Hermione-Granger-and-The-Obliviated-Parents

Когда Гермиона подошла к своей старой спальне, согласованной точке аппарации в доме ее родителей, она остановилась на лестнице и обернулась. С улыбкой на лице она наблюдала, как ее родители наводят порядок после ежемесячного семейного ужина. Она могла видеть улыбки на их лицах и слышать тихий смех, явно демонстрирующий их счастье после очередного ужина с дочерью, зятем и внуками. Трудно поверить, что этой ночью исполнилось двадцать лет с тех пор, как она нашла их в Австралии и вернула их воспоминания. Она ненавидела тот факт, что ей пришлось изменить их память, удалив все воспоминания о дочери и о том, что они Грейнджеры. Она сделала все это для того, чтобы обеспечить их безопасность. Она работала с Кингсли Шеклботом, чтобы оформить все документы, каждый из которых был написан с достаточным количеством принуждений, чтобы чиновники всегда соглашались, что все в порядке. Она позаботилась о том, чтобы все деловые аспекты и иммиграционные вопросы были решены. Все это она сделала, не советуясь со своими родителями, так как она знала, что они никогда не согласились бы на изменение памяти. Она знала, что это легко можно было расценить как предательство. Но они выжили, так что все это того стоило. Она все еще удивлялась тому, как хорошо все сложилось. ретроспектива. двадцать лет назад. Восемнадцатилетняя Гермиона подошла к входной двери дома Моники и Венделла Уилкинс, ее желудок нервно сжимался. К счастью, ее родители были записаны в телефонной книге и поселились в Мельбурне, как она настойчиво подсказала в имплантированных им воспоминаниях. Таким образом, ей потребовалось всего три дня, чтобы разыскать своих родителей, спустя меньше месяца после падения Волдеморта. Собравшись с духом, она позвонила в дверь. У нее перехватило дыхание, когда дверь ей открыл ее отец, выглядевший таким счастливым и здоровым. Ей было больно видеть полное отсутствие узнавания в его глазах. Однако, прежде чем она смогла что-то сказать, первым заговорил ее отец. — Я могу вам помочь? — Простите за беспокойство, но это вы Венделл Уилкинс? — Гермиона откашлялась. — Да. — Ваша жена, Моника Уилкинс, тоже дома? — Да. К чему этот вопрос? — Меня зовут Гермиона Грейнджер, могу ли я зайти на минуту, чтобы поговорить с вами? — Послушайте, мисс Грейнджер, ни я, ни моя жена не собираемся покупать то, что вы продаете, так что если… Ему так и не удалось закончить фразу, поскольку его глаза затуманились из-за чар Конфундус, которые Гермиона только что наложила на него. Она знала, что это незаконно, но ведь она собиралась наложить на них еще одно заклинание в это вечер, так какая разница? — Вы как раз собирались пригласить меня в дом. Верно? — Гермиона посмотрела в растерянные глаза отца. — Я… ? Ах да, пожалуйста, входите. Моника, дорогая, у нас гости. Пожалуйста, мисс Грейнджер, присаживайтесь и скажите… Мне жаль, что я забыл о чем вы хотели поговорить. Входя в дом, Гермиона незаметно наложила чары Homenum Revelio, чтобы убедиться, что в доме кроме них никого нет. Она делала это и на улице, но осторожность не была лишней. Сев на предложенное место перед своим родителями, она вытащила палочку и произнесла контрзаклятие к заклинанию модификации памяти. Она наблюдала, как замешательство отразилось на лицах ее родителей, а затем медленно исчезло и, наконец, она увидела проблески узнавания в их глазах. Итак, она им все рассказала. Она рассказала о войне с Волдемортом, о своей роли в этой борьбе, о том, как изменила им память, чтобы обезопасить их. Она вздрогнула, заметив на лице матери растущее беспокойство, а на лице отца гнев. -… И теперь я приехала сюда, чтобы вернуть ваши воспоминания. Теперь, когда в Англии безопасно, вы можете вернуться. — Итак, ты решила забрать нашу память, ради безопасности. Понятно. — Ее отец говорил с плохо сдерживаемым гневом. — А почему ты не спросила наше мнение по этому поводу? — Если бы я сказала, вы бы не согласились. — Гермиона говорила мягко и серьезно, надеясь что ее отец поймет. — Вы маглы, поэтому не могли понять, что происходит, а у меня не было времени объяснять. Пожалуйста, папа, я сделала это для вашего блага. Разве ты не понимаешь? — Я вижу… — Ее отец уже