Света
Я сидела в гримерке и подписывала последнюю книгу, переданную мне для автографа, когда раздался звонок телефона. Отложив ручку и бросив взгляд на экран, я невольно улыбнулась и нажала на зеленую скачущую трубку. - Динка, ты хоть со сцены уйти успела? – усмехаюсь и смотрю на настенные часы: у тебя только что закончился концерт. - Успела! – запыхавшись, но довольно, отвечаешь ты. – Светик, я чего звоню, может ты сегодня приедешь ко мне, а не завтра? – выдаешь не раздумывая, и моя улыбка тут же превращается в гримасу. - Да? А может я и на концерт завтра не поеду? – настроение неожиданно начинает ползти вниз. Ты всегда в первую очередь думаешь только о себе! А ведь мы обо всем договорились! Осталось потерпеть всего лишь сутки, а затем, после концерта в Твери, я намеревалась приехать к тебе на целых пять дней! - Заяц, ну ты все равно поедешь мимо Москвы, - в голосе звучат упрашивающие нотки, а затем ты замолкаешь, не считая нужным продолжать. - Мы уже разговаривали об этом! – строго, словно с непослушным ребенком, говорю я. - Да, но это было до того, как я… я… - хмурюсь, не понимая твоей заминки и неожиданно для самой себя начинаю нервничать. – Как я получила травму, - тихо заканчиваешь ты, а я резко выдыхаю и вместо того, чтобы все узнать, начинаю судорожно обдумывать варианты произошедшего. - Что случилось? – спрашиваю сипло и тянусь за открытой бутылкой воды. Делаю несколько глотков и провожу раскрытой ладонью по горлу, оттягивая надетые на мне вещи. Как-то резко лишаюсь разума, ведь иначе поняла бы, что ничего серьезного не произошло. Я же разговариваю с тобой, а значит, ты вполне здорова. - Я… упала, - неуверенно говоришь ты и громко выдыхаешь. А мне хочется закричать, чтобы ты немедленно и по-человечески все объяснила, а не мямлила, как малолетка. - Арбенина! – не выдержав твоего молчания, взревела я, и это тут же возымело нужный эффект. - Заяц, ну я как обычно шла по ограждению, меня страховали парни, - поспешно затараторила ты. – А после я оступилась и… все. – Твой запал резко заканчивается, ты замолкаешь. В трубке слышно лишь тяжелое дыхание, но я не могу понять, с чем оно связано: ты все еще не отдышалась после концерта или нервничаешь из-за разговора со мной? - Что - все? – неожиданно завожусь я. – Парни тебя не поймали, и ты навернулась своей пустой головой об пол? - Нет, - недовольно сопишь ты, явно не понимая моей вспышки. - Не долетела до пола, поймали восторженные фанаты? – еще больше злюсь я. Всегда ненавидела эти твои хождения по балконам и заборам и подсознательно понимала, что рано или поздно ты откуда-нибудь наверняка навернешься. Но ты же у нас крутая, никогда и никого не слушаешь кроме себя! - Я приземлилась на забор верхом! – обиженно выкрикиваешь ты, а мне требуется какое-то время, чтобы представить все это и прокрутить в голове. - Что?! – тихо и коротко переспросила я, когда поняла, чем именно ты ударилась. - Вот ты на меня кричишь, а меня пожалеть надо, - жалобно вздыхаешь ты. - Пожалеть?! Да тебя убить мало! – прихожу в себя и снова чувствую жуткую злость, накатывающую на меня волнами. – Может тогда начнешь думать не только о том, как выпендриться в очередной раз, но и о близких, которым ты дорога! - И это вместо того, чтобы оказать мне помощь! - оскорбленно заныла ты. - За помощью к врачу обратись! – выплевываю я, крепче сжимая трубку. - Я и обращаюсь, - скулишь ты. - Арбенина, я сейчас не шучу! – с трудом справляясь с эмоциями, цежу сквозь зубы. - Неизвестно, во что может вылиться твое падение, поэтому пусть тебя осмотрит врач! - Да к какому врачу я пойду? – тоже начинаешь заводиться. – И с