Церковь в Воскресенье.

Несмотря на то, что лето в этом году было беспощадно жарким, в нем можно было найти свою красоту. За окном пели птицы, и каждая имела свою особенную мелодию, будь это звонкое чириканье воробья или мелодичное пение соловья. Не отличались тишиной и насекомые, особенно кузнечики, стрекоча своими ножками разные звуки. Яркое, рыжевато-красное круглое солнце уже садилось за горизонтом, жаркий летний день близился к вечеру. Огненно-лиловый закат окрашивал дома и земли. Ради такого можно было выйти в город и прогуляться, любуясь красотой летнего вечера, но жители одной квартиры не хотели этого. Точнее, один из них не хотел. Роджер лежал на диване под кондиционером, ощущая как ветерок приятно щекочет его кожу, охлаждая и спасая от противной жары. Его пшеничные мягкие волосы ровно лежали на плечах Тейлора, а небесные большие кукольные глаза смотрели в одну точку. Он смотрел телевизор, очередной выпуск какой-то увлекательной телепередачи. Правда, с недавних пор Роджер, не считал эту передачу увлекательной. Если ты смотришь одно и то же весь день, логично что тебе это надоест. Блондин скучал весь день. Музыка The Beatles и чтение приключенческих романов абсолютно не спасали положение, а сон в летний день не придал никаких сил. Гулять ему совершенно не хотелось, особенно по такой жаре. Хоть людей на улице и не было, Роджер все равно отбивался от надоедливого любовника, который уговаривал его пойти с ним. Несмотря на то, что Брайан пытался до последнего, уговорить Роджера он не смог, но и сам не пошёл никуда. Мэй сгорбившись сидел в соседней комнате на полу, окружённый листами бумаг с ручкой и гитарой. К слову, кудрявый в таком положении сидел достаточно долго, спину точно будет ломить позже, но все это было не зря. Все листы были исчерчены и исписаны, и в руках Брайан держал единственный листок, который был чист и идеален. Мэй смотрел на него с искрящимися глазами. Эта его давняя задумка наконец-то свершилась. Он любил сочинять песни, но никогда ещё он не писал стихи, и уж тем более не пел их как пел песни. Он никому об этом не расскажет, потому что этот стих предназначен только для одного человека, для его возлюбленного. На самом деле Брайан был даже благодарен Роджеру, ведь если бы не его блондин, он так бы и откладывал время на написание этого стиха. Мэй отложил все испорченные листы на стол, и сев на кровать начал настраивать гитару. В это время лежавший на диване Роджер никак не мог выкинуть из головы мысль о том, что он как-то обидел своего возлюбленного, отказывая в прогулке. Да, это только Роджер не хотел идти куда-то, зато Брайан горел этим желанием, и теперь Мэй сидел почти весь день в своей комнате, лишь иногда выходя за водой или в уборную. Роджер выключил надоедливый телевизор, вставая с дивана и идя уверенным шагом в комнату Брайана, и вдруг на пол пути блондин остановился, слушая слабо звучавшие струны гитары и тихое, умиротворенное пение, которое всегда ласкало слух Роджера. Голос Брайана был тихим, плавным, спокойным, и его пение напоминало колыбель при ночном небе с миллионом мерцающих звёзд и серебряной луной. Роджер готов был слушать голос Брайана вечность, и сейчас он не спешил тревожить возлюбленного, не желая останавливать то что он слышал. Правда, это вскоре прекратилось, и в квартире была тишина. Роджер тяжело вздохнул и пошёл до комнаты Мэя, останавливаясь в дверях. Брайан, услышав шаги Тейлора неподалёку повернул голову в направлении двери, ожидая когда же его глаза увидят его чудо. И они увидели его, небольшого, с молочной кожей, кукольным идеальным лицом, одетого в майку и шорты, стоявшего в дверном проеме облокотившись об стену. Брайан любил когда тело Роджера было открытым, это не только возбуждало, но и добавляло красоты. Человек, которого Брайан видел, сиял ярче чем лучи солнца в его комнате. Роджер был ярким солнцем в его жизни, добавляя свет и тепло в душу Мэя, в то время как Брайан был как чёрная ночь, наполняя душу Тейлора спокойствием и умиротворением. Они были абсолютно разными, но это их только сближало, тянуло друг к другу.  — Я знал что ты придёшь на звуки гитары, — улыбнулся Мэй, отодвигаясь и давая Роджеру место на кровати.  — Я пришёл не только из-за этого, — садясь рядом сказал Роджер, слегка робея, — Я пришёл извиниться.  — Роджер, я не злюсь на тебя, даже не смотря на боль которую ты мог мне причинить я все же прощу тебя. Я не держу обид долго, — погладил его по руке Мэй, спускаясь пальцами к родным пальцам, накрывая их как тёплое одеяло.  — Но порой я веду себя как идиот!  — Рад что ты это понимаешь.  — Эй! Я тут вообще-то прощения прошу!  — Тебе не за что извиняться, Роджи. Я понял, что ты не хотел гулять, и я не обижен. Тем более, ты мне этим помог.  — Как? Роджер в недоумении уставился на сияющего Брайана, а после заметил листок в его руке. Брайан не редко посвящал ему песни, но чтобы Тейлор своим нежеланием идти на улицу смог помочь Брайану в написании песни, это смахивало на абсурд по мнению Роджера. Но Тейлору было легче, ведь его возлюбленный не держал на него обиду. Блондину уже хотелось послушать песню, над которой Брайан, как понял Роджер, трудился весь день. Слушать игру на гитаре с его пением было лучше чем лежать весь день и смотреть в ящик с картинками и ненужной информацией.  — Представляться мне не нужно, — усмехнулся кудрявый, — Брайан Гарольд Мэй, астрофизик, играющий на гитаре и пишущий разные песни. Тейлор так и задрожал от нетерпения, а глаза его заискрились яркими вспышками. Примерно так он и слушал каждую новую песню Брайана. Но в этот раз было что-то другое, что то новое, заставляющее Тейлора желать этого всей своей душой. Лист теперь лежал на кровати, освещённый лучами солнца. Роджер увидел перевёрнутый текст, но он не спешил брать его в руки и читать самостоятельно. Он терпеливо ждал Брайана. Одной рукой молодой человек взялся за гриф и переместил пальцы на нужный лад и зажал пару струн, другую руку переместил к струнам посередине гитары. И начал петь.

