Сын мой

Огонь, взмывающий вверх, достающий до самых небес, сжирающий остатки уже мертвой деревни, превративший лес в адскую жаровню. На земле – трупы людей, покрытые гноящимися ранами. Закатившиеся глаза, искаженные в предсмертной муке лица… Маленький ребенок заинтересованно приближается к ним, трогает ручками обугленные трупы, не обращая никакого внимания на огонь. В ясных сверкающих глазах – заинтересованность, детская наивность… Его не пугает место, в котором словно поселилась смерть. — П… Помоги! Ребенок вздрагивает и оборачивается. Чудом выжившая женщина тянет к нему исхудалые израненные руки, лицо искажено гримасой невыносимой боли. — Пожалуйста… — хрипит она, задыхаясь. И мальчик, улыбаясь, берет ее запястье в свои руки. — Тебе больно? – произносит дитя и с несвойственной ребенку жестокостью проводит ладонью по открытым гнойникам. Женщина глухо стонет, из воспаленных глаз бегут слезы. — Оставь ее. Мальчик оборачивается, отпустив руку несчастной поселянки. Высокий стройный мужчина в темном плаще и надвинутом на лицо капюшоне манит ребенка к себе, и малыш беспрекословно подчиняется, не обращая внимания на отчаянный крик женщины, чьи босые ноги уже начинает лизать пламя. Отец уводит сына прочь от уничтоженной деревни, не обернувшись ни разу, но мальчик все же бросает беглый взгляд на оставленное поселение, уже полностью объятое белым огнем. — Не обращай на них внимания, сын, — проговаривает мужчина, остановившись на мгновение и прижав мальчика к себе, поглаживая его по спине ладонью. – Это их война, она никак не коснется нас. — Но папа, — малыш поднимает взгляд на отца, недоуменно глядя на него, — той женщине было больно. Мужчина опускается на колени перед ребенком, мягко сжав кукольные плечики. Мальчик пристально смотрит на отца, готовясь внимать каждому его слову. Отец всегда говорит то, что правильно, нужно слушать и запоминать. — Да, ей было больно, и не могло не быть. Но ты должен понять… — Мужчина делает паузу, словно собираясь с мыслями, а пальцы тем временем чуть сильнее сдавливают плечи сына. – Природа всегда берет свое, и кто-то из людей должен погибнуть, так или иначе. Но ты не должен предавать этому значения. — Почему, папа? Молчание. Рев пламени уже совсем близко, деревья озарились ярко-золотым светом. Но мужчина и не думает уходить, словно бы и не замечая надвигающейся опасности. — Что ты слышишь, сын? – спрашивает он, и мальчик закрывает глаза, вдохнув пропитанный гарью воздух. — Им больно… — шепчет ребенок, а на лице отразилась неподдельная мука. – Они плачут, просят о помощи. Я слышу их, папа! — И в этом виноваты люди! – с презрением выплевывает мужчина, поднявшись на ноги и крепко сжав ладошку сына в своей. Огонь уже охватил ближайшие деревья, облизывая красными языками смолистые стволы. — Мы не должны жалеть людей. Мальчик кивает, запоминая эту простую для себя истину на всю жизнь. Мужчина уводит ребенка прочь от деревни, а пламя не касается их, отходя в стороны. Сын не вспоминает больше уничтоженное поселение, не сводя взгляда от отца – своего собственного бога. На лице графа Ди играет усмешка. — Это тот самый, да? Веска небрежно кивает в сторону вошедшего в столовую студента. Высокий стройный и гибкий китайский юноша не прошел, проплыл мимо шумной компании, скользнул мимо столика, за которым сидел юный Хоуэлл и даже не удостоил троицу друзей приветственным кивком. Веска проводил его недоверчивым взглядом прищуренных глаз. Облаченный в какое-то невозможное платье, расшитое по всему периметру цветастыми журавлями, с небрежно перехваченными жемчужной заколкой длинными черными волосами, с блестящими в обоих ушах капельками рубиновых серег… — Господи, вот это существо, — присвистнул юноша. Китаец тем временем взял у повара свой поднос с обедом, и Веска невольно остановил взгляд на острых ногтях. — Ты что! – воскликнул один из приятелей, посасывая апельсиновый сок из трубочки. – Посмотри, какая девушка! Красавица! — А уж какие волосы… — мечтательно проговорил второй, прикрывая глаза. — Не хочу вас