Диалоги №2

— Когда мы говорим о парах в BL-сериалах, кто вам сразу приходит в голову? — Макс и Тул. С ними никто не может сравниться. — Почему именно они? — Когда я их встретила, я подумала: «Что у них за отношения? Почему они так близки? Это вообще нормально?» — Что бы вы ответили, если бы кто-то сказал, что они больше, чем просто придуманная пара? — Я уверена, что они больше, чем просто придуманная пара. Но что между ними? Я не знаю, потому что я человек из вне, я лишь точно знаю, что они действительно любят друг друга. Их связь на абсолютно ином уровне.* Со стороны кажется, что их связь похожа на танец. Тот редкий случай, когда партнеры настолько притерлись и вросли друг в друга, что следуют не глядя, подстраиваются интуитивно, чувствуют друг друга кожей. Посторонние мимоходом отмечают — а эти парни неплохо ладят. Знакомые и приятели улыбаются — ну надо же, как быстро работа переросла в дружбу. А самые близкие друзья и постоянные коллеги даже не обсуждают то, что видят. Озвучить — значит дать определение, а как определить то, чему нет названия? Что между этими двумя? Просто работа? Давно пройдено. Фансервис? Слишком мелко. Секс? Слишком просто. Дружба? Не совсем. Родство душ? Уже ближе. И они движутся в своем танце, синхроня шаги, жесты и повороты головы, направляя друг друга легким касанием, располагаясь в пространстве так, чтобы другому было удобно, мало замечая окружающих. Это результат долгой практики и взаимной заинтересованности. Совершенно неприличная степень доверия, безоговорочного принятия и уважения. Их давно не пугает личное, они аккуратны друг с другом, знают, о чем лучше молчать, каких тем не касаться. Изучены все болевые точки и слабые места, нет смысла самоутверждаться. Их давно не смущает телесное, на вкус испробовано все — слюна, кровь, пот, слезы. И это только в кадре. За кадром и того больше. От них за километры разит нежностью друг к другу. Той, которую не подделать и не скрыть. Не фансервисной приторной, а еле сдерживаемой и аккуратной. Они так осторожны и нежны друг с другом, что смотреть на это почти неловко. Они гармоничны на съемочной площадке и вне работы, перед фанатами и в узком дружеском кругу. Они ведут друг друга легко и красиво. Не спорят, не соревнуются, не конкурируют. Но если этот слаженный танец виден любым заинтересованным наблюдателям, то происходящее за закрытыми дверями квартир и общих номеров известно только им двоим. Тут они все так же гармоничны и идеально настроены друг на друга, все так же чувствуют друг друга кожей, так же горят нежностью, но теперь эта сонастроенность превращается в обоюдное оружие. Тут паркет танцевального зала превращается в партер ринга, в поле боя, в место схватки. Идеальные противники. Соперники за роль ведущего в их танце. Так повелось с первого раза, когда не выдержали и сорвались. Самое ужасное, что сорвались на совершенно трезвую голову, без щадящей алкогольной анестезии и милосердного туманного похмелья. К тому моменту они давно уже были знакомы, уже отснялись в своем первом совместном проекте, научились правильно себя вести во время промо, нашли общий язык и хорошо общались. Они полюбились публике, показались продюсерам достаточно перспективными, получили новый проект и главные роли. Вот только теперь им приходилось быть вместе все сто процентов своего времени. Это сложно. Напряжение между ними стало физически ощутимым. Это чувствовали коллеги и съемочная команда. Этим был доволен режиссер — такая химия! Режиссер, кстати, как с цепи сорвался, делая съемки все более тесными и продолжительными. Будто ждал чего-то, или издевался, или проверял своих актеров на излом. Просто завершился выматывающий съемочный день, многие часы тактильных сцен — бесконечные прикосновения, взгляды, поцелуи, которые ребята старались отыгрывать максимально достоверно, но которые требовали титанических эмоциональных затрат. Тул настраивался, вживался в роль, ему требовалось долгое время, чтобы погрузиться в своего Нока, и слишком легко было потерять необходимый настрой. Макс же умудрялся с места глубоко нырнуть в своего Корна, и находился в нем столько, сколько нужно. Он еще не до конца отточил это умение, но у него получалось все лучше и лучше. Перфекционист Тул тоже так хотел, но не понимал, как этого добиться, и против собственной воли раздражался. Макс с готовностью раздражался в ответ. Все сложнее было заглушать в себе усталость и недовольство всем миром, раздражение вызывали даже безобидные мелочи. Парни тогда вернулись в номер смертельно уставшими, взведенные съемками, постоянным контактом кожа к коже, глаза в глаза. И наконец-то можно было разойтись по разным углам и максимально дистанцироваться, но они просто замерли, не отрывая друг от друга напряженных взглядов. Взаимное раздражение и возбуждение поднимались и перегорали в них столько раз за этот день, что теперь они сами не понимали, что чувствуют Хотелось поругаться, а может даже слегка подраться, но они друзья, они коллеги, они профессионалы, а завтра опять съемки… да и повода как-то не было… И тут взгляд Тула зацепился за красную отметину, которую оставили его пальцы на шее Макса. А Макс намертво застрял на слегка прокушенной губе Тула, которую сам ему и прокусил в борьбе за удачный дубль. От вида этих случайных меток внутри у обоих вдруг вскипело непонятное удовлетворение, внезапное горячее собственническое