смысл? И так не забуду никогда, ясно же… Каблук? Размазня? Нытик? На-пле-вать. Я любил. Люблю. Всё ещё. И буду убиваться, сколько придётся, потому что могу. Потому что приду домой, а ты не запрыгнешь мне на спину и не укусишь за ухо. Потому что зайду в спальню, а ты не лежишь там в коконе из одеяла с книгой в руках. Потому что я даже не знаю, сколько раз ты трахалась не со мной на нашей кровати. Моей кровати. Из общего у нас теперь только что? Отсутствие сердца? Ты просто его потеряла где-то, вместе в гордостью, а я своё разбитое сожрал со всей той лапшой, что ты мне на уши вешала какое-то время. Молюсь, чтобы не продолжительное. Ну потому что тогда совсем уж стрёмно. Последняя сигарета явно была лишней, немного кружится голова, но тут этот жуткий ветер спасает — отрезвляет немножко. Давно не курил. Плоховато. Иду по городу и стараюсь ни о чем не думать. Светает. Интересно, ты уехала уже? Потому что колени подкашиваются от усталости, а голова как огромный кусок чугуна. Тяжелая. Спать хочу. Плевать на всё, иду домой. Даже если ты до сих пор там — просто закроюсь в комнате и усну сразу же. Я же не истеричка какая-то. Закон. Грёбаной. Подлости. Я открыл дверь в ту же секунду, как ты собиралась выйти. Смотришь на меня своими огромными синими глазищами, в которых стоят слёзы, и трясёшься, как осенний лист. Зачем, Маш? Ну зачем же было… Медленно подошла ко мне и уткнулась лбом в мою грудь. Коротышка. Всегда смеялись с нашей разницы в росте. Только сейчас как-то вообще не смешно. Ты плачешь. А я дохну. Обнимаю тебя со всей силы и прижимаю так крепко к себе, что почти рёбра хрустят. А ты всё ещё плачешь. А я продолжаю дохнуть. Потому что мы оба понимаем, что прощаемся. Не прощу, ты знаешь. Потому что люблю слишком сильно. Не смогу смириться, и ты знаешь это. Ты и сама не смогла бы. Люблю так, что кровь в жилах стынет, когда футболка впитывает твои слёзы. А я обнимаю и как умалишённый шепчу тебе, что люблю безумно, потому что правда люблю, Маш, слышишь? Твой чемодан мозолит глаза, а волосы уже не пахнут, как раньше. — Уходи, Маш. Не оставайся больше. И ты уходишь, обернувшись в самом пороге, чтобы тихо-тихо шепнуть: — Мне жаль… Тебе не жаль, Маш. Тебе не жаль…