огорчать, — проворчал Веска, искоса наблюдая за тем, как юноша ловко и непринужденно орудует китайскими палочками, — но это парень. — Чего?!! – в один голос. А первый даже поперхнулся своим соком. Хоуэлл изумленно изогнул одну бровь. — А вы не знали? Я сразу это понял. — Нет! – Снова хором. Вот идиоты… Веска вновь скосил взгляд на китайца. Тот, забыв о недоеденном обеде, сосредоточенно читал какой-то огромный трактат. Вздохнув и отложив от себя вилку, Хоуэлл поднялся на ноги. — Веска, ты куда? — Пойду, познакомлюсь с вашей «девушкой», — усмехнувшись, проговорил юноша, забросив на плечо пиджак. Граф даже не вздрогнул, услышав, как открылась дверца магазинчика. Он уже заранее знал, кого можно ждать в такое время, а, судя по внезапной оживленности Тотетсу, так и вовсе не осталось сомнений. Крис, подобно маленькой молнии, пронесся мимо китайца навстречу гостю. — Привет! Леон подхватил брата на руки и крепко прижал к себе. Обернувшись, Ди невольно подавил улыбку. Два одуванчика, такие же белобрысые и пушистые. Хотя по поводу «пушистости» старшего граф готов был поспорить… Последовавшие следом вопль и поток брани могли обозначать только одно – Ти-чан тоже был рад видеть Оркотта. — Детектив, — недовольно проговорил Ди, выйдя, наконец, навстречу гостю, — Ваши ужасные манеры меня всегда удручали… Ах! Казалось, граф только сейчас заметил вцепившегося в штанину детектива и хищно рычащего барана. — Ди, научи хорошим манерам сначала своего чокнутого зверя!!! – взревел Леон, пытаясь отцепить от себя Тотетсу. — Прошу Вас, Вы ребенка пугаете… — пробурчал Ди. – Ти-чан, довольно. Баран, гордо ворча и пережевывая кусок откушенной штанины, победоносно удалился в сопровождении Криса и маленького пушистого енота. Проныв что-то нечленораздельное, Леон опустился на низкий плетеный стульчик, потирая пострадавшую ногу. — Ну и зверье у тебя, граф... Ди ласково улыбнулся, наблюдая за действиями друга. Только ему, пожалуй, граф мог подарить такую улыбку. Не натянуто-ироничную, как остальным, а совершенно искреннюю. — Какое есть. Хотите чаю? Граф осекся, когда Леон, не глядя, протянул ему бумажный пакет, полный сахарных пончиков. — О, детектив, Вы чересчур меня балуете, — театрально всплеснул руками Ди, но подарок принял без колебаний. А потом, с долей неприкрытого сочувствия в голосе: — Ти-чан не сильно поранил Вас? Если что – скажите, у меня есть, чем обработать… — Царапина, — отмахнулся детектив. – А вот джинсы придется менять. Граф, усмехнувшись, кивком пригласил Леона пройти в гостиную. Не успел Ди подойти к кофейному столику, как его обхватили сильные мускулистые руки. Граф замер, тонкие пальцы, собравшиеся было взять чайную чашечку, застыли в воздухе. — Мой брат в безопасности с твоим бараном? – жарко прошептал детектив на ухо Ди, крепко прижав к себе хрупкое гибкое тело. — Не беспокойтесь, — сдержанно проговорил граф, вздрогнув и задержав дыхание, почувствовав легкое, почти невесомое касание губ у основания шеи. – Они всегда играют вместе, и ни разу еще Ти-чан… — Вот и хорошо, — произнес Леон, разворачивая Ди к себе лицом и не давая тому закончить. – Потому что они нам сейчас не нужны. И детектив накрыл губы графа поцелуем. — Ди, я принес тебе, что ты просил, — пробормотал Веска и положил в тонкую изящную ладонь плотно закупоренную пробирку. – И конфеты. Граф, снисходительно улыбнувшись, принял небольшую цветастую коробку и, не открывая, положил на столик прямо рядом с препаратами. И ни слова в ответ. Веска, нахмурившись, заглянул Ди за плечо. — Что ты делаешь? — Сейчас – ничего, — спокойно проговорил граф, нежно проведя по пробирке пальцем и не сводя взгляда с реактива. – Но то, что ты принес, очень мне поможет. — Сделай паузу, Ди, — со вздохом произнес Хоуэлл, опускаясь на небольшой кожаный диван, приставленный к стене лаборантской. – Ты сидишь здесь сутками. — Мои исследования… — …не сбегут от тебя, — закончил за графа Веска. И с каких это пор он стал находить этого заносчивого китайца привлекательным?.. Сморщившись, юноша решительно отбросил от