Диалоги №2

— Почему ты с ним просто не поговоришь? — Я уеду. Продержусь, перетерплю всё это и уеду. _______ И ведь Тул держался. Пять грёбанных лет держался! Вот только сейчас это ему не зачтётся. Всё уже не важно, потому что он сорвался. Не выдержал. Был рядом. Работал. Дружил. Проводил дохрена времени. Пережил все объятья, поцелуи и изображение жаркого секса — на камеры кинооператоров. Пережил все прикосновения, взгляды и многозначительные намеки — на камеры фанатских мобильников. Пережил привыкание к этому невыносимому человеку, упустил момент, когда привыкание переросло в зависимость, и уже совершенно осознано наблюдал, как зависимость перерождалась в безнадёжное отчаянье. Макс не помогал. Наоборот, мешал терпеть и сдерживаться — вторгался в личное пространство, прижимался, трогал, смотрел, дышал, существовал. Был пошлым и нежным. Чертовски талантливым и сексуальным. Бесконечно дружелюбным. Встроился в мир Тула, врос в мысли. Тул уверен, что ему уже можно в Книгу рекордов Гиннесса, как человеку с самой сильной волей и выдержкой. Что там какие-то стёкла и гвозди, жажда и голод. Ведь Тул научился обрывать взгляды, уходить от прикосновений, незаметно выворачиваться из объятий, проглатывать признания. Научился сдерживать своё фонтанирующее восхищение, злые слёзы от чужих отношений, стоны от таких жестоких в своей случайности ласк. И он не собирался, совершенно точно не собирался озвучивать свои чувства. Выдержал, был уверен, что выдержал. Перетерпел и идиотские тактильные игры, и проживание в общих номерах с одной кроватью, и эрекции на съёмочных площадках, и обмен кольцами перед бутафорским, но таким настоящим, алтарём, и многое многое другое. А потом пришло подтверждение из Колумбийского Университета. Его приняли в аспирантуру. Он уедет! И вот тут-то, на эйфории от сбывшихся планов, от предчувствия скорого освобождения, Тул и допустил роковую ошибку — признался. Отпустил себя. Макс припёрся с огромной пафосно-подарочной бутылкой вина и поздравлениями. Конечно. Он же лучше многих знал, как Тул стремится получить научную степень в Лиге плюща, сколько он для этого прикладывает усилий. Пришёл, обнял, сказал, что рад и гордится. Хозяйничал на кухне, разливал вино по бокалам, сокрушался из-за скорого расставания, шутливо заверял в вечной любви и верности. И Тул не выдержал. Плеснул бензина на хвалёные мосты между ними, и поднёс спичку. Рассказал. Рассказал, что любит. Давно и безнадёжно. Рассказал, насмехаясь над самим собой, как сильно хотел, как мечтал и фантазировал. Рассказал, горько жалуясь, как невыносимо было терпеть и сдерживаться. Всё рассказал. И замолчал, отстранённо наблюдая, как их мосты догорают. Как Макс шокировано и неверяще слушает, становится серьёзным, трезвеет, подбирается весь. Не перебивает, не просит замолчать. Ничего не говорит в ответ. Смотрит сочувствующе. И вот этого Тул уже не выдерживает. И плевать на Книгу рекордов — такого взгляда никто не выдержит. Просит уйти. Прощается. Навсегда прощается. Впереди другая страна и долгое обучение. Жизнь наконец-то разнесёт их в разные стороны, на разные пути. А он переболеет. И даже если когда-нибудь в будущем опять его встретит, то отделается лишь лёгкой неловкостью. Ах, какой это был отличный план. Не предусмотрел Тул только всемирную пандемию, перенесённый учебный год и новый совместный проект с Максом. Он кричал — «Нет! Катитесь к дьяволу! Это не справедливо! Я отказываюсь! Я не буду сниматься!». Разумеется дома, в одиночестве, в подушку. В офисе компании логично сформулировать причину отказа Тул не смог. Зато его засыпали вескими аргументами: Тул, ну ты чего? Это же уникальная возможность, ведущая роль, интересная детективная история, известный режиссер, фантастическая локация, первая совместная работа с китайскими партнерами, отличный бюджет. У тебя, кстати, еще обязательства по действующему контракту. Ты же помнишь? А как тебя ждут фанаты! Ты же никогда не был неблагодарным, да, Тулли? И кстати, Макс уже согласился. Теперь решение за тобой, ты же не лишишь его такого проекта? И, конечно, Тул согласился. И были съёмки. И два месяца в одном гостиничном номере с Максом. И бесконечный промоушен — прямые трансляции, шоу и интервью. И Макс. Который словно отгородился. И Тул. Которого в противовес несло. Несло за них двоих сразу. Он заебался сдерживаться. Теперь он беззастенчиво трогает, смотрит, пошлит, откровенничает. Убирает фильтры и тормоза, с упорным мазохизмом наблюдая, как Макс в ответ непривычно закрывается, отводит глаза, неловко отстраняется, выворачивается незаметно из объятий. Нет, ведет себя безукоризненно. Поёт дифирамбы Тулу, широко улыбается, игриво смотрит. Терпеливо рассказывает на камеры одни и те же дежурные истории, должные засвидетельствовать их «особые» отношения. Радует фанатов. Работает по контракту. Но он становится тихим. Очень тихим. Профессионально сдержанным. И виноват в этом только Тул и его никчёмное признание. _______ — Почему ты с ним просто не поговоришь? — Он уедет. А я продержусь и перетерплю. Он должен уехать. Это его жизнь и его будущее. Зачем я ему там? Кем при нём там буду? И остаться его не попрошу. Ты же знаешь, у него мечта. У него родители. Необходимость соответствовать и оправдывать ожидания. Пусть едет. А я буду здесь. Я выдержу. Я буду тем, кем хочу и буду делать то, что хочу. Не МаксТул, а Макс. И если он вернётся. И если мы встретимся. И если он почувствует хоть что-то, кроме лёгкой неловкости. Тогда посмотрим.