Сраный парадокс

Глава 8. Вечерний Хогвартс всегда очаровывал Гермиону. Ещё с первых курсов она полюбила прохладу и темноту коридоров родной школы. Но сегодня эхо шагов двух старост и зыбкие тени, проползаюшие по стенам следом за огоньками палочек, не приносили и толики былого умиротворения. Грейнджер все ещё злилась. Злилась на себя и на наглого Малфоя. Сегодня днём в том злосчастном кабинете покрытом пылью она показала свою слабость врагу. А он определенно был врагом. С его первого звонкого как пощёчина «грязнокровка», с первых ухмылок и злорадства. И он совершенно точно ненавидел ее. Или, что ещё хуже, презирал. А она стояла как статуя не в силах сказать ни слова, бултыхаясь в своём страхе. Нет она не боялась Малфоя. Но определенно боялась того, какие эмоции вызывает у неё этот чистокровный придурок. После подслушанного разговора и панической атаки она много думала о его словах. Даже попыталась завести разговор об этом с Гарри, но он только беззаботно отмахнулся, заявив что не собирается в такой отличный день обсуждать войну. Что, к слову, насторожило Гермиону. В итоге она осталась одна со своими мыслями. Почему-то сам факт того, что вся семья Малфоев жила практически в аду все это время, сильно шокировал ее. Молодой ведьме казалось, что страдали они с Гарри и Роном, сторонники ордена и маглорожденные. Но приближенные Волдеморту? Разве не должны они были строить коварные планы и отсиживаться в безопасности Малфой-мэнора? Радоваться достижениям в войне и торжественно восседать на собраниях пожирателей? Сейчас же, после потока сознания Драко, который явно ей не предназначался, она стала анализировать. А ведь в тот день, когда егеря приволокли их в поместье слизеринцев, хозяева и сами были пленниками. Люциус Малфой с бегающим взглядом, молчаливая Нарцисса с прямой спиной и пытавшийся казаться отрешенным Драко. Их враги одинаково сильно боялись и победы и проигрыша Темного Лорда в войне. Но были бессильны уйти до самой Последней битвы. А ещё… Малфой жалел ее, смотрел как пытают, как сумасшедшая Лестрейндж режет ее магическим ножом и… жалел? Мерзость. Чего стоит такая жалость без действий? «Жалко… Жалко у пчелки, Малфой. Засунь себе ее вместе со своей меткой. И ты действительно трус. Потому что до сих пор боишься признаться, что был не прав, что тебе было жутко, что совершил ошибку. Ты ведь страдаешь, Малфой. Тебя разъедает изнутри твоя же чистокровная гордость. Храбрый человек отличается от труса отнюдь не отсутствием страхов, а их осознанием и принятием. Способностью идти вперёд вопреки страху. А тот, кто называет себя бесстрашным либо лгун, либо тупица. Намного проще быть ублюдком, чем пойти по пути принятия и исправления собственных ошибок. Ты так и остался пожирателем. Твои поступки говорят за тебя. Ты отвратителен. Наглый, самоуверенный подонок…» Гермиона продолжала накручивать себя, а перед глазами стояло его лицо. Красивое аристократическое лицо, обезображенное злобой и густой ненавистью в стальных глазах. Глазах таких же холодных как осеннее небо, покрытое тяжелыми тучами. Сейчас Гермионе казалось, что даже жуткие шрамы Лаванды не смогли бы так изуродовать его, как делал это он сам. Несчастная Лаванда была в тысячу, нет в миллион раз красивее. У неё был свет, у Драко не было ничего, кроме желчи. Староста девочек уже свернула вслед за Энтони в коридор, ведущий к их гостиной, как вдруг Голдштейн остановился. — Там кто-то есть, — махнул он рукой в конец коридора, где сквозь витражные окна в полный рост, проступали две фигуры, обрамлённые ночным блеклым светом. Слова второго старосты выдернули Гермиону из кипящего чана ее мыслей. За все дежурство они не встретили ни одного нарушителя и она уже мысленно разбирала постель, предвкушая хоть и не долгий, но такой желанный сон. — Я никого не вижу, — отозвалась она нехотя, — Это просто тени. — Нет, не тени. Просто они находятся снаружи, — оспорил ее Энтони. —На мётлах что