себя эту мысль. Мало ли, какие нелепые фантазии могут придти на ночь глядя… Усмехнувшись, Ди одним движением сбросил с плеч белый халат и небрежно сорвал тугую резинку с волос. Черные шелковистые пряди рассыпались по плечам и спине, и Хоуэлл невольно замер, не в силах отвести взгляда. Весь такой загадочный, молчаливый, всегда надменный… У Вески было смутное ощущение, что он общается с коброй. Царственная и спокойная обычно, она при первом же неправильном шаге сделает смертельный выпад и вонзит ядовитые клыки в тело. Хоуэлл невольно вздрогнул от такого сравнения. Ди, тем временем, опустился на диван рядом с Веской, закинув ногу на ногу. Вновь в каком-то невыносимом наряде, в этот раз ярко-золотого цвета, с расшитой мелким бисером горловиной. — Ди… — Юноша запнулся, собираясь с мыслями. Граф скосил на него свои фиалковые глаза. Даже головы не повернул. – То, что произошло тогда… Ну, когда мы еще нашли тех птиц… Ди улыбнулся. В тесной укромной комнатке, смежной с лаборантской, хранились те вещи, которые были особенно дороги графу. Среди них в маленьком стеклянном инкубаторе лежали три голубоватых яйца, взятые с того самого острова. — Это была какая-то разновидность чаек или что-то типа того? — Верно. — Ну, тогда скажи мне, — Веска схватил китайца за плечо, — почему я видел людей?! А я ведь точно видел людей, женщин в старомодных платьях, не надо мне внушать, что я сильно ударился головой! Граф, усмехнувшись, прикрыл глаза. Вновь этот его надменный вид. Хоуэлл крепко стиснул зубы. Веску бесило в Ди все – его царственная осанка, медленная плывучая походка, высокомерная манера речи, взгляд искристых сиреневых глаз – так почему же, дьявол его раздери, он не может послать этого китайца ко всем чертям?!.. — Веска, эта твоя привычка находить объяснение всему, — не прекращая улыбаться, проговорил Ди, убирая прядь волос за уши. – Ты же служитель науки, неужели сам не можешь найти ответ? И граф тихо рассмеялся каким-то стальным холодным смехом. — Да что ты?.. Ди, пожав плечами, поднялся с диванчика, стряхнув с шелковых рукавов несуществующие пылинки. Веске вновь пришла в голову абсурдная на первый взгляд мысль, что граф вовсе не от мира сего. Хотя, общаясь с китайцем так близко, невольно приходилось верить во что-то сверхъестественное. — Вы ведь прекрасно знаете, что есть вещи, которые не объяснить даже науке. А уж верить в них или нет – решать Вам. – И Ди скользящей походкой направился к выходу из лаборантской, оставив сбитого с толку Хоуэлла собираться с мыслями в одиночестве. Поступиться своими принципами, отказаться от прежнего образа жизни… Когда он пошел на такое? Почему эксцентричный китаец стал для него наркотиком, чем-то, от чего нельзя было отказаться? Ведь Леон прекрасно знал, что очередная жертва разорвана клыками животного именно из зоомагазина Ди. Но он не делал попытки этому помешать, не предпринимал ровным счетом ничего. И какой же он после этого полицейский?.. — Леон, что с Вами? Вы такой напряженный в последние дни. Детектив, вздрогнув, повернулся к графу. Тот сидел в расписном кресле, одной рукой поглаживая перья какой-то неизвестной Леону птицы, и смотрел на Оркотта таким взглядом, что у того кровь закипала в жилах. Но не сегодня… Сегодня нужно было, наконец, поговорить о том, что снедало детектива уже второй день. Глубоко вздохнув и, с трудом пытаясь набраться храбрости, Леон ответил: — Ди… Два дня назад в переулке недалеко отсюда нашли девочку. Она была растерзана неизвестным зверем немаленьких размеров. Детектив остановился на мгновение. Граф улыбался, склонив голову на бок так, что чернильные волосы спали на плечо. Птица, соскочив с его колен и что-то прокудахтав, умчалась в неизвестном направлении, но Ди даже не обратил на это внимания. Леону на мгновение захотелось плюнуть на все разговоры и, схватив коварного китайца в охапку, утащить его в спальню и не выпускать оттуда часа два… Резко выдохнув, детектив продолжил. — Я ведь знаю, что это животное было из твоего зоомагазина. – Вот так. Ни малейшей тени сомнения