Cigarettes and music.

— Чёртов Суна...​ — шипела​ ​я, бегом обувая уличные кроссовки и вылетая из дома на первой космической. Буквально сегодня я побила личный рекорд по сборам куда-либо — мне и трех минут хватило, чтобы на скоро схватить всё необходимое, переодеться и, наконец-то, пулей побеждать в школьный спортзал. Всю дорогу, которая запомнилась мне адской нехваткой кислорода и покалыванием в боку (результат не любви к бегу и к спорту, в целом), я летела как громом поражённая, как чёртова сдуревшая старуха из той старой игры. На горизонте показалось здание спортзала, где тёплым жёлтым светом отливали лампы на высоком потолке. Главной целью на сегодняшний день стало следующее: "Постарайся не убить своего припизднутого друга, Златская, тьфу нахуй, Коурай" Не цель, а девиз жизни — лучше и не скажешь. Виновник моего ужаснейшего состояния сейчас спокойно пил воду из пластиковой спортивной бутылки, не обращая ни капли внимания на летящую в него швабру, сворованную из вахтёрской. Звук, в целом, произошёл неприятный, но зато я в точности узнала, что мозгов у этого человека нет. После смачного удара швабры о его величество Пустоголовость, он ещё долго потирал головёшку, хлопая глазами в мою сторону. — Чего лупишь? — прорычала я, надвигаясь на испуганного парня. — Ваше величество предупреждать о внеплановых тренировках не учили? — где-то сбоку помирали от смеха ещё двое бестолковых, но всё же полезных парня, смертная казнь в лице меня настигла их секундой позже того, как я потрепала Суну по голове. — Олухи, чего прохлаждаемся? Где тренер? — Ты и сама их неплохо гоняешь, Коурай. — проворчал неведомо как нарисовавшийся позади меня Норимуне-сан. — Иногда мне даже кажется, что толку от меня в разы меньше, чем от тебя. — Не утрируйте, Норимуне-сан. — успевая подгонять парней отвечала я, держась за колени. — "Пиздец. Ещё один подобный марафон я не переживу." — подумала про себя, не желая озвучивать своих мыслей. — Как же. — сипел тренер, убирая руки в карманы брюк. — Так, олухи, вперёд на пробежку! — Вот видите, тренер, вы и сам справляетесь с этой кучкой неисправимых раздолбаев. Один Кита-сан нормальный, мне так кажется. — собирая уже использованные полотенца и унося их в стирку в самое дальнее помещение комплекса ответила я. Как назло прямо передо мной побежали волейболисты, видимо недовольные жизнью и желающие получить волшебных пиздюлей от меня. Атсуму толкнул гору полотенец у меня в руках и парочка всё же познакомилась с полом ближе, чем могла бы раньше. Хотелось поднять их, но руки всё также заняты оставшимися, отчего лишь прошагала мимо под удивлёнными взорами парней, ведь раньше я всегда их поднимала. Внутри не так давно что-то щёлкнуло, защемило, сгорело. Я вот тоже перегорела. Словно старая лампочка около входной двери в комплекс — мигала-мигала и перегорела, оставив всех без света. Взгляд стал более равнодушным, кто-то за глаза бросал, что я стала схожа с вечно спокойным Осаму, только иногда загоралась, когда "подзарядят". Сегодня тоже так было — меня, как батарейку, "зарядили", только вот произошло короткое замыкание и всё, что во мне было — перегорело, оставив после себя угольки. В помещении было темно и сыро, пахло лёгкой плесенью, от которой ещё можно избавиться, но кому это было надо? Я не уборщицей шла, а менеджером, потому пусть они сами здесь всё и перемывают. Бросив полотенца в стирку, я ещё несколько минут простояла около стиральной машины, полная негодования