ли? — с сомнением произнесла Гермиона, но поймав его осуждающий взгляд, поняла, что сморозила глупость. — Там балконы, Грейнджер. Каскад вдоль всего фасада. На один есть выход из коридора. —Балконы? — удивилась девушка, — С чего ты взял? Голдштейн немного смутился: —Ну мы с Лили обнаружили их ещё в первый вечер. В ответ Гермиона только хмыкнула и уверенной походкой направилась к витражным окнам. Подробности чужой личной жизни интересовали ее мало. Энтони шёл следом. Весь его вид говорил о том, как ему не терпится поймать нерадивых студентов. Вблизи Грейнджер смогла разглядеть резную витиеватую ручку балконной двери, ловко замаскированной в часть витража. Плавно потянув на себя дверцу, она шагнула в ночь резко вскидывая палочку со светящимся люмосом. Луч света осветил парня и девушку, отскочивших друг от друга в испуге. — Минус десять баллов, — начала Гермиона и осеклась. Перед ней стояли Лютер Пайк и Мораг Магдугал. —Неожиданная встреча, — не стушевался в отличии от неё Голдштейн, — Минус десять баллов со Слизерина и минус десять баллов с Равенкло. Поздновато для свиданий, вам не кажется? Лютер злобно зыркнул на него: —А ты сам, Голдштейн, не устраивал тут ночных свиданий? Думаешь, раз ты староста то только тебе позволено нарушать правила? —Ещё минус десять баллов со Слизерина за пререкания с префектом, — самодовольно заявил Энтони, и Гермиона удивленно на него посмотрела. Может у них личные счёты? Она никогда прежде не замечала за своим напарником такого рвения злоупотреблять полномочиями. —А не пошёл бы ты, — повышая голос начал Лютер, но Мораг осторожно коснулась его руки взглядом прося не нарываться на неприятности, — спать, — неожиданно закончил Пайк, беря Макдугал за руку и выводя вслед за собой. —Что это на тебя нашло? — спросила Грейнджер, когда они остались одни. —На меня? — вскинул брови староста мальчиков, — Абсолютно ничего. И вопреки своим словам резко развернулся и хлопнул дверью. Гермиона же осталась стоять на балконе. Девушка вздохнула. «Какие-то все нервные стали, не студенты, а пороховые бочки», — про себя заметила она. Ведьма осмотрелась. Балкон был почти квадратным, с резными каменными перилами с широким бортиком, по краям которых стояли фигуры каких-то громадных птиц с расправленными крыльями. Она подошла к краю. Вид открывался волшебный, не такой обширный как с астрономической башни, но все же сверкающая гладь Чёрного озёра и подсвеченные неполной, уже начинающей убывать, луной верхушки деревьев Запретного Леса завораживали. Посмотрев по сторонам Гермиона отметила, что справа и слева вплотную к этому балкону располагаются другие, судя по всему, имеющий отдельные входы. Но, пожалуй при желании на них можно перелезть. «Что за глупости, — тут же одернула себя староста, — зачем куда-то лезть, когда можно прийти сюда свободным вечером, захватив с собой книгу и почитать сидя на перилах». Решив так и сделать, пока погода позволяет находиться вне стен замка, Гермиона отправилась в свою комнату. Долгожданный сон уже вовсю маячил на горизонте. *** Холодные камни пола больно давили на позвонки, руки и ноги ломило. Липкий пот покрывал все тело, а растрёпанные волосы забивались в нос и рот, мешая сделать вдох. Передышка. Долгожданная и кратковременная. Сейчас снова будет боль, нет не просто боль. Настоящая агония, скручивающая внутренности и выворачивающая наизнанку. Мрачная фигура в обрамлении вьющихся волос низко склонилась над лицом девушки. «Нет, пожалуйста, не нужно», — билось в сознании. А потом вспышка заполнила все пространство вокруг, и мир сжался до крошечной пульсирующей точки, пылающей внутри и сжигающей заживо. Голова неестественно откинулась, ударяясь о камни, дрожащие пальцы пытались вцепиться в твёрдую поверхность, срывая кожу и ногти. На мгновение зрение вернулось и в перевёрнутой комнате четко обрисовался мужской силуэт. В полумраке пустого зала ярко выделялись холодные светлые глаза, неотрывно