в голосе, просто поставить перед фактом. Однако, похоже, на графа это не произвело должного эффекта. Ди все также улыбался и словно бы насмехался над Леоном, и это неимоверно бесило. Гад чертов… Любимый гад… — И что Вы сделаете? – буквально прошептал граф, прикрыв разноцветные глаза. – Арестуете меня? – Откровенная издевка в томном голосе. Выругавшись про себя, детектив вскочил на ноги и, схватив Ди за грудки, стащил того с кресла, не обращая внимания на торжествующий смешок. — Я тебе сейчас покажу, что я с тобой сделаю! – проскрежетал сквозь зубы Леон, с силой проведя ладонью по угольно-черным волосам графа. И накрыл его губы своими. Ди вцепился в его плечи, едва ли не протыкая рубашку ногтями, и детектив почувствовал металлический привкус во рту. Кусается, значит… Слизнув с губы кровь, Леон повалил графа на диван, вцепившись в кукольные плечи до синяков. И почему между ними не было нежности? Никакой нежности в громком треске рвущихся пуговиц, ничего нежного в порывистых ласках. Быстрый пронзительный взгляд из-под пушистых ресниц – граф словно бросает вызов, и Леона это распаляет еще больше. — Никуда я тебя от себя не отпущу, — шепчет детектив, прикусив ушную раковину Ди и с удовольствием слыша тихий вскрик. Идеальный… — Никуда от меня не денешься. — Леон… — Граф не успевает закончить, слова тонут в судорожном вздохе, когда детектив проводит подушечками пальцев по груди вниз. Такой красивый, словно бы и не человек вовсе. Как кукла, холодный и неприступный, с драгоценными камнями глаз. Ди выгнулся, почувствовав проникновение длинных пальцев, закусив губу и усилием воли подавляя вот-вот готовый вырваться стон. — Ди, ты ведь не сбежишь от меня? – Войти сразу, одним толчком, и замереть, вслушиваясь в пронзительный вскрик. Леон, задыхаясь, почувствовал, как пальцы графа сильнее вцепились в его плечи и, похоже, он все-таки расцарапал кожу до крови. — Леон… Леон, пожалуйста… — Глаза Ди были плотно закрыты, а по щекам бисером стекали слезы. Лишь бы не видеть лица любимого человека, лишь бы… — Не сбежишь ведь?! И в самый последний момент распахнуть веки, изнывая от почти болезненного удовольствия. И притянуть к себе, даря благодарный поцелуй. И как только детектив умудрился приручить его к себе?.. — Нет. – Не в силах сказать правду. Улыбаться, стараясь скрыть застывшую в глазах горечь. Но графу не впервой было дарить фальшивую улыбку. – Не сбегу. И когда только ками научились врать? Он такой красивый… Безумно красивый. И пугающий. И загадочный. И неприступный. И… Веска не мог подобрать больше слов. Граф превратился в своеобразную манию. Граф преследовал его везде. Каждый день они виделись в институте, а каждую ночь Ди являлся к нему во снах. Причем в таком виде и вытворял такие вещи… Это было ненормально. Пора было кончать со всем этим, но Хоуэлл просто не был на это способен. Наплевать на все сплетни, закрыть глаза на шепотки за спиной. Лишь бы видеть улыбку его темных губ, чувствовать мимолетное прикосновение прохладной, как у рептилии, кожи, ловить высокомерный взгляд фиалковых глаз… А ночью вновь отдаваться во власть собственных фантазий, глотая слезы горечи и удовольствия. А Ди будто бы и не замечал всего этого. Все та же его холодная вежливость, и восковая маска лица, на которой застыла нарисованная улыбка. Губы растянулись в усмешке, а в глазах поселился арктический лед. Вот и сейчас… Стоит возле окна лаборантской, скрестив руки на груди, плотно сжав темные алые губы. Веска привык заходить без стука – Ди всегда знал, что это именно он. Осторожно прикрыв за собой дверь, юноша застыл, буравя взглядом высокую тонкую фигуру, очерченную по контуру рыжим светом заходящего солнца. Такой красивый… Такой… — Веска? Ди слегка повернул голову, скосив взгляд на вошедшего. Хоуэлл, вздрогнув от неожиданности, лишь мог понадеяться, что вовремя убрал с лица мечтательное выражение. Граф дружелюбно улыбался, но глаза не улыбались. Они глядели холодно, даже враждебно, но Веска в который раз списал все на свою фантазию. Что-то она больно