nobody's gonna know

Каждая чётная суббота месяца. Номер в Radisson Collection с видом на Сити. Тёмные очки. Платок. Ты приходишь первая. Она — через полчаса. Она всегда настаивает на том, чтобы ты бронировала два номера, но уже который месяц даже не заглядывает в свой. Ты не споришь и послушно принимаешь её правила игры: никто не должен видеть вас вдвоём. Ей это важно, а тебе несложно. Уже в номере ты скидываешь туфли, платок и солнцезащитные очки. Опускаешься в кресло. Ожидание невыносимо, и ты решаешь занять себя журналом — открываешь бумажный Harper’s Bazaar, чтобы наконец прочитать нашумевшее интервью, до которого раньше не доходили руки. Видимо, и сейчас не дойдут. Перечитываешь третий вопрос уже в сотый раз, не улавливая сути, — мысли заняты совсем другой светловолосой женщиной. Вздрагиваешь от стука в дверь, но виду не подаёшь, уверенно пропуская гостью в номер: — Мария. — Здравствуй, Лаура. Убедившись, что дверь закрыта, она позволяет себе снять туфли и облегчённо вздыхает — громче, чем задумывалось. Вы смеётесь. Сбросив шпильки, она открыто глядит тебе в глаза и на носочках тянется за поцелуем. Ты наклоняешься первая, обнимая её за талию и мягко касаясь губ. Вы стоите так, пока она не отстраняется. Ты тут же сглатываешь, пытаясь хоть как-то унять жажду. Она, заметив это, возвращается с двумя стаканами воды, вручая второй тебе вместе с нежным поцелуем в уголок губ. Вы жадно пьете — а ещё леди называются — и снова смеётесь, понимая, что сами довели себя до такого состояния. Повернувшись к тебе спиной, она убирает волосы набок и позволяет тебе расстегнуть платье. Сбрасывает его медленно — чувствует, как ты смотришь, — остаётся в одном белье и чулках. Невольно сжимаешь губы, пройдясь взглядом от шеи к полоске чулок. Шагаешь навстречу, прижимаешься к спине. Она едва заметно стонет от касания холодных пуговиц пиджака, но поворачиваться не спешит — есть какая-то особая прелесть в том, что она почти раздета, а ты сняла только обувь. Она заносит руку за спину, зарывается пальцами в волосы, притягивает к себе, заставляя коснуться шеи. Закрывает глаза и откидывает голову назад, становясь ещё ближе. — Боже, как ты прекрасна, — выдыхаешь ты ей в шею низким возбуждённым голосом. Она усмехается, довольно прикрывая глаза, — ты ей это уже говорила. Под утро, когда вы наконец насытитесь друг другом, ты дашь слабину: обнимешь её со спины, уткнувшись носом в шею и чуть улыбнёшься родному запаху. — Моя большая ложечка, — даст слабину и она, на мгновение развернувшись для того, чтобы нежно коснуться губами твоего лба. Утром её разбудит твой будильник, и она бесшумно покинет номер. Ещё на две недели. Так заведено. Утром ты проснёшься в пустой постели и почувствуешь, как щиплет в носу. Должно быть, аллергия на местный кондиционер для белья. Злишься на себя из-за лишней эмоциональности и спешишь подняться с кровати. Набираешь работы на неделю вперёд уже в воскресное утро, но единственное, о чём можешь думать в такси, — это 20 марта и Маша Третьякова. Две вещи, о которых ты думаешь в такси.