и безразличия ко всем. Помню, как тренер сказал мне, что я должна всегда улыбаться, чтобы команда была на подъёме постоянно. Видимо, я не справляюсь, потому что парни совершенно не чувствуют радости, не так энергичны, но, может быть, это всё же не моя вина? Соберись, дурная! Хотя бы натяни улыбку на лицо и выйди к ним радостной. Пальцами я насмешливо подтянула края губ вверх, оставляя взгляд ореховых глаз пустым, полным печали. — Чего ты тут стоишь так долго? —специально пониженным дальше некуда голосом пробасил какой-то парень, нарочито делая так, чтобы я не поняла, кто стоит позади меня. От его голоса я слегка подпрыгнула на месте, тут же оборачиваясь, я увидела тусклые серые глаза Осаму, его сложенные буквально как у солдатики руки раздражало не хуже, чем его гребаный брат-дебил. — А тебе какая разница? — поджав губы и оперевшись руками о машинку прошептала я, зная, что он услышит. — Что ты тут вообще забыл? — Принёс полотенца, которые ты уронила из-за Тсуму. — холодный голос морозил кожу, покрывшуюся неприятной рябью. — Но, кажется, я опоздал. Ты уже поставила их стираться. — он поднял взгляд к потолку, тяжело вздыхая и тихо бурча что-то про тускло светящую лампочку. Так себе атмосфера, если честно. — Ась? — вылупила глаза на парня, после хлопая глазками как дурочка с переулочка. — Оставшиеся полотенца... — мой мозг настолько медленно переваривал информацию, что до меня только сейчас дошёл факт того, что я забыла про упавшие полотенца. — Вот чёрт! Придётся второй раз машинку ставить. — Это так плохо? — без капли интереса, но чтобы просто затянуть разговор спросил Мия, поворачиваясь на выход. — Тренер будет ругаться. — готовая скатиться по стеночке и удариться пару раз об неё же, я ушла с места преступления на скорости света, тут же сажаясь на скамеечку напротив площадки. — Эй, Коурай, подойди! — справа от меня примерно в семи метрах стоял самый страшный человек на сегодняшний день — Норимуне-сан. Я с опаской повернула голову, нахмурилась, но встала, предполагая, в какой момент он узнал о моей тупости в стирке и какое же именно наказание я понесу. — Иди живее, я не кусаюсь, пора было уже за неделю это понять. — Простите... — вот сейчас был самый тупой момент в моей жизни: из-за моего старания идти как можно медленнее, я запнулась на ровном месте и, не удержав в конце концов равновесия, расстелилась на полу прямо перед тренером, и, куда без этого, дала парням новый повод поугарать надо мной. — Неуклюжая. — сквозь тихий смех раздался голос тренера, он поправил бумаги в своих руках и снова натянул похерфейс. — Для тебя задание. — То есть? — выгнув от удивления бровь и засучив рукава спортивки, я искренне надеялась, что в этом задании, будь оно неладно, нет ничего сложного. — Запиши в этих бумагах то, в чем преуспевает каждый волейболист и что именно у него же не получается. Распиши это как можно подробнее, если, конечно, у тебя получится так сделать. — после его объяснения я в буквальном смысле слова выпала из реальности, вытаращив глаза на тренера, и, чтоб все завидовали, даже ни разу не моргнула. Он помахал пару раз у меня перед глазами, но не добился никакого эффекта и, психанув от негодования, всучил мне бумаги и толкнул ближе к площадке, после чего благополучно свалил и оставил меня в одиночестве среди кучи безбашенных. — О боже, за что мне всё это? — тихо прошептала, внимательно следя за первой подопытной крыской —Китой Шинске. Как там Гагарин сказал? — Поехали!