разбушевалась в последнее время… — Ты уже закончил свои занятия на сегодня, Ди? Вот так. Беззаботно поинтересоваться, небрежно усмехнуться в ответ на приветственный кивок. Он ничего не должен заподозрить. Это невозможно… — Да. Пожалуй, теперь да, – совсем тихо, почти шепотом. Веска не мог понять, с какой интонацией прозвучали эти слова. А граф, тем временем, развернулся к нему лицом, опустив руки и сцепив пальцы в замок. Солнечные лучи освещали его тело, и Ди как никогда походил на божество. Прекрасное волшебное создание… Молочно-белый шелк, струящийся по фигуре вниз, и черный китайский дракон, вышитый по всей площади наряда. И чернильный водопад распущенных волос. Хоуэлл едва сдержал себя, чтобы не бросится к китайцу и прижать того к себе так крепко, как только возможно. — Ты что-то хотел? — А?.. А, нет. Вовсе нет. – Веска попытался усмехнуться, но вышло, по-видимому, не особо убедительно. Брови графа удивленно поползли вверх. – Просто пришел проведать тебя. — Это очень мило с твоей стороны. Но я как раз начал собираться. – И Ди небрежно пожал плечами. Изумрудная застежка на груди ярко полыхнула в золотистом свете. А Веска на мгновение лишился дара речи. Собираться?.. Он уезжает?! Но… но куда? Зачем?! Почему?! — Ты… уезжаешь? – голос предательски дрогнул. Граф кивнул в ответ. Ни малейшей эмоции не отразилось на его кукольном лице. – Но куда? И почему сейчас, посреди семестра?.. — Я узнал все, что мне нужно. Ты ведь знаешь, я приехал сюда не навсегда. – И Ди взглянул прямо в глаза застывшего Хоуэлла. И застыл на мгновение, удивленно приоткрыв рот. У Вески было ощущение, будто Ди заглядывает ему в самую душу, будоражит чувства, небрежно, грубо… А темные губы тем временем растянулись в коварной улыбке. – Почему тебя это волнует? Хоуэлл невольно вздрогнул, сжав руки в кулаки. Теперь очень аккуратно, взвешивая каждое слово. Нельзя, чтобы он догадался… Только не он… — Ты ведь мой друг, Ди! И ты уезжаешь, не предупредив меня об этом?! — Врешь. Реплика графа прозвучала как приговор. Это был не вопрос, это было утверждение. Если бы Веска ответил мгновенно, то, быть может, и смог перевести разговор в другое русло, но… — Я тебе понравился, Веска? Хоуэлл вскинул голову. И замер, не в силах произнести ни звука. Граф… смеялся. Тихо, прикрыв рот рукой, но смеялся. Веска отшатнулся от него, кто-то словно сдавил горло, воздух не проникал в легкие. — Да как ты?.. Веска даже не успел опомниться, как граф оказался прямо перед ним, притягивая к себе и целуя, страстно и горячо, грубо впиваясь в губы. Хоуэлл попытался вырваться, но пальцы Ди впились в плечи подобно железным клещам. Не разжать, не вырваться так просто. Больно… Этого не может быть, не может быть, не может… Это не его Ди, не его утонченный доброжелательный граф. Это монстр, принявший облик Ди… Веска зажмурился, не способный противиться напору графа, чувствуя слабо пульсирующую боль в плечах, которые сдавили пальцы с длинными ногтями. Этого не может быть, не может… — Ты ведь этого хотел? – прошептал граф, оторвавшись, наконец, от Вески и облизнув губы. А тот, словно парализованный, смотрел Ди в глаза, не в силах пошевелиться. Аристократическая красота графа теперь казалась пугающей, глаза искрились ледяным сиреневым светом, а улыбка ярко выделялась на бледном лице. Монстр… — Отойди от меня! Оттолкнув от себя хрупкое тело, Хоуэлл бросился прочь из комнаты, преследуемый тихим ледяным смехом. Чудовище… Он не человек, он чудовище. Веска смог остановиться лишь выбежав во двор общежития. И только тогда почувствовал ледяную боль, сковавшую грудь. Он посмеялся над ним. Неожиданно зло, нечеловечески жестоко. Хоуэлл тяжело дышал, чувствуя, как слезы накопились в уголках глаз. Он посмеялся… Юноша, облокотившись на ствол раскидистого дуба, посаженного во дворе, по привычке пошарил в кармане пиджака. Он собирался бросить курить. Давно. Теперь уже нет. Первая глубокая затяжка, а глаза застилает влага. Привычное облегчение не пришло и после второй. И после третей. Посмеялся… Он посмеялся, посмеялся… Монстр, принявший