Время ненавидит ждать

      Силас последний остался следить за удаляющейся фигуркой лодки, чей борт лизали тёмные волны озера Ваэлия, да так игриво, будто тут же смогут подхватить и доставить Тило туда, куда рвётся его сердце. Только сейчас крыс замечает, как ловко мыш вырвался из длиннющих рук Тающих башен — руки у крепости холодные, точно объятия смерти. Сколько жизней здесь оборвалось, заслуженно и не очень. Вагстафф хочет уподобиться Тило — хочет выбраться отсюда, да подальше: от сырых каменных стен, от отвратительно самолюбивых крыс, от гнёта прошлого, от… Всего.       Солнце хочет склониться к горизонту и хлебнуть противных вод озера. Зачем? Оно всегда так делает, вот ли Силасу не знать. Дорога на дозорную башню кажется крысу мгновением, он столько раз пятнал эти стены ладонями — или наоборот? Суетливые вестовики, тлеющие угли с погорелыми паленьями — этот вид откладывается в разуме, точно разворот памятного дневника. Как подписать эту страницу? «Моё откровение»? «Отпущение вины»? А может быть просто… «Тило»? Силас не знает, да и неважно, сейчас нужно перестать копаться в мыслях, собрать вещи и бежать. Дальше, дальше, дальше и кричать — кричать о важном, о стоящим внимания мира. — Ты всегда казался мне чересчур сентиментальным. — В нос ударил столь знакомый запах кузнеца, тут же вырисовывая в голове картину: железо; прилипшие к рукам свинцовые крошки; порох; деревянные огрызки, уже мало чем напоминающие ручки молотков. Ну конечно, нахально пристроив свою задницу на сундуке, Роло с напускным энтузиазмом рассматривал бутылку непонятно с чем, доселе стоявшую в забытом углу коморки лет тысячу, не меньше. «Что ты нашёл в ней такого интересного?» Но произносит: — Я не удивлён, что ты следил за мной. — За тобой невозможно не следить. Твою усатую морду видно из любой точки Дуинлановских башен. — Отлично, — чуть ли не выдыхает крыс, закатывая глаза. Входя в комнатку, Силас буквально отпихивает со своего пути ногу Роло, раскинутую во всю длину помещения, и ловит его взгляд. Задумчивый и так желающий проговорить. И Вагстафф даёт ему разговор, подходя ко столу. — Тоже самое могу сказать и о тебе, мистер «люблю стучать молотком просто так, чтобы меня слышала вся округа». — Пока ты был занят самобичеванием, я усовершенствовал свои навыки в кузнечном деле. Так что не просто так. — Чтобы взбесить меня, очевидно. И моих вестовиков распугать. — И это тоже, да. — Что тебе нужно, Отто? — не выдерживает этого подобия светской беседы Силас, и поворачивает голову в профиль, следя как Пороховая Бочка медленно скользит взглядом по телу сироты. В догорающих лучах солнца внимание привлекает сверкающая золотом серьга Роло. Симпатичная. — Одолжить навсегда парочку бутылок брюходёра. И попрощаться, конечно. — Не в твоём стиле «прощаться», капитан, — бросает крыс, заталкивая в свой походный мешок пару книг, листы и ещё кучу всякого хлама из прошлого, которое он сожжёт в первом же разведённом костре. Но Отто его не винит, Вагстафф всегда был сентиментальным. — Ты говоришь так, будто знаешь, что в моём стиле. — Не трудно догадаться. — Правда? Что-то ты не догадался разглядеть во мне пирата. — Мне не было до тебя дела. — Врёшь, — нарочно растягивает слово, будто во рту тягучая карамель.       Силас действительно врал. Пусть они и не часто разговаривали, Роло не дурак — видел в сигнальщике кого-то интереснее, чем очередного стражника. Видел, как крыс держит рот на замке, прислушивается, подмечает то, из чего может выйти толк. Он не такой как остальные, погрязшие в глупости и злобе на мир. И признать, Вагстафф точно такого же мнения о кузнеце. Они подолгу анализировали друг друга, как два шпиона, попавшись в ловушку своего любопытства. — Даже если так, теперь в этом нет смысла, — с придыханием говорит крыс, кладёт лапу на лестницу, — можешь брать всё что хочешь, я вряд ли сюда когда-нибудь вернусь, — и рывком поднимается на второй этаж.       Доски жалобно скрипят, камень крошится откуда-то сверху, но принцу плевать. Он уже окунулся в чувства и вряд ли выплывет обратно. В этой коморке он ненавидел себя за то, что натворил много лет назад. Мучался с совестью — просил прощения на коленях, но лишь зря стирал их в кровь. Может потом, уже на пути к Гвоздю он избавится от этой нелепой тоски, но не сейчас.       Лапы блуждают в тумбочке, пытаясь найти ещё что-нибудь памятное, на что можно будет глядеть и вздыхать, точно старый дед о былых временах. И он бы обязательно что-нибудь нашёл, если бы не Роло, уже нагло рывшийся в его вещах около окна. Глядя, как пират ловко вскрывает замок на ящике, Вагстафф отдёргивает его хвостом. — Чего? Ты сам сказал «бери всё что хочешь». — Мог бы и дождаться когда я уйду. — Мог бы, но не стал, — резонно выпалил крыс, не найдя ничего путного и садясь на кровать. Они вновь встречаются взглядами, но Силас глядит исподлобья, изучая каждую мелочь во внешности Роло. Он совсем не такой пират, каких представляет себе сигнальщик — недостаточно толст, слишком у него утончённая и хитрая морда. Та морда, которая вновь хочет что-то сказать, но крыс подавленно смеётся. — Ты меня бесишь, — выпаливает Вагстафф, вставая с колена и закидывая мешок на плечо. — Да брось, я тебе нравлюсь. — Ты… хотел попрощаться. Давай, прощайся. — Как мило, Силас. Ты ведь знаешь, что это было ради вежливости. — Вот как? А может дело в том, что ты пытаешься заговорить мне зубы ещё с того момента, когда я зашёл сюда? — О. И трёх лун не прошло. — Я догадывался, но думал проявишь инициативу ты. — Силас сужает глаза и делает шаг вперёд. Огрубевшие лапы шаркают по доскам, а вечерний ветер едва заметно заставляет ставни биться о стену. Свечи тухнут одна за одной, но какое это имеет значение, когда изумрудный плащ спадает на плечи, давая уходящему светилу озарить лучами охровую шерсть. Пират ухмыляется, но не снимает свою шляпу — прекрасно знает что парень напротив сделает это за него. — Могу ли полюбопытствовать, чем же я себя выдал? — его голос приобретает хрипоту, когда он подхватывает принца-сироту лапами, чуть ли не усаживая того на свои колени. Тот же пихает Отто дальше на кровать, упираясь коленями в жёсткую простынь, закрывавшую несменённую солому. — Пират не приходит просто так — по доброте душевной. — Я пришёл за брюходёром. — Роло осторожно снимает с плеча мешок, ощущая прерывистый выдох принца куда-то в его плечо. Чувствует еле заметную дрожь, когда руки зарываются в шерсть на спине. С усилием прижимая серошёрстного капитана к холодной стене, Силас фыркает — как нагло чужие лапы устраиваются на его бёдрах! — Ты не пьёшь брюходёр, — с муридейским акцентом выпаливает Вагстафф и впивается в губы напротив. Деревянные зубы пирата на удивление гладкие, отшлифованные то ли слюнями, то ли напильником.       Это был первый их поцелуй, с безумной страстью, без — Господи, прости — любви. Они всегда знали, что изучают друг друга, но никто не находил нужды начинать роман или простой повседневный разговор. Зачем? Оба погрязли в своих проблемах, без цели и завершения. Однако не против узнать друг друга получше. Правда, принц в этом плане был посложнее — с месяц представлял, как это — целоваться с крысом, а не крыской, и лишь с отвращением отшатывался от сопартийцев.       Сейчас же — хоть убей, но не перестанет вжимать Отто в стену, сдавленно пыхтя тому в тонкие белые усы, поддаваясь на ласки у своего живота. Пират ему казался чертовски строптивым, своенравным, но таким привлекающим. Его запах въедается в корку черепа — запах солёного и тяжёлого, как чёртов свинец, порох. Хвост невольно обхватывает ногу капитана, будто он куда-то убежит. — Силас… Остановись, — еле вырвавшись из хватки, сопит Пороховая Бочка тому в ухо, но получает разочарованный стон.       Принц вновь улавливает его морду и с напором целует — теперь уже роняет на кровать и почему-то в мыслях проскальзывает странное: «а солома-то очень сухая». Сам того не осознавая, Вагстафф хотел большего, но нужно ли? Конечно нет. Они лишь утолили жажду всех тех лет, когда глядели на друг друга, ухмылялись и уходили прочь, ведь стояние на месте порицается Командующим. Пусть этот спонтанный поцелуй был под: «эх, всё равно придётся бежать!», но есть границы, которые не стоит пересекать. Как например сейчас, пусть похоть и шепчет обратное.       За окном щелчками стучала броня стражника, сигнальщик уверен, он ещё не в курсе произошедшего во дворе. Через прикрытые от наслаждения глаза, он уже видит перекошенную сердитую морду, ворчливый язык, гнилой дёргающийся нос — сирота морщится. — Что, не нравится сыр из столовой? — ухмыляется Отто, когда крыс над ним отстраняется за воздухом. На языке действительно чувствуется вкус сыра. — Ты не помогаешь, воруя наше время. — Я уже достаточно украл. — Хотелось вновь прикоснуться к морде напротив, зарыться лапами в выжженную шерсть, но как молотом по голове — грохот колокола. Наконец болваны нашли трупы во дворе. Ритмичным эхом звон разносится по всей крепости и каждый стук будто заново отрезает голову. А в мыслях лишь: «Мне вновь не хватило времени». — Те две мышки, они ждут снаружи. Постарайся не потерять их по пути в Юву, — хрипит пират и ощущает, как колени освобождаются от чужого тела.       Силас не может ничего сказать. Его гложет чувство, будто его обманули — будто его уход из «тёпленького местечка» был запланирован, что все кругом знали, но лишь он один в очередной раз вспоминал маленькую чёрную лутку и хлебал прям из горла брюходёр. Был слеп — не видел в парне напротив кого-то больше, чем умного крыса-кузнеца, и теперь невероятно сожалеет. — Мы ещё увидимся? — с надеждой произносит Вагстафф, удерживая свой взгляд на шляпе Отто. — Нет, — тут же отрезает пират, но внутри него что-то дёргается, может, совесть, заставляя добавить: «Возможно». Но Силас не верит. — Я надеюсь, ты знаешь что делаешь, — говорит сирота, прикрывая глаза, ему не хватает смелости вновь взглянуть в тёмные глаза Пороховой Бочки.       И он поспешно уходит, вытирая мордочку и не давая себе лишних минут — вдруг изменит планы, лишь бы вновь окунуться в нежные, но холодные объятия пирата. И это было сложно — не оборачиваться, хотя прекрасно зная, что его провожают пристальным взглядом. Ноги бегом несутся по потайным коридорам Тающих башен, выводившим на внешнюю сторону угрожающих стен. Колокол гулко отбивался в ушах и слышать сейчас его приглушённо — блаженный рай. Заметив фигуру крысы, два маленьких силуэта подбежали поближе. Фаталь тут же протараторила: — Ну наконец-то!.. А где Отто? Разве он не идёт с нами? — Нет, не идёт, — отвечает бывший сигнальщик и с лёгкой улыбкой в последний раз озаряется на дозорную башню. — У пирата своих забот полно. — Ну… куда мы теперь? — Гасто потянул за собой сестру, заставляя троицу сдвинуться с места. — В Гвоздь. — не обращая внимания на странное «мы», крыс шёл впереди и то и дело бросал мутные взгляды на нежно-янтарный закат. В памяти всплывает та золотая серьга на розоватом ухе Роло. И ухмыляется. — Чего смешного? — Да так… Дышать стало легче, не заметили?