смотрящие на неё. Срывая голосовые связки, Гермиона закричала. Девушка резко села в кровати, несмотря на жару, все тело била мелкая дрожь. Одеяло сбилось вокруг ног тугим коконом и, попытавшись встать, она мешком повалилась на пол. Ковёр немного смягчил падение, но рука все равно отозвалась тупой болью. Она лежала на полу, смотря в потолок и баюкая руку. Интересно сколько сейчас времени? Как долго на этот раз ей удалось поспать до того, как кошмар вернулся? Ее даже не удивило, что именно сегодня это оказался Малфой-минор и одержимая Беллатриса, жуткая в своём безумии. Хотя на этот раз там был кто-то ещё. Точно. Эти глаза. Гермиону передернуло. Мало того, что вернулся самый отвратительный ее ночной кошмар, так теперь ещё и Малфой пробрался в него каким-то непонятным образом. Она уже плохо помнила, как было все на самом деле. Стремящееся защититься сознание давно перемешало реальность со снами. Но память подсказывала, что он там действительно был. И его рассказ Блейзу это подтверждал. Поднявшись наконец с пола, она открыла окно и налила себе попить. Прохладная вода приятно оросила горло, убирая жгучую сухость. А ночной воздух быстро разогнал духоту. Вернувшись обратно в постель, Гермиона вдруг поняла, что ни за что не ляжет сейчас спать дальше. Она слишком боялась снова обнаружить себя в том зале, пусть даже только во сне. Пройдясь по комнате не зажигая свет, она посмотрела на часы. Половина третьего ночи. Рановато сегодня, но завтра суббота и можно будет не волноваться из-за сонного состояния на уроках. Оглядевшись ещё раз, она рывком схватила покрывало, накидывая его поверх пижамы и вышла в маленькую гостиную, даже не потрудившись обуться. Здесь, в отличии от ее комнаты, было прохладно, и от намокших на затылке волос по спине побежали мурашки. Из коридора сквозь полумрак пробивалось слабое тёплое свечение. Не задумываясь, Гермиона двинулась в его сторону. В общей гостиной горел камин, заставляя мебель отбрасывать витиеватые пляшущие тени. Все диваны и кресла были пусты. Из приоткрытого окна веяло ночной прохладой. Подумав, Гермиона выбрала бордовое кресло и сразу направилась к нему. Но как только ее замёрзшие ступни ощутили тепло ковра, буквально утонув в его ворсе, она остановилась. На этом самом ковре, согнув в колене ногу и откинувшись спиной на сиденье длинного дивана, восседал никто иной как сегодняшний гость ее кошмара. Выругавшись про себя, она развернулась, чтобы уйти. —Трусиха, — донёсся до неё насмешливый голос Драко. Староста резко развернулась на сто восемьдесят градусов. Как он вообще ее заметил?! Внутри взорвалось возмущение. Ну уж нет. Она не трусиха! Гордо вскинув голову девушка с гриффиндорским величием все же дошла до кресла и забралась в него, подтянув под покрывало замёрзшие ноги. Убедившись, что все части ее тела находятся в тёплом плену колючей ткани, Гермиона бросила взгляд на Малфоя. Парень выглядел уставшим. По его правильному, словно вылепленному умелым скульптором лицу скользили блики пламени, делая черты мягче, чем при прямом дневном свете. Волосы отливали тёплым золотом, казалось огонь камина растопил весь лёд, что обычно наполнял их. В отличии от Гермионы, Драко был в повседневной одежде. Ворот рубашки расстегнут, чёрные брюки слегка замяты, а галстук скромно валяется поверх мантии, отброшенной на спинку дивана. Даже в этой небрежности он был красив. Слишком красив для человека с таким гнилым нутром. «Это неправильно, — подумала гриффиндорка, — Было бы справедливо, если бы все пороки отображались на лицах. Можно было бы без труда отличать плохих и хороших людей. И, возможно, многие бы задумались, прежде чем совершить дурное и оставить говорящий след на своей внешности.» —Прекрати пялиться исподтишка. Понимаю, что я чертовски красив, и тебе трудно удержаться. Но либо смотри прямо, либо отвернись, — словно прочитав ее мысли, проговорил Малфой. Грейнджер возмущённо фыркнула и отвернулась к камину. Со