облик прекрасного принца, как в глупой детской сказке. Почему он был так жесток? Почему?.. Веска в отчаянии отбросил от себя полупустую пачку. Коробочка с тихим шелестом нырнула в пышные зеленые заросли. Он посмеялся… Просто посмеялся… Завтра он уезжает. Дай бог, навсегда. И больше не придется встречаться с ним взглядами, вглядываясь в фиалковую глубину. Он навсегда исчезнет из его жизни, забрав с собой глупые мечты и надежды. Но господи, почему же тогда так больно?!.. На следующий день графа уже не было. Никто не знал, когда он отбыл. Никто не знал, куда именно. Таинственный китайский юноша навсегда исчез из жизни студентов. — Леон! Детектив подскочил на кровати, еще не до конца сумев проснуться и толком не понимая, что происходит. Громкое шипение, и что-то юркое бросилось в сторону. Ди стоял в дверях комнаты, испуганный как никогда, с его губ срывались какие-то неизвестные Леону свистящие звуки. — Ди, что?.. В приглушенном свете детективу показалось, будто мимо ног графа пронеслась быстрая желтая молния и исчезла в неизвестном направлении. Ди громко зашипел ей вслед, но существо не вернулось. — Леон, встаньте! — Что произошло? – Внезапно полыхнувший яркий свет заставил детектива зажмуриться. Граф подлетел к Оркотту, разноцветные глаза горели безумным огнем, на лице выражение чистейшего ужаса. Тонкие руки, бывшие обычно такими аккуратными и нежными, теперь срывали с детектива одежду, не обращая внимания на громкий треск рвущейся ткани. — Ди, что ты делаешь?! – Детектив вцепился графу в плечи, ошеломленно заглядывая тому лицо. Ди был бледен как никогда. Губы посерели, кожа приобрела синеватый оттенок. Господи, стоило один только раз заночевать у графа в магазинчике!.. — Похоже, не успела… — выдохнул Ди с облегчением, пальцы его сотрясала крупная дрожь. — Ди! – Леон встряхнул графа за кукольные плечи. – Да черт тебя возьми, что произошло?! Граф помотал головой, словно пытаясь отбросить от себя какое-то видение, задумчиво глядя куда-то вдаль. Брови сошлись у тонкой переносицы, глаза сузились. — Ничего страшного, одна змея вышла из подчинения… Вам лучше уйти домой, так безопаснее. — Господи, Ди, ты меня пугаешь… — Не спорьте! – Голос графа сорвался на крик. – Идите домой, сейчас же! И Ди, вырвавшись из рук Леона, быстрым шагом направился к выходу из комнаты. Детектив проводил его ошеломленным взглядом. Тихая, почти неслышная поступь шелковых тапочек по асфальту и мягкий шелест расшитого подола. Граф уверенно шел вдоль по заброшенным неприметным улочкам города, всматриваясь себе под ноги. Он видел след змеи, вероломно пробравшейся в его магазинчик, даже в темноте глубокой ночи чувствовал омерзительный запах яда. Яркий золотистый свет на черноте асфальта – невидимый для человеческого глаза. Но не для ками. Ди был полон уверенности найти животное. Змея не послушалась его приказа, она вообще проигнорировала его слова. Это могло означать только одно. Неужели – Он?.. — Я знал, что найти след для тебя не составит ни малейшего труда. Ди, вздрогнув, поднял взгляд. В тусклом одиноком свете фонаря вырисовывалась стройная фигура человека в длинном цветастом одеянии. Граф Ди стоял прямо перед сыном, любовно поглаживая свернувшуюся на плечах золотую змею. Длинные черные волосы, совсем как у младшего, и словно нарисованная улыбка на темных губах. И безжизненные омуты сиреневых глаз, обрамленных пушистыми ресницами. — Отец… — Ди замер, не в силах пошевелиться. Граф приблизился к нему, и юноша отшатнулся от тонких рук, готовых было его обнять. — Ну что ты? Неужели не поприветствуешь папу? – усмехнувшись, проговорил Ди. Змея на его плечах зевнула, распахивая огромную клыкастую пасть, и граф мягко погладил ее по плоской голове, что-то ласково прошептав. – Или не рад меня видеть? — Это был ты! Как я не догадался! — Как поживаешь? — Ты пал так низко, отец! — Как магазин? – Старший Ди откровенно смеялся, видя отчаяние младшего. — Ты подослал змею! Молчание. Ди улыбался, склонив на бок голову, младший же трепетал от ненависти, сжав