первый поцелуй.

      — Ты будешь хуже Реджины Джордж и Хэзер Чендлер вместе взятых, — констатировала факт девушка, переведя ленивый взгляд на посмеивающуюся Кокичи. Детское телосложение, сожжённые краской волосы, озорные глазёнки — вот и всё, что представляла собою Ома, по совместительству являвшаяся грозой школы, первоклассной обманщицей и персональной головной болью Кайто Момоты.       — Но ведь ты меня любишь, — протянула лгунья, положив голову на чужое плечо, — И даже не пытайся отнекиваться, я прекрасно это знаю!       Тяжело вздохнув, будущая космонавтка потянулась к пульту: фильмы давно закончились, и потому работающий телевизор был пустой тратой электричества, перерасходом энергии. Проследив за движением чужой руки, Кокичи только усмехнулась и бросила очередную колкость в сторону щепетильной Момоты, которая слишком беспокоилась обо всём. Исключая, конечно, себя. «Спортсменка, красавица, комсомолка» — не иначе. Такая идеальная, аж бесит. Ома честно пыталась склонить девушку на кривую дорожку, но в ответ получала лишь яркое сопротивление и, в случае уединения, смущающие объятия, одно упоминание которых в социуме могло бы с лёгкостью разрушить лицо и репутацию лгуньи.       — Может, прекратишь строить из себя паиньку? Хотя бы при мне! Я прекрасно знаю и то, какая ты на самом деле извращенка, — Кокичи не постеснялась озвучить свои мысли и чуть приподняла голову, чтобы заглянуть собеседнице в глаза. Та, в свою очередь, немного покраснела, гордо вздёрнула подбородок и попыталась отстраниться от Омы, которую подобный расклад дел не очень-то и устроил, — А ну стоять!       Обманщица, словно совершая последний рывок, повалила Кайто на кровать и нависла над ней: девичье лицо зарделось ещё сильнее и теперь напоминало спелый помидор. Кокичи, полностью удовлетворённая реакцией, скорчила невинную мордашку, слегка надулась и, сложив руки в замок, поудобнее устроилась на вздымающейся из-за сбитого дыхания груди Момоты. Переменив положение ладоней, Ома мечтательно прошептала, — Хочу такую же. Но ведь я встречаюсь с грязной лоликонщицей, так что это бессмысленно, ага?       — Заткнись…       — Да я с радостью! А ты, Момота-чан, мне в этом поможешь, — последнюю фразу Кокичи буквально выдохнула в чужие губы, к которым тотчас и прикоснулась. Пухлая, но слегка шероховатая поверхность, на которой ощущались отголоски вишнёвого бальзама — буквально сводила Ому с ума и ненароком заставляла трястись. Когда же Кайто вплела пальцы в фиолетовые, успевшие растрепаться, волосы и начала их ненавязчиво перебирать, девушка не выдержала, издала едва слышимый стон и придвинулась ещё ближе. Несмотря на приличный опыт, приобретённый Кокичи на подростковых пьянках или за школьными гаражами, каждый поцелуй с Момотой всё равно ощущался для неё как первый.       — Я люблю тебя. Правда-правда люблю! — наконец отстранившись, начала вторить обманщица, вместе с тем пытаясь отдышаться. По щекам девушки невольно покатились слёзы, и это напугало Кайто в разы сильнее просмотренного несколько часов назад ужастика. Притянув дрожащее тельце к себе, будущая космонавтка продолжила играться с чужими волосами, пропуская меж пальцев шелковистые пряди до тех пор, пока Кокичи окончательно не успокоилась. Уткнувшись покрасневшим лицом Момоте куда-то в шею, Ома, не скрывая собственного смущения, пробормотала, — Но я придушу тебя, если кто-то ещё об этом узнает. И даже Сахарок с мальчишкой-убийцей не являются исключением!       — Я тоже люблю тебя, звёздочка, — рассмеялась Кайто, снова предпринимая тщетную попытку отстранить Кокичи от себя: нежность нежностью, а дышать становилось действительно тяжело. Пускай Ома, которую перспектива «мимолётной разлуки длиной в вечность» очень страшила, и была сильно возмущена подобной вольностью, от чужой шеи она всё-таки отодвинулась. Немного подождав, пока Момота «надышится перед смертью», нетерпеливая девчушка на манер коалы обвила её тело ногами и недовольно пробурчала:       — Моё верховенство приказывает тебе остаться.       — Слушаю и повинуюсь.       — Ни-ши-ши!