чем? Болит, конечно, но после удара в этом нет ничего удивительного. - Я бы предпочла, чтобы ты обратилась к специалисту по поводу своей дурной головы, но пока сходи к врачу по поводу своей пятой точки, которая, несмотря на пятый десяток все так же ищет приключений, - я тяжело дышу и на мгновение прикрываю глаза, пытаясь собрать себя в кучу. Но это не помогает, потому что так картинки произошедшего еще ярче мелькают в моем воображении. - Ты приедешь? – после недолгого молчания грустно спрашиваешь ты. - Поверь, тебе же лучше, что меня нет рядом, а то я тебе еще поддала бы, да так, что мало тебе точно не показалось бы! - Светуль, ну я… - Ты как была самоуверенной идиоткой, так ею и осталась! – ору уже не сдерживая себя. - Когда-нибудь ты свернешь себе шею и получишь по заслугам! Я сбрасываю звонок и швыряю телефон на столик. Меня бьет крупная дрожь и, вскочив со стула, я со злостью пинаю его. Страх за тебя и злость на тебя, борются во мне на равных, мне хочется приехать к тебе, чтобы обнять и чтобы придушить. Вот почему ты не понимаешь, что своими выходками причиняешь мне боль? Почему не видишь, что для тебя это обычное развлечение, а я каждый раз переживаю, не зная, чем обернется твой очередной акробатический трюк. - Свет, - в комнату заглядывает Жукова, но я не даю ей сказать и слова. - Лен, закажи мне билет до Москвы. - Мы все вместе собирались в Тверь, - хмурится она, заранее понимая, что спорить со мной бесполезно. - Планы немного изменились, но завтра к концерту я приеду, не переживай, - скидываю не глядя свои вещи в рюкзак и поворачиваюсь к директору. - Арбенина снова что-то отмочила? – без труда поняв причину моей поездки в столицу, спрашивает она. - Получила травму на концерте. Думаю ничего серьезного, но хочу убедиться в этом сама, - без подробностей отвечаю я. - Понятно, - поджимает губы и достает телефон из кармана. Бросает взгляд на часы, затем переводит его на меня. – Поезд через сорок минут. Успеешь? - Успею! – твердо заявляю я, облачаясь в пальто.Диана
- Домой! – грубее, чем положено, бросаю Захару, как только плюхаюсь на заднее сиденье. Ничего, ему не привыкать. Из-за травмы мне неудобно сидеть, поэтому, морщась от боли, сползаю ниже. И чего ты завелась? А еще клятву Гиппократа давала. И мне личную, что будешь со мной и в горе, и не в горе... Можно подумать я виновата, что меня прет! У меня сколько концертов не было? Вся эта энергия сидела во мне и наконец вырвалась. Это ты - пенсия. Можешь выкатиться на сцену в кресле-каталке и вязать весь концерт, все равно тебя слюнями зальют. А мне нужен рок-н-ролл! Он распирает меня так, что я даже на месте устоять не могу! Так что я не виновата, что теперь я подранок. - Обратись к врачу... – передразниваю тебя вслух. Вижу, как несчастный Захар косится на меня в зеркало. Наверное, подумал, что я ему. Да, пофигу. И как я обращусь к врачу, если я ударилась тем местом, что ни другу показать, ни самой увидеть? Точнее, другу-то я с радостью покажу. Подруге. Но только моя подруга включила режим «сама, дура, виновата» и смотреть не хочет. Приеду домой, поцелую масиков и залягу в ванную. Может, отмякнет? Чувствую, как веки тяжелеют, концерт высосал меня. Конечно уже не девочка, что бы я ни говорила. Плюс неприятный осадок от нашего разговора. Хочется свернуться комочком и плакать. Почему тебе вообще меня не жалко? Не любишь меня! Никто меня не любит! От неудобной позы затекает поясница, но сесть по-другому не могу, и от этой безысходности становится ещё гаже. Вижу в окно, как машина съезжает с трассы. Радуюсь, что скоро мучения закончатся. Предвкушаю, как занырну в теплую воду и с каким кайфом