руки в кулаки. Змея лениво наблюдала за ними, тонкий раздвоенный язык то и дело появлялся наружу из захлопнутых челюстей. — Принцесса, похоже, не успела укусить человека? Иначе ты бы не был сейчас здесь… — Сиреневые глаза пристально взглянули в золотисто-синие сына. Аспид что-то тихо прошипел, склонив тупую голову. Старший Ди нахмурился, стиснув зубы. — Ясно… Ты всегда появляешься во время, сын. — Ты пытался его убить! – Голос младшего вновь сорвался на крик. В который раз за вечер. Граф кивнул, не пытаясь что-либо скрыть. А сын в отчаянии взглянул на отца, в распахнутых глазах блеснул хрусталь слез. — Зачем? – шепотом. Отец, нахмурившись, пристально посмотрел на юношу. В фиалковом холоде глаз не было ни единого намека на жалость. Змея туже свернула кольца на тонкой шее, положив голову на расшитую цветными камнями ткань наряда ками. — Ты сблизился с человеком, сын? – Слово «человек» граф выделил особой интонацией, краем глаза видя, как содрогнулся юноша. – Ты забыл, чему я учил тебя? — Отец, он не такой, как они!.. — Все люди одинаковы! – рявкнул Ди, его рука легла на плечо младшего, сжав тонкий серебристый шелк. – Ты готов предать кровь, которая течет в тебе?! — Я… — Кровь твоих предков? Мою кровь?! — Отец! – Из разноцветных глаз все-таки потекли тонкие струйки слез. Младший затравленно поднял взгляд, сжав губы. Граф, вздохнув, протянул к нему руки, и сын послушно поддался вперед, прижимаясь к груди отца. Змея золотистой лентой обвилась вокруг них. — Ты должен вспомнить, чему я учил тебя, — проговорил Ди, поглаживая сына по спине. – Ну же. Мы не должны… — …прощать людей, — прошептал младший, дрогнув всем телом при этих словах. Все правильно. Эта простая истина была внушена ему с рождения. Не прощать людей, не сближаться с ними, не любить людей… Это правильно, папа всегда говорит то, что правильно… — Верно, — улыбнулся старший Ди, и цепкие пальцы разжали плечи сына. У отца была необычная особенность – его глаза словно бы заглядывали в душу тех, на кого смотрели. И сын боязливо избегал взгляда графа, склонив голову и завесившись спавшими на лицо чернильными волосами. Его тело не было совершенно – так говорил отец. И он сам не был совершенен. Не такой, как другие Ди. Слишком… человечный. — Ты можешь не разделять этой идеи. Но все равно, — младший все-таки поднял взгляд, и граф усмехнулся, видя отразившееся в них недоумение, — ты убьешь его. Когда-нибудь ты точно убьешь его, и сделаешь это уже сам. Ты не сможешь обмануть кровь, текущую в твоих венах. Ты можешь это отрицать, но я всегда бываю прав. Сын попытался что-то возразить, но слова застряли в горле, только губы испуганно приоткрылись, словно у выброшенной на берег рыбы. Он знал, что отец прав. Но отрицал это столько времени, и продолжал отрицать, но… ведь отец всегда был прав! Старший граф, развернувшись спиной к юноше, тихо скрылся в темноте ночи в неизвестном направлении, а младший так и остался стоять на месте, в ужасе глядя ему вслед. Фонарь, моргнув желтым глазом, погас – единственный свидетель встречи двух ками. — Давай же, Веска! Ведь люди только и умеют делать, — сиреневые льдинки глаз остановили свой взгляд на вскинувшем в ужасе пистолет Хоуэлле, — что убивать. — Отец, нет! — Монстр! Выстрел, потом еще и еще. На теле отца появляются глубокие багровые раны, все его одеяние покрылось кровью, но он словно не обращает на это внимания. На посеревшем лице играет ироничная улыбка. Младший Ди в отчаянной попытке остановить старшего графа несется вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени. Покрытый устрашающими пятнами Ди протягивает дрожащую руку к кнопке спуска, тонкие пальцы вот-вот готовы нажать на спусковой крючок… Выстрел громом звучит в помещении, и отец отшатывается назад, прижимая правую ладонь к залитому кровью лицу, которая струей хлещет из пробитого лба. Сын в ужасе останавливается на лестнице, крик застревает в горле. Леон?!!.. Сведенные предсмертной судорогой пальцы отца нажимают на кнопку. — Ди, остановись! – Крик Вески тонет в оглушающем