Я так много говорю Будто бы на интервью На деле я испытываю Электрическое дежавю

Каждый раз, когда Мэй пропевал строчку, он плавно и нежно двигал пальцами по струнам, будто бы боялся их порвать. Мелодия была нежной и ласковой, в ней не было каких-то резких звуков и ненужной быстроты, Мэй знал с какой скоростью нужно играть и как нужно обращаться со струнами сейчас, когда он посвящал своё творчество сидевшему перед ним Роджеру. Даже когда Брайан постучал пальцами по древесному материалу гитары два раза, чередуя каждый стук небольшим промежутком времени, Роджер уже успел утонуть в любви к этой песне. Это было произведением искусства.

А на тебе платье простого покроя Все мои компасы выходят из строя На тебе платье простого покроя Моя…

Образ девушки никак не мешался в песне, по мнению Роджера это был ключевой образ в этой маленькой романтичной истории. Тейлор сравнивал себя с ней, и он видел как девушка с длинными золотистыми волосами шла по пляжу в простом белом платье, окутанная лёгким ветерком. Словно Брайан был обычным проходимцем и увидел в пляже недостающую красоту, в виде этой девушки. И в образе девушки здесь выступает Роджер, тот человек, который делал жизнь Мэя лучше с каждым днём. Та самая деталь, которой не хватало Мэю достаточно долгое время. И он смог найти эту деталь, и вставить в свой вечный механизм жизни. Вот прозвучала первая струна, звонко отразившись по всей комнате, а за ним мелодичное мычание Брайана, после которого Мэй плавно взмахнул пальцами по струнам, заставляя их звучать. В следующий миг ладонь слабо ударила по материалу гитары несколько раз, а после длинные тонкие пальцы Брайана пробежались по дереву, набивая импровизированную мелодию. И эта комбинация продолжалась пару раз, пока Мэй не постучал по гитаре в последний раз, прежде чем переместить пальцы к струнам.

И возникают в реальности сомнения, Они словно цветы, распустились, Взошли, Ты словно церковь в воскресенье Манишь, манишь Желаешь, чтобы в тебя вошли.