смогу лежать и страдать. Дети, конечно, не спят, прыгают вокруг меня. Эх, а я вот допрыгалась. Расцеловываю своих зайчиков, раздаю им пижамы и распихиваю по комнатам. Они все понимают, они молодцы. Все завтра, сегодня мама сдулась. Набираю ванну и очередной раз кошусь на экран телефона. Вот совести у тебя нет, Сурганова. Может позвонить и сказать тебе об этом? Ага! И в очередной раз выслушать, что я старая идиотка? Нет уж. Спасибо, обойдусь. Мне еще завтра это выслушивать. Ты же приедешь. Ведь приедешь? Поселившуюся во мне панику останавливает звонок телефона, зажегшийся экран показывает твой вызов. - Алле, - как можно грустнее произношу я. - Дверь открой, - слышу твой недовольный голос и все внутри сжимается. Практически кубарем скатываюсь с лестницы и бегу в прихожую. И правда ты. Стоишь такая красивая. И холодная. Как айсберг в океане. Ну, ничего, попробую растопить. Я-то горячая. Пока ты недовольно оглядываешь меня с ног до головы, сгребаю тебя в охапку. Ты не отвечаешь на объятия, но и не вырываешься, что уже хорошо. - Приехала! – радостно шепчу тебе в ухо. - Ну, судя по тому, как ты скачешь, зря я это сделала, - скептически хмыкаешь ты. - Ничего не зря! – возмущаюсь, но руки не разжимаю. - Я самый больной в мире Карлсон. - А будешь ещё больнее, если не прекратишь. Тоже мне, приведение с моторчиком! Засунуть бы тебе этот моторчик... в мирное русло. – Ты слегка улыбаешься, еле уловимо, но я достаточно хорошо тебя знаю и понимаю, что ещё чуть-чуть и ты сдашься. - Заяц, ну хватит. Я осознала. И... вот... – развожу руками, не зная, что придумать в своё оправдание. - Скажи ещё, что больше так не будешь, - вздыхаешь. Светик, родная моя. Любимая. Не смотри так, пожалуйста. Я все понимаю. Понимаю, что ты боишься за меня, понимаю, что надо умерить пыл и вести себя, как взрослый человек. Но, как я это сделаю, если я не знаю как это? Не умею. - Я постараюсь так делать меньше, – ворчу в ответ, намеренно избегая смотреть на тебя. Ты качаешь головой, проходишь вперед мимо меня. Уставшая. Вижу по опущенным плечам, что этот приезд был вообще не к месту. Чувствую легкий укол совести. Ты поднимаешься по лестнице, а я продолжаю плестись за тобой, разглядывая тебя украдкой. Как только мой взгляд упирается в изгибы твоих бедер, я сглатываю. Укол совести прощается со мной. Моя! Рядом! Приехала! Ты заходишь в ванную, которую я себе наполняла. Поворачиваешься в дверях, упираясь ладонью мне в грудь. - Я с тобой хочу, - недовольно ворчу, пытаясь пройти дальше. - Дин, я приехала не для того, чтобы жалеть тебя и по головке гладить. - А не надо по головке, там не болит. - Знаю. Пустота болеть не может. – Пытаешься закрыть дверь, но я ставлю ногу. Э, нет, так вообще дело не пойдет. - Светик, ну прости меня. Ну, я, правда, постараюсь минимизировать последствия своих выходок. Ну, что ты хочешь от меня? Я уже не смогу быть другой. В конце концов, такую ты меня и любишь. - Да, - улыбаешься. Оттаяла. Моя взяла. - И хочу любить как можно дольше. – Мягко шлепаешь меня по ноге, чтобы закрыть дверь. - А ты ушиб мой поцелуешь? - Нет! – слишком категорично. - Вообще-вообще? – страдальчески складываю брови. - Вообще-вообще, – уже гораздо мягче. Я убираю ногу, ты закрываешь дверь. Прикоснувшись к ней лбом, представляю, какая ты там сейчас. Слегка скребу пальцем: - Даже чуть-чуть? - Ну, если только чуть-чуть! Целую дверь, несусь во вторую ванную. Морщась от боли, стараюсь быстрее и тщательнее себя отмыть. Вообще, конечно, больно. Но, зачем мне врач, если у меня есть ты? Может помазать чем? Твоей слюной? Кое-как обтеревшись полотенцем, влетаю в спальню. Замедляю шаг у