почти потерял контроль. Гермиона никогда не узнает, что он хотел сказать, поскольку ее мать положила руку на плечо своего мужа и покачала головой. — Возможно, нам потребуется немного времени, чтобы все обдумать. — Ее мать говорила спокойно. — Приходи завтра около полудня, Гермиона, чтобы сегодня вечером мы с твоим отцом могли спокойно обсудить все произошедшее. После неловкого прощания она ушла. И похоже ночь сотворила чудо. Когда она пришла на следующий день, ее родители с улыбкой согласились, что Гермиона поступила правильно. Они согласились собрать вещи и вернуться в Англию. конец ретроспективы. Нынешняя Гермиона улыбалась вспоминая о воссоединении семьи в тот день. С того момента все было просто замечательно. Исчезли даже некоторые давние проблемы между ними. Ясно было, что ее родители, наконец, научились уважать ее как взрослую. Они больше не критиковали ее за то, что она предпочитала «быть права», а не «быть хорошим другом». Они больше не выражали беспокойства по поводу Рона. Они с радостью посетили их свадьбу и относились к Рону как к истинному сыну. Они любили внуков, хотя ее детям они и казались немного скучными. Конечно бывали напрягающие моменты. Иногда они делали то, что ей не нравилось, но она обнаружила, что одного упоминания об этом достаточно, чтобы они остановились. Когда она почувствовала, что они слишком балуют внуков, позволяя им смотреть телевизор перед сном, они остановились. Когда она решила, что они могли бы более щедро инвестировать в «Волшебные Вредилки Уизли», они увеличили свои годовые вложения. Даже один момент, вызвавший серьезную озабоченность, разрешился быстро. Примерно через год после возвращения из Австралии, ее мать сказала ей, что подумывает о разводе. Гермиона была очень расстроена. Она настойчиво объясняла им, что развод не пойдет им на пользу. Она рекомендовала им сходить к семейному психологу за консультацией. Она очень беспокоилась из-за опрометчивого поведения родителей, но уже через месяц, мать сообщила ей, что проблема решена. После этого у ее родителей был просто идеальный брак. Эти долгие двадцать лет не были безупречны, но ее отношения с родителями были просто идеальными. В последний раз улыбнувшись, Гермиона вернулась к лестнице и направилась в свою комнату. С громким хлопком она аппарировала из дома своих родителей и вернулась в свой. Жизнь была прекрасна. -------------------------------------------------------------------------------------------------------- Когда Грейнджеры с улыбками заканчивали уборку, они услышали знакомый хлопок, говорящий о том, что Гермиона ушла. Миссис Грейнджер поднялась наверх, чтобы убедиться, что теперь они дома одни. Она ушла. После этого улыбки сразу же исчезли с их лиц. Очередной визит завершен. Оба прошли в свои отдельные комнаты и забрали свои дневники, чтобы проверить совпадают ли их воспоминания с запланированными темами разговора. Убедившись, что они могут быть удоволетворены тем, насколько их воспоминания остались неизменны, они оба приготовились ко сну. Они следовали этой традиции в течение двадцати лет с того дня, когда Гермиона решила вернуть их собственные воспоминания. Это не было надежным, но давало им уверенность в том, что они избегали палочки своей дочери. Как и Гермиона, они также вспоминали день, когда Гермиона приехала в дом Уилкинсов. ретроспектива. двадцать лет назад. После ухода Гермионы, мистер Грейнджер с тихим гневом повернулся к жене. — Почему ты не позволила мне отругать ее, Моника? Разве ты не злишься? — Конечно, я злюсь! Я просто в ярости! Ты слышал ее также хорошо, как и я. Она не рассказывала нам о своих планах, по одной простой причине: мы маглы. Мы ее родители, мы взрослые, но она не уважает нас настолько, чтобы позволить нам сказать свое слово о том, как мы должны защищать свою жизнь. Она напала на нас, изменила нашу память, потому что думала, что это было для нашего блага. Но она не разговаривала с нами, потому что нам не хватает магии и нам нельзя доверить принятие решений для нашего блага. Это не то, как относятся к взрослому, которого уважают как личность. Так относятся к маленькому ребенку… или домашнему животному! Я в ярости! Но… также я в ужасе. Что если она решит, что