***
Ванда расчёсывает свои выкрашенные в рыжий цвет локоны и вдруг замечает очередной седой волос, мирно покоящийся между зубчиков расчёски. Ей мерещится, что он торжествующе скалится и молчаливо насмехается над ней, лишний раз с издёвкой напоминая, что счастья и спокойствия ей не видать во веки веков. Не заслужила. Ванда закрывает глаза и считает про себя до десяти — не помогает. Расчёска рассыпается на мелкие части в её руках, а последние уцелевшие осколки сгорают в алых искрах, рвущихся наружу из её пальцев. Ванда делает глубокий вдох и замечает в отражении зеркала неподвижно лежащего Вижна. Его глаза плотно закрыты, и в приятном полумраке только тусклый желтоватый свет Камня Разума освещает небольшой отсек корабля. Ванда бесшумно подходит к Вижну и, присаживаясь на стульчик рядом, медленно проводит ладонью по его лбу. Она точно знает, что он не спит, не умеет, но пытается восстановить те остатки сил, что забрала у него бойня в Эдинбурге. Ванда легонько касается кончиком ногтя мерцающего камня, чтобы не потревожить его, и зажмуривается: Вижн определённо думает о случившемся в Шотландии, и мрачные картины с пугающей скоростью передаются её голове. Один лишь взмах её руки — и жуткие воспоминания сменяются на более приятные и ставшие такими дорогими её сердцу: Вижн безуспешно пытается приготовить её любимое блюдо на базе Мстителей; они весело улыбаются и идут не спеша, держась за руки мимо любимого кафе рядом с их домом; Вижн впервые целует её, нежно придерживая за подбородок; она заливисто, не стесняясь смеётся так громко, как не смеялась уже очень и очень давно; Вижн ловит её на коньках и не даёт неуклюже упасть на льду. Ванда отводит ладонь и в напряжении поджимает губы. Она уже забыла, когда в последний раз плакала, и хочет стыдливо смахнуть слезинки, собравшиеся в уголках глаз. Очнувшийся от её прикосновений Вижн делает это быстрее, но Ванда не пытается его остановить — лишь склоняет голову набок ближе к нему, чтобы было удобнее. Его пальцы нежно щёлкают её по носу, и она не успевает впасть в зарождающуюся панику. Ванда старается натянуто улыбнуться и думает, что Вижн вновь не позволяет ей упасть.***
Ванда едет по улицам Нью-Джерси и без малейшего интереса наблюдает за безмятежными, снующими туда-сюда прохожими. Её подрагивающие руки как можно крепче держатся за руль, пока она боковым зрением ловит счастливых парочек, гуляющих с детьми в колясках и миловидными собачками на поводках. Она не злится. Ванда сильно сомневается, что на злость у неё остались душевные силы. Весь гнев был растрачен на базе М.Е.Ч. и глубоко похоронен где-то на задворках её сознания. Ванда криво усмехается — даже гнев был удостоен похорон, в отличие от Вижна. На её и без того растерзанном сердце зияет огромного размера рана, поглощающая всякие остатки чувств и эмоций. Периодически Ванду швыряет из стороны в сторону: от леденящего, непоколебимого спокойствия до необузданной ярости на несправедливость этого мира. Она останавливает машину у пустующего участка и хлопает дверью. Ванда пробегается потерянным взглядом по территории так и не построенного дома и закусывает губу. Вот в этом месте должна была быть их уютная гостиная, вот в том — кухня, где бы — она не сомневалась — Вижн оттачивал до совершенства навык приготовления паприкаша, только чтобы её порадовать. Ванда рвано выдыхает, возводит глаза к небу и достаёт из кармана документ на дом. Её взгляд раз за разом останавливается на обведённом в сердечко: «Чтобы состариться» и отказывается фокусироваться на чём-то ещё. Ванда старается дышать как можно глубже, но это не помогает — крупные слёзы стекают по её бледным щекам, оставляя после себя следы мокрых дорожек. Документ вылетает из её рук. Ванда падает на колени и, содрогаясь от беззвучных рыданий, думает, что, будь Вижн жив, он обязательно уберёг бы её от падения. Но Вижна больше не было. У неё больше никого не было. Ванда выгибает спину и пронзительно кричит, выпуская мощные алые волны своей силы наружу, отправляя себя и весь город сразу в свободное падение.