Глупость заразна

— Дурочка. Это понятно с первого взгляда, видно так, словно выведено яркой-яркой краской прямо у неё на лбу. Такой ядовитой и флуоресцентной, светящейся в темноте, как ядовитый гриб. Уж в грибах-то Сьюзи разбирается. У Акко нет в словаре слов «не могу», «не получится» и «здравый смысл». По своей глупости и упрямству она способна посоперничать с ослом, да и то не всегда: животные весьма разумные и дальновидные существа. В отличие от Акко, которая сперва делает-делает-делает, упивается процессом, сверкает и фонтанирует энергией и оптимизмом, а после, когда всё получается, но немножко, знаете ли, не так, приползает к Сьюзи с довольной улыбочкой. Чтобы, значит, похвалили. И раны её бедовые залечили, как же иначе, хотя уже вот второй десяток пошёл. Ума как не было, так и нет, потоАккому что ум ей заменяют бесконечная вера в чудо и не менее вечное шило в пятой точке. Если в школе Акко была просто дурочкой, то сейчас Сьюзи не выдерживает и порой бросает злое «дура», ведь есть же, в конце концов, пределы! Одно — лечить слабые царапины после очередного приключения, и совсем другое — лихорадочно подбирать зелья, от которых руки у кое-кого на место встанут. И ноги. И вообще неплохо бы всю Акко по кусочкам собрать во что-нибудь целое и более-менее работоспособное. Половина Акко Сьюзи совершенно не устраивает. А эта двадцатилетняя дурища шипит, смеётся от боли и шёпотом признаётся: «знаешь, какую я крутую штуку сделала, Сью?», на что Сьюзи безжалостно давит на больное место и приказывает молчать. Потому что крутую штуку вечером покажут по телевизору и телефон оборвут — знакомые, одноклассницы, учителя, Эндрю, Аллах и все демоны разом, а спасать Акко надо сию же минуту. Сьюзи ни капельки — вот честно! — не волнуется. Просто ей тревожно, что однажды Акко не успеет, кончится её запал, энергия и восторг, и тогда всё, вот правда — всё. Сьюзи не хочет думать о завтра, о том, какую ещё идею сгенерирует отсутствующий мозг. Она лечит царапины, перевязывает раны и мечтает изобрести лекарство от глупости, чтобы Акко больше не пугала их с Лоттэ и не лезла в пекло. Хотя будет лезть, конечно. И улыбаться так, что губы треснут, а в уголках глаз застынут слезинки. — Совсем не изменилась, — бормочет Сьюзи недовольно, на что Акко лишь фыркает и миролюбиво протягивает мизинец, единственный незабинтованный палец. С дурными ведьмами, хочет ответить Сьюзи, я перемирия не заключаю. Вот только почему-то всё равно пожимает палец в ответ. Глупость, увы, заразна.