стороны слизеринца послышался тихий смешок. —Что смешного? — непонимающе спросила Гермиона. —Твоё поведение. Ты боишься меня, но делаешь вид, что это не так, — спокойным голосом ответил капитан слизеринской сборной. —Я не боюсь тебя, Малфой, — как можно ровнее ответила девушка. —Ну да, — бросил он, не отрывая взгляда от потрескивающих поленьев. Они оба замолчали, каждый думая о своём. —Не спится, — то ли утвердительно, то ли вопросительно произнёс парень, разрывая тишину. В ответ Гермиона издала невнятное мычание, которое можно было расценить и как положительный ответ, и как случайный звук. —Судя по твоему внешнему виду — дурной сон, — продолжил Драко. Это была не первая его бессонная ночь, и ему до сведённых скул нужен был хоть какой-то собеседник. —Мгхуму, — снова промычала в ответ девушка. Ему видимо хватило и он продолжил: —И часто они у тебя? —Бывают, — неопределённо вздохнула Грейнджер, все же переходя на полноценную речь, — А ты почему здесь? —В моей комнате холодно, — пожал он плечами, откидывая голову на подушку дивана. Гермиона удивилась, в ее комнате было не просто тепло, а отвратительно жарко. —Поэтому ты сидишь на полу с открытым окном? — уточнила староста, отличница в ней как всегда искала несостыковки. —Я не чувствую разницы, — ровно ответил он не поднимая головы, отчего кожа на его шее натянулась вслед за движением кадыка. Гермиона проследила за этим движением и задумалась. У неё пока не получалось состыковать в сознании все образы Малфоя, знакомые ей. То он выдаёт псевдофилософскую речь об аборигенах, то злобно насмехается, то угрожает, сверкая холодной сталью глаз. Этот же Малфой не попадал ни под одно известное ей описание слизеринца. Она мысленно окрестила его «ночной Малфой», решив не торопиться с выводами. —И все же? — решила она повторить попытку. —Я засыпаю только под утро, — уставшим голосом ответил он. —Это из-за… — по привычке попыталась докопаться до сути Грейнджер, в ночной расслабленности сознания не сообразив, что говорит отнюдь не с другом. —Не лезь в то, что тебя не касается, — выплюнул он поднимая голову и впервые смотря прямо на неё. —А по-моему очень даже касается. Сам знаешь, я слышала, что ты говорил Забини, — упрямо возразила она, понимая, что ходит по очень тонкому льду. Он в любой момент мог снова сорваться и превратиться в того жуткого Драко, заставившего ее совсем недавно пятиться от страха. —Грейнджер, лучше заткнись, — почти прорычал он сквозь стиснутые зубы, — Как можно быть такой невыносимой зазнайкой, везде сующей свой нос. —Я лишь проявляю участие! — сама понимая, что нагло врет, заявила она в ответ. —Засунь своё долбаное участие себе в задницу. Я не нуждаюсь в твоей заботе, — все ещё зло процедил Малфой. —А я в твоей жалости, — наглея все больше произнесла она, — Но вот беда, никто не может контролировать эмоции других людей! —Хочешь поспорить? — угрюмо протянул он, и Гермионе на миг показалось, что он сейчас схватит палочку. Но вопреки ее ожиданиям этого не произошло. —Прекрати вести себя как придурок, — нравоучительно проговорила девушка. — Нам нечего с тобой делить. И я никому не собираюсь рассказывать твои тайны. — «потому что всем плевать», — мысленно добавили она. —Вот и умница, — уже спокойнее проговорил он, поднимая с ковра серебряный портсигар. Выудив из него толстую сигарету, блондин прикурил от палочки. —Фу, Малфой! Мог бы выходить курить на балкон, — поморщилась она почти по-дружески. —Здесь нет балкона, Грейнджер, — хмыкнул слизеринец обводя рукой комнату. —Он есть в конце коридора, — невозмутимо ответила она, с каким-то затаённым торжеством радуясь, что есть вещи не известные Малфою. —Хочешь выманить меня из гостиной ночью, что бы снять баллы? — подозрительно спросил он. —Вот ещё, больно надо, — закатила глаза Гермиона, — Не хочу весь год дышать табачным дымом и портить здоровье. Малфой все ещё подозрительно смотрел на неё: — Ты ведьма, Грейнджер, хоть и