***

Единственная мысль после всего со мной произошедшего — лечь на пол и застыть в форме морской звезды, не обращая ни на кого внимания. После того как тренер хитро смылся с работы, чтобы пивнуть чайку с какими-то левыми людьми, мне пришлось в одиночку гонять и натаскивать этих приебнутых жизнью существ, упорно делающих вид, что они таковыми не являются. Сколько раз я билась головой о стену и делала прекрасно известный миру жест рука-лицо — неизвестно, я не считала, но твёрдо знала, что запас подобного у меня иссяк аж на год вперёд. Теперь, наверное, меня ничего не удивит в этой жизни... Самое весёлое, так это то, что все время, пока я писала досье на этих недолюдей, они сотни раз пытались бросить мяч в меня: нарочно подавали в мою сторону, после делали глупый вид, отбивали в мою сторону — то бишь в лицо, и, опять же, делали вид, что они тут не причём, а виновата я, потому что каким-то магическим образом притягиваю мяч к себе. Браво, рассказ на дурака. Под конец тренировки я выдохлась настолько, насколько вообще могла в этой жизни. Но кроме записей мне нужно было успевать набирать воду и мешать её с энергетиком, менять полотенца и убирать лишние мячи, и, боже, после рабочего дня, если так можно выразиться, каждая вещь просто валилась из моих рук, которые уже тряслись от усталости. Нет, они и без того легко трясутся — повышенная тревожность и нервозность с самого раннего детства преследует меня по пятам, а отчего ни я не знаю, ни родители не знают. Или знают, но упорно скрывают. С нарочито громким вздохом я встала с холодного и грязного пола спортзала, отряхиваясь везде, где только могла достать. — Так, волейболисты, до конца тренировки осталось пять минут. — серьёзным голосом гаркнула я так, чтобы меня точно услышали все здесь находящиеся. — Живо переодеваться и по домам. — подумав с полминуты продолжила. — Те, кто хотел остаться и потренироваться ещё — валят без пререканий. Ясно вам? Кто-то разочаровано выдохнул, кто-то же наоборот пулей залетел в раздевалку, чуть не сбив дверь с петель. Оставшаяся маленькая группка людей вяло потянулась за остальными, прихватывая со скамейки вещи, которые могли на ней оставить. Спустя несколько минут мучительного ожидания в зал вошёл тренер, почесывая репу и приговаривая, что слишком долго задержался. — Коурай, дай записи, которые ты сделала. — зевая пробубнил тренер, разминая ноги. Сидел, видимо. — Прочитаю их потом вечером, когда освобожусь от другой бумажной волокиты. — Хорошо. — продолжая собирать мячи, я даже не заметила, как осталась почти одна, за исключением тренера, скорпевшего над документами в тренерской. Мельком глянув на время в телефоне, я поторопилась собраться и сама уже покинуть школьную территорию. Уже слишком поздно, чтобы оставаться здесь дольше положенного. Позднее время всегда нравилась мне больше любого другого. Прохлада, умиротворенность, предстоящий новый день, но самое главное — круглый жёлто-красный объект медленно уплывал за горизонт, оставляя после себя разводы красивых разноцветных гамм по периметру. В этом и была вся красота вечернего времени суток, когда вся природа в мире готовилась ко сну и успокаивалась. Посильнее втянув воздух в лёгкие, я со свистом выдохнула его уже переработанным. По рукам прошёл лёгкий морозец, я потерла локти, инстинктивно сжимаясь. Переулок сменялся новым, однообразные улочки казались такими чужими, дикими для меня. Мимо проходили люди, влюбленные парочки, показывающие свои чувства всем, и от этого мне, честное слово, блевать хотелось. Старики с неприязнью смотрели на них, качая головами, а тем хоть бы хны. Подняв голову к небу, украшенному перьями маленьких облаков, я чуть не запнулась о небольшой камешек, смешно пытаясь удержать равновесие. Самый (нет) неудачный день. Где-то вдалеке рисовался мой двухэтажный домик, из которого горел свет. Кухня, комната брата, гостиная. Ничего, кроме гостиной, меня ни капли не смущало. Разве у нас гости? Если бы были, мама или папа обязательно