Пророки

Любой, кто хоть немного знал Г’Кара, подтвердил бы, что слово «смирение» ему незнакомо. Пламенная, хотя и пропавшая втуне, попытка убедить капитана Локли отказать бракири в проведении их Дня Мертвых должна была вылиться, самое меньшее, в ночевку на коричневом секторе, а то и в трущобах или даже в командном центре. Однако Г’Кар застрял в своей каюте, сначала разговаривая с родственниками, потом с Кха’Ри, потом снова с родственниками — а он еще грешил не Вселенную, полагая, что из его родни мало кто выжил, — потом с новоучрежденным посольством Нарна на Минбаре. И вот этим, последним, очень не хотелось демонстрировать свое… беспокойство по поводу происходящего на станции. Маловато они были знакомы для подобных откровений. Г’Кар всегда знал, что тщеславие — неудобный и крайне опасный недостаток. И даже написал об этом в своей книге. Но никакая теория не заменит личного опыта, и теперь он убедился в правильности своего предположения на собственной шкуре. Ретироваться из каюты он не успел. Юмористы, слагавшие грубоватые — и, надо заметить, довольно далекие от реальности — шутки о нарнском гостеприимстве, окажись они в ту ночь в каюте Г’Кара, были бы вне себя от восторга. Наверное, еще никто, включая персонажей анекдотов, не ждал гостя, обложившись таким количеством оружия. Хотя чем оно поможет против вернувшегося? Но сдаваться без боя Г’Кар не умел и учиться не собирался. — Какой, однако, теплый прием. Я знал, что вы меня не любите, но не до такой же степени. Г’Кар резко обернулся, разрушив так тщательно возведенные «бастионы». — Вы?! Это, определенно, был командор Синклер, хоть и облаченный, вместо привычной, в форму Первого рейнджера. Правда, Г’Кару никак не удавалось сфокусировать взгляд на его лице — то почему-то словно расплывалось. — А вы ждали кого-нибудь другого? Хотелось бы верить, учитывая вашу подготовку, однако я не очень на это рассчитываю. — Я вообще никого не ждал, — буркнул Г’Кар неохотно. Наверное, следовало радоваться, что его не посетил кто-то вроде покойного императора Картажье, но в каком-то смысле такой вариант был бы предпочтительнее. По крайней мере, не было бы сомнений. Синклер между тем как-то удивленно провел рукой по щеке и дальше, к виску и волосам, и осведомился: — Ваш народ ведь не держит зеркал? Жаль. — И без паузы заметил: — Я вам верю. Вы вообще предпочли бы быть подальше отсюда. Вопрос: почему? Г’Кар счел вопрос риторическим, но Синклер, помолчав несколько минут, продолжил: — Ну же, посол. Я ведь исчезну утром, теперь уже навсегда. И никому не выболтаю ваши тайны. Идеальный «попутчик». Однако, если вам так угодно, я отвечу сам: вы испугались. В первый момент Г’Кар инстинктивно рванулся вперед, но потом смог обуздать свой гнев. Неожиданно яростный и сильный для того, кто давно понял все про истинную природу смелости и только что снова осознал все про истинную роль тщеславия. — Нас учат не играть с потусторонними силами, — ровным тоном ответил он. — Они притягательны, как любая тайна, но непредсказуемы и опасны. Капитан Локли и остальные — они просто в них не верили, потому и были так спокойны. — Неужели вы боитесь смерти? — Достаточно, но все же не слишком сильно. Однако не хотелось бы умереть столь бессмысленно. Поймите меня правильно, командор, мне случалось рисковать и по более ничтожным, а иногда и неверным причинам. Но это был мой выбор. — Убедительно, — кивнул Синклер и даже приподнял руки, словно обозначая аплодисменты. — Но вы лжете. И даже не мне — что еще можно было бы понять. Г’Кар вздрогнул. За что он всегда не выносил Синклера, так это именно за эту привычку словно невзначай срывать покровы с тех тайн, что человек не хочет открывать даже сам себе. Он хорошо помнил их разговор в саду после атаки на Рагеш. Теперь ему казалось, что его изменение началось не со спровоцированного «прахом» видения, а именно в тот день, когда командор так открыто и буднично бросил ему, воину, обвинение в вероломстве. Вот и теперь Г’Кар вдруг осознал: да, он боялся. Боялся того, что к нему придет кто-то, вроде Джеффри Синклера. Кто-то из тех, перед кем он был неоправданно виноват. Хотя из всех них Синклер — не самый худший вариант. Однако выдавить «я сожалею» все равно не получалось. — Вы, должно быть, на меня изрядно обижены, — прервал затянувшееся молчание Синклер. Улыбнулся озорно, почти по-мальчишески, и сложил пальцы: — Бип-бип. Г’Кар расхохотался. Теперь, шесть лет спустя, шутка и ему казалась смешной. — Ничуть, — ответил он. — Вы были правы. И это было остроумное решение. — Вы догадались? — Увы, нет. Но мистер Гарибальди вас сдал. — В какой-то момент наша война потеряла смысл, — кивнул Синклер. — Я понимаю: вы выступали не против меня лично, а, скорее, против идеи проекта. — Но эта идея была частью вашей личности, — возразил Г’Кар. — Вы всегда были пророком мира. Я же… Личность часто подкрепляет идею, — немного сменил он тему после паузы. — А порой и заслоняет ее. — Пугающая мысль, не так ли? — прошептал Синклер. Так, будто знал об этом страхе что-то, недоступное даже тому, кого нарны отчаянно стремились назначить новым мессией. — Чрезвычайно. — Нам всем есть, о чем сожалеть, Г’Кар. Хотя вы вряд ли поверите, если я скажу, что понимаю ваши сожаления, и ваши сомнения, и ваши опасения намного лучше, чем вы можете себе представить. Однако постарайтесь поверить хотя бы в это: худшее из возможных сожалений — о недеянии. — Я… постараюсь, — после долго молчания ответил Г’Кар. И это обещание почему-то прозвучало грохотом захлопнувшейся двери, за которой осталось наполненное вселенскими ошибками прошлое. Синклер кивнул, медленно и торжественно, будто принимая беззвучно прозвучавшие извинения, и не в такт этому жесту осведомился: — Могу я попросить вас об одном одолжении? — Разумеется, — с готовностью откликнулся Г’Кар, готовый ко всему, включая необходимость пойти туда, не знаю куда, найти старинную минбарскую неведомую фигню и в процессе погибнуть смертью храбрых, но безумных. — Вы не нальете мне выпить? Г’Кар удивленно приподнял брови: как-то такая просьба не вязалась в его голове с обликом Джеффри Синклера. Но потом он вспомнил, что на Минбаре не держат алкоголь. — Разумеется, — повторил он. И, лукаво улыбнувшись, добавил: — И могу обещать, что в бокале не будет никаких дополнительных сюрпризов.

Конец