грязнокровная. Этот дым не сможет серьезно тебе навредить, — возразил он. Она пропустила мерзкое замечание мимо ушей, ну чего от него ещё ждать? — И все же выходи курить туда, — попросила она и добавила, — пожалуйста. А я обещаю не снимать с тебя за это баллы. Драко вскинул брови и усмехнулся: —С тобой оказывается можно иметь дело. —Ты удивишься, Малфой, — парировала староста и тоже усмехнулась. — Но сегодня, с твоего позволения, я ещё попорчу твоё здоровье, — шутливо сказал блондин после небольшой паузы, продолжая делать затяжки между фразами. —Знаешь, мне на самом деле иногда нравится этот запах, — неожиданно для себя разоткровенничалась гриффиндорка. —Серьезно? В тебе живет пассивный курильщик? —Очень смешно. Нет. Мой отец курил, когда я была маленькой. И я вспоминаю те годы, — с грустью в голосе отозвалась ведьма. Драко внимательно смотрел на неё, словно чего-то ожидая. — А ты давно куришь? — сменила она тему. —С моего заключения, — на этот раз невесело усмехнулся он. — Один аврор из жалости предложил мне сигарету, что бы отвлечься. —И как? Помогло? — с любопытством спросила она. —Нет, не особо. Но я быстро уловил, что когда он приносит мне сигареты, с ним можно поговорить, и пользовался этим. Он приходил обычно пару раз в неделю во второй половине дня и просовывал бумажную пачку дико вонючих маггловских сигарет и коробок спичек в щель под дверью. Я не сразу разобрался, как пользоваться этими дурацкими палочками. Ещё на первом курсе удивлялся, что за ерунду нам раздала Маккошка, когда мы учились превращать их в иголки. Гермиона неосознанно хихикнула. Он вскинул на неё вопросительный взгляд. — Прости, просто в моем диком племени даже грудные дети знают, как ими пользоваться, — продолжала хихикать Гермиона. —Ты в курсе, что ты ненормальная? — смотря на неё в упор, поинтересовался слизеринец. —Во-первых норма понятие растяжимое, во-вторых ты тоже не мальчик-мечта, — зачем то сказала она. —О, ты тоже удивишься, Грейнджер, — вернул он ей ее же слова. — Очень в этом сомневаюсь, — беззлобно улыбнулась девушка. И сразу осторожно спросила, стараясь обойти острые углы: — И о чем вы говорили с тем аврором? И Малфой неожиданно ответил. Посвященность Грейнджер в их личный диалог с Блейзом определенно давала ему повод пооткровенничать. —Обо всем и ни о чем. Он рассказывал мне какие-то истории, забавные случаи из служебных и личных. Иногда расспрашивал меня. Но ни разу не заводил речь о Лорде. Я, признаться, этого опасался. Вдруг его специально подослали. А он то ли не хотел, то ли не мог говорить на эту тему. А может и вовсе не знал кто я, — честно сказал Драко, — А уже потом, когда мы праздновали мое освобождение, Нотт припер отцовские сигареты. Он с самого детства вытворяет разные смешные и непонятные вещи. Выделывается, что ли. И я вспомнил, что у отца тоже был портсигар, магический разумеется. В нем всегда есть сигареты, если они есть в шкатулке в его кабинете. Перед отъездом я поручил домовику регулярно пополнять ее. Гермиона слушала не перебивая. А Драко рассказывал об их проделках с маленьким Теодором и о других слизеринцах из его окружения. Ей странно было чувствовать себя посвящённой в жизнь этого не до конца понятного ей парня. Проще было воспринимать его как школьного врага и пожирателя, чем как реального живого человека. Прежде она не задумывалась, что за каждым из представителей змеиного факультета тоже кроется личность со своей историей, воспоминаниями и чувствами. Они все казались ей одинаково напыщенными и неприветливыми, потому сама мысль, что и у них есть друзья и забавные истории, казалась ей почти кощунственной. Пару раз в перерывах между рассказами Малфоя, Грейнджер тоже поведала дымящему как паровоз парню несколько баек из ее жизни, преимущественно из жизни в Хогвартсе. Маггловскую тематику она, по понятной причине, избегала. И в конце концов девушка, убаюканная треском пламени и голосом Драко, провалилась в сон.