summertime sadness.

Я выхожу на сцену в ужасном состоянии и мне кажется, что я скоро умру. Дыхание учащается, ты смотришь на меня так, будто-бы все знаешь. Все они — все знают. А прошлый концерт ты помнишь? Помнишь, как я свалился в толпу и бездумно орал в микрофон, пока вы глядели на меня со сцены как на сумасшедшего? Макс тогда меня кое как успокоил и я, еще дня два не мог спать. А помнишь, как я пришел к тебе «то-ли пьяный, то-ли обдолбанный» в три часа ночи и плакал лежа в прихожей? Я схожу с ума, блять, да я уже сошел с ума! Я липкий, я красный и липкий как вишневое варенье. Ха-Ха, как же глупо. А знаешь, на что похоже вишнёвое варенье? На кровь. На алую кровь, которая тогда стекала по моим венам и кровь, которую ты трогал, пока доставал меня из ванной. Ты трогал мою кровь, ты вёз меня в больницу и с ужасном смотрел на убитые руки. Ты умолял меня пойти к врачу, а я врезал тебе по самое не могу. Терерь и я видел твою кровь. Она стекала по моим пальцам и по твоему подбородку. Я выдыхаю сигаретный дым идя по какой-то улице спального района. Всё такое домашнее, все такое страшное. Я не могу больше слушать не тебя, не твою злоебучую гитару. Я не могу больше видеть дебильную улыбку Бори, и не могу видеть ебучего Макса, больше похожего на пидораса блять! Я не могу слушать и в сотый раз перепевать наши идиотские песни. Я устал, я не хочу слышать слово «рок» больше. Я разбил свой телефон, я не выходил на связь неделю, я знаю что вы уже подключили полицию и что ты, Шурик, ищешь меня больше всех. Больше Аси, наверное. Знала бы ты, как меня тошнит от полковника, как меня тошнит от варвары, как меня тошнит от пекла с черным солнцем. Сигарета закончилась, я тоже закончился. Помнишь, как я упал в обморок прямо в гримерке, а перед этим, орал на тебя во всю глотку? Тебе тогда было так стыдно перед группой, а я просто сорвался. Я грохнулся прямо тебе в ноги и вам пришлось перенести концерт. Как я врал, что заболел, а на самом деле бухал как не в себя и в итоге от меня ушла Ася. Она просто смыла свое кольцо в унитаз и забрала детей, пригрозив, что подаст на развод если я не брошу бухло. Знаешь, мне тогда было все равно. Так-же, как и всегда и на все. Мне уже все равно. Тёмные чернила ночи облили меня с головой, я вдыхаю с кислородом чувство непонятной тревоги и счастья. Я пережил столько закатов, и столько их было с тобой, столько мы пережили вместе. а сколько ночей мы потратили на «БИ-2»? Сколько же страниц напишут про нас? Сколько уже написано? Я бьюсь в истериках и заливаю в себя алкоголь. И я ненавижу себя и весь мир за это. Я красными от недосыпа глазами смотрю в зеркало. В нем отражаюсь как будто-бы я настоящий, но не я. Я не знаю кто я, а ты знаешь? Ты привык видеть меня не таким. Я тоже видеть себя не привык. Никто не привык. Я стараюсь не плакать. Я же мужик, мне пятый десяток через год. Я пытаюсь улыбаться, а в итоге выгляжу как идиотик. Разглядываю морщины, смотрю на серьгу в ухе, глажу Бутча в последний раз и слышу, как он тихо и грустно скулит мне в след. Со скрипом подъездной двери я выхожу на улицу. Вода гладит мои ноги шелковой нитью. Она обжигает своим холодом и пугает спокойствием. Я дышу последний раз, последние вдохи, последние глотки кислорода. Я сюда подхожу как раз, чтобы утопить свои глубокие раны. Наверное, я выгляжу очень странно, а от того — серьёзно. Ночь, где-то идет война, а я сбрасываю с себя джинсовку и захожу в озеро. Ранней весной оно такое холодное, я не помню почему. Становиться противно, вся одежда прилипает к телу, из-за резкого перепада температур начинает тошнить. Я кое как сдерживаю рвотные позывы, но плыву. Плыву долго, силы уже заканчиваются и я, то-ли с ужасом, то-ли с радостью осознаю, что сил плыть обратно у меня не осталось. Ныряю. Лёгкие не хотят вдыхать, больше я не дышу. В голову ударяет все тот-же холод, по телу начинают бегать мурашки. и темнота.

***

Я бкздумно брожу по улице. Сколько времени прошло с тех пор, как он пропал безвести? что с ним случилось? Почему в один прекрасный момент он решил, что может убивать именно меня? Что может возложить этот груз именно сейчас и именно, блять, на меня?! Сколько раз меня умоляли хотя-бы раз выйти на сцену? Много. Даже дохуя, а я не могу и не смогу. Я без него уже ничего не смогу. А потом мне позвонят. Потом я поеду на опознание трупа, потом с ужасом узнаю его. Все еще в шоке я соберу всех, буду успокаивать Асю и объяснять людям, что произошло. На этом жизнь рухнет и я больше никогда не смогу жить как прежде. Я бесконечно буду винить себя в его смерти.