злость не пойдет нам на пользу? Изменит ли она наши воспоминания, если мы не будем действовать в соответствии с ее предпочтениями? — Глаза миссис Грейнджер сверкали яростным огнем. — Она бы этого не сделала! — Мистер Грейнджер побледнел. — Разве она? Я имею в виду, эта война была чем-то особенным. Она не стала бы изменять нашу память ради чего-то меньшего. Нет, я не могу в это поверить! — Я тоже не хочу верить, что она это сделает. — Миссис Грейнджер потянулась к мужу, чтобы утешить его, но остановилась. Это было к лучшему, потому что мистер Грейнджер подсознательно отпрянул от ее руки. — Но, что если она решит, что нам вредно оставаться здесь? Что если она решить, что наша злость вредит нашему здоровью? Я знаю, что она нас любит, но если она будет снижать свой порог, зачем ей снова изменять нам память? — Итак, что нам делать? Что мы можем сделать? — Я не думаю, что мы можем что-то сделать, чтобы остановить ее. Поэтому мы будем лгать. Мы сделаем вид, что счастливы. И сделаем все, чтобы убедится, что и она счастлива с нами. Она бы все равно сделала нас такими. Если меня заставят жить во лжи, я меньше всего хочу знать, что это ложь. — Возможно, ты права, Моника, — мистер Грейнджер потер лицо. — Мы даже не можем сказать Гермионе, что мы чувствуем. потому что она может решить, что будет лучше, если мы никогда не узнаем, что она сделала. Я ненавижу это! — Я тоже. — Миссис Грейнджер вздохнула. — Знаешь, что еще я ненавижу? Ты все время называешь меня Моникой, но она была лишь плодом воображения нашей дочери. Я смотрю на тебя и вижу тебя и вымышленного человека по имени Венделл. Что, черт возьми, мне с этим делать? Что чувствовать? конец ретроспективы. Спустя годы Грейнджеры жили как могли. Они работали, у них было хобби. И они каждый день делали заметки, описывая свои мысли, чтобы проверить признаки изменения памяти. Их брак давно умер. Они по-прежнему любили друг друга, но так и не смогли пережить год, проведенный парой Уилкинс. Венделл и Моника были супружеской парой, но для Грейнджеров это означало, что у них было много воспоминаний о ночах страсти, когда их тела использовались для совершения интимных действий без их согласия. Каждый раз, когда Грейнджеры пытались прикоснуться к ним, они испытывали одновременно чувство вины за обман и душевное чувство насилия. Когда миссис Грейнджер заговорила о расторжении брака, Гермиона сказала, что это не пойдет на пользу ее родителям, слишком сильно напомнив о том, что их память изменили для «их же блага». Итак, они устроили для Гермионы представление, а в остальное время просто жили как соседи по дому. Когда приходили их внуки, они искренне волновались. Они знали, что не могут конкурировать с волшебными родственниками, но были счастливы, что могли порадовать их тем, чего не было в магическом мире. Затем Гермиона высосала из этого радость, выразив свое недовольство чем-то таким простым, как телевизор, который по их мнению был слишком «магловским» для их дочери. Не желая рисковать подвергнуться нападению со стороны дочери, они превратились в скучных бабушек и дедушек, которые обожали «одобренную Гермионой» манеру поведения. Когда Гермиона пришла с просьбой о пожертвовании, она назвала это инвестицией, но они так и не увидели отдачи, чтобы поддержать магазин розыгрышей Уизли, они дали запрошенные деньги. Когда она попросила больше, они смогли затянуть пояса и дать больше. Когда она попросила еще больше, они сказали, что больше дать не могут. Ее реакция, заключающаяся в том, что они не верят в ее мужа, была достаточной угрозой, чтобы они начали вкладывать пенсионные сбережения. Мистер Грейнджер однажды думал о том, чтобы прыгнуть под поезд, чтобы освободить жену от мертвого брака, но он вспомнил, как Гермиона упоминала о темном волшебнике, которому удалось вернуться к жизни. Насколько он знал, Гермиона просто использовала бы какой-нибудь магический ритуал, чтобы вернуть его к жизни, и он сделал бы положение для себя и жены еще хуже. Эти долгие двадцать лет, без сомнения были ужасны, а их отношения с дочерью казались кошмаром. Кивнув друг другу в последний раз, Грейнджеры направились в свои отдельные спальни, покидая общее жилое пространство. Жизнь была адом!