Любой влюблённый человек услышав последние строчки мог с лёгкостью идти разводить ферму бабочек в животе. И ведь эти строчки не были чем-то диким, пошлым и грязным, отталкивающим слушателя. Роджер не испытывал отвращения по отношению к услышанному. Он лишь убедился, что эта песня в исполнении его возлюбленного стала одной из его любимых песен в исполнении Брайана. Это была некая интимность, подчеркивающая красоту образа девушки в песне. Это было признание того, что автор песни хотел быть с этой девушкой, хотел сделать ее счастливой раз и навсегда. Это были слова о том, что Брайан любил Роджера, и хотел быть с ним всю свою жизнь. Слова о том, что это Роджер зажег в нем лучик света, питающий жизнью. В комнате была тишина, солнце почти ушло за горизонт и ночное покрывало готово было накрыть мир в преддверии сна. Они смотрели друг на друга, ни проронив ни слова. Роджер был потрясён услышанной песней, гораздо больше ощущений он испытал от понимания всего смысла песни, которую Брайан посвятил ему. Этот высокий как небоскрёб человек, худой как спичка, с кудрявым хаосом на голове и с идеальными чертами лица в виде больших завораживающих темно-зелёных глаз, ровного рта с пухлыми губами, которые хочется целовать до потери дыхания, острого подбородка, о который легко порежешься если проведёшь пальцем. Роджер и подумать при их первой встрече не мог, что Мэй такой романтик, и что они вообще будут вместе.  — Брай, эта песня потрясающая, — глядя в глаза Мэю прошептал Роджер.  — Я рад что тебе понравилось. Если бы мы все же пошли куда-то, то я бы так и откладывал бы её. И это не совсем песня, это мой первый стих, — откладывая гитару в сторону, Брайан придвинулся ближе к возлюбленному, обвивая своими длинными как лозы руками тонкую хрупкую талию Тейлора.  — Решил попробовать себя поэтом? — кладя голову на плечо Брайану усмехнулся блондин.  — Я им всегда был, но стихи никогда не писал, — посмеялся Брайан.  — Так что же ты не пробовал писать их?  — Каждый стих это как отдельная история, как и любая песня. В каждом стихе есть смысл, как и в песнях. Так что, отчасти я тот ещё поэт. Роджер ничего не ответил, лишь сильнее прижался к Брайану. Эта песня тоже была историей, и не только про Роджера. Это была их история, не выдуманная и не взятая из каких-то романов или из недр фантазии. Это была реальность, в которой Брайан и Роджер встретились, и смогли полюбить друг друга. Одного Роджер не смог понять. Церковь в Воскресенье. Тейлор церкви не любил из-за их мрачности и скукоты. А тут Мэй сравнил его с ней, и именно с воскресной. Так ещё и такая церковь, которая манит тебя, желая чтобы в неё вошли. Для Брайана его возлюбленный был чем-то святым, божественным, неземным. Причём, это божественное неземное святое существо легко сломить, хотя оно само этого желает, маня чтобы в неё вошли.  — Брай, а почему ты сравнил меня с церковью в воскресенье? Я являюсь ангелом в твоих глазах? Любопытство в вопросе Роджера заставило Брайана усмехнуться.  — Да, Роджер. Ты всегда был для меня ангелом, сошедшего ко мне с небес. Моя жизнь была чёрной пеленой, в ней не было ничего кроме кромешных чувств, которые ненадолго оставались у меня в душе. А после того как появился ты я ощутил себя живым, родился заново. Я снова ощутил чувство любви и счастья внутри себя, благодаря тебе, Роджер. Ты стал для меня магнитом, притяжением. С тех пор как я увидел тебя, я под гипнозом от твоего влияния на меня. Ты так и манил меня к себе, и я слишком долго держался. Люди ходят в церковь чтобы очистить свою душу, просить у Бога прощения за свои грехи. Это и случилось с Брайаном, на которого буквально сошло благословение небожителей, когда он встретил Роджера. В нем многое поменялось в лучшую сторону, и Брайан был этому рад. Так же, как и Роджер, который был таким же одиноким, не знающим настоящей любви и счастья человеком. Роджер отдал свой свет Брайану, и Мэй отдал свой свет Тейлору. Никто другой не заменит им друг друга, не подарит те чувства, которые они испытывают вместе. Блондин лишь поцеловал кудрявого, нежно, медленно, обнимая за шею и утягивая за собой, и Брайан не отказался от этого приглашения. Брайан ощущал себя демоном, который пал под влиянием ангела, прямо как сейчас. И он не знал, очищалась ли его душа, или загрязнялась. Одно он знал: его душа жива, пока Роджер рядом с ним.  — А сейчас я маню тебя, Брай? — облизнувшись спросил Роджер.  — Да, — ухмыльнулся Брайан, — Ты желаешь, чтобы в тебя вошли, и я сам этого хочу.  — А сегодня как раз воскресенье, ты угадал со стихом.  — Все благодаря тебе, любимый. Длинные костяшки кудрявого медленно пробрались под майку блондина, оглаживая кожу живота и задирая майку, открывая для себя желанное тело возлюбленного. В ночном свете Роджер выглядел прекрасно, как настоящий ангел, пришедший к Брайану чтобы очистить его душу. Он готов был любоваться этим телом вечность, но гораздо больше удовольствия ему доставляло наслаждаться им полностью. Брайан признал себе, что это все гораздо лучше обычной прогулки по летней жаре, ведь то чем закончился этот день запомнится им обоим до конца их дней. Брайан лежал в их кровати, ощущая на себе небольшой вес любимого блондина и слушая его тихое сопение. Это был его рай, в одной постели с ангельским созданием. И что-то дьявольское в душе Брайана стало медленно исчезать.  — Моя церковь в воскресенье, — прошептал Брайан, целуя светлую макушку Роджера.