грохоте, агент валится на пол от мощного толчка. — Детонатор?.. – ошеломленный Леон забывает на мгновение даже об острой боли от многочисленных рваных ран. Здание сотрясается, огонь уже врывается в комнату, течет по стенам вверх... — Папа, нет, пожалуйста! – Младший Ди падает на колени перед старшим, прижимая к себе тонкое стройное тело. – Пожалуйста… Старший Ди, улыбаясь, мягко проводит окровавленной рукой по щеке младшего, стирая с нее предательские слезы. — Запомни все, что видел, — голос отца дрожит, он говорит почти неслышным шепотом, едва шевеля посиневшими губами, — это последнее воспоминание, что я дарю тебе. Оставь надежду, не блуждай во тьме. — Папа… — Сын крепко стискивает ладонь отца, содрогаясь всем телом. Он убил его! Он убил! Убил его отца! Почему?.. Почему?! — Мы не должны… — Ослабевшие пальцы разжимают кисть младшего, и тот в отчаянии прижимает руку графа к груди. Он убил его, убил!.. — … прощать людей. Вспышка ярчайшего белого света, и сотни духов животных вырываются из умершего тела, в диком визге переплетаясь между собой и несясь в сторону людей, погубивших бога. Сын не оборачивается, словно издали слыша отчаянный вопль Хоуэлла, которого настигли мстительные души, все так же прижимая к груди похолодевшую тонкую руку. Он убил его, убил его, убил… Здание вновь сотрясается, и огонь с ревом врывается в распахнутые двери помещения, а духи животных в слепой ярости несутся наружу – оконные стекла сами рассыпаются стеклянным дождем. Он убил его… Ди не слышит испуганных криков людей снаружи здания. В ярости он оборачивается к Леону, все еще сжимающему в руках пистолет и не способному подняться на ноги. Он убил… Руки сжимаются в кулаки, разноцветные глаза стекленеют. Человек вновь убил его родственника. И теперь уже отца. Граф поднимается на ноги и медленно идет к детективу, сидящему к нему спиной и прижимающему руку к телу агента Хоуэлла. Леон слышит его шаги, но не поворачивает головы, спокойно глядя на врывающееся в помещение пламя. — Добей меня. Детектив чувствует, как граф останавливается прямо позади него, и закрывает глаза. — Я убил твоего отца. Мне все равно не выжить, так что давай же! Тонкая рука мягко ложится на плечо и движется к шее. Сейчас она вонзит свои когти ему в горло, навсегда оканчивая существование беспутного детектива. Леон зажмурился. Умереть от рук этого существа… Черт возьми, в этом определенно что-то было. Ладонь замахнулась, готовая вцепиться в гортань детектива… и сомкнулась на предплечье левой руки, резко дергая вверх. — Ди, что ты делаешь?! – Леон ошеломленно и болезненно вскрикивает, когда граф поднимает его на ноги и тащит за собой. Он… не убьет его? Ди не отомстит за смерть родителя?! – Я убил твоего отца! Хватит, брось меня! — Леон, на Вас это непохоже, Вы так просто обычно не сдаетесь! – И граф улыбается. Вновь эта его волшебная искренняя улыбка, идущая от самой души. Пальцы сильнее стискивают предплечье детектива, и Оркотт буквально повисает на Ди, не в силах опираться на разодранную в кровь ногу. Огонь уже вплотную подобрался к ним, и граф едва ли не на руках подтаскивает детектива к разбитому окну от пола до потолка. — Я ненавижу людей, Леон. И не все счеты еще сведены, хочу, чтобы Вы это знали. Но Вам я не дам здесь умереть. Леон ошеломленно смотрит в лицо Ди, а граф улыбается, подставляя лицо прохладному ночному ветру, который высушивает слезы на бледных щеках. Он не может убить этого человека. Просто не может. Отец оказался не прав – впервые за всю жизнь. Я соврал Вам тогда, детектив. Я не останусь с Вами, еще не время. Люди не заслужили права находиться на нашем корабле. Но это вовсе не означает, что Вы никогда меня больше не увидите. Если Вам действительно дорог ками – найдите его. Бросьте все силы на это, откажитесь от прошлого, забудьте обо всем, что связывало Вас с домом. Просто найдите меня. Найди меня, Леон. И граф, крепко стиснув руку детектива, прыгает в ночную темноту, оставляя позади объятый пламенем небоскреб, уносясь вместе с любимым человеком в облачную высь.