чувство, которое совершенно непредсказуемо сработало спусковым крючком. Их бросило друг к другу одновременно. Они как-то привычно и очень удобно схлестнулись телами, губами, руками. Без чужих глаз, без грамма наигранности, только чистая похоть и желание обладать. Желание выплеснуть напряжение, отыграться на виновнике своей муторной многодневной неудовлетворенности. Поцелуй получился таким жадным, что губы моментально начали гореть, словно от острой чили пасты. — Ты не находишь, что это похоже на дурную новеллу? — Тул всё еще пытался контролировать если не ситуацию, то хотя бы себя. — Блядь-блядь-блядь, — согласно выдохнул сквозь зубы Макс. Обхватил Тула за задницу, непослушными пальцами забрался за шорты и трусы, жадно провел ладонями по голой коже ниже. — Ты чего ругаешься? — внезапно севшим голосом поинтересовался Тул. — Бяяяядь, — Макс со стоном прижался пахом к паху, кажется еле удерживаясь на самой грани. В нем было столько неприкрытой жажды, у него так дрожали мышцы пресса и срывалось дыхание, что Тулу стало плевать, что в общем-то он старше и должен бы регулировать происходящее. Обоих напрочь снесло от ощущения горячих рук на коже, от бьющегося в висках «сейчас-сейчас-сейчас», от восхитительного и ужасного понимания, что да, вот оно, вот оно. В их первый раз сверху оказался Тул. Он чуть тяжелее и опытнее. Он знал, что делать в постели с парнем. Он вел. Для Макса подобный опыт был впервые, но в процессе он не выказал страха или брезгливости. Чистое желание и любопытство. Ему этот танец был не знаком, и он поддался, подстроился мгновенно и четко, словно именно так и планировал. А когда всё закончилось, просто лежал рядом и задумчиво возил ладонью по своему животу, выпачканному своей же спермой, а потом, как дурак, провел этой ладонью по Тулу — по прессу, груди, паху. Стало холодно и кожу начало стягивать, но Тул лишь рассмеялся. Ведь Макс не прятал глаза, не пытался сбежать, только удовлетворенно улыбался, с неприкрытым восхищением глядя на Тула. Он явно не был смущен своим первым гейским сексом, принимая собственное удовольствие легко и естественно, совсем не так, как когда-то давно Тул. Они оба думали, что на этом можно и остановиться. Конечно, на этом они не останавливаются. Каждая их прелюдия — это нежная схватка, которая иногда заканчивается на этапе взглядов и первого поцелуя, а иногда длится всю ночь. В этом нет никакого смысла, это не вопрос удовольствия или принципа. Скорее уже просто дань тому самому первому разу. Их личный ритуал. Они сражаются просто потому, что могут, потому что их тела и знание друг друга позволяют это делать на равных. Ни один из них не уступает в силе и упрямстве, но все же Макс чаще оказывается сверху. Он учится пугающе быстро. В самом начале их совместной работы Тул удивился — как такой импульсивный и ребячливый парень прошел пробы на серьезного рассудительного Корна? Но не стал этим особо заморачиваться, сам же играет инфантильного легкомысленного Нока, хотя в жизни почти полная ему противоположность. И лишь дождавшись первого столкновения их персонажей, он понял, что продюсеры и режиссер разглядели в Максе. В нем есть что-то скрытое — властное и темное. Что там болтают фанатки — «Макси прирожденный топ»? О, да. И дело не в возрасте, росте, силе, манерах, статусе. Просто в такие моменты ему невозможно отказать, с ним невозможно спорить. Он крепко держит Тула злыми глубокими поцелуями, не отпускает жарким взглядом, быстро и жестко перехватывая руки, расправляется с одеждой, расталкивает коленом бедра, властно прижимается, втирается по-звериному всем телом, и у Тула совсем сбивается дыхание и пропадает координация. И нет сил сопротивляться. И даже когда Тул выходит из их прелюдии победителем, поверженный Макс отдается так, словно имеет — агрессивно и бесстыже берет Тула ртом, руками, задницей. И Тул почти не чувствует триумфа, лишь перед самым оргазмом обычно успевая подумать — «я воспитал чудовище». После они лежат, склеившись кожей и успокаивая дыхание. Привычно ничего не обсуждая. Привычно понимая друг друга без слов. Они понимают, что нужно держать происходящее под контролем, понимают, что при окончательном подтверждении той или иной ориентации фандом ощутимо поредеет, понимают, что наличие ярлыка «гей» может серьезно сократить количество больших серьезных проектов в будущем, и прочее и прочее. Но главное – они прекрасно понимают, что если хоть раз дадут слабину, дадут себе волю, то ситуация вырвется из-под контроля, и погребет под собой всё и всех вокруг. На данный момент их чувства сильнее их самих. Поэтому нужно сдерживаться и надеяться, что как-то само перегорит и утихнет. Но пока они приступают к очередному совместному проекту, и могут сказать с точностью — не перегорает. И значит они продолжат сражаться на равных, без победителей и побежденных. Продолжат самозабвенно вести друг друга, не притормаживая, не разрывая контакта, вливаясь в движения, следуя бездумно, подстраиваясь под шаг, чувствуя кожей. Перетекая, словно ртуть, обволакивая, заполняя. Задевая друг друга всем телом, впаиваясь бедрами, цепляясь руками. И все равно, как это смотрится со стороны, нелепо или горячо, естественно или подозрительно. Ведь взяв настолько высокий темп, остается лишь обхватить крепко, втереться под кожу, клеймя каждой клеткой, и — не останавливаться. Ни в коем случае не останавливаться в этом танце.