сообщили бы мне об этом, а тут — ни слова. И кого принесло к нам? Может, с папиной работы? Или с маминой? Друзья брата? Нет же, тогда бы в его комнате не горел бы свет. Осталось только два варианта, но об этом я не догадаюсь, пока не войду в дом. Обувь мне всё скажет, разве что, не в буквальном смысле. Стряхнув у порога песок с подошвы, я открыла дверь и вошла, бросая взгляд на пол около маленького коврика в коридоре. Ничьей обуви. Может, в обувнице посмотреть? Сняв с плеч кожаную куртку, я повесила её на крючок в шкафу и, присев на корточки, развязала шнурки. Рука с нетерпением потянулась к обувнице, чтобы сложить туда кроссовки, но резко остановилась, когда я краем глаза увидела стоящую в нескольких от меня метрах мать. — Ты чего так поздно, дорогая? — обеспокоенно спросила она, развязывая фартук и снимая его. — Внеплановая тренировка у клуба. — пробубнила я, наконец убирая обувь на их законное место и совершенно забыв о гостиной и предполагаемом госте. — Прости, что не предупредила. — Ничего страшного, но в следующий раз позвони хотя бы! Я беспокоилась! — специально громко проворчала мама, заставляя меня закатить глаза от раздражения. " Да-да, беспокоилась." — пролетело у меня в мыслях, когда я прошла за ней на кухню и достала из холодильника банку энергетика. — У нас гости? — незаинтересованно спросила, слушая едва заметное шипение в банке. — С чего ты взяла? — врёт мать, но прекрасно понимает, что я узнала об этом ещё на улице. — В гостиной горит свет. Это раз. — начала я, наконец делая жадный глоток, словно за весь день это первая капля жидкости, попавшая в мой организм. — Ты рано приехала с работы. Это два. И теперь не говори мне, что я не права. — Молодец, внимательная. —улыбаясь ответила она, подхватывая поднос с печеньем, чаем, конфетами и другими вкусностями. Что-то тут не так. — А вот теперь догадайся, кто приехал, но не заходи в гостиную. — Издеваешься? — выгнув бровь спросила, салютуя баночкой около своей головы. — Я ни в жизнь не пойму, кто там, кроме как то, что это не твои гости и не папины. — Уже лучше. — ухмыляясь и крепче сжимая поднос в руках, она ушла в гостиную, напоследок крикнув. — Думай! — Я тебе не Шерлок Холмс, и даже не Игорь Гром, чтобы мыслить настолько хорошо. — ворчала себе под нос, пытаясь понять, чьи это гости: Яра или мои. Или...​Стоп! — Мама! Из гостиной послышались торопливые шаги, в кухню вернулась мама, не скрывая своей улыбки. — Этот человек связан и со мной, и с Яриком, не так ли? — Уже лучше. — присаживаясь напротив моё лицо, она стала пытливо осматривать меня, стараясь посетить каждую эмоцию, которая пролетала на нём. — Никита! — закричала я, сбивая стул, который в свою очередь упал с гулким грохотом. - Я права?! — Молодец. Дать медальку? — саркастично спросила мать, посмеиваясь над моей бурной реакцией. — Она уже у меня! — через секунду я уже испарилась с кухни, вбегая в гостиную, как оглашенная. — Ник! — он обернулся, слегка удивился и бросился ко мне, заключая в сильных объятиях. — Это правда ты! — Я, бес, я! - через некоторое время я думала, что он сломает мне ребра, если сейчас же не отпустит из плена своих рук. — Боже, как же я скучал по тебе! . — Ник, прошло всего полторы недели, не так много. — оглаживая его щеку устало просипела, после усаживаясь на диван. — Для меня эти полторы недели оказались мучительной вечностью. — признался он, трепля меня по голове и одновременно допивая чай в кружке. — Ты надолго? — На выходные. — Так мало... — грустно протянула, опуская голову вниз и заедая горе печеньками с шоколадом. — Эй, не грусти! — этот наглый и бессовестный человек пихнул меня локтем, отчего я чуть не уронила только схваченную кружку с чаем. — Мы ещё много раз сможем увидеться! — Звучит ободряюще. — ближе придвигаясь к нему, я прижалась к его телу, стараясь лучше запомнить его аромат. Он промолчал, обхватывая мои плечи руками и потирая их. Только полчаса назад я думала, что это самый неудачный день в моей жизни. Как же я ошибалась.