кровати, медленно обходя её к своей половине. Боже, как же это здорово, что у моей кровати есть твоя половина. Ты полусидишь, подняв под спину подушку. Скрестила руки на груди и смотришь недовольно. Ну что опять? Вроде все выяснили? Я принимаю страдальческое лицо, пытаясь безболезненно улечься. Может постонать для большего трагизма? В конце концов, у тебя же есть сердце? Наконец я укладываюсь, ты гасишь ночник, но продолжаешь полусидеть. Кожей чувствую, что даже сквозь темноту сверлишь меня взглядом. - К врачу пойдешь? – доносится до моего уха. Что я могу сказать на это? Да? Мы обе знаем, что это ложь. Нет? Тогда вместо твоего лечения меня ждет ночная лекция на тему: «Думать - это не больно». - У меня не сильно болит. - А зачем я тогда приехала? - Соскучилась? – включаю дуру. Вот бы еще научиться её отключать. - Арбенина, ты чертова эгоистка! Была ею всю жизнь, ею и помрешь! И с твоими закидонами не долго ждать осталось. – Все. Началось. Надо переходить в атаку. Резко хватаю тебя за талию, дергаю вниз, обвиваю своими руками и закидываю сверху ногу. Всю жизнь так лежала бы. - Светик, - целую в макушку, - я не эгоистка. Я просто вообще не могу без тебя. Я специально упала! – слышу короткий смешок. - Я не ведусь на такую херню! – упрямо твердишь ты, но прижимаешься ближе. - А на какую ведешься? - Дин, не смешно. Ты понимаешь, что могла серьезно пострадать? - Не могла, заяц. У меня особый ангел-хранитель. Ворчливый правда, но я привыкла! – утыкаюсь носом в твою шею. Ничего не болит. Когда ты рядом, у меня все сразу проходит. Ты начинаешь вертеться. Я слегка ослабляю хватку, давая тебе возможность улечься поудобнее, но ты вдруг встаешь. - Ты куда? – слишком испуганно произношу я. - Боишься, что я уйду? Это правильно. Бойся. Только вспоминай об этом, когда твоя костлявая задница потянет тебя на очередной забор. Я не знаю, что ответить. Просто продолжаю испуганно смотреть на твой силуэт, освещаемый светом фонаря с улицы. Ты, видя мое замешательство, включаешь ночник и сдергиваешь с меня одеяло. - Показывайте, больной, что случилось. – Медленно облизывая губы, скользишь по мне взглядом, а я уже готова выкинуть белый флаг. - Будем тебя лечить. И тут я решаюсь на самый безумный шаг, который только может сгенерировать мой мозг. Эгоистка говоришь? Нет, кузнечик, я просто люблю тебя. - Ложись. Потом полечимся. Ты устала, ко мне притащилась, завтра в Тверь ехать и концерт играть. Потом в Москву обратно. – Ага! Офигела? Вижу по тебе, что офигела! Подозрительно изогнув бровь, косишься на меня и, наконец, выдаешь: - Что, очень болит? Идешь к врачу. Завтра же. С утра! Я смеюсь, хватаю тебя за руку, опрокидываю на кровать, дотягиваюсь через тебя к ночнику, гашу свет и, накрыв нас одеялом, заключаю тебя в самые нежные объятия, на которые только способна. - Заяц, болит, но не так, чтобы отказаться от твоего лечения. И не так, чтобы писать завещание. Я очень тебя хочу. Невозможно не хотеть. Хочу, когда ты рядом и не рядом. Хочу, когда сплю. Всегда хочу. И в коме буду тебя хотеть. И на том свете. Но сейчас мне важно, что ты рядом со мной. И я не знаю большей благодарности за это, чем просто уснуть в твоих объятьях. Не секс с тобой, а ты - моя самая чудодейственная таблетка от всего. – Разворачиваешься ко мне, оплетая меня своими руками, укладываешь голову мне на плечо. Я чувствую твое спокойное дыхание. - Я счастлива, - тихо произношу в твою макушку. - Не пугай меня, родная. Я слишком долго тебя обретала, чтобы так глупо потерять. «Да я готова каждый день падать со всех заборов, лишь бы ты была рядом», - думаю про себя, радуясь, что ты меня не слышишь.