***
рен и хёк дружили уже пятнадцать лет. и даже полная противоположность характеров их не останавливала. а превносила некоторую искру в их дружбу. джун без хэчана ни за что бы не выходил на улицу, а уж тем более не катался бы на велосипедах до близлежащих полей, речек, лесов и не познал природной красоты окрестностей небольшого города, в котором они жили. донхёк же без джуна не понял бы, насколько глубок и сложен мир. первый очень любил слушать истории, теории, мысли друга, задумываясь о множестве вещей вокруг. с течением времени эти двое стали проводить практически всё свободное время вместе: либо за походами к природным богатствам и сомнительными авантюрами, либо в тёплой комнате джуна с чашкой какао, приготовленным его матерью с искренней любовью и щепоткой заботы о сыне и его лучшем друге, за учебниками, книгами, научными журналами. и оба начинали нуждаться в совместном времяпрепровождении всё сильнее. младший убеждал себя в том, что это дружеские чувства, но хуана мысли о меняющемся отношении к другу детства пугали, обезоруживали и порой доводили до слёз. и сегодня он намеревался выяснить это.***
пшеничное поле и солнце, что уже неспешно близилось к закату, встречали парней теплом, бескрайностью и сладостным чувством свободы и скрытности от чужих глаз. они играли в догонялки, много смеялись, падали, путаясь в обильных зарослях всего, чего только можно. они пытались одно время даже делать глупые фото друг друга, но по сути просто упускали моменты счастья, едва ли передаваемые с помощью камеры телефона. на славу повеселившись, они расстилают старое покрывало, связанное ренджуновой бабушкой или прабабушкой, и молча подставляя своё лицо лёгкому ветру, закрывают глаза и думают о том, насколько же они счастливы, что они могут себе позволить отдохнуть подобным образом. но спустя минут пять своеобразного единения с природой, рен вспоминает о том, что его беспокоит. внезапно стало так страшно. а вдруг самый дорогой человек отвернётся от него? а вдруг сочтёт ненормальным? и миллионы "а вдруг" возникали в голове, настораживали. ещё немного и старший бы точно расплакался, но, взяв волю в кулак, он начал. — донхёк, послушай. — да? — в последнее время я почему-то... чёрт, не знаю, как сказать... больше привязался к тебе. ащ-щ это так сложно... — давай я сделаю так — ли взял руки друга в свои. — нет, не надо. — отдёрнул руки джун. а хёк насторожился, подумав, что случилось действительно что-то серьёзное. — в общем, я начал испытывать к тебе что-то, что не испытывал раньше. возможно, это — вздохнув и скрепя сердце, выдохнул ренджун — что-то романтическое. — стоило хэчану открыть рот, рен в страхе перебивает — о нет-нет, только не осуждай. пожалуйста, я не готов выслушивать обвинения, я... — и старший не выдержал. слёзы потекли из глаз, как каждый день до этого. но не дома в подушку, а в поле перед обескураженным лучшим другом. — нет, стой, я не хотел осуждать... блин, не плачь, ну... ты чего? — тянется руками к чужому лицу и тёплыми пальцами пытается утереть потоки слёз, но они оказываются быстрее. — давай ты успокоишься и я всё же скажу, что хотел, идёт? — в знак согласия китаец кивает, шмыгает носом, надевает очки и с видом, полным сосредоточения, пытается, видимо, силой мысли остановить слёзы из глаз. ли кажется это абсолютно очаровательным. как и весь вид друга: растрёпанные от ветра волосы, покрасневшие от долгой беготни щёки, очки немного набекрень и самые искренние зеркала души, наполненные влагой. — так вот. я с недавнего времени замечаю за собой то же самое, что и ты. я, правда, думал это дружеское. но сейчас мне так не кажется. наверно, мы просто друг другу нравимся, но боимся признаться. — ты такой умный, хёкки... — только для тебя, джуни. иди сюда. эти объятия запомнятся им надолго. не столько объятия, сколько колышущиеся травы вокруг, поющие птицы, алый закат и восход чего-то большего в дне их жизни.