Even the ashes of Eden falls

      Монштадт разительно отличался от Ли Юэ, и когда Чжун Ли шагнул через реку — границу между их «королевствами», — то в первый момент даже слегка растерялся.  Позади — высокие горы и пики, созданные когда-то в пылу сражений с другими Архонтами. Впереди — покатые холмы и не слишком высокие горы, которые напоминали бывшему Властелину Камня морские волны, а не привычную твердь. Казалось, что Барбатос схватил момент и заставил океан затвердеть… что, разумеется, совершенно не было во власти Анемо. И все же столь открытое пространство с высокой изумрудно-зеленой травой и далекими пушистыми облаками в небе действовали на Рекс Ляписа угнетающе. Он не привык, что не может коснуться неба, пусть и фигурально. Это был не его мир, и будь его воля, он мог бы мгновенно перенестись во владения Барбатоса… если бы все еще мог владеть стихией. Но отданное Сердце отзывалось в груди пустотой каждый раз, когда он пытался дотянуться до источника элементальной энергии и зачерпнуть от нее.       — Интересные гости нынче к нам пришли, да, леди Венесса? — раздался веселый голос, будто исходивший от самого дерева, символа Монштадта, и Чжун Ли на мгновение отвлекся от рассматривания высокой, изящно и будто стремящейся в небо статуи Архонта, стоящего на островке вместе с величественным древом. Взгляд вызолоченных, будто впитавших в себя холод моры, выхватил силуэт на нижней ветке — нежно-бирюзовое и еле видное на коричневом и зеленом. И такая же ослепительно-яркая улыбка, совсем как солнце, обдавшая прохладой мяты и весенним ласковым ветерком. Тонкая фигурка раскачалась на ветке и спрыгнула на землю — каплей бирюзы стек к корням древа, крохотный на фоне Великого Древа, будто игрушечный. Моракс смотрел, как бард подошел к нему, слегка подпрыгивая, будто от сдерживаемой внутри энергии, легкий, словно бриз с моря.       Венти смотрит так же внимательно и тепло, как и многие столетия назад, когда они последний раз виделись, скрестив пальцы за спиной и покачиваясь с пятки на носок. Верная лира, вырезанная своими руками, точно где-то неподалеку: чтобы вечно юный музыкант и без музыкального инструмента? В это Чжун Ли поверить не мог при всем желании. Впрочем, от сумасбродного и веселого ветра Мондштадта можно было ожидать всего, и Моракс подошел ближе, усмехнувшись привычно. Мальчишка практически не изменился.       — Разве навестить старого знакомого — это так удивительно? Ты задолжал мне не одну бутылку  вина, Барбатос, — чинно и в своем слегка снисходительном тоне ответил Чжун Ли, будто ничего и не случилось. Но сейчас сквозь синие глаза Венти смотрел не легкомысленный музыкант-алкоголик, как его окрестил сам Гео Архонт, а мудрый и проницательный Анемо Архонт, за чьими плечами была не одна тысяча лет и множество поколений людей, в чьих душах он читал желания, мысли и сомнения.       — Ты раньше не покидал Ли Юэ, — тихо произнес древний юноша, задумчиво дернув свою косичку, и грустно улыбнулся. — Ты тоже лишился Сердца. Это… немного иронично.       Мораксу оставалось лишь пожать плечами: подтверждать очевидное он не видел смысла, и Венти прекрасно видел сам, что именно происходило теперь с Повелителем Камня. Способность видеть незримое, куда более сильная, чем элементальное зрение у Люмин, давала ему преимущество, а нечеловеческое происхождение мальчика даже после утраты собственного Сердца оставляло большинство способностей — потеря лишь ослабляла их. Чжун Ли было немного сложнее — своей основной способности он лишился, а потому сила его как Архонта пострадала больше, пусть он и остался весьма искусным элементалистом с невероятным опытом и мастерством. Но как же он устал…       — Что ж, бутылочку вина для старого друга я найду, у меня как раз припасена, будто знал! — Венти вновь вернулся к излюбленной роли и, схватив Чжун Ли за руку, практически потащил к мощным корням древа, посаженного в честь Рассветной мечницы. С таким Венти иметь дело было куда проще: бард-погремушка чаще показывался людям и собратьям, чем древнее создание с грустным и мудрым взглядом. И переносить столь непривычное  общество, пожалуй, удавалось только дракону камня, в которого мог перевоплотиться Рекс Ляпис.       У корней дерева был раскинут плед, на котором можно было удобно устроиться, и Венти довольно ловко разлил по кружкам вино — деревянные, слегка потертые и видавшие куда более хорошие времена. Он болтал и болтал, наполняя звенящим беззаботным голосом воздух, что-то напевал, спрашивал и не слушал ответы — как минимум  потому, что сам Моракс даже рта не раскрывал, отделываясь жестами и мимикой, выражая свое отношение к сказанному. И эта болтовня в кои-то веки не раздражала, а наполняла пустой воздух своими нотками, превращая скованную плотью экзувию обратно в живое и дышащее существо, в котором еще теплилось желание просыпаться по утрам.       — Рад, что ты пришел, — внезапно едва слышно прошептал Венти, поднимая первую чашу с хмельным золотистым напитком, сиявшим медом, когда на него падали солнечные лучи, и улыбнулся так солнечно, что простое, человеческое сердце перехватило от непонятного светлого чувства. Казалось, кроме этого клочка клетчатой ткани, бескрайнего простора зеленой травы и величественного древа, своей кроной подпиравшего синее бесконечное небо, ничего больше не существовало. Перед ним — изумрудные смеющиеся глаза Венти, хмельной напиток цвета золота и замершее, кристаллизированное в янтаре время, застывшее в той точке, когда с губ почти срывается роковая мольба «Мгновение, остановись!» Но отчего-то ответить таким же зеркальным «Рад, что пришел к тебе» казалось практически невозможным.  К счастью, Анемо Архонт совершенно не требовал ответов от Моракса, лишь подливал вино своему гостю и давнему другу, позволяя не сосредотачиваться на том, что говорил болтливый бард, сыпавший звуками, будто водопад — брызгами воды. Только порой зеленовато-голубые глаза блестели хитро, глубокие, как морская бездна, в которой хранились неразгаданные тайны, опасные и прекрасные одновременно.       Венти положил голову на плечо мужчины, и Чжун Ли чувствовал запах вина и одуванчиков от волос, коловших слабо его шею. Голос молодого барда постепенно затих, а дыхание выровнялось, как у спящего человека. Конечно, парень не был пьян — Моракс вообще сомневался, что этот почти трехтысячелетний алкоголик мог хотя бы захмелеть от всего лишь одной бутылки. Но такое поведение Венти напоминало о старых-старых временах, когда крылатый бестолковый Архонт прилетал в Ли Юэ, словно свежий ветерок с моря, и усаживался рядом, а то и вовсе на коленях, щебеча, как перелетная птичка, прежде чем улететь снова по своим делам. В объятиях Рекс Ляписа оставалось лишь воспоминание о легком, юном ветре, пропахшем одуванчиками и морем. И отчего-то этот крохотный, юный ветерок наполнял его, будто вода — пустую оболочку. После его визитов, переворачивающих все планы вверх дном, словно исчезала скопившаяся за столетия усталость, а теплая улыбка сама просилась на губы, порой заставляя вздрагивать Сяо, не привыкшего к умиротворению среди эмоций воинственного бога.       Моракс никогда не расскажет, что когда-то Венти, даже не зная, был одним из углов странного «треугольника» из его собственной легкомысленной персоны, повелителя камня и юной на тот момент Крио Архонта, позднее известной как Царица. Месть Царицы сопернику даже спустя пятьсот лет стала довольно жестокой — девушка не преминула отдать приказ своим слугам унизить наглого мальчишку, посмевшего разбить ее сердце и отобрать возлюбленного, как посчитала сама Крио Архонт. Сколько он сам ни объяснял наивной и юной девушке, выросшей среди снегов и холода и закаленной, словно вековой ледник, суровым нравом своей родины, что не мог ответить на ее чувства, та не слушала. Он никогда и никому не расскажет, что девушка тогда в первый и последний раз на его памяти плакала горячими, будто огонь, слезами. А когда он узнал, как именно лишился своего Сердца Барбатос…       Венти никогда не должен узнать, в чем именно состояла последняя сделка Рекс Ляписа с обернувшейся грозным врагом владычицей Снежной. Оставить свободу Модштадта и жизнь одного сумасбродного барда в обмен на кристалл и, скорее всего, бессмертие: еще ни разу Архонты не лишались источника своей силы, оставаясь при этом в живых, а потому он не мог знать, как повлияет утрата на его оболочку. Он добровольно вручил изящной и смертельно красивой Синьоре собственное Сердце, бьющееся золотом и медью, и чувствовал, как наполнявшая его сила утекает вместе с этим живым маленьким доказательством шести тысяч лет его жизни.       — Царица сдержит свое слово, твой бард в безопасности, — губы Синьоры изогнулись в почти виноватой улыбке — если бы у этой выточенной изо льда женщины было понятие вины заложено в красивую головку. Но Мораксу оставалось только кивнуть, поджав губы. Он мог лишь оставить страну в руках Нин Гуан и верить, что верная своему городу преемница убережет свое наследие.       Ветер ласково зарылся в волосы чужими пальцами, и Чжун Ли улыбнулся, чувствуя наконец-то теплое, ровное спокойствие, заполнившее его изнутри, будто сосуд. Венти чуть заметно приоткрыл глаза и едва сдержал улыбку в ответ, обнимая крепче своего давно желанного гостя: наконец бесконечно уставшее божество решилось взять отпуск, пока не стал похож на опустевшую оболочку, которую похоронили несколько месяцев назад.       Они оба заслужили отдых. Пока новый